Под снегом

Десять тысяч. Как иронично… Наверное, есть какая-то тайная насмешка в том, что его жизнь сильные мира сего в том тесном подвальном кабинете министерства оценили ровно в ту же сумму, которую недобитые пожиратели готовы были заплатить за биологическую жидкость Поттера. Сперма национального героя или жизнь бывшего пожирателя и двойного шпиона? Тянет, конечно, на название какого-нибудь дурнопахнущего бульварного чтива, что продается как горячие пирожки поутру, но Северус так и не может заставить себя избавиться от этой навязчивой мысли. Стоит Поттеру замолчать, закончив свой рассказ, и в голове тут же рождается сотня самых разных вопросов: где сейчас Льюис, оставил ли от него Поттер мокрое место или совсем ничего не оставил, откуда этот племянник с противным визгливым голосом знал все эти подробности, кто вообще заплатил Льюису и в какой именно момент — до знакомства с Поттером или уже после, и как вообще Льюис умудрился украсть сперму и сохранить это в тайне — из них двоих Поттер был сверху?.. Нестерпимо хочется засыпать Поттера этими въедливыми и безжалостными вопросами (за исключением разве что последнего). Но Поттер, который, притихнув, все еще сидит в кольце его рук, только вяло мотает головой и сонно отзывается: — Всё потом, Снейп. Все твои беспощадные вопросы и допросы — всё потом. И, глубоко вздыхая, устало закрывает глаза, устраиваясь поудобнее и намереваясь, очевидно, заснуть в этот самый момент в этой самой позе. Ничего не скажешь — весьма удобно. Поттер что-то шепчет в полудреме про костлявые плечи, укладывая свою макушку у него на плече то так, то этак, и незаметно придвигается еще ближе, практически вплавляясь в него своей спиной. Наконец Поттер замирает, и мгновение спустя Северуса опаляет размеренное сонное теплое дыхание из чужих полураскрытых губ. Тепло ласкает шею и посылает сотню крошечных мурашек по коже. Ну конечно, Северус! Пусть мальчик поспит, он же вымотался, а ты, неподвижно застыв, боясь пошелохнуться, вот как сейчас, цепным псом постережешь чужой чуткий сон. Он тут же напрягается всем телом и резко дергает плечом, моментально отодвигаясь. Голова Поттера безвольно запрокидывается назад, он заваливается, оставшись без надежной опоры. В последнюю секунду мальчишка просыпается в полете, на инстинктах группируется и с озадаченным «о!» падает на мягкий мат боком. Поттер рассерженно копошится на полу, потирая плечо, и вскидывает на него заспанный и ничего не соображающий взгляд. Неплохо его укатало, с одной-то порции бальзама. Следом за этим приходит мысль, что укатало Поттера совсем не от бальзама, а от дикой смеси признаний, эмоций и выворачивания перед ним души наизнанку, но проще, конечно, думать, что от бальзама… — Подъем, Поттер! Поттер глупо пялится на него снизу вверх, безуспешно пытаясь поправить съехавшие на кончик носа очки, и совершенно ничего не предпринимает. Только приоткрывает беззвучно рот. — Нет, Поттер! Я знаю, что у тебя на уме, и нет — в моем доме ты ночевать не останешься. Поттер душераздирающе вздыхает, с трудом садится и вслепую отыскивает на полу когда-то давно снятый теплый свитер, после чего безуспешно пытается натянуть его через голову. С координацией у мальчишки совсем плохо, и он печально застревает головой в вырезе, так что Северусу видны только вихры черных волос. Откуда-то оттуда, из недр вязаного свитера, глухо раздается: — Тебе не кажется, Снейп, что в идее сначала заставить меня выблевать остатки этого гребаного бальзама вместе со всеми внутренностями у тебя в туалете, а затем снова напоить меня этим же самым бальзамом, что-то очевидно не так с логикой? Поттер наконец пропихивает в вырез свитера голову, превращая и без того взъерошенную шевелюру в настоящее воронье гнездо, и, опираясь сначала рукой на пол, а потом о стену, с третьей попытки встает. Северус не отвечает и лишь молча указывает на дверь. Они проходят по коридору, и, судя по звуку, Поттер мешкает позади, путается в ногах и безнадежно отстает, когда приходится подниматься по лестнице. Пару раз Северус слышит за спиной какие-то вялые чертыхания и сбитое дыхание. Как Поттер в этом состоянии намеревается аппарировать домой, Северус даже не хочет представлять. У него, собственно, всего одна задача — выставить Поттера за порог, захлопнуть наглухо дверь и отправиться, наконец, спать. Поттер с трудом нагоняет его в прихожей и, теперь позевывая, вяло подпирает собой входную дверь, снова норовя сползти на пол. После короткого указательного жеста мальчишка наконец вспоминает про верхнюю одежду и только со второго раза умудряется просунуть руки в рукава пальто. Длинный шарф печальной красно-желтой сосиской свисает с вешалки до самого пола. Северус вздыхает, смиряясь, с силой сдергивает шарф и, пока Поттер стоит, покачиваясь, с закрытыми глазами, заматывает тому шарфом шею, на последнем витке затягивая узел покрепче. Шерстяная пряжа протестующе трещит, а Поттер всё же совершает над собой неимоверное усилие и распахивает глаза, упираясь в него ошарашенным взглядом, когда приток воздуха к его легким почти заканчивается. Глядя на Поттера в упор, он произносит едва слышно, заботливо разглаживая бахрому шарфа и стряхивая невидимые пылинки с пальто: — Как скажешь, Гар-ри… В следующий раз, когда ты надумаешь разбить себе голову о стену в приступе истерики или сорваться в безвозвратную паническую атаку, я просто понаблюдаю. И никаких умиротворяющих бальзамов. Поттер только бессмысленно пялится на него в ответ и шумно сглатывает — очевидно, этот душераздирающий момент сегодняшнего вечера он уже успел позабыть. — Я проведу до калитки. Поттер безропотно отступает, пропуская его вперед, и, вздохнув, плетется следом. Ночная вьюга напрочь заглушает все возможные слова, так что Северус скорее чувствует, чем слышит, как Поттер вдруг догоняет его, а потом осторожно опускает руку ему на плечо, призывая обернуться. — Северус, я… — Не стоит благодарности, Поттер. Мальчишка дергается и без единого слова протискивается мимо него вперед по дорожке, ускоряя шаг. Они добираются до калитки, и Северус едва удерживается от того, чтобы толчком в спину придать Поттеру нужное ускорение и выпихнуть наконец по другую сторону магического барьера. Поттер хоть и пребывает в абсолютно растрепанных чувствах, его намерения считывает за долю секунды, так что сам поспешно распахивает калитку и оказывается за забором. — Я пришлю тебе патронуса, Поттер, когда возвращаться. Поттер всё еще топчется на месте, опустив голову, и теребит свой раздражающе яркий шарф. И, не поднимая глаз, вдруг выпаливает: — Снейп, я… Я расщеплюсь, если сейчас попытаюсь… Твою ж мать, Поттер! Он знает, что в его взгляде, которым он неспешно окидывает Поттера, таится что-то опасное, что-то предостерегающее, потому что мальчишка, лишь только подняв глаза, тут же их торопливо отводит. Он делает шаг вперед и с силой захлопывает за спиной калитку: та жалобно скрипит, перебивая длинным протяжным звуком завывания ветра. Поттер инстинктивно отступает на шаг назад, но он всё равно опережает, успевая крепко обхватить мальчишку за плечи. Наклоняется совсем близко и выдыхает на ухо: — Координаты, Поттер! — Что… — Координаты аппарации, Поттер, дракклы тебя раздери, адрес, где ты живешь! Ну же, сосредоточься… Он до боли сжимает Поттера за плечи, наверняка оставляя синяки, и тот, словно очнувшись, в неимоверном мысленном усилии сводит брови к переносице, едва слышно произнося адрес. Северус усиливает хватку и, вытащив палочку, коротко бросает: «Apparate». Тот самый момент, когда в процессе совместной аппарации их грозит занести куда-то совсем не туда, он едва успевает уловить. Изрядно напрягшись, он все же возвращает перемещение в нужное русло. Еще мгновение, и они оба приземляются на пустынной улице, залитой желтым светом фонарей вдоль дороги. Только благодаря тому, что Северус все еще крепко придерживает Поттера за талию, тот не знакомится с мокрой мостовой лицом. Где-то недалеко с тихим рокотом плещется о камни вода, а резкий порыв ветра закручивает и проносит мимо ворох пожухлых листьев. Прямо перед глазами возникает ярко освещенное фойе какого-то дорогого жилого маггловского здания. Поттер, отключившись, висит на нем тяжелым мешком, отдавливая плечо, а Северус машинально задирает голову, утыкаясь взглядом в бесконечный ряд этажей, уходящий куда-то ввысь и теряющийся на фоне темного неба в жидком тумане. Выбора особого у него нет, и Северус с трудом затаскивает на себе Поттера внутрь здания сквозь стеклянные вращающиеся двери. И теперь, освещенный ярким светом многочисленных ламп, он в глухом раздражении пытается нащупать ключи от дома по карманам поттеровского пальто. Хоть тут ему везет, и в правом кармане обнаруживается заветный холодный металл. Впрочем, на этом его удача тут же и заканчивается, потому что опознавательных знаков на ключе никаких нет, и Северус и понятия не имеет, на каком этаже и в какой квартире может жить Поттер. Он на автомате поводит плечом, желая удостовериться, что Поттер всё еще без сознания, и голова мальчишки при этом движении безвольно падает ему на грудь. Северус не в силах сдержать разочарованного вздоха и только покрепче перехватывает Поттера за талию. Внезапно откуда-то слева раздается негромкое покашливание: — Вам тридцать пятый этаж, мистер, квартира семьдесят А. На маггла-консьержа, скрывающегося за высокой стойкой, Северус обращает внимание только после этой невозмутимой равнодушной реплики. И то ли это все консьержи дорогих высоток такие, то ли этот конкретный консьерж уже привык видеть Поттера в отключке, висящим на шее у случайных малопонятных мужчин, но в сухой короткой фразе нет даже и намека на удивление. Северус отрывисто кивает и оглядывается по сторонам в поисках лифта, и всё тот же консьерж, бесстрастно наблюдающий за ним, отрешенно подсказывает: «По главному холлу и налево». За поворотом действительно обнаруживаются блестящие хромированные двери. Кнопка вызова на секунду загорается красным и тут же гаснет, и, прислушавшись, Северус понимает, что лифт даже не думает спускаться вниз. Огибая лифт, вверх уходит крутая узкая лестница. Взгляд машинально скользит по пролету вверх, туда, где в бесконечных изгибах исчезают начищенные до блеска деревянные поручни перил. Тридцать пятый этаж?! Серьезно, Поттер?! Нет, серьезно?! Северус переводит взгляд на черную макушку: мальчишка без зазрения совести продолжает висеть на нем и громко при этом сопеть. Да вы все издеваетесь! Порыв сгрузить Поттера на пол здесь же — у кадки с каким-то вечнозеленым растением — такой сильный, что Северус даже быстро оглядывается по сторонам, желая убедиться в том, что они здесь действительно одни. Ровно в этот момент он чувствует какое-то неясное движение: Поттер вяло приподнимает голову с его плеча, замешкавшись, вытаскивает из рукава палочку, криво тыкает ей в сторону лифта, что-то неразборчиво бормоча, и, сразу же потеряв интерес ко всему происходящему, отрубается, снова роняя голову ему на плечо. Северус на мгновение прислушивается: откуда-то сверху раздается приглушенный лязг и следом грудной низкий гул работающего мотора. Спустя минуту монструозный лифт распахивает перед ними свои сверкающие двери. Горящий зеленым экран медленно отсчитывает этажи, и когда на табло загорается заветное «тридцать пять», а двери плавно разъезжаются в стороны, Северус не в силах сдержать изумленного возгласа. От неожиданности он отпускает Поттера, и тот моментально сползает на пол, кажется, так и не придя в себя. Впрочем, Северус этого даже не замечает. Они внутри поттеровской квартиры. Или, лучше сказать, посреди бесконечного открытого со всех четырех сторон пространства, отделенного от глубокой синевы воздуха и бурлящего яркими красками города лишь невидимым прозрачным стеклом. Высоченные, от пола до самого потолка окна открывают какой-то невозможный вид на ночной Лондон — всегда живой, никогда не спящий. Сотни, если не тысячи огней со всех сторон ярко горят в густом темно-синем полумраке, и на секунду Северусу даже кажется, что он забывает, как это — дышать. Он словно стоит на балконе Астрономической башни, и сотни городских огней — это сияющие звезды ночного небосклона… Где-то за спиной слышится приглушенная возня. Он с трудом отрывается от вида из окна, оборачиваясь, и с удивлением замечает, что Поттер больше не валяется на полу у лифта. Взгляд настороженно скользит дальше и вдруг замирает: мальчишка обнаруживается на широком низком диване в полном сознании. Поттер успел скинуть пальто и ботинки и теперь валяется, пристально следя за ним. Северус с задумчивым видом осматривает почти пустое пространство: за исключением редкой разномастной мебели — диван, большой стол у окна, пара кресел да какие-то коробки у входа — тут больше ничего нет, из-за чего квартира кажется еще больше. Он возвращает все свое внимание Поттеру, подходит к дивану и, склонив голову к плечу, негромко интересуется: — И ты здесь живешь? Поверить в это почти невозможно. — И я здесь живу, — в тон отзывается Поттер едва слышно, прикрывая на секунду ресницы. Мелькает стремительная, острая, как разряд тока по голым нервам, мысль: он ведь, похоже, не знает ничего… решительно ничего об этом новом Поттере.

***

Назад в Швейцарию он аппарирует с какими-то разрозненными сумбурными мыслями на уме. События последних суток хаотично мелькают перед глазами ослепляющими вспышками: кончающий с негромким всхлипом Поттер, тепло его затылка на голой коже, загнанный взгляд, истерика, паника и въедливый запах валерианы, плывущий в воздухе. Растянутый ворот вязаного свитера и вихры непослушных волос, зимняя вьюга и просьба о помощи. И как апофеоз всему этому безумию — дом Поттера, невероятный, как сам мальчишка, ночной город в огнях и пристальный взгляд из-под ресниц. Он вваливается в спальню, на ходу скидывая одежду, и обессиленно падает на кровать, отключаясь еще до того, как голова коснется подушки. Северус не может сказать точно, что же ему снилось, но просыпается он толчком с каким-то муторным давящим ощущением в груди. Мгновение спустя от резко накатившего душного возбуждения скручивается в тугой узел низ живота, а яйца болезненно ноют от тяжести. В погоне за ускользающим сном он успевает пару раз проехаться пахом и бедрами по мягкому матрасу. Короткий миг на то, чтобы прийти в себя, рывком перевернуться с живота на спину и обреченно прикрыть глаза рукой. Сквозь зубы слетает короткий злой разочарованный стон. Член пульсирует так сильно, что кажется, еще секунда — и он взорвется от перенапряжения. Северус машинально запускает руку вниз, под одеяло, сжимает себя плотным кольцом, размашисто проводит вниз, оттягивая кожу, и снова вверх. И сдавленно шипит от неудовлетворения. Он ускоряется, стремясь приблизить разрядку, но трение сухой ладони о чувствительную кожу вызывает лишь глухое раздражение и боль. Переждать, сунуть голову под подушку, перекатившись со спины на бок, зажмуриться до кровавых пикси перед глазами в попытке вспомнить, что… что же, блядь, ему такое снилось, что сейчас он готов уже выть и скрести ногтями о стену, лишь бы наконец кончить. Под закрытыми веками мелькают только какие-то смазанные будоражащие образы. Северус опускает ноги на холодный пол, зажигает люмосом ночник у кровати и с тяжелым вздохом направляется в ванную. Может, хоть там эти неясные образы обретут, наконец, всю свою четкость. Он выкручивает кран на максимум, подставляя под секущие горячие струи голую спину. Взгляд сам опускается вниз, и он с какой-то непонятной отрешенностью рассматривает свой прилипший к животу багровый, налитый кровью член. Вода хлестко бьет по спине, вызывая почти боль, а он машинально сплевывает в ладонь и тут же размазывает густую, вязкую слюну по всей длине. Рука скользит куда легче, чем насухую, и наконец-то дарит первую долгожданную вспышку наслаждения. Он сжимает себя сильнее и, не выдержав, резко и быстро толкается в узкое кольцо сомкнутых пальцев. Волна удушливого жара поднимается откуда-то изнутри, растекаясь по телу огнем с каждым новым жестким движением руки. Он запрокидывает голову, подставляя под тяжелые струи волосы, подносит ладонь ко рту, проводя по ней шершавым языком, и осекается. Картина — четкая, выкрученная до предела контрастности — встает перед глазами. Он знает, что ему снилось. Поттер, крепко прижимающий его своим гибким телом к стене подвальной комнаты. Явственный запах обугленного дерева от темной подпалины где-то совсем рядом с головой. Чужие губы у самого уха и короткое, отрывистое: — Открой рот! Он инстинктивно дергает головой, отворачиваясь, а Поттер проворно подносит к его рту раскрытую ладонь и бережно ласкает большим пальцем нижнюю губу. Стоит ему отвлечься на это движение, мальчишка коротко усмехается и юрко толкается сразу двумя пальцами внутрь, широко оглаживая язык и зубы. Прежде чем он успевает сомкнуть челюсти, Поттер выскальзывает, оставляет длинную влажную дорожку на шее, груди, задевает сосок и, наконец, обхватывает скользкими мокрыми пальцами его ноющий ствол. И, несмотря на всю эту нетерпеливую похоть, что горит зеленым пламенем в глазах мальчишки, его ладонь там, внизу, удивительно мягкая и осторожная. Этот невыносимый контраст вырывает из груди протяжный длинный стон. — Сожми, Поттер! Ну же, сильнее! Поттер сгребает его яйца в ладонь, на секунду оттягивая вниз, и отвечает ему таинственной полуулыбкой. Так, как настоящий Поттер никогда и ни при каких обстоятельствах не улыбался ему. Мальчишка задумчиво свешивает голову набок, с любопытством всматриваясь ему в глаза, наконец-то плотно сжимает пальцы и продолжает свою неспешную ласку. Глаза закрываются сами по себе, когда удовольствие становится совсем нестерпимым, а чужая мягкая ладонь скользит все быстрее и настойчивее. Вспышка, короткая тьма перед глазами — и что-то неуловимо меняется. Он тут же распахивает глаза. Поттер, не прекращая дрочить ему, прижимается сильнее, и Северус чувствует внезапное прикосновение к горлу. Он опускает взгляд и видит, как Поттер нежно поглаживает его шею второй рукой — и вдруг резко стискивает ее, надавливая на кадык, и на мгновение лишает его воздуха. Поттер приближается и тихо выдыхает в губы, задевая жарким дыханием: — Не нервничай, Северус. Доверься. Я буду считать. Готов? На счет пять. Один… — Поттер перехватывает горло чуть повыше шрама, осторожно лаская кожу подушечками пальцев. Вторая рука на члене ускоряет свои движения. — Два… — и ему становится труднее дышать. — Три… — давление на кадык растет, напрочь перекрывая доступ воздуха. Ствол часто пульсирует в плотном кольце пальцев. — Четыре… — перед глазами внезапно темнеет, и, кажется, он летит куда-то во тьме на немыслимой скорости. И, наконец, хриплое, сорванное у самого уха: — Пять… Давай, Северус, сейчас! Он делает судорожный вдох, захлебываясь водой, что течет по лицу, приходит в себя и кончает с такой невероятной силой, что горячая струя выстреливает в воздух и пятнает белоснежную кафельную плитку стены, стекая по ней вязкой длинной дорожкой. Он в изнеможении оседает на пол душевой кабины и, кажется, на короткое мгновение теряет сознание. Блядь… Он хочет Поттера. Хочет до расплывающихся пятен перед глазами, до прикушенных до крови губ, до… Которого из них? Этого — из невозможного сна — развратного, не знающего ни грамма смущения и стыда? Того — спящего в кольце его рук, торопливо целующего под покровом снега? Обоих?.. Северус на автомате тянется к крану и выворачивает его в обратную сторону, вздрагивая лишь единожды, когда поток ледяной воды безжалостно обрушивается на него сверху.