Под снегом

— Проходи. С момента, когда он несколько дней спустя после встречи со скандинавом отправляет патронуса Поттеру, до момента, когда тот с хлопком появляется у калитки, едва ли проходит несколько минут. Словно Поттер все эти дни только тем и занимался, что ждал, когда же он снова позовет его к себе. Северус задумывается, окидывая топчущегося у входа мальчишку изучающим взглядом, и приходит к вполне очевидному выводу: именно что ждал, не находя покоя, наверняка нарезая по огромной пустой квартире на тридцать пятом этаже бесконечные круги. И вот посмотрите — накрутил себя до такого состояния, что даже на расстоянии в несколько шагов Северус замечает нервную дрожь, прошибающую тело долгой волной, стоит ему только произнести это короткое отрывистое «проходи»… Он видит почти наяву, как Поттер день за днем сиротливо сидит за тем самым широким столом, освещаемый в сумерках лишь отблесками ночных городских огней из окна — босые ноги на холодном полу, сгорбленная спина, опущенная голова. Встает, подходит к окну, упирается лбом в холодное стекло, дышит ртом, следом размазывая пальцем запотевшие следы. Валяется на диване, беспокойно ворочаясь, скидывая в тревожном сне плед на пол. Просыпается, закидывает голые ступни на спинку дивана, подслеповато щурится и курит, не вставая, вспыхивая красноватым огоньком во тьме и выпуская длинную дорожку сизого дыма в потолок. Так, стоп. — Поттер, ты куришь? Мальчишка застывает спиной к нему в темном узком коридоре, медленно оборачивается через плечо и впивается в него таким обжигающим взглядом, что на мгновение хочется прикрыть глаза рукой. А потом мимолетом принюхивается к себе и отрывисто бросает: — Н-нет. Ну конечно. Поттер беспокойно сдергивает шарф с шеи и сбегает от него в гостиную. Он поднимает с пола скинутое в спешке чужое пальто и аккуратно вешает его на крючок, даря себе лишнюю секунду на принятие решения. Глубокий до отказа вдох, будто он собирается нырнуть, и Северус идет следом за Поттером. Мальчишка обнаруживается на диване в обнимку со спасительной кружкой ромашкового чая: сидит, подтянув колени к груди; джинсы задрались, демонстрируя ему худые ноги в нелепых носках разного цвета. С одного из них на Северуса взирает дурацкий рогатый олень с огромным красным носом. На втором носке обнаруживается более чем красноречивая надпись большими буквами «HORNY». Поттер ловит его ухмыляющийся взгляд и спешно прикрывается кружкой, не в состоянии выдержать, видимо, его неспешного и пристального молчаливого разглядывания. Делает несколько торопливых глотков и, вдруг поперхнувшись, отчаянно закашливается, стоит только ему обойти диван по кругу и встать у того прямо за спиной. Возможно, конечно, что у него просто серьезные проблемы с обонянием, но легкий шлейф не разгоревшегося пока пожара преследует его еще с порога. Едва уловимый запах только-только занявшегося костра плывет в воздухе, настойчиво забиваясь в ноздри. Поттер неровно дышит и стискивает кружку с такой силой, что еще чуть-чуть — и она треснет под его побелевшими пальцами. Нарастающий жар медленно заполняет комнату. В полной тишине Северус вынимает пустую кружку из чужих подрагивающих рук, убирает её в сторону и невозмутимо произносит: — Мистер Йоханссон, Поттер, был так великодушен, что поделился со мной всем тем, что успел увидеть у тебя внутри. Увидеть вот здесь. — Он чуть наклоняется вперед и осторожно касается чужого лба указательными пальцами обеих рук, проводит ими по контуру практически незаметного шрама в форме зигзага, ведет дальше в стороны — к вискам, чуть надавливая и мгновенно ощущая, как суматошно частит пульс под подушечками пальцев. Мальчишка судорожно вздыхает и откидывается головой на спинку дивана, демонстрируя ему трогательно беззащитную шею. Кадык дергается в нервном движении, и тонкая кожа натягивается, делаясь на секунду почти прозрачной. Поттер смотрит на него снизу вверх, запрокинув голову, и произносит одними губами: — Убери руки, Снейп. Он издает короткий смешок и, не сводя с Поттера взгляда, в ответ намеренно медленно и крайне осторожно поглаживает по кругу подушечками пальцев чужие виски, зарывается руками на мгновение в вихрастые волосы, чуть вдавливая острые кончики ногтей в нежную кожу. Рот мальчишки тут же приоткрывается в немом стоне, и с губ слетает короткий неслышный вздох. — Вот так сразу, Поттер? Он невесомо скользит пальцами за ушные раковины, чуть надавливая в особо чувствительных местах, дразня выверенной неспешностью. Чужой кадык снова дергается, и Поттер, прикрыв ресницы, с трудом выдыхает: — Мне двадцать один. У меня никого… — слова прерываются новым низким вымученным стоном, — убери руки, Северус… Он останавливается на секунду — и Поттер тут же с облегчением вздыхает. И сразу за этим вздохом продолжает движение: проводит пальцами за ушами вниз — вдоль напряженной шеи, задевая кожу ногтями, скользит в ключичную впадину, поднимается снова и замирает у сонной артерии, наслаждаясь ощущением безумно колотящегося сердца. Поттер, загипнотизированный этой лаской, кажется, даже перестает дышать, сосредотачиваясь на легком давлении пальцев на собственной шее. А потом вдруг стремительно подскакивает и оборачивается. Стоя коленями на диване, ловит его за запястье и резко дергает на себя. Приподнимается повыше, тянется к уху и заполошно шепчет: — Я же спалю тебе на хрен весь дом, Снейп! Ты понимаешь это?! Понимаешь же, Мордред тебя раздери?! Подвал, сейчас… И, пока он сам пытается осознать сказанное, Поттер ловко перепрыгивает через спинку дивана, тащит за собой, сжимая его руку мертвой хваткой, с невероятной скоростью скатывается по ступенькам вниз и несется по темному коридору, не останавливаясь ни на секунду. Завидев заветную цель, с размаху толкает дверь плечом и миг спустя облегченно выдыхает, оказавшись в кромешной темноте знакомой уже подвальной комнаты. Дверь с грохотом захлопывается, отрезая от них внешний мир. Мальчишка надрывно дышит ему в шею, лихорадочно шарит руками по спине, стремясь вжаться в него со всей своей пылкой необузданной силой. Хватает одного аккуратного плавного движения, и они меняются местами: и вот уже он прижимает Поттера к двери, удерживая одной рукой плотно сомкнутые запястья над головой, а второй расправляясь с непослушной застежкой ремня. Секундная заминка, и Поттер, решившись, толкается ему навстречу, умоляюще выстанывая: «Пожалуйста, Северус, пожалуйста!» Заевшая на полпути молния, приглушенные торопливые чертыхания, и Северус не уверен — его или Поттера, и, наконец, настойчивые, почти грубые движения и ни грамма сомнений. Длинный протяжный стон «Се-е-ве-рус», обжигающий ухо, и яркая вспышка, коротким заревом опаляющая потолок, вслед которой летит уже почти привычное «агуаменти». Поттер обессиленно сползает на пол и ровно секунду спустя уже возится в темноте, беспокойно сражаясь с заедающей молнией, пристыженно пытаясь привести себя в порядок. С губ срывается короткий вздох, и Северус опускается вслед за Поттером на пол, аккуратно отводя чужие подрагивающие руки в стороны: неслышно шепчет очищающее, аккуратно застегивает ширинку, поправляет ремень и, наклонившись к уху, успокаивающе шепчет: — Тебе было надо, я захотел. Прекрати накручивать себя. Мгновение или два ничего не происходит, а потом мальчишка шумно вздыхает и, судя по звуку, уже спокойно поправляет одежду и после ерошит волосы. Он зажигает щелчком пальцев настенные огни. Да уж… Вид Поттера не даёт ни на миг забыться: рубашка криво торчит из джинсов, очки сползли на самый кончик носа, а на скулах медленно затухает яркий румянец смущения. Северус устраивается на полу рядом, плечом к плечу, и задумчиво произносит: — Так вот, возвращаясь к тому, что же я узнал от мистера Йоханссона. Поттер с заметным усилием приходит в себя, встряхивается всем телом и посвящает ему всё своё пристальное внимание. — Я не знаю, каким чудом Йоханссон сумел проникнуть в твою голову и при этом не пострадать от твоих способностей, но… Поттер перебивает: — Он предложил попробовать легкий гипноз, я согласился, терять мне особо было нечего, но знаешь, это была не самая лучшая идея. Я потом пластом две недели лежал и думал, что просто сдохну от головной боли. Тебя когда-нибудь били кувалдой по голове, Снейп? Две недели подряд? Он только коротко качает головой, удивляясь в очередной раз, в какие только безумные авантюры не встревал Поттер за свою недолгую жизнь. — Так что там Бьёрн увидел, ты расскажешь? — Поттер поворачивается к нему лицом и в нетерпении ждет. Северус мимолетно кривится от какого-то непонятного неудовольствия — Йоханссон ласково называет Поттера Гарри, тот небрежно зовет скандинава Бьёрн… Что же он сам забыл в этой идиллии, собственно? Ах да, точно, Йоханссон между мальчишкой и собственной шкурой выбрал собственную шкуру. Мерлин, что за дурацкие мелочные мысли. Он откашливается и хорошо поставленным голосом безэмоционально поясняет: — Внутри твоей головы, Поттер, сгусток чужой ментальной магии. Чьей, можешь гадать сам, но не это важно. Важно то, что эта магия никак не переплетена с твоей, поэтому ты её и не в состоянии контролировать. В моменты сильных эмоциональных потрясений этот сгусток заполняет весь твой разум, вырываясь наружу стихийными магическими выбросами, последствия которых тебе хорошо известны. Поттер ерзает и порывается что-то спросить. — Да, Поттер? Мальчишка набирает побольше воздуха и возбужденно частит: — Я вот тут подумал… Отличное начало — Поттер подумал, спешите видеть. Северус покорно вздыхает и ждет продолжения. — Я подумал, что если снова воспользоваться гипнозом, ну или там ввести меня в магическую кому — ничего в этом не понимаю, можно было бы попробовать как-то вырезать этот чужой сгусток из моей головы, нет? Ты бы смог? Что ж, на удивление, идея Поттера не вызывает шока, эта мысль уже приходила ему самому на ум. — Возможно, смог бы… — мальчишка замирает и опасливо всматривается в него, — но вероятность того, что ты выйдешь из магической комы сквибом или не выйдешь совсем, перевешивает все разумные риски, Поттер. Мальчишка тут же сникает и, сгорбившись, утыкается потерянным взглядом в пол. — Но есть и второй вариант. Попытаться вплести эту чужую магию в твою, соединить их в одно целое, чтобы ты смог начать её контролировать. Поттер с какой-то дурацкой надеждой в глазах смотрит на него и совсем тихо спрашивает: — Но как, Снейп? Как это возможно? — Всё так же — легилименция, ничего нового. Сама работа несложная — расплетать и заплетать магические связи умеет любой приличный легилимент, и я в том числе. Но — одно но. Мне надо оказаться внутри твоей головы на довольно долгий срок. И вот тут, собственно, и кроется основная загвоздка. Ты еще помнишь наши уроки окклюменции, Поттер? Мальчишка нервно вздрагивает и коротко невесело смеется. Ну разумеется, помнит — до самых мельчайших подробностей. Поттер прикрывает ресницы и обхватывает себя руками. — Что ты хочешь предложить, Снейп? Северус оглядывает в неярком свете тонкую сгорбленную фигуру. Вот он, Поттер, весь перед ним, на раскрытой ладони — в этом моменте и в этой секунде. Прекрасно знающий, что ничего, решительно ничего хорошего его не ждет, и всё равно сознательно идущий на жертву. — Есть две разновидности легилименции, Поттер. Первая — та, что я тебе демонстрировал на уроках, та, что неразрывно связана с нападением, взламыванием чужих окклюментных блоков и ментальным насилием. Именно ей учат в большинстве школ легилименции, и это те навыки, которыми большую часть времени пользуются легилименты. С каждым новым словом — «нападение», «насилие», — произнесенным спокойно и отстраненно, Поттер только крепче обхватывает себя руками, но ничего не говорит, опуская голову всё ниже. — Поттер, посмотри на меня. Мальчишка вскидывает на него ищущий отчаянный взгляд, в котором он читает ровно то, что и рассчитывает прочитать: «Ментальное насилие, Северус?! Это правда то, что ты предлагаешь?!» Он безэмоционально отвечает на этот незаданный вопрос: — Нет, это не то, что я предлагаю тебе. — Но… — Во-первых, Поттер, если ты успел позабыть, эта чужая магия защищает тебя от любого нападения и всего, что посчитает угрозой. Во-вторых, я всё же хотел бы остаться в живых по итогам. Прости меня за это малодушное стремление. А в-третьих — не знаю, что у тебя там творится в твоих поттеровских мозгах, но я не испытываю ни малейшего желания или порыва насиловать тебя, ментально или каким-то другим способом… Мальчишка теряется и, видимо, чувствует острый укол вины за свои мысли, потому что торопливо потерянно произносит: «Северус, я…», но он останавливает этот бессвязный поток резким взмахом руки. — Поттер, я всё понял. Просто помолчи несколько минут и послушай. Так вот, второй тип легилименции основан на полном доверии и предполагает, что ты осознанно убираешь свои окклюментные блоки и добровольно пускаешь меня к себе… И, дракклы Поттера раздери, он снова не может закончить свою мысль, потому что на словах «полное доверие» мальчишка заходится каким-то совсем уж исступленным смехом и сквозь злые слезы, выступившие в уголках глаз, едко интересуется, отворачиваясь и упираясь затылком в стену: — «Полное доверие» — это ты про нас с тобой, что ли, Снейп? — Я так понимаю, спрашивать тебя, Поттер, доверяешь ли ты мне, не имеет ни малейшего смысла, не так ли? Поттер в потрясении переводит на него изумленный взгляд и медленно произносит: — О господи, Снейп, можно подумать, что ты доверяешь мне! Он хочет перебить, едко напомнив, что речь сейчас совсем не о нем, но теперь уже Поттер предупредительно вскидывает раскрытую ладонь и с вызовом продолжает: — Нет, Снейп! Так это не работает. Поправь меня, если я ошибаюсь и чего-то еще не успел понять за двадцать один год своей жизни, но настоящее доверие — то, о котором ты сейчас говоришь, — возможно только тогда, когда я доверяю тебе, зная, что ты доверяешь мне. Вот так просто. Одной короткой, но удивительно точной фразой мальчишка лишает его всех возможных аргументов. Потому что именно так и никак иначе. Поттер сможет довериться ему, пустить его внутрь только при одном-единственном условии: если будет уверен, что он, Северус Снейп, не боится, не видит в нём угрозу себе… что он доверится мальчишке в ответ! Мерлин… Невыполнимая задача, как ему кажется, сложнее всех тех, что ставили перед ним оба его бывших хозяина за всю его долгую службу. В это мгновение он почему-то вдруг вспоминает, что Поттеру, похоже, ничуть не легче. Довериться кому-то после предательства… Поттер прерывает поток этих мыслей на удивление бодрым возгласом, будто собирается с разбега нырнуть в ледяную воду: — Что ж, если это действительно единственный способ, нам не остается ничего другого, как его испытать. Или хотя бы попытаться. Есть предложения, Снейп? Он успевает подавить усталый вздох и, взглянув Поттеру в глаза, ровно интересуется: — В чем твоя главная проблема в отношении меня, Поттер? Только честно. Поттер тут же с готовностью отвечает, так, словно задумывался над этим вопросом уже не один раз: — Я совершенно тебя не знаю, Северус Снейп. — Вот, Поттер, именно — ты ничего не знаешь обо мне, а я… А я, пожалуй, ничего не знаю о настоящем тебе. А чтобы узнать, есть только один способ. Поттер с любопытством приподнимает брови. — Задавать вопросы, Поттер. Мальчишка вдруг коротко смеется: — Это как в игре «правда или действие», Снейп? Учти, наперегонки с тобой я напиваться не собираюсь. Еще чего не хватало… — Почти, Поттер, почти. Только эта игра будет называться чуть иначе — «правда или правда». Ты задаешь вопросы мне, я задаю вопросы тебе. Есть возражения? Поттер неуловимо меняется в лице, тут же забывая про собственный легкомысленный настрой, и готовится ринуться в бой. Настоящий Гриффиндор, одна штука. — Прежде чем тебе сорвет резьбу от открывающихся перспектив, Поттер. Начнем с пяти. Ты задаешь пять вопросов, которые тебя интересуют, следом я задаю пять. Думаю, на первых порах этого хватит, если мы всё же хотим выйти из этой затеи относительно живыми. На один из пяти ты можешь отказаться отвечать. Поттер внимательно вслушивается, с готовностью принимая эти условия. — А если я решу соврать, Снейп? — А если ты решишь соврать, я это всё равно пойму. Поттер кривится, но, помедлив, согласно кивает. — А если решишь соврать ты, Снейп? Тяжелый вымученный вздох. — Поттер, ты еще не забыл, зачем мы это затеваем? Я не буду врать тебе, в этом нет смысла. Но тебе придется поверить мне на слово. Первый крохотный урок доверия с твоей стороны. Короткая усмешка и последняя фраза — как болезненный щелчок мальчишке по носу. Глубоко внутри тяжело ворочается какой-то экзистенциальный ужас — он дал Поттеру карт-бланш на вопросы и пообещал не врать. Поттеру — карт-бланш! Как?! Как он оказался в это замешан… Как жаль, что виски остался наверху в гостиной. Он коротко сжимает переносицу и, прикрыв на секунду глаза, смиренно произносит: — Задавай свой первый вопрос, Поттер. Если он и думает, что Поттер сейчас захочет выяснить что-то насчет его «вечной» любви к Лили Эванс или про давно забытые распри с мародерами, — он ничего, абсолютно ничего не знает об этом новом Поттере, потому что тот, пожевав в молчании губу, поднимает на него тяжелый взгляд и в тишине спрашивает: — Сколько человек ты убил за свою жизнь, Северус? Мальчишка с кристально-чистыми зелеными глазами не мигая смотрит в упор и добивает своим вопросом туда, куда он сам давно забыл путь. «Сколько?» Поттер не спрашивает его, убивал ли он в своей жизни — ведь одно из убийств он видел собственными глазами, не обвиняет праведным: «Ты — убийца, Северус Снейп!». Нет, он лишь тихо и спокойно спрашивает «сколько».