Под снегом

Мучительный вопрос словно обжигает Поттеру губы, и мальчишка, осознав, что именно осмелился спросить, тут же, стушевавшись, отворачивается. Стоит ему самому задуматься и замолчать на подозрительно долгое время, Поттер беспокойно ерзает и несмело интересуется: — Откажешься отвечать, Снейп? Эту фразу он почти пропускает мимо ушей, невольно вернувшись мыслями к событиям давно минувшего времени, но, уловив краем уха робкие вопросительные интонации, всё же переводит задумчивый взгляд на мальчишку. — Ну разумеется, нет, Поттер. Просто стараюсь подсчитать. Тебе же нужен честный ответ, правда же? — Стараешься подсчитать?! Безотчетный ужас в глазах мальчишки такой осязаемый, что, кажется, ещё чуть-чуть, и Северус сможет погладить его рукой. Он приласкает, убаюкает и сделает этот кромешный ужас ручным, хрипло нашептывая и удерживая чужое лицо в своих жестких ладонях: «Ты же знал, кто я такой, знал же! Так не смей же отворачиваться сейчас, Поттер!» Где-то на фоне, возможно, только в его собственном воображении, раздается оглушающий грохот, и Северус почему-то представляет, как рушится постамент памятника, на который Поттер за эти три года успел воздвигнуть его «светлый» образ. Образ рассыпается в каменное крошево, застилая пространство едкой пылью, и эта пыль тут же пробирается в легкие, заставляя закашляться. Воображение так живо рисует всю эту картину, что Северус и не замечает, как в самом деле натужно откашливается и следом хрипло интересуется: — Что, Поттер, под блестящими доспехами благородного рыцаря неожиданно показалась чешуя уродливого дракона? Поттер вздрагивает от неожиданного вопроса, и Северус уверен — своей издевкой он попадает точно в цель. Еще бы, Поттер же так доверчив… Стоит ли удивляться, что его душераздирающие предсмертные признания вытеснили из мыслей мальчишки все предыдущие впечатления о нем, куда более близкие к правде. Не уследив за инстинктивным жестом, Поттер до крови прикусывает губу, проглатывая рвущуюся наружу реплику, и только дерганно мотает головой. А ему как будто мало того, что он видит, как будто вместо мнимого будущего доверия он лишь стремится наказать мальчишку за сам факт этого вопроса. Склонив голову к плечу, он отрешенно произносит, следя за Поттером неотрывным взглядом: — Когда ты спрашиваешь «сколько», Поттер, ты хочешь знать — от Авады или вообще? И пусть в этом невозмутимом вопросе имеется изрядная доля притворного безразличия, Поттеру банально не хватает жизненного опыта, чтобы его распознать. Мальчишка судорожно вздыхает и неуверенно повторяет дрожащим эхом: — Вообще? Наверное, Поттер всё же замечает, как решительно он набирает полную грудь воздуха, и, может быть, именно это знакомое ощущение предстоящего прыжка в неизвестность наконец заставляет мальчишку очнуться и впиться в него жадным, требующим ответа взглядом. — Трое от Авады, один от изготовленного мною яда. Это те, о ком я знаю лично, Поттер. Мальчишка с трудом разлепляет губы, но произносит ровно, не колеблясь: — При каких обстоятельствах? На одну крохотную секунду мелькает неуместная мысль, что, доучись Поттер в академии, из него вышел бы отличный следователь. Образцовый аврор. Цепкий, сосредоточенный, готовый пойти на всё, даже наступить самому себе на горло при случае, лишь бы добиться чистосердечных признаний. Холодная глубина памяти обволакивает ледяным прикосновением, и, кажется, он отвечает скорее самому себе, чем кому-то еще. — Один из первых рейдов Пожирателей, в котором мне посчастливилось участвовать. Топкие шотландские пустоши, заброшенное поместье какой-то чистокровной семьи. Лорду требовался очередной запретный артефакт. Место кто-то сдал, и в засаде поджидали авроры. У них не было цели взять хоть одного живым. Ничего нового, я боюсь. Но, собственно, на скорость своей реакции я никогда не жаловался, Поттер. Я удовлетворил твоё любопытство? В его пронизывающем холодном взгляде нет и намека на пощаду, но, кажется, Поттеру она и не требуется. Мальчишка горячо выпаливает, не в силах себя остановить: — Ты помнишь… Ты помнишь их имена, Снейп?! И смотрит на него с такой ожесточенной решительностью, что ему не остается ничего другого, как отрешенно ответить: — Мерлин, Поттер… Это было двадцать с лишним лет назад. Я даже не помню их лиц. И это правда. Он не кривит душой. Ни лиц, ни терзающих душу воспоминаний — лишь обрывки давних событий на самой границе памяти. Темные силуэты и ярко-зеленые лучи — один, второй и следом третий, — разрезающие сумрачное пространство вересковой пустоши. Мальчишка жадно впивается в него взглядом, словно желает убедиться, что такое вообще возможно. Возможно забыть. Что пройдет время, и он не вспомнит лиц тех, кого по случайному стечению обстоятельств убил. Что эти лица перестанут терзать его в кошмарах. Северус придвигается ближе, и с губ слетает неслышное: — Время, Поттер… Эта тихая фраза внезапно дарит мальчишке какое-то непонятное спокойствие, и, кивнув едва заметно, Поттер с силой проводит по лицу двумя руками и требовательно продолжает: — И один — от твоего яда, Снейп? — После того самого рейда я почему-то решил, что разумнее зарекомендовать себя зельеваром, чем снова и снова уворачиваться от летящих в спину аврорских проклятий. Темный Лорд находил каждому занятие по душе, но никогда и никому не верил на слово. В том, что я и вправду наделен хоть какими-то талантами в Зельеварении, он желал убедиться лично. — И ты?.. — И я, Поттер, сварил для Лорда совершенно новую разновидность яда — мгновенная смерть от разрыва сердечной мышцы. Мимолетное чувство озноба, онемение пальцев, затрудненное дыхание — и ничего, что бы указывало на причину смерти. — Кто это был? — Не знаю. И никогда не стремился узнать. Возможно, кто-то из министерства, возможно, просто тот, кто успел перейти Лорду дорогу. Во тьме все кошки серы. Званый ужин тет-а-тет при свечах и капля моего нового яда в винном бокале. И прежде чем ты решишься спросить. Я не знаю, сколько всего людей было отравлено моими зельями. После того единственного случая я никогда не присутствовал лично. Поттер снова до красноты растирает ладонями лицо и запускает пальцы в волосы, избегая встречаться с ним взглядом. Зрелище отчего-то напоминает картину недельной давности, и Северус считает разумным предупредить. — Мне кажется или тебе на сегодня и одного моего ответа хватит? Но Поттеру мало. Поттеру, разумеется, всегда мало. И всегда будет мало. Мальчишка вскидывает голову и торопливо перебивает: — Нет! Нет, Снейп! Ты сам предложил — пять вопросов. Мне нужно знать! И ты не станешь меня жалеть. Он сам предложил, и Поттеру нужно знать. И он не станет жалеть. Северус на секунду припоминает, остался ли у него в запасе умиротворяющий бальзам. Поттер словно считывает эту его мысль и скованно добавляет: — Я справлюсь. Просто ответь на мои вопросы — дай мне взглянуть в глаза пробудившемуся ото сна дракону. В демонстративно покорном жесте согласия он разводит руки в стороны, позволяя Поттеру всё. Поттер колеблется и неуверенно произносит: — Почему ты всегда называешь его Темным Лордом? И никогда Волдемортом? Руки, разведенные в стороны, тут же схлопываются на груди, и Северус с нарочитой ленцой переспрашивает: — Мы станем сейчас обсуждать Темного Лорда, Поттер? Серьезно? Ты правда хочешь настолько бездарно потратить свой второй вопрос? Потратить его на вот это абсолютно бессмысленное праздное любопытство? Я же дал тебе карт-бланш на вопросы, так какого… Ты разбудил дракона, мальчишка? Так приложи усилия и наберись храбрости смотреть ему в глаза, как сам признал еще минуту назад. Смотреть и задавать правильные вопросы, если уж тебе так пристало выяснить, что из себя представляет Северус Снейп на самом деле. Поттер кривится от его слов, словно от хлесткой пощечины, и тут же вскидывает перед собой руку, прерывая его едкую отповедь. Сжимает ладонь в кулак и, зажмурившись, вспыльчиво восклицает: — Ну хорошо, я тебя услышал, — и следом, стоит ему только глубоко вздохнуть, почти неслышно произносит: — Метка осталась? Дракклы, Поттер явно готовился. Наверняка давно уже заготовил длинный список вопросов в уме. Но надо признать, именно это кроткое, нерешительное «метка осталась?» застает его врасплох. Отчего-то он всё же думал, что Поттер никогда не решится спросить. Это Поттер — и не решится?! Но Северус уже знает, что последует дальше. Предугадать следующие слова Поттера не составляет большого труда. Стоит ему резко кивнуть, мальчишка тут же переводит взгляд на его левое предплечье, скрытое тканью рубашки, и одними только губами произносит: — Покажи. На секунду мелькает настойчивая мысль отказаться, воспользоваться правом пропустить вопрос, но внутренний голос хладнокровно напоминает, что впереди еще три вопроса от Поттера, и если уж тот требует показать ему клеймо Лорда сейчас, сложно даже вообразить, что он решит потребовать от него дальше. Прежде чем эмоции, которые он уверенно держит в узде, всё же прорвутся наружу, он поднимается с пола и покидает комнату. Поттер спохватывается в последний момент: — Ты куда, Снейп? — Жди здесь, я вернусь. Спустя минут десять он возвращается: по воздуху плывет большая тарелка с сэндвичами — Поттер неотрывно следит за ней, за тарелкой, — початая бутылка виски — и снова жадный взгляд, и наконец в комнату вплывает дымящийся паром чайник и кружка. И вот их Поттер провожает с куда меньшим энтузиазмом. Вся эта провизия мягко опускается на пол. — Ешь. В полной тишине они сосредоточенно жуют: оказывается, он проголодался не меньше Поттера. Он плещет себе в бокал на один палец виски, а Поттер, буравя его хмурым взглядом, наливает себе опостылевший ромашковый чай. Стоит алкоголю согреть горло, Северус хрипло бросает, глядя на Поттера в упор: — Смотри. Он не спеша расстегивает пуговицу на манжете, аккуратно закатывает рукав до локтя и, скользнув по метке лишь одним мимолетным взглядом, не дрогнув, приподнимает руку ближе к свету. Поттер пялится на безобразное, посеревшее, но всё еще четко различимое клеймо голодными глазами, не в силах отвести взгляд. Мгновение всё длится и длится, и мальчишка, кажется, в какой-то момент теряет связь с реальностью. Что тот видит в зловещем рисунке черепа, в раскрытой пасти смертоносной змеи, Северус даже не пытается представить. Он тянется к локтю, стремясь опустить рукав, — он ведь исполнил эту безумную поттеровскую прихоть. Исполнил же! Пусть на это и потребовались глоток крепкого алкоголя и остатки всей его смелости. Но мальчишка вдруг перехватывает его за запястье, с силой сжимает и заставляет замереть. Подносит его руку ближе к лицу и, удерживая на весу, несмело дотрагивается пальцами вдруг ровно там, где из раскрытой пасти черепа выползает змея. Он не в силах удержать за зубами рассерженное шипение: робкое прикосновение — словно разряд электричества по голым нервам, и Северус с неожиданным для себя отчаянием вдруг пытается выдернуть руку из крепких мальчишеских пальцев. Поттер в ответ сжимает запястье еще сильнее, даже не думая отпускать, и Северус уверен: завтра утром на коже непременно будет красоваться наливающаяся синевой отметина. Поттер наконец отрывает взгляд от метки и, посмотрев ему прямо в глаза, спрашивает лишь только: — Зачем? Зачем, Северус? Не дожидаясь ответа, мальчишка наклоняется вдруг совсем близко к метке и что-то горячо шепчет; Северус улавливает только поток шипящих звуков, будоражащих кровь. Сначала — неясное движение, ленивое и неспешное — это всё, что он способен ощутить, всё, что он способен с заторможенным шоком осознать. Словно на месте клейма вдруг рождается тонкий ручей, опаляющий кожу жаром магии, и лишь мгновение спустя до него вдруг доходит: Поттер разговаривает со змеей на метке. Та неторопливо скользит, вычерчивая знак бесконечности на коже, ныряя в провал разинутого рта и снова выползая из него. Он наконец замечает, что следом за движением змеи Поттер скользит по коже пальцем и выводит медленную восьмерку, повторяя изгибы змеиного тела. Каждый медленный круг и теплое дыхание на чувствительной коже отзываются короткими острыми вспышками неподвластного ему наслаждения. — Убери руки, Гарри. Поттер вдруг замолкает и переводит на него нечитаемый взгляд, и змея в ту же секунду замирает, превращаясь в истертый временем и смертью хозяина невзрачный рисунок. Он знает, что Поттер сейчас произнесет, и опережает, отвечая на незаданный вопрос: — Да, вот так сразу, Поттер. Убери руки. Поттер медленно кивает, почти отпускает его запястье, но в самый последний момент вдруг низко наклоняется над меткой и, подняв на него взгляд из-под ресниц, на одно крохотное мгновение притрагивается обветренными сухими губами к тонкой коже ровно там, где из пасти змеи показывается раздвоенный язык. — Поттер… Гарри… — он решительно приподнимает голову мальчишки за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза, — если ты сейчас стремишься доказать мне что-то, то… не стоит. Поттер выворачивается из его цепких пальцев и вздыхает: — Не тебе, Северус, — себе. Мимолетное прикосновение чужих горячих губ к отвратному клейму кажется ему не чем иным, как особо жгучим ядом, медленно разъедающим его до самого нутра, до костей. Он наконец спешно опускает рукав, застегивает манжету и отворачивается. Всего второй вопрос, но теперь Северусу отчего-то настойчиво кажется, что это он, а не Поттер сойдёт с дистанции первым. Он покорно ждет третьего вопроса, на секунду прикрывая от усталости глаза. Голос раздается где-то у уха: наверное, Поттер передвигается ближе к нему. Вопрос звучит устало: видимо, мальчишке этот допрос дается с неменьшим трудом. — Совсем недавно ты сказал мне, что «не испытываешь ни малейшего желания или порыва ментально насиловать меня», — тогда ответь, что это было тогда, на пятом курсе, на тех самых уроках окклюменции, Снейп? Что ж, рано или поздно это должно было прозвучать. Поттер давно заслужил честный ответ. — Тогда, Поттер, каждому из нас была отведена своя собственная роль в большом спектакле под руководством Альбуса Дамблдора. И каждый играл свою роль как умел. — И ты тоже? — И я тоже, Поттер. Следующий вопрос. Он сказал этим всё, что собирался сказать, и даже под пристальным взглядом мальчишки не намеревается развивать эту тему. Разве что… — Чтобы тебе не вскружило голову от моих признаний — то, что ты не твой отец, Поттер, я понял непозволительно поздно — на заре второго мая девяносто восьмого. И, как видишь, я готов признать это вслух. — Он быстро поворачивает голову к Поттеру и резко бросает: — Заткнись, Поттер, просто заткнись. Или я передумаю насчет правил нашей игры. Поттер вскидывается и возмущенно выпаливает: — Но я молчу, Снейп. — Вот и отлично, вот и молчи. Мое мнение о том, что ты дерзкий, беспардонный, наглый, возмутительно нахальный гриффиндорец, не изменит… Поттер вклинивается, перебивая: — Между прочим, шляпа мечтала запихнуть меня к тебе на факультет, Снейп! Он переводит на Поттера совершенно вымотанный взгляд и через силу произносит: — Я уже сказал — просто заткнись, Поттер. Следующий вопрос. Четвертый, если я еще не сбился со счета. Поттер шумно вздыхает, меняет позу, выпрямляя спину, и, поймав его смиренный взгляд, произносит с такой скоростью, что ему требуется лишнее мгновение, чтобы понять саму суть вопроса: — Ты уже дрочил на меня?! Стоит этим словам прозвучать, Поттер тут же роняет голову на сложенные на коленях руки, пряча от него алеющие щеки, всем своим сгорбленным видом демонстрируя: «Я тут ни при чем, Снейп! Оно само, оно вырвалось само!» Что он там только что успел сказать насчет дерзкого, беспардонного, наглого и возмутительно нахального? Как будто ему требуются еще хоть какие-то доказательства. — Пропускаю вопрос. Поттер ненадолго приподнимает голову с колен и коротко комментирует, борясь со смущением: — О! Я так понимаю, твоё «нет» значит «да». Мальчишка с каким-то подозрительным видом окидывает его с ног до головы и, шумно вздохнув, снова опускает голову на колени. Да, Поттер! Это значит «да», дракклам тебя на съедение! Задавай уже свой пятый вопрос! Поттер долго молчит и, так и не решившись посмотреть ему в глаза, смазанно произносит, глотая окончания: — Почему ты больше не варишь зелья, Снейп? Мой последний вопрос на сегодня, и, напоминаю, ты не имеешь права отказаться отвечать. Мальчишке не стоило бы произносить последние слова вслух, но впервые за долгое время Северус наконец осознает: он угодил в ловушку чужой провокации. Когда же Поттер успел настолько повзрослеть?! Так резко и целиком, чтобы намеренно задать ему этот вызывающий, но ничего на самом деле не значащий четвертый вопрос, заранее просчитать, что он, разумеется, ответит на него отказом, и следом спросить о том, что волнует больше всего. Чтобы наконец услышать честный ответ на вопрос, который важнее всех остальных ранее прозвучавших. Спроси об этом Поттер в любой другой момент, и он, несомненно, отказался бы отвечать именно на него. В тишине раздается его короткий покорный возглас: — Когда, Гарри? — Когда я успел так вырасти, Северус? Ответом мальчишке служит лишь дерганый кивок. — Тогда же, когда я успел умереть и вернуться назад. Примерно тогда, Снейп. Так что прости, тебе придется ответить. Он невольно копирует недавно подсмотренную позу, упираясь затылком в стену, и, подняв глаза к потолку, неохотно, медленно, по словам отвечает: — Проклятье, Поттер. Неизученное, неизвестное колдомедикам. — Темная магия? — Ну разумеется, Поттер. — Благодарные поклонники? На попытку съязвить он уже даже не реагирует. Сил хватает только на короткие отрывистые реплики. — Скорее бывшие коллеги. — Как проявляется? — Жалящая боль по всему телу и неконтролируемый тремор в самые неожиданные моменты. В ответ ему откликается тишина… и сонное размеренное дыхание: Поттер успел сползти на пол, свернуться калачиком и отрубиться. Сил встать на ноги у него самого нет абсолютно никаких. Он призывает откуда-то сверху два пледа. Одним он укрывает спящего Поттера, вторым укрывается сам, намереваясь последовать поттеровскому примеру.