Под снегом

А потом Поттер просто пропадает и не приходит. Ни в понедельник, ни в среду, ни в пятницу. По дому гуляет гулкое эхо, а Северус почему-то снова и снова останавливается взглядом то на очередном, уже окончательно подгнившем яблочном огрызке, то на забытой книге по артефакторике, которую Поттер неряшливо заломил посередине и оставил валяться раскрытой на низком кофейном столике. Между очевидным выбором — послать Поттеру сову или патронуса и выяснить, наконец, что же произошло, Северус принимает совершенно неожиданное и неочевидное даже для самого себя решение и аппарирует к начищенным до блеска ступенькам у входа в знакомую уже маггловскую высотку. Вращающаяся стеклянная дверь настойчиво подталкивает его внутрь, а консьерж, судя по скользнувшему по нему равнодушному и какому-то чуть надменному взгляду, еще помнит его лицо с прошлого визита. Лифт, словно нехотя, ползет на тридцать пятый этаж с ужасающе медленной скоростью, и где-то на полпути Северусу вдруг мерещится, как тесная кабинка неподвижно зависает в пространстве между этажами, рождая в желудке отвратительное предчувствие свободного падения. Свет на потолке часто мигает и на какое-то мгновение гаснет совсем. Ему приходит в голову совершенно нелепая мысль: сорвись сейчас лифт вниз, даже магия его вряд ли спасет. С губ слетает обреченное злое ругательство — как же он терпеть не может все эти безумные маггловские механизмы! Лифт вдруг отзывается на это злое шипение протяжным скрипом, резко дергается, заставляя пошатнуться и больно приложиться плечом о стену, а затем всё же соизволяет вернуться к движению: спустя несколько мучительных секунд двери наконец разъезжаются в стороны, и он оказывается в квартире Поттера. Пространство затянуто зыбким полумраком, и до него с запозданием доходит — он оказался внутри, даже не имея ключа. То ли Поттеру всё равно, кто может появиться у него на пороге, то ли… Других вариантов у него, собственно, нет. Силуэты мебели едва читаются в темноте, подсвечиваемые лишь отсветом городских огней, но Северус узнает и массивный стол у окна, и необъятный, заваленный множеством подушек диван. Все кажется таким же безликим, но Северус почти уверен: в обстановке квартиры что-то изменилось с прошлого раза, и смутное чувство беспокойства на границе сознания не дает ему расслабиться. Оглянувшись по сторонам, Северус, впрочем, так и не может понять, что именно не так. Тишина, впитывающая в себя любой шорох, поглощающая малейшее движение воздуха, отчаянно давит на уши, словно он погрузился на дно глубокого темного водоема. Инстинкты вопят о скрытой в полумраке опасности, заставляя бесшумно вытащить палочку из крепления на предплечье и застыть на мгновение. Ботинки утопают в глубоком ворсе ковра, и он до предела напрягает слух и мышцы, ожидая нападения в любую секунду. Мерцание огней по ту сторону окна и внезапный далекий вой полицейских сирен на миг отвлекают внимание, и этого мига почти достаточно, чтобы пропустить неявное шевеление на диване. Следом за шевелением из-за вороха подушек показывается знакомая растрепанная шевелюра. Дернувшись, Северус рассерженно шипит сквозь зубы, с трудом останавливая себя от того, чтобы на отточенных годами инстинктах бросить в Поттера парализующим заклинанием. Нацеленная в мальчишку палочка подрагивает в руке, сыпля в темноте разноцветными искрами. Поттер окидывает его слепым неузнающим взглядом и тут же принимается шумно копошиться, сердито раскидывая подушки в стороны. Бестолковая поттеровская возня перемежается отборной бранью, и продолжительное время спустя тот наконец отыскивает в глубине дивана свои многострадальные очки. Взгляд из-за криво нацепленных на нос стекол совершенно мутный и ничего не выражающий. Мальчишка сильно прищуривается, разглядывая его в темноте, щелчком пальцев зажигает огни по всей квартире и следом смазанно тянет, падая обратно на диван: «А, это ты…» Тянет с такой небрежностью, словно его внезапное появление в поттеровской квартире поздно вечером в пятницу — совершенно логичное и предсказуемое событие. Порыв ответить Поттеру если не проклятьем, то хотя бы хлесткой отповедью такой сильный, что Северус только в последний момент удерживается от какой-либо ответной реакции. Потому что отчетливо понимает — спустя лишь один внимательный взгляд на мальчишку — тот мертвецки пьян. Почти закатившаяся под диван пустая бутылка из-под виски — очевидное тому подтверждение. Поттер прослеживает за его взглядом глазами, перегибается через подлокотник, свешиваясь головой вниз, и, подхватив пустую бутылку, яростно трясет ею, запрокидывая голову. Последние несколько капель падают на высунутый язык, и мальчишка, не обращая на него никакого внимания, в раздражении швыряет бутылку на пол. Та гулко падает в тишине и еще долго катится по полу, утробно громыхая, пока он не останавливает её наконец носком ботинка. Желание отпихнуть бутылку ногой, окатить Поттера едким презрением и убраться отсюда прочь такое нестерпимое, что Северус до боли стискивает руки в кулаки, с силой вгоняя ногти в кожу ладоней, только бы не поддаться этому порыву. По меньшей мере он заслужил объяснение. Мальчишка, с трудом оторвавшись от разглядывания его ботинок, вдруг поднимает на него мутный взгляд, подрывается с дивана — точнее, кое-как пытается — и, наконец, прошлепав мимо, добирается до кухонного крана. Вода хлещет мощным потоком, и Поттер, бросив на него еще один непонятный взгляд, засовывает голову под ледяную воду, хлебая из струи, как побитый дворовой пес. Смотреть на всё это представление почти больно, так что он с трудом отворачивается и занимает место на диване. Снимает пальто, аккуратно разглаживая его по швам, и вешает на подлокотник. Поттер возвращается минут пять спустя — Северус слышит, как затихает поток воды, как шлепают по полу босые ноги. Диван продавливается — и мальчишка занимает место на дальнем от него краю. С мокрых волос, что облепили лицо и неряшливо прилипли к покрытой испариной коже, течет на обивку, и Поттер вдруг принимается весь мелко дрожать, судорожно обхватывая себя руками. На него при этом мальчишка смотреть избегает. Вся эта сцена мучительна, и отчего-то все его внутренности почти выворачиваются наизнанку в стремлении сделать хоть что-то. Поттер откровенно жалок — с этими своими глубокими синяками под глазами, в насквозь промокшей футболке и в старых, прорвавшихся на коленях джинсах, босой и убогий. Судя по виду, едва справляющийся с позывами к рвоте и головной болью. Поттер жалок, но в этот момент Северус испытывает далеко не жалость… Где-то в глубине кармана пальто он находит (словно точно знал, что именно надо взять с собой) несколько маленьких флаконов, в каждом — ровно одна порция зелья, и, мельком взглянув на свет, протягивает нужное мальчишке. Поттер какое-то время мнется, не решаясь придвинуться ближе, но потом, невесело хохотнув, всё же осторожно протягивает руку, и их ладони на миг соприкасаются — у мальчишки ледяные, подрагивающие пальцы. Поттер глубоко вздыхает и забирает склянку с зельем. Запрокинув голову, он одним четким движением выливает в себя содержимое флакона. До слуха доносится вымученный стон облегчения. Да уж, антипохмельное зелье имеет мгновенный эффект. Мальчишка так и сидит, откинувшись головой на спинку дивана, так что ему приходится напрячь слух, чтобы понять невнятную реплику: — Как всегда, во всеоружии, Снейп? Или это у тебя специальный набор исключительно для меня? Что там у тебя еще? — Умиротворяющий бальзам и зелье сна без сновидений… — Походный набор, чтобы при случае эффективно обезвредить «больное чудовище»? Больное чудовище?! Фраза Поттера кажется совсем нелепой, лишенной всякого смысла, и лишь с задержкой он понимает: Поттер произносит не свои слова. Что бы тут ни произошло за минувшую неделю, он должен знать. — Поттер. В осторожном предупреждении скрыто слишком многое, так что мальчишка только глубоко вздыхает, отворачиваясь, и разглядывает пустую стену у входа в квартиру. Поттеру явно нужно время, чтобы собраться с духом, так что он лишь молча следит за мальчишкой взглядом. Пустая стена на противоположной стороне комнаты ничем не примечательна, но Поттер рассматривает её чересчур пристально, и только спустя долгое мгновение Северус наконец осознает — вот что не так. В прошлый раз у входа громоздилась груда каких-то коробок. Сейчас там ничего нет. Всё моментально складывается в целостную картину, и фраза про чудовище наконец обретает смысл. — Когда он приезжал? Поттер спохватывается и с трудом отрывается от разглядывания стены: — Что? — Льюис. Я прав? Он — причина твоего состояния? Мальчишка подтягивает колени к груди и, уткнувшись в них носом, дерганно кивает. Еле открыв рот, выпаливает на одном дыхании: — Приехал из Америки забрать свои вещи. Я всё никак не мог понять, зачем ему встречаться со мной лично. Теперь знаю. Поделиться, блядь, со мной своим ценным мнением, конечно же. — Поттер вдруг меняет голос, слова звучат глуше и тише: — «Я ведь встречался с Уорреллом, Гарри. Он до сих пор в Мунго, ты в курсе? Блядская несправедливость… Я собирался уйти, а он вдруг протянул мне клочок пергамента… Это ведь всё ты, Поттер, да? Это ведь всё из-за тебя?! Всё всегда из-за тебя!» Подавившись вдохом, мальчишка замолкает и закрывает глаза. А у него на повторе крутится в голове чужая фамилия «Уоррелл, Уоррелл…» Северус наконец вспоминает: Генри Уоррелл — глава Визенгамота. Бессвязное бормотание Поттера обретает свой смысл. Так вот откуда племянник всё знал. — Льюис и Уоррелл — друзья? — Учились в Ильверморни вместе, — Поттер с трудом выдавливает ответ и отворачивается. Он примерно представляет, в какую сторону ушел после этого разговор Поттера с Льюисом, что еще прозвучало здесь, в этой квартире, какие еще слова Поттер так старательно пытался забыть, заливая чужие обвинения крепким алкоголем. — Что он тебе… Поттер вскидывается, вскакивает с дивана и принимается расхаживать перед ним из стороны в сторону, почти не контролируя себя: — Ты тоже, Снейп… — Поттер сбивается, шумно сглатывает и через силу продолжает: — Тоже считаешь меня чудовищем, что не контролирует себя? Тоже считаешь, что было бы лучше, запри они меня в Мунго сразу после победы?! Скажи мне! Зачем тебе все эти зелья с собой?! Он поднимается, делает осторожный шаг к мальчишке, аккуратно обхватывая того за плечи. Поттер нервно дергается, стремясь в первую секунду вырваться, но тут же замирает в его объятии, когда он делает шаг еще ближе и прижимает поперек спины. И произносит почти неслышно, тихим шепотом, склонившись вплотную к уху: — Конечно же, нет, Гарри. Разве ты еще не понял?.. Поттер натужно дышит, в ответ стискивая его так, что ему почти нечем дышать. — Отпусти меня. Поттер, ты меня слышишь? Мальчишка так и стоит, замерев на одном месте, не собираясь никуда его отпускать. Вдруг, очнувшись, он неистово трясет головой и выпаливает на одном дыхании: — Давай, Северус. Давай сейчас! Сколько мы будем еще ждать. — Что сейчас? Поттер, решившись на что-то, крепко перехватывает его за запястье, скользит пальцами вверх по предплечью, касаясь пальцами древка его волшебной палочки в креплении. И он лишь молча наблюдает за тем, как Поттер, бережно лаская, аккуратно вытаскивает ее, вкладывает ему в ладонь, принуждая сжать пальцы вокруг рукоятки. А потом, глядя ему в глаза, поднимает его руку за запястье, пока кончик палочки не утыкается Поттеру в висок. Мальчишка не сводит с него сосредоточенного взгляда и одними губами произносит: — Legilimens… Пожалуйста, Северус. Всё в нем вопит о том, что нет, конечно же, нет! Не здесь и, разумеется, не сейчас! Но все его мысли, все его будущие возражения Поттер прерывает лишь тихим, почти судорожным и до боли неуверенным на выдохе: — Ты меня боишься? И что ему остается… В молчании он подталкивает Поттера к дивану, аккуратно усаживает, не сводя ни на секунду глаз, нависает сверху, упираясь второй рукой мальчишке в плечо, набирает полную грудь воздуха и выдыхает, удерживая палочку у виска: — Не закрывай глаза, Гарри… Le-gi… Поттер в последний момент вдруг крепко зажмуривается, весь на секунду цепенея и мелко дрожа, а потом с неимоверным трудом произносит, так и не открывая глаз: — Мне страшно. Ты можешь меня отвлечь? Северус знает, что правильным было бы прекратить всю эту безумную затею прямо здесь и сейчас, пока всё не успело зайти Мордред знает куда, пока они оба еще помнят дорогу назад. Но, разумеется, он молчит. Признаться Поттеру, что основа его нежелания пользоваться легилименцией — так никуда и не исчезнувший страх, опасение, неподконтрольная ему тревога? За кого из них двоих? Впрочем, не стоит кривить душой. Конечно же, за мальчишку… Как и всегда. Ничего не меняется. Поттер откидывается на спинку дивана, судорожно вцепляясь при этом в подушку перед собой, будто надеясь защититься тем самым от неминуемого вторжения в разум. Но когда он коленом аккуратно раздвигает ноги Поттера, забирает из побелевших пальцев несчастную подушку и опускается перед Поттером на колени — тот лишь шумно втягивает в себя воздух, не решаясь издать ни звука. Поттер молчит, прикусив губу, с ошарашенным видом следя за его уверенными действиями. Пальцы быстро расправляются с застежкой ремня, и когда он осторожно тянет ткань джинсов вместе с бельем вниз, Поттер лишь покорно приподнимает бедра, позволяя стащить их до самого низа, и следом ошеломленно шепчет: — Что… — голос срывается, и Поттер повторяет еще раз, совсем тихо: — Северус, Мерлин, что ты… Поттер замолкает на полуслове, когда он аккуратно обхватывает еще вялый член ладонью, оглаживает уверенным жестом и опускается по промежности дальше, лаская осторожным прикосновением там внизу, не спуская с мальчишки взгляда. Он почти сразу ощущает, как частит чужое дыхание, как быстро приливает кровь к члену и ощущаются под пальцами вены и как судорожно, прощаясь с последними крохами контроля, Поттер протяжно выдыхает сквозь зубы. Мальчишка пытается повторить вопрос, не в силах совладать с мелкой дрожью, что прокатывается по всему телу, когда он продолжает настойчиво ласкать пальцами особо чувствительные места: уздечку, затем надавливая за мошонкой и, наконец, на мгновение касаясь тугого кольца мышц. — Северус, что ты, блядь, делаешь? — Отвлекаю тебя. Не смей закрывать глаза, Гарри… И одновременно с тем, как рука с зажатой в ней палочкой взмывает к чужому виску, он вплотную наклоняется к паху и осторожно шепчет «Legilimens», продолжая смотреть мальчишке прямо в глаза, стоя перед ним на коленях. Поттер весь заливается румянцем, почувствовав движение теплого воздуха от этого проникновенного шепота на собственном члене. Он проникает в разум сразу, рывком, будто проваливается в глубокий колодец, но его вдруг окутывает плотная тьма и нестерпимый жар, что бьет по нервам. Мальчишка весь напряжен до предела и на одних инстинктах не пускает его вглубь своего разума. Ему надо отвлечь… Отбросив палочку в сторону, он облизывает губы, смачивая их вязкой слюной, и ведет языком по подрагивающему, уже налитому кровью члену. Поттер резко шипит от неожиданности, разрываясь от совершенно разных ощущений, и сразу за этим натужно стонет — то ли от настойчивого давления внутри головы, то ли от того, как особенно плотно он обхватывает головку губами. Чужие пальцы вплетаются ему в волосы почти до боли, и Поттер, не сдержавшись, с глухим стоном толкается глубже, проникая уже на всю длину. Горло с непривычки саднит, и Северус еще как-то старается помнить о том, чтобы расслабить горло и дышать носом. Когда мальчишка, каким-то чудом еще удерживая на себе его взгляд, с мольбой выстанывает одними губами: «Глубже, Северус! Возьми глубже!», он наконец понимает, что естественная окклюментная защита Поттера исчезает, и тот пропускает его к себе внутрь. Почти сразу он находит сгусток чужеродной магии: благодаря скандинаву он точно знает, что нужно искать. От напряжения и усилия по вискам катятся крупные капли пота. Он самозабвенно отсасывает Поттеру, принимая член так глубоко, что чувствует, как тот скользит сначала по языку, утыкается в глотку и мгновение спустя толкается дальше, распирая стенки гортани, на секунду вызывая почти головокружительное удушье. Поттер наполняет его собой, окончательно сдаваясь, встает с дивана и трахает его в рот размеренными сильными толчками. Каждый раз, когда он сглатывает, Поттер стонет его имя с такой блядской похотью, что еще немного — и его самого разорвет от напряжения. С тем же самозабвением он ласкает прикосновениями чужую магию внутри поттеровской головы, стремясь успеть разделить плотный, почти черный клубок на отдельные нити, переплетая нити этой чужой магии вместе с нитями магии Поттера. Поттер не сопротивляется — уже нет, позволяя ему всё, что он посчитает нужным. Толчки становятся все хаотичнее и быстрее, горло горит огнем, и мальчишка из самых последних сил еще держит глаза открытыми. В тот момент, когда горячая вязкая струя неожиданно ударяет в глотку и он, судорожно закашлявшись, отстраняется, Поттер всё же не выдерживает и закрывает глаза. Потоком неосознанной магии его выбрасывает из чужого разума. Северус не знает, кто из них первым приходит в себя. Он лишь чувствует, как Поттер тянет его вверх, приближаясь к его лицу вплотную, горячо и натужно дыша через рот. Внезапно он чувствует мокрую дорожку от уголка рта, вниз по подбородку и шее. Мальчишка слизывает с него собственную сперму, которую он не смог проглотить. Его всего перетряхивает от одного лишь осознания. Он наконец открывает глаза. Расхристанный, с пятнами яркого румянца на щеках, с шальной поволокой в глазах, Поттер привстает на цыпочках, притираясь к нему вплотную — он породил монстра, — и тихо спрашивает у самого уха: «Ты успел?» Сосредоточиться. Воссоздать в голове четкую картину, не обращая внимания на то, как льнет к нему мальчишка всем телом сейчас, как горячо дышит в шею, посылая дорожки дрожи по всему телу. — Не совсем, Гарри, нет. Всё закончилось слишком быстро. Мне надо больше времени. Он помнит еще черные нити чужой магии, которые он так и не успел переплести с магией Поттера. Мальчишка не отстраняется и так же тихо произносит: — Сколько еще? Он без понятия, что у того на уме. — Десять минут? Он наконец отодвигает от себя мальчишку, крепко обхватив того за плечи, и вглядывается в глаза, пытаясь прочесть ответ: — Что у тебя на уме? Поттер не отвечает, чуть покачиваясь на пятках — собственный голый вид его, кажется, совсем не смущает. А потом наконец вздрагивает, когда он произносит чуть громче: — Гарри?! Поттер лишь несмело улыбается, проводя напоследок своим юрким языком по его полуоткрытым губам — и он ощущает это ровно так, как будто бы Поттер заявляет свои права, — а потом медленно, шаг за шагом отступает назад, не разрывая взгляда, — до тех пор, пока не утыкается поясницей в кухонный стол. Коротко отвернувшись, Поттер шарит рукой по столу — и Северус замечает блеск стекла. Повернувшись к нему снова, мальчишка проворно стягивает с себя футболку и, укладываясь голой спиной на столешницу, до невозможного широко разводит ноги. Из той самой стеклянной бутылки он тут же льет себе на руку масло, что блестит в свете комнатных огней. Серьезно Поттер?! Тот, видимо, улавливает этот невозможный вопрос, потому что поднимает одну ногу и ставит ее на стол, бесстыдно раскрываясь, и, приподнявшись на локтях, не сводит с него вызывающего взгляда. Пальцы, вымазанные в оливковом масле, медленно скользят по груди, задевая соски, и опускаются к паху. Скажи ему нет, Северус. Ну конечно… Нет. Он неслышно выдыхает под нос, следя взглядом за дорожками масла, что текут по коже, и подходит к столу, вынимая из слабеющих пальцев ту самую бутылку. Низко склонившись над Поттером — так что пуговицы его рубашки касаются чужой, скользкой от масла, порозовевшей кожи, — шепчет в раскрытые губы: — Мордред. Ты же волшебник, ты еще не забыл? Действия, правда, напрочь противоречат собственному упреку, потому что, отстранившись, он медленно выливает себе масло на ладонь и растирает его между пальцами, ни на секунду не отрываясь при этом взглядом от мальчишки. Поттер приопускает ресницы, ярко краснея, облизывает губы и щелчком пальцев гасит наконец свет. — Смотри на меня, Гарри… На этот раз Legilimens звучит почти нежно, и сразу же он оказывается внутри, мгновенно узнавая нити чужой магии. Скользкие пальцы ловко пробираются вниз по расщелине и толкаются внутрь на всю длину. Поттер шумно выдыхает, выстанывая что-то совсем невнятное. А ему самому, кажется, почти сносит крышу от этой невозможной открытости. Он ловит отголоски ярких вспышек внутри поттеровской головы, когда попадает пальцами по простате; ловит длинный, протяжный стон, когда Поттер с силой привлекает его к себе и шепчет «возьми меня»; ловит один невозможный, сводящий с ума миг наслаждения, когда входит одним уверенным толчком на всю длину, закидывая ногу Поттера себе на плечо и раскрывая того до предела. И мальчишка загнанно стонет в ответ, двигаясь при этом, впрочем, навстречу. Всё мешается — свои чувства, чувства Гарри, невозможное ощущение наполненности, сводящее с ума чувство того, как туго ему внутри, глубокие, размашистые толчки, переплетенные в воздухе глухие вскрики, нити чужой магии и магии Поттера. Оргазм накрывает его внезапно, взрываясь внутри головы сотней ослепляющих вспышек, выбивая из груди последний хриплый стон — и имя «Гарри» замирает у него на губах. Руки больше не держат, и он падает сверху и изливается, а Поттер тихо стонет ему в губы в ответ. Пик наслаждения так притягателен и так опасен, внезапно оборачиваясь туарегским проклятьем. Невозможная по силе боль пробивает всё тело — от пяток до макушки: нервные окончания горят огнем, и длинная раскаленная игла протыкает его насквозь где-то совсем рядом с сердцем. Последнее, что он слышит, — как испуганно отзывается под ним Поттер, когда все его тело прошибает дикой судорогой.