Под снегом

Он ощущает невыносимый жар, который опаляет не только кожу, но и прожигает насквозь, съедая жадным огнем все его внутренности. Всполохи пламени взметаются, увлекая за собой, лижут нестерпимым прикосновением, и он плавится, не в силах сопротивляться. Распадается на миллионы крохотных искр, дышит огнем и сам становится им, так и не осмеливаясь открыть глаза. Всего на секунду жар словно отступает, и внезапный холодный порыв вырывает его из объятий пылающего ада, швыряя измученное тело в вихрь аппарации. Долгое потерянное мгновение в абсолютной пустоте, и сразу за этим — влажный, топкий холод, ласкающий щеки ледяным прикосновением, далекий непрерывный шум машин где-то на фоне, назойливый гул города и промозглый злой ветер, треплющий волосы. Едва различимый шорох деревьев и, наконец, натужное, едва уловимое дыхание где-то совсем рядом. Он открывает глаза. На сетчатке еще хранится выражение безграничного шока на лице Поттера, распахнутые до предела глаза, и он не в силах удержать пораженный громкий выдох. Первое, что он видит, — не знакомую обстановку квартиры, не мириады огней за окном, не самого мальчишку — обнаженного, распластанного под ним — нет. Всего лишь черные силуэты деревьев, скрытые в сумраке, смутные очертания какого-то пруда прямо перед ним, гравийные дорожки, блестящие от недавнего дождя, и далекие высотки маггловского Лондона на фоне чернильного городского неба. Секунду спустя приходит осознание — он полностью одет и даже бережно закутан в шарф, спина касается жесткой спинки скамейки, а рядом, в луже света ночного фонаря, неподвижно сидит Поттер. Он не видит его лица, только растрепанную шевелюру, криво наброшенное пальто, сцепленные в замок руки на коленях, в которые мальчишка утыкается лбом. До уха доносится чужое сиплое, прерывистое дыхание, словно Поттеру едва хватает кислорода на очередной вдох. Стоит только ему пошевелиться, мальчишка оборачивается к нему так стремительно, что он невольно отшатывается, а Поттер уже льнет к нему в неосознанном порыве, с невероятной силой стискивает и ровно один вздох спустя отстраняется, все еще удерживая его за лацканы пальто. Словно боится, что он исчезнет. Долго, с каким-то мятежным рвением мальчишка всматривается ему в глаза, и Северус первый разрывает зрительный контакт, не выдержав этой изнуряющей пытки. Поттер вздыхает, нервно теребит край его шарфа и, набравшись вдруг решимости, на одном дыхании выпаливает: — Это оно? — Что оно? Он замолкает — горло саднит так, словно кто-то щедро сыпанул туда песка. Поттер ловит его взгляд и повторяет, на этот раз увереннее: — Это туарегское проклятье, Северус? — Нет, Поттер, это я так рад был разделить с тобой… Собственные злые слова жгут ему глотку, и ему вдруг нестерпимо хочется заставить себя заткнуться, подавиться самому этим вечным ядом. Только бы не наказывать Поттера за то, что тот опять стал невольным свидетелем его слабости, его уязвимости, его открытости. В голове до сих пор звучит тихое, надрывное: «Тише, Северус. Ш-ш-ш… Вот так, дыши, держись за меня… Блядь, какой же ты тяжелый…» — Последнее — из последних сил, на грани истерики. Он останавливает себя от очередной язвительной реплики одним волевым усилием и лишь рассерженно шипит сквозь зубы, когда на автомате прикусывает губу и из нее выступает капля крови. Поттер часто моргает, не в силах оторваться от него, и сам безотчетно копирует его жесты: облизывает нижнюю губу и прихватывает ее зубами. Удивительно, но в глазах мальчишки нет обиды и нет злости, лишь терпеливое ожидание — когда же ему надоест травить своим ядом всё вокруг? Мордред, как же он предсказуем… — Да, это проклятье Кель Эссуф. Впечатлен? Хочешь спросить у меня что-то еще? Мальчишка внезапно тушуется, пряча на секунду глаза, и столь резкая перемена кажется ему почти необъяснимой, пока Поттер, с трудом разлепив губы, не произносит свой следующий вопрос: — И оно так каждый раз, когда ты кончаешь? Он лишь устало кривится — нужды отвечать больше нет. Игры в доверие остались навсегда там — в поттеровском аквариуме на тридцать пятом этаже, в том моменте, когда он произнес второе «Legilimens» и оказался внутри Поттера. В том моменте, когда его сковало проклятием, и оно содрало с него всю его броню на глазах у мальчишки. Нужды отвечать нет, и все же он отвечает, возвращая мальчишке его же собственную фразу: — Нет, Гарри, такие «спецэффекты» у меня только с тобой. Поттер весь цепенеет, судорожно кивает и часто, неровно дышит, пытаясь справиться с информацией. Северус уверен: в эту секунду описание проклятия Кель Эссуф из книги вспоминает не он один. Безжалостные строки всплывают в голове бездушной цитатой: «Каждое проявление искренних чувств сопровождается острой, пронизывающей все тело насквозь невыносимой болью и судорогой…» Поттер вздрагивает, ищет в его глазах ответ на незаданный вопрос, и Северус знает, что тот в состоянии прочитать его стремительную мысль: «Да, Гарри, ты все правильно понял: древняя магия наказывает меня вовсе не за секс. Ничто не мешает мне трахаться с тем, к кому я ничего не чувствую…» Мальчишка вдруг отталкивается от скамейки руками, резко вскакивая на ноги. Всего одно неосторожное, необдуманное движение — и Северус замечает. Замечает то, что не совсем предназначено для чужих глаз. Стоит Поттеру оказаться на ногах, он на мгновение неприятно морщится и не успевает удержать за зубами короткий болезненный выдох. Он замечает всё это сразу, методично фиксируя очевидные факты, но осознает, что именно всё это значит, лишь спустя несколько минут. Мальчишка уже шагает по парковой дорожке где-то совсем далеко, и из темноты до него доносится вдруг короткий крик: «Никуда не уходи, Северус, я скоро вернусь…» Как будто он собирался… Худая тонкая фигура мальчишки, объятая липким туманом, скрывается в темноте пустого парка. Ему остается лишь ждать, кутаясь в шарф, согревая горячим дыханием озябшие пальцы. Возвращается Поттер минут через десять, что кажется ему, впрочем, почти вечностью. Он не ошибся, теперь он знает наверняка — всё та же чересчур осторожная походка, чересчур аккуратные шаги. Неожиданно Поттер протягивает ему пластиковый стаканчик, из которого валит пар, а следом — бумажный пакет и снова опускается на скамейку рядом с ним. — Не знаю твоих вкусов, купил с тунцом. И три ложки сахара, извини. Всего этого вместе слишком много даже для него. Тишину ночного парка разрывает его хриплый грудной смех. Он потерял вчера голову, отдавшись на волю желаний, и поимел мальчишку, для которого это стало первым разом снизу, залез к нему в мозги и схлопотал на глазах у него приступ древнего проклятия, а в ответ этот мальчишка шепчет ему всякие глупости, пытаясь отвлечь от невыносимой боли, обнимает посреди январской ночи так, словно от этого зависит вся его жизнь, и покупает дрянной кофе из автомата и бутерброд с тунцом. Ему просто… просто не хватает не то что слов, да даже мыслей не хватает в этот момент. Второй бумажный пакет Поттер кладет на скамейку между ними и, похлопав рукой по карману пальто, выуживает оттуда сигаретную пачку. Опытным жестом выбивает сигарету, прикуривает ее невербальным заклинанием и, не глядя, протягивает пачку ему. Щелчок пальцев — и у лица появляется второй крохотный огонек. Поттер курит и молчит. На одно мгновение Северус уверен: мальчишка знает, что он знает. Отщипнув от своего бутерброда приличный кусок хлеба, Поттер с силой швыряет его в пруд. Кусок бесшумно летит через гравийную дорожку и шлепается в воду. Секунда тишины, и следом — суматошный шум крыльев. К берегу подплывает взъерошенная утка, чей ночной сон потревожила внезапная щедрость мальчишки. Что происходит?! Что происходит с ними? Всё на мгновение кажется почти нереальным, каким-то странным причудливым сном, призрачной реальностью, где всё происходит по законам неведомой ему логики. В которой они молча курят, думая каждый о своем, хотя, скорее, об одном и том же, сидят бок о бок на мокрой скамейке, соприкасаясь плечами, и синхронно ежатся под порывами зимнего ветра. Так что, наверное, нет ничего странного в том, что между очередной затяжкой и швырянием комков хлеба в пруд (он поддается и присоединяется к безумному занятию мальчишки) он вдруг спрашивает: — Это был твой первый раз? Поттер рывком поворачивается к нему, отвлекаясь от сигареты, и вдруг ищет что-то в его взгляде. Северус знает, что еще секунда, и Поттер соврёт ему. Мальчишка стряхивает пепел на землю и открывает рот. — Пожалуйста, Поттер, прекрати… — Прекрати что?! Поттер, отвернувшись от него, упирается локтями в колени, разглядывая тлеющую в пальцах сигарету. Судорожно затягивается, почти сразу надрывно закашливаясь. — Прекрати врать. Мне… и себе заодно. Сделай одолжение, Гар… Он проглатывает окончание и повторяет, уже настойчивее: — Поттер, посмотри мне в глаза и ответь. Он запускает руку в чужие волосы, чуть сжимая пальцы, проводя ногтями по чувствительной коже: принуждая мальчишку отреагировать и поднять голову. Поттер поддается, чуть запрокидывая голову назад, и выпускает вверх тонкую струйку дыма, что тут же растворяется в ночном влажном воздухе. Стараясь продлить прикосновение, мальчишка неосознанно чуть трется затылком о его ладонь. И следом тут же резко отстраняется, запоздало осознав свои движения. Обернувшись через плечо, Поттер всматривается ему в лицо, не сводя глаз. Слова звучат глухо, смешиваясь с дымом и напряженным дыханием. — Поттер, вечно блядский Поттер… «Прекратить врать»?! Кто бы вообще говорил, Северус. Его имя Поттер произносит медленно, намеренно растягивая гласные. — Ты ведь до сих пор запинаешься, когда зовешь меня по имени — каждый раз, каждый гребаный раз. Правда, только не когда кончаешь с моим именем на губах… Ты потерял сознание, когда еще был во мне… Блядь, Снейп, ты хочешь правду? Да, я никогда не был снизу до этого! Это что-то меняет теперь?! Это меняет больше, чем всё. У Поттера так сильно дрожат руки, что огонек сигареты дерганно скачет в темноте, оставляя на веках на мгновение сомкнутых глаз яркие красные разводы. Ему остается одно — дышать, контролируя счет, следить за размеренным движением собственной грудной клетки и не отвечать. Сейчас — не отвечать. Память услужливо подкидывает картинки прошлого вечера, калейдоскопом меняя их перед внутренним взором в безумном скоростном ритме. Его собственная жадная похоть, отключающая разум, отнюдь не осторожные действия и мучительная жажда — иссушающая, затмевающая собой всё. А в ответ… Решительная отчаянность, с которой мальчишка так неистово подается ему навстречу, сжимая ногами, и протяжный болезненный стон, оглушающий всего на мгновение, стоит только ему уступить себе, раскрыть и войти одним жестким толчком. Крохотное мгновение бездействия, когда время, кажется, теряет свой счет, и нетерпеливая жадность, следующая сразу за этим. Сильные, почти грубые движения, прикушенные до крови чужие губы, от которых он не может оторвать взгляд, и после эти же губы на его разгоряченной коже. Шершавый язык чертит влажную дорожку, и сразу за этим следует короткая вспышка боли — Поттер прикусывает его кожу на шее до крови, до загнанного неподконтрольного стона в ушах, когда он вбивается до упора, клеймя мальчишку собой. Он вздрагивает, чувствуя, как под плотно намотанным на шею шарфом едва затянувшийся след от зубов ноет от одних лишь воспоминаний. Во взгляде зеленых глаз напротив — полное, болезненно острое, безграничное доверие… — Почему ты не сказал, Гарри? — Почему ты не спросил, Северус? Поттер отвечает в тон и выдыхает ему сигаретный дым прямо в лицо. Совсем тихо, так что шум проезжающих ночных машин почти перекрывает слова, Поттер торопливо шепчет: — Я хотел тебя, Северус. Хотел до безумия. Тебя в себе, тебя внутри, всего тебя… для меня одного… Вот здесь, — Поттер на секунду касается пальцами своего виска, и сигарета, зажатая между пальцами, тлеет ярким огоньком, едва подсвечивая бледное лицо мальчишки и яркий, неестественный румянец на щеках, — и вот тут… Поттер невесомо дотрагивается кончиками пальцев до своей груди, а потом протягивает к нему руку и так же невесомо, всего на одно короткое мгновение касается пальцами там, где неровно, с какими-то безумными перерывами, одуряюще громко бьется его сердце. Мгновение… Признание длится всего один удар сердца, и Поттер, чертыхнувшись, поспешно отдергивает руку, когда дотлевающая сигарета обжигает ему пальцы. Мальчишка, нервно затянувшись в последний раз, сосредоточенно тушит окурок о край скамейки и, отвернувшись, швыряет его в урну. В молчании проходит несколько минут, пока Поттер, вдруг решившись, не оборачивается к нему опять и не спрашивает со всей невозможной отчаянностью: — Разве это не стоило того, Северус?.. И он вдруг не находится с ответом. Он тянется рукой, крепко сжимая чужое плечо, и привлекает к себе, вслушиваясь в чужое дыхание, целуя в каком-то безмолвном извинении в пахнущую дымом и туманом макушку. Поттер судорожно вздыхает в ответ. Ему впервые за долгое время не хватает решимости произнести слова вслух. Ну же, Северус, не будь трусом. Мучительно выдохнув, он произносит почти неслышно у самого уха: — Я… Мордред, слова глухо булькают внутри и застревают где-то в горле, он натужно откашливается и пытается снова: — Тебе больно, Гарри? Мальчишка неподвижно застывает в его руках, словно не верит своим ушам, а потом вдруг нервно коротко смеется и льнет к нему в ответ в безотчетном движении, льнет так сильно, будто надеется вплавиться в него всем своим естеством. Гулко и громко стучит чужое сердце в рассинхрон с его собственным, и из чужих полураскрытых губ вырывается горячее дыхание. — Мерлин, Северус… Я в порядке. Он отстраняется, всматриваясь Поттеру в глаза, пытаясь прочесть в глазах настоящий ответ. Мальчишка прикусывает губу и торопливо шепчет: — Знаешь, на фоне того, что я пережил нападение василиска, пережил возрождение самого темного волшебника прошлого столетия и даже пережил собственную смерть, первый секс в принимающей позиции войдёт в эту достойную коллекцию воспоминаний, конечно, но… Вот теперь он отчетливо видит — мальчишка смеется, искрится вдруг весь, вмиг сбрасывая напряжение, молниеносно наклоняясь к нему, пока он не успел опомниться, урывая с губ короткий, но жадный поцелуй: — Я правда в порядке, Северус, и знаешь, я бы повторил… Повторил бы… Провокация в последней фразе — такая явная, что бьет наотмашь. Он заставляет мальчишку, что вцепился в него железной хваткой, разжать пальцы и мягко отодвигает от себя, чтобы взглянуть в глаза. — Блядь, Поттер, ты, может, конечно, и переживешь всё это, но мне… Поттер молниеносно затыкает ему рот рукой, не давая закончить, решительно качает головой. — Просто помолчи, Снейп. Просто помолчи. И доверься мне. Мальчишка без единой задней мысли затыкает ему рот и указывает, что делать. Мордред, Мерлин и Салазар, вместе взятые!!! С кем он умудрился связаться?! Подсознание тут же ненавязчиво напоминает: это же Поттер — мальчик, переупрямивший саму смерть и отправивший в преисподнюю самого Темного Лорда. Кажется, у него нет ни малейшего шанса. Внимание от этого поистине философского вопроса внезапно отвлекает какая-то непонятная возня неподалеку, и компания пьяных подростков с шумом проходит мимо. Кстати… — Поттер, ты не соизволишь поделиться со мной рассказом о том, что мы вообще делаем в Гайд-парке посреди ночи? Чем тебя не устроила твоя квартира? И тут Поттер внезапно робеет и отводит глаза. Блядь, что там еще?! Набрав побольше воздуха в грудь, мальчишка скороговоркой произносит и зажмуривается: — В квартире что-то случайно загорелось, соседи вызвали пожарных, всё хорошо, Северус. Наверное… Из всего этого бессвязного потока он успевает выхватить только несколько слов: «случайно», «пожарных» и «наверное». Ни одно из них не имеет ни малейшего смысла. Ни вместе, ни порознь. На поднятую в недоумении бровь мальчишка реагирует новым потоком торопливых объяснений: — Ты потерял сознание, я… я кончил, испугался и вышел из берегов… немного. Совсем чуть-чуть… Было не до того, мне надо было вытащить тебя. Жар, опаляющий кожу, надрывный шепот, вихрь аппарации — всё наконец обретает смысл. Неожиданно в голове всплывают слова скандинава: «Мальчишка горит. И ты сгоришь вместе с ним, Северус… И от этого пожара останется одно пепелище…» Кто бы мог подумать, что Йоханссон окажется настолько прав. — Тебе есть куда вернуться? Мальчишка молчит, а потом дерганно мотает головой. Решение дается ему неожиданно легко. — Ты можешь аппарировать ко мне, если хочешь. Поттер, судя по виду, не верит тому, что слышит, но тем не менее осторожно кивает.

***

Мальчишка спит на диване, свернувшись в клубок, периодически вздрагивая во сне, тревожно ворочаясь с одного бока на другой. Он с легкостью может представить, что тому снится. Лунный свет из окна светит наискосок, падая на лицо, на щеки, на подрагивающие во сне ресницы. Он еще долго стоит на пороге гостиной, наблюдая за беспокойным сном мальчишки, разглядывая, запоминая. Утро встречает его тишиной и короткой запиской на столе: «Спасибо, Северус… Увидимся в министерстве». Поттер неожиданно прав: два месяца, отведенные им министром Шеклболтом, заканчиваются как раз сегодня. Студенческая аудитория встречает его привычной тишиной и сосредоточенными взглядами, но в этой тишине он моментально распознает то, чему удивлен до бескрайности: будущие доблестные сотрудники Отдела Тайн за непродолжительное время отсутствия успели соскучиться по нему. Каждое осторожное «Профессор Снейп, можно вопрос?», каждый верный ответ, каждая поднятая вверх рука — не меньше, чем бессловесное признание. Северус вдруг и сам понимает, что истосковался — по скрипу мела, по внимательным глазам, по заинтересованным вопросам. Мир, в котором они просуществовали наедине с Поттером два прошедших месяца, на мгновение кажется ему вдруг почти ненастоящим, привидевшимся ему лишь в туманной дымке. Лекции заканчиваются, и он ловит на себе любопытные взгляды случайных министерских сотрудников, где-то в глубине души необъяснимо надеясь, что вот сейчас, в одном из коридоров, ему вдруг встретится на пути Поттер. Секунда неловкости, попытка разминуться в тесном пространстве, почти неслышные слова: «Северус, у тебя найдется свободная минута?» Он представляет всё это почти наяву. Оттого, наверное, и вздрагивает так сильно, когда замечает, что навстречу ему стремительным шагом приближается Кингсли Шеклболт. Прежде чем министр окликнет его, прежде чем произнесет хоть слово, он уже знает: этой, мелькнувшей вдруг в голове призрачной картинке, — не суждено будет сбыться. Министр, помедлив лишнее мгновение, наконец окликает осторожным: — Северус, ты, случайно, не видел Гарри? Он с самого утра не отвечает. И он почему-то уже знает наперед. Всё, что последует дальше — бесплодные поиски, вымотанные совы, возвращающиеся назад ни с чем патронусы, нервы и напрасные надежды, оборачивающиеся отчаянием. Он знает все это еще до того, как это случится. Уверенный взгляд зеленых глаз и решительное, не допускающее возражения «доверься мне». Кажется, он хотя бы представляет, на каком континенте он найдет мальчишку. Если найдет вообще. — Мне нужен образец крови Поттера, Кингсли. Это единственная фраза, которую он роняет в этом тесном коридоре.