Искажение наших сердец

      Реальность была соткана из тумана, такого густого, что в нём с трудом получалось двигаться. Леголас видел как будто со стороны, что он оставляет ещё сонную и ничего не понимающую Анну, как идёт за Морнэмиром через просыпающийся город.              И лишь когда он увидел тело эллет, лежавшее на кровати, туман рассеялся. Слишком чётко и резко проступали очертания тела Лотанариэ на белом одеяле. Её лицо стало таким острым и угловатым, что трудно было узнать сладкоголосую красавицу.              Леголас протянул руку и отвёл светлые волосы в сторону, замечая на шее багровые следы. Его взгляд заскользил ниже и замер на уровне груди, где по розовому платью — такому же розовому, как у Анны! — расползались кровавое пятно.              Рядом с кроватью валялся испачканный нож, а на одной из потолочных балок бревенчатого дома болталась верёвка. Перевёрнутый табурет на полу завершал картину, и всё увиденное не оставляло никаких сомнений.              — Проклятие, — прошептал Леголас, потрясённо глядя на Морнэмира. — Она сама! Она сделала это сама!              Морнэмир ничего не говорил, глядя в пол невидящим взглядом.              — Может, всё подстроено?! — Леголас не мог поверить, что не спит. — Может, это всё-таки убийство?              Морнэмир покачал головой и кивнул на письменный стол.              — Её нашла стража. Дом долгое время пустовал, а тут в нём горел свет, вот они и решили проверить. Дверь была заперта, но один из мужчин заглянул в окно и увидел эльфийку в петле. Дверь выломали, но она уже не дышала. А я нашёл эти письма, когда примчался.              Леголас увидел на столе два конверта. Они оба были подписаны.              An aeben              An allen              Внутри всё похолодело, и Леголас понял, что он не может стоять. Он видел много смертей, не единожды его сердце сжималось при виде бездыханных эльфийских тел, но сейчас… Это было самоубийство! Для эльфийской сущности уничтожить своё тело было просто… Ни на всеобщем языке, ни на синдарине, ни на квенья не находилось слов, способных передать весь ужас.              — Она не знала о вашем приказе. — Морнэмир вывел Леголаса из оцепенения, хотя сам выглядел так, будто вот-вот лишится чувств. — Вернее, ей никто не говорил. Может, она догадывалась… — Звенящая тишина нагнетала напряжение, и оно достигло своей вершины.              Морнэмир взорвался. Обезумевший от происходящего, он ударил в стену, сбивая кожу на руке в кровь.              — Леголас, клянусь своей жизнью, что ты мой король, и я верен тебе до последнего вздоха! Но как ты прикажешь понимать происходящее?! Ты просишь меня изгнать эллет, а потом она убивает себя… Что у вас произошло?! За всю жизнь я ни разу не видел, чтобы эльф вешался! Доселе лишь Маэдрос — один единственный из всех эльфов сам уничтожил своё хроа!              Леголас подошёл к Морнэмиру, вглядываясь в его обезумевшие глаза. Сейчас он видел не бывалого воина, ровесника и друга своего отца, а растерянного подданного, не понимающего, что происходит.              — Она не могла закончить свой земной путь по-другому, Морнэмир. Несмотря на все причины, фэа не покинула хроа, пока оно было невредимо.              — Так не должно быть, Леголас. Это противно нашей природе, это…              — Искажение.              Леголас вновь отошёл к столу, и решительно взял письмо с надписью «Для всех».              — Ты уже читал?              — Нет. Расскажи мне, что стряслось с Лотанариэ? За что ты прогневался на неё?              Бумага тихо зашуршала, и Леголас, не взглянув на Морнэмира, начал читать.              Боль от потери слишком сильная. Любовь к тебе и горечь от твоей смерти лишают меня возможности видеть свет этого дня. Солнце померкло в ту минуту, когда копьё умбарских пиратов пронзило твоё сердце. Валар не дают мне избавление, не дают покинуть этот мир. Но я не могу жить без Солнца. Надеюсь, в Чертогах мой грех будет осуждён по справедливости, ведь совершён он во имя любви.              Леголас молча передал лист Морнэмиру и отрешённо смотрел на меняющееся выражение бледного лица. Поймёт ли он?              — Кого она потеряла? Я знаю всех погибших в Умбаре эльфов поимённо, но не мог представить…              — Никого. — Леголас резко развернулся и впился взглядом в мёртвое лицо Лотанариэ. От неё веяло таким холодом, что он ощущал покалывание на коже, как будто в него бросили снегом. — Лотанариэ придумала эту историю, чтобы скрыть от всех правду.              — Так в чем же правда?!              — В том, что она хотела сблизиться со мной.              Леголас подошёл к телу, несмотря на то, что озноб не проходил. Он приподнял тонкую руку и сжал, отдавая почесть той, которая после смерти оказалась благороднее, чем при жизни.              — И за этот ты хотел её изгнать?! Леголас! За любовь?! — вскричал Морнэмир, и схватался за меч, покоящийся в ножнах.              — Это не любовь. — Спокойно сказал Леголас, глядя на то, как полоска стали постепенно выползает на свет. — Любовь не толкает на угрозы и интриги.              — Угрозы? Что это значит? — Полоска замерла, похожая на змею, передумавшую нападать.              — Лотанариэ узнала правду про Анну, и посчитала, что может возиметь на меня влияние.              — Не может быть, чтобы она узнала больше меня! Я мог лишь догадываться, как она докопалась до истины?              — Морнэмир, ты не шьешь себе платьев и не ходишь за тканью. Ключ к ответу на вопрос, кто такая Анна и откуда она появилась в Итилиэне, в старой лавке портного. Работающая там девушка — рабыня, привезённая умбарскими торговцами. Теми же, что продали мне Анну.              — Продали? — Морнэмир окончательно потерял силы и опустился на деревянный стул. Руки бывалого воина не просто дрожали, а почти тряслись.              Леголас тяжело вздохнул, отворачиваясь от Лотанариэ, и продолжил свой рассказ.              — Анна была действительно куплена мной как рабыня. — Морнэмир испуганно вздохнул, и Леголас поспешил его успокоить. — Разумеется, лишь для спасения, а не для чего-то другого. — Ещё недавно за такие помыслы в отношении себя стоило бы оскорбиться, но в происходящем сейчас ужасе всё было возможным. — Когда я узнал, что в ней течёт эльфийская кровь, то дело приняло совсем иной оборот. Как я мог оставить её на произвол судьбы, зная, что она эльфийка?              — Сегодня на празднике королём Арагорном было объявлено, что Анна — племянница короля Элладжера. Это правда?              — Да, так и есть. Родители Анны — эльфийка Лисель из Лориэна и человек из Пустынь. Мать погибла при нападении орков, а отец пустился в бега. Находясь при смерти, он отдал девочку своему дяде, но тот испугался эльфийского начала в ней и подкинул под дверь работорговцу.              Морнэмир со свистом выдохнул.              — Великое предательство! — воскликнул он, прекрасно понимая, что для эльфов значит родная кровь.              — Теперь ты знаешь настоящую историю моей невесты.              Леголас посмотрел на советника, и тот не смог выдержать его пронзительного взгляда.              — Жизнь Анны была ужасна. Ты должен понимать, что я никому не позволю вредить ей. Лотанариэ могла… Она собиралась плести интриги, раздувать сплетни, и я не мог этого допустить. Начинать правление едва ли не с казни… Да, это жестоко. Но ещё больше жестокости в том, чтобы подвергать ту, кого любишь, опасности. Сам знаешь, эльфы Линдона неспокойны, эльфы Лориэна ждут, что я без Кольца смогу построить для них мир, схожий на ушедший с их владыками… А что народ Лихолесья? Разрознены как никогда, и поход в Умбар это показал. Я не знал, насколько искажение Лотанариэ могло далеко зайти, ведь она не простая эльфийка, даже при отце она была вхожа во дворец. Анна и так не готова к новой жизни, и против Лотанариэ ей не устоять. Поэтому если на мне есть часть греха за это самоубийство, то пусть в Чертогах меня осудят по справедливости.              Леголас повторил слова, написанные в прощальном и фальшивом письме Лотанариэ. Что было в настоящем письме, он пока не знал.              — Так значит Лотанариэ совершила это, чтобы…              — Остановить саму себя.              Леголас только сейчас понял, что всё это время они говорили на всеобщем, будто не могли в этой ситуации использовать родной язык. Но сейчас слова нашлись.              — Este et, yende Lot Anor!              — Не должно так быть! — Морнэмир не смог присоединиться к Леголасу в его приняти. — Эллет суждено приносить в этот мир новую жизнь, а не прерывать свою!              Леголас был спокоен. Могильный холод охладил его кровь, и он спросил:              — Объясни, почему ты не выполнил мой приказ? Ты сказал, она не знала, что изгнана.              — Так и было. — Кивнул Морнэмир. — Прибыв в Гондор, Лотанариэ остановилась в семье Веона. Я пришёл в их дом сразу после нашего разговора, но Лотанариэ там не было. Где она — этого никто не знал. Теперь я понимаю, зачем она ушла в этот дом. Не зная, что между вами произошло, я надеялся суметь помочь Лотанариэ вымолить твоё прощение.              Леголас почувствовал горечь во рту, и вновь обратил взор на бездыханное тело.              — Она пыталась убить себя кинжалом. — Зачем-то сказал Леголас, хотя это было очевидно. — Не хватило сил, а верёвка оказалась вернее. Ей не нужно было моё прощение.              Он подошёл и наклонился, прикасаясь губами к холодному лбу. Леголас не знал, где сейчас её душа — отозвалась ли на зов Мандоса или же бесплодной тенью скользит в незримом пространстве бытия, но знал, что часть и его души навсегда откололась. Лотанариэ забрала её своей смертью.              Нетвёрдая рука вскрыла второй конверт.              Я победила своё искажение. Будьте счастливы, Мой Король.       

***

Бумага сгорала в огне, но написанные на ней слова оставались клеймом на сердце. Леголас пил вино, то самое, эльфийское, но не хмелел. Даже не мог согреться, хотя огонь в камине пылал вовсю.              Казалось, что если он обернётся, то увидит в своей кровати её истерзанное собственными руками тело. Так ли уходят победители?              Однако несмотря на весь этот кромешный ужас, Леголас понимал, что Лотанариэ поступила с достоинством, описать которое невозможно.              Леголас протянул руку к огню и ничего не почувствовал.              — Таурохтар!              Эльф вошёл в комнату, с пониманием и сочувствием глядя на пустую бутылку.              Леголас осознал, что стоит на коленях перед камином, и поза для разговора не совсем подобающая. Не успел он исправить своё положение, как Таурохтар опустился прямо на пол, прислоняясь спиной к стене.              — Ты знаешь, что случилось? — Спросил Леголас.              Он пробыл у себя в покоях целый день, и не мог сказать, насколько народ осведомлен о произошедшем. Этим вопросом занимался Морнэмир.              — Да. — Таурохтар ответил незамедлительно, и его серые глаза светились печалью. — Видно, наш род чем-то прогневал Валар, что мы теперь не можем уходить по желанию фэа.              Леголас лишь горько усмехнулся.              — Одного я только не могу понять, — Таурохтар внимательно посмотрел на Леголаса. — Что происходит с вами?              Леголас не стал отвечать, и Таурохтар, выждав немного, поднялся на ноги.              — Я собираюсь сопроводить вашу невесту к вам.              — Что? — Леголас удивлённо посмотрел на эльфа. — Не сейчас, не нужно её пугать моим состоянием, не самое подходящее время… — Он сам не понимал, почему оправдывается, но выглядело всё именно так.              Таурохтар покачал головой.              — Напугать её ещё больше не получится. Когда вы ушли…              — Веди.              Разговор получился совсем глупым, и если бы у Леголаса оставались силы, он бы осудил себя за такое поведение. Таурохтар был прав, Анна нужна ему как воздух, вот только как ей всё рассказать? Больше всего на свете хотелось оградить её от происходящего, чтобы не создавать новых потрясений, но едва ли это было возможно.              Минуты казались вечностью. Глупое состояние для эльфа, но Леголас признавал, что во всём, касаемо Анны, он вёл себя не так, как ожидал. Она выбивала почву из-под ног и вместе с этим дарила смысл существования.              Тихий скрип двери.              Он попал в горячие объятия, проклиная себя за то, что не пришёл к ней раньше, не утешил и не нашёл утешения для себя.              — Леголас, — Анна была испугана и бледна, — Что случилось?              Он застонал, прижимаясь губами к её волосам.              — Не сейчас, nin iest, умоляю… Не могу!              Ложь была неприемлема, но и сил на то, чтобы говорить, тоже не оставалось. Как он ей скажет? Как?              — Хорошо, хорошо! — Анна, кажется, испугалась ещё сильнее, но уже через секунду глубоко вздохнула и повела его к кровати. — Прилягте, может, станет легче, после… всего.              В её глазах промелькнуло нечто, заставившее Леголаса остановиться.              — Ты знаешь. — С горечью сказал он. Страх, настоящий, постыдный страх сковал ставшее немощным тело. Что если она не поймёт? Что если… В голове возникало множество глупых, нежизнеспособных мыслей, порождённых воспаленным сознанием.              До кровати было далеко. Чудовищно далеко, и Леголас опустился в кресло, привлекая Анну к себе. Не думая, он усадил её на колени, отчаянно желая быть ближе.              — Кто тебе рассказал?              — Никто. — Щеки Анны пылали, и Леголас понял, что забылся.              — Прости. — Он отпустил Анну, но она лишь чуть передвинулась, устраиваясь поудобнее.              — Мне никто ни о чем не говорил. Когда ты ушёл, Таурохтар отвёл меня в мою комнату, и пришла Анариэль. Они говорили на эльфийском, и я поняла, что кто-то умер. А потом… — Анна осеклась, и серьёзно посмотрела на Леголаса. Она будто размышляла о чём-то, и он не понимал, почему такая заминка. — Я не уверенна… — она снова замолчала.              — Ты увидела то, что видел я?              — Это… Сложно объяснить, какие-то образы, всё как в тумане, но в общем… Да. Ты мне веришь? — Она действительно боялась и ждала ответа с замиранием сердца. Немыслимо!              — Конечно, верю. Почему я не должен?              — Но ведь это ненормально… — Анна отвела глаза, но Леголас почувствовал, что она немного расслабилась.              — Для человека, но не для эльфа. Ты ведь уже чувствовала моё ранение. Теперь ты почувствовала… — Леголас осёкся, не договаривая. Ведь он до сих пор не знал, что понимает Анна в происходящем. — Если один эльф настолько чувствует другого, то можно предположить, что он сильно влюблён.              Губы Анны тронула улыбка, и Леголас тоже улыбнулся, на мгновение забывая о пережитом. Мысль о том, что Анна так духовно близка с ним, грела душу. Вот только…              — Я поняла, что это была Лотанариэ. Девушка, приходившая к вам, когда мы ещё жили в Итилиэне. Я не узнала её, но слышала, как это имя упоминает Анариэль.              Леголас вспомнил, как Анна приревновала его к ней, и поразился такой прозорливости.              — Ты понимаешь?              — Да. — Анна посмотрела ему прямо в глаза. — Леголас, ты не виноват. И я тоже, — она вдруг заговорила горячо и быстро, а на глазах появились слезы. Она утешала его, пыталась составлять фразы на синдарине, и так доверчиво прижималась, что Леголас наконец-то ощутил тепло.              — Для меня нет ничего важнее тебя. — Он с благодарностью поцеловал Анну, осторожно обвивая руками хрупкое тело. Всё, о чем она говорила, он и так понимал, но звучавшие из её уст доводы действительно были лекарством. — И всё же прости за то, что из-за меня твоё сердце вновь в смятении. Больше всего на свете я хочу покоя для тебя. И для себя… — последнюю фразу он сказал недовольно, потому что услышал шаги.              Анна их не слышала, и поэтому Анариэль зашла ровно в тот момент, когда она попыталась его поцеловать. Анна тут же отпрянула и рванулась встать на ноги, стыдясь такого откровенного положения. Леголас не дал ей этого сделать, и лишь крепче прижал.              Анариэль вскинула брови, и Анна умоляюще посмотрела на Леголаса. Этому он мог противиться, и разжал руки.              — Позволишь мне поговорить с королём? — Анариэль была невозмутима, а вот Анна свосем смутилась.              — Конечно, я…              Анна поклонилась, и направилась к двери, но Леголас поймал её за руку.              — Я скоро к тебе приду. — Он чуть потянул её на себя, вынуждая наклониться, и довольно откровенно поцеловал.              — Будь скромнее! — укоризненно сказала Анариэль, когда дверь за Анной закрылась.              Леголас и сам не понимал, зачем так поступил. Наверное, ему хотелось, чтобы Анна почувствовала, что она первостепенна и что ничего из произошедшего не заставит забыть о любви к ней.              — Весь дворец судачит о том, что ты ночуешь со своей невестой. — продолжала свои обвинительные речи Анариэль.              — Ты преувеличиваешь, мои эльфы не будут сплетничать, а люди здесь не ходят. Надеюсь, ей ты не выговариваешь по этому поводу?              — Конечно, нет! — Возмутилась Анариэль. — Я же знаю, кто виноват!              Леголас не удержался и улыбнулся. Анариэль села в соседнее кресло, и он взял её руку в свою, прижимая изящную ладонь к губам.              — Если честно, я пришла, потому что боялась за тебя. Тяжёлое испытание осмыслить такое и двигаться дальше. Не ожидала увидеть Анну с тобой, ведь для неё это тоже удар. Очередной.              Леголас вынужден был согласиться, понимая, что находясь в пучине своих страданий он будто бы забыл про неё. Видимо, в его глазах промелькнула злость на самого себя, потому что Анариэль покачала головой.              — Быть женой короля непросто, но она учится, а без боли нет роста, ты сам знаешь. Она очень тебя любит и со всем справится.              — Кажется, у Анны просыпается способность к осанвэ или… Не знаю, как объяснить, это немного другое.              — Да, я тоже заметила, — сказала Анариэль, улыбаясь уголками губ. — Немногие лесные эльфы владеют подобным умением, но галадрим всегда славились этим. Анна получила великий дар от матери, да и ты, видимо, не прочь ей открыться.              Здесь Леголас тоже не мог спорить. Он с радостью бы продолжил разговор об Анне, но между ними стояла тема, которой невозможно было пренебречь. Как говорить о Лотанариэ, оба не представляли.              — Она действительно написала письмо? — Анариэль наконец нарушила давящую тишину.              — Да, два письма. Одно для всех, другое для меня.              Анариэль закрыла лицо рукой, печально качая головой. Леголас понимал, что для неё всё происходящее в тысячу раз острее и тяжелее. Он снова взял её за руку и крепко сжал.              — Ты была близка с ней, я понимаю.              — Не настолько близка, но мне она нравилась. Разумеется, пока её действия не несли опасность для тебя.              Леголас подумал о том, что действия Лотанариэ прежде всего несли опасность для неё.              — Ты знала о её чувствах?              Анариэль недолго помолчала и пожала плечами.              — Теперь я понимаю, что были сигналы, но я не придавала этому значения. Когда появилась Анна, то все мои мысли были направлены на неё. Её чувства, как и твои, я заметила сразу.              Леголас не стал спорить, хотя язык так рвался доказывать иное. Вместо этого он сказал:              — Я останусь на похороны, многие захотят попрощаться с Лотанариэ.              — Многие её осуждают.              Леголас удивился.              — Конечно, это грех, но…              — Это крайняя степень Искажения. Быть настолько… не эльфом, чтобы не суметь уйти по желанию феа. Мы и так уже не можем уплывать, дальше остаётся только взять и всем перевешаться.              — Анариэль, спокойнее. — Леголас изумлённо грядел на неё, видя в глазах ужас. Уж если мудрейшая Анариэль в таком состоянии, то что говорить о других! — Да, мир не будет таким, как прежде, но разве будущее столь сумрачно? Королевство встанет на ноги, эльфы снова начнут заводить семьи и появятся дети.              — Твой ребёнок должен быть первым.              Леголас отпрянул, изумляясь ещё больше.              — Вот уж…              Он даже не знал, что сказать.              — Анна не готова, я знаю, но она полукровка, и я думаю, твоего желания будет достаточно. А наследник короля и первый ребёнок подарит…              — Я не собираюсь это обсуждать! — Леголас возмутился и встал на ноги. Он скрестил руки на груди, укоризненно глядя на Анариэль. — Её спокойствие для меня важнее.              — Для тебя не должно быть ничего важнее твоего народа. Лотанариэ сделала тебе поистине королевский подарок, заключив его в фальшивое признание. Узнай эльфы правду…              — Все эльфы знали, как мой отец относится к тебе. И никто не требовал от него любви против воли, только потому что твои чувства слишком сильные. — Леголас всем сердцем не желал касаться этого, но здесь не смог стерпеть.              — Конечно. — Спокойно отозвалась Анариэль. — Твою мать невозможно было затмить. А Анну? Сам бы ты пожелал для себя такую королеву?       

***

      После опустошающего разговора Леголас без промедления отправился к ней. В темноте осенней ночи, в укрытии гондорского замка, он был несдержан. Анна почти задыхалась от его поцелуев, краснела от его признаний, произнесённых на всех языках, и… Утешала, как никто не мог.              Под утро Леголас совершенно ясно понял, что он плохой король. Потому что Анна была единственной королевой, которую он желал.