В прятки со временем

Миха оттолкнул Андрея и потряс куклу, пытаясь понять, с чего это она заговорила. Должен же быть внутри какой-то механизм. — Князь, это чё за подстава? На понт меня взять решил? — Миша, это не я, — шепотом возмутился Андрей. — Он сам. Ожил и разговаривает. — Ерунда. Скорее, я поверю в то, что словил белочку, чем в эту чушь. Зря, наверное, водки с утра намахнул. Блять. — Мишка, — смех Шута звонкими монетками рассыпался в воздухе, — притормози. Пока всё в порядке. Просто сказка стала чуть ближе. — Вот, смотри, он даже знает, как тебя зовут, — как можно убедительнее сказал Андрей. — Да пошли вы… Куда подальше. Сходи с ума без меня, Князь. Ты просто псих. Оно и понятно. Сказочник, — Миша махнул рукой и двинулся к арке между домами. Андрей, в голове которого последнее слово отдалось пульсацией боли, вопросительно посмотрел на Шута. Переглядываясь, они не заметили, как вслед за Мишкой скользнула тень. Та самая, которую Шут и потерял. В темноте подворотни она быстро увеличилась в размерах и превратилась в полноценного Джокера. Он плотоядно усмехнулся и пошёл за взвинченным Михой. Расстроенный ничуть не меньше, Андрей сел на качели и пристроил кукольного шута себе на колено. — Это ещё вопрос, кто из нас псих. Пошёл в задницу. Горшок, блять. Какого хрена вообще я должен с ним мириться и возиться? Шут молчал, а Князь всё больше и больше убеждал себя, что надо поступать так, как решил. Собирать группу. Сепарироваться, отделяться от Горшка. Да, именно так. Или Андрей сделает это сейчас, или история повторится, и он никогда уже не сможет отпустить Миху и будет жить с его метафорическими костями до самой своей смерти. В том, что он переживёт Горшка при любых раскладах, сомнений почему-то не возникало. Андрюха завязал узлом ноющее сердце, сцепил зубы и занялся своей группой. Он не успел ещё забыть, как трудно может быть в начале пути, но там, в будущем, которое Андрею стало казаться прошлым, у него было известное имя и статус второго вокалиста легендарного бэнда. А сейчас не было ничего. Вообще ничего, кроме песен и каких-никаких амбиций. Зато палки в колеса никто не вставлял: Мишка ещё не обзавёлся гниловатыми знакомыми, науськивавшими его против Князя, и память о дружбе продолжал уважать. Андрей до последнего наивно думал, что им удастся сохранить и саму дружбу, но, обиженный, первым не звонил и встреч с Михой не искал. А Горшок и те, кто с ним остались, будто забыли о его существовании. Князь взгрустнул, но быстро принял это как должное и погрузился в свою работу. Мотался по городу в поисках музыкантов и дешёвой репточки с оборудованием и писал аранжировки. Шутовскую куклу он везде таскал с собой, хоть она и не проронила больше ни слова. Андрею уже самому стало казаться, что в том дворе они с Мишей на нервной почве просто-напросто временно помутились рассудком. Князь с горем пополам собрал себе коллектив, но дела шли плохо. Ребята медленно сыгрывались, а он искал любые возможности выступлений, но ничего подходящего, как назло, не попадалось. Он был никому не нужен. Однажды ночью Андрюха сидел у открытого окна. Голова чуть кружилась от терпкого запаха ранней осени и выпитой водки, к которой он грешным делом пристрастился. Воспоминания в голове перепутывались, и всё чаще Андрею казалось, что он и в самом деле больной псих. Живёт прошлым во всех смыслах. Переделывает старые песни, шлифует их, хочет перевыпустить альбом. Но… Зачем? Не лучше ли вернуться к себе, в своё настоящее тело, писать новые песни, осваивать анимацию и 3д-моделирование. Жить, не оглядываясь на то, что было. Сколько уже можно стоять одной ногой здесь, а другой — там? Как долго будет это продолжаться? Ах, коварный Джокер… Так и разорваться недолго. Князь расстроенно схватился за голову. В дверь кто-то позвонил, и пришлось идти открывать. На пороге стоял, кажется, Балунов, но Андрей не успел и глазом моргнуть, как контроль ускользнул, а время само пустилось вскачь. Он пытался затормозить, но не мог. Абсолютно новая жизнь мелькала вокруг и проходила мимо него. Он не запомнил, о чём говорил Балу, лишь краем сознания ощутил, что тот предлагал вернуться. Очнулся Князь в тёмном небольшом зале, наполненном зрителями меньше, чем на половину. Здесь проходил третьесортный андерграудный фестиваль. Андрей резко припомнил, что его собственная группа с треском распалась, и он, потерпев полнейшее фиаско, забил на музыку и обратился к рисованию. Вот и сейчас сюда, в этот зал, он пришёл прямиком из скверика, где пил с такими же непризнанными художниками, а, вернее, творческими неудачниками, как он сам. На сцене играла «Контора», о чём честно сообщал небольшой баннер на заднике сцены. Миха окончательно вдарился в панк-рок и изображал что-то, похожее на ранний «Бригадный подряд». Категоричный Горшок, совершенно безбашенный, выкинул все тексты Андрея, и написал к музыке ранних песен новые стихи. Сам, или в соавторстве с Балу, Князь не знал. Но ему стало почти физически больно, когда вместо «Лесника» он услышал непонятную социальную банальщину. Видно было, что Миху и самого не прёт от того, что он поёт. Горшок был пьян и ловил кураж только за счёт алкоголя. Чудил на сцене похлеще самых отъявленных панков времён «Тамтама», однако на публику особого впечатления своими дикими перформансами не произвёл. Он был теперь одним из. Такой группе никогда не стать легендой. — Всё проебали? Или ещё что-то осталось нетронутым? — издевательским голоском пискнул Шут, которого Андрей по привычке таскал в кармане. — Что посеешь, то пожнёшь, да, Андрюха? Достань меня. Удивлённый до чёртиков Князь вынул куклу, и в тот же миг на сцене за Михой увидел Джокера. Довольного и ухмыляющегося. — Попалась, наконец-то, — облегченно шепнул Шут и вырвался из рук Андрея, — тень моя. А ты иди в гримёрку. Марш! Князь повиновался и пробрался за сцену. Как-то удачно все разбежались, и в тёмной комнатушке был один Горшок. Сидел возле шаткого столика и, немилосердно расплёскивая дешёвое пойло, отдающее запахом коньяка, наливал его трясущейся рукой. Андрей сел на скамейку напротив и молча подставил второй стакан. При виде Миши, тощего, почти прозрачного, лохматого и несчастного, сердце больно сжалось. Ну почему, почему они всё время ведут себя как полные идиоты? — Ну чё пришёл, Князь? — Мишка хотел нарваться на новый скандал, но огляделся вокруг и обессиленно уронил голову на грудь. — Миша, — Андрей осторожно тронул его за голое плечо, будто боясь, что от неосторожного прикосновения тот рассыплется, как очень старый газетный лист. Слов не было, и Князь просто заглянул ему в глаза, бережно придерживая подбородок. Карие омуты привычно затягивали, хватали в плен и не отпускали. В эти глаза хотелось нырнуть и навсегда остаться на дне. — Чё пялишься? — хрипло спросил Миха, хотя сам не менее пристально смотрел на Андрея, вглядываясь в холодный влажный блеск его глаз, ровный и несломленный, но внезапно отливающий безумием. Противоречивые чувства раздирали Мишу на куски, как голодные тигры брошенное им мясо. Горшок страстно хотел плюнуть Андрею в лицо, забрызгав его самоуверенную физиономию ядовитой обидой слюны и в то же время прижать к себе и вымаливать прощения, хрен знает, за что, оттаивая в удушающей хватке. — Так, вы оба тут? Великолепно, — раздался весёлый громогласный голос Шута, и парни вздрогнули. — Кончайте в гляделки играть. Беритесь за ручки, стройтесь парами, закрывайте глазки, и айда за мной. — Чего? — нахмурился Миша и оттолкнул оказавшегося перед ним парня в ярком аляповатом наряде. — Андрей, — Шут просительно посмотрел на Князя. Тот вздохнул, взял Мишу за руку и послушно закрыл глаза. — И раз, и два, — оба-на! — вскричал знакомый незнакомец. Князь, не выпуская руки Горшка, прислушался к ровному гулу голосов и стуку тяжёлых кружек и открыл глаза. Вокруг был тот самый бар из игры, окутанный табачным дымом, тонущим в полумраке. — Ну что, Андрюха, — Шут сел рядом на твёрдую деревянную скамью и положил руку ему на плечо, — выходишь без сохранения? — Прямо сейчас? — испугался Князь и крепче вцепился в ладонь ничего не соображающего Горшка, который растерянно вертел головой. — Чуть позже. Ещё есть в запасе немного времени, — Шут подмигнул и щёлкнул пальцами. — Эй, хозяин, тащи мяса, пива. Разговоры будем разговаривать. Парни, пять минут, и я вернусь. — Ну и где мы? — обрёл дар речи Миха, а глаза его азартно заблестели. Такое сумасшествие было Мишке по нраву. — Чё-то знакомое очень место, на самом деле. Такое… — Мне говорили, что это… Кхм… Проекция содержимого моей черепушки, — объяснил Андрей, радуясь озорному любопытству Миши. — Да? — Горшок задумался и усмехнулся. — Прикольно. Только я тут зачем? Посмотреть на себя твоими глазами? Хорошенькое зрелище. Но вообще, знаешь, интересная башка у тебя. Я, впрочем, это и без всяких проекций знал, Андрюха. А про что Шут толковал? Какое такое сохранение? — Так игра же… Помнишь? — А… Ого, — Миша увидел за соседним столом компанию странных невысоких существ, то ли хоббитов, то ли гномов, и быстро отвлёкся от темы разговора, как первоклассник на скучном уроке. — Это что за человечки? — Сказочный народец, — пожал плечами Андрей, силясь вспомнить, что же за раса перед ним. — Может, это тролли. Я не помню. Я их всегда как-то неправильно представлял. — Да уж, у тебя в башке такой кавардак, сам чёрт ногу сломит, — развеселился Мишка, но быстро оборвал смех. — Бля, я же от этого всегда и тащился. От твоих выдумок… Слышь, а ты бы не хотел в мою голову вот так же попасть? — Нафига? — то ли соврал, а то ли просто испугался Князь. — Смотреть на жирных и усатых тараканов, что кишмя кишат меж стройных полочек? — Полочки-то стройные, да только не мной деланные. Были люди, что мне их насильно приколачивали, — всё понял Миша. — Вот только на самих полках порядка так и не удалось добиться. Такой вот я… Неудачный проект, ё-моё. Никудышный из меня наследник. — А мне нравится твой беспорядок. Анархия же, — Андрей сдвинулся ближе к Горшку, почти коснувшись его головы своим виском. — И тараканы нравятся. Но их надо держать в узде. Мишка покосился на Андрея и громко рассмеялся, представив прусаков, запряжённых в карету из тыквы. — Ну что, Миха, — Шут вернулся и шумно сел рядом, — хотел бы остаться тут навсегда? — Тут — это где? В мозгах Андрюхи? — Да он вроде и так всё время здесь? — выгнул бровь Князь. — Тебе ли не знать. — Образ, Княже, образ. А я предлагаю — по-настоящему. М? — Шут улыбался хитро-хитро, и Андрей даже испугался, не понимая, как такое возможно.