Не отводи же заплаканных глаз
Не сыпь на меня оскорбления
Ладно, пойду, ты чуть-чуть поспи
Надеюсь, ты встретишь меня во сне
Ты скоро привыкнешь уже к цепи
И, может, привыкнешь ко мне
Из дневника Тома Реддла: 5 декабря 2005 года. Понедельник. Плохо спал. Снился приют, застывшие в темно-зеленых глазах Осколочка слезы. Сердце сжимается от боли, когда он плачет — я чувствую себя мертвым и пыльным, бесполезным чучелом. Я готов сжечь все вокруг дотла, вытащить из стен всех тварей и приказать им разорвать мир на куски. Останемся только мы. — Что случилось, малыш? — мягко спросил я. Протянул руку, погладил по непослушным вихрам. Он потерся о мою ладонь, словно котенок, и зарыдал еще пуще. — Миссис Коул сказала… — всхлипнул он. — Она сказала, что скоро мои дядя и тетя заберут меня, что у меня будет новый дом! Меня передернуло от гнева. Как эта тупая мразь посмела говорить Гарри такие вещи, моему Гарри? Она хочет еще парочку несчастных случаев в своем зверинце? — Я этого не допущу, Гарри, ты же знаешь, — спокойно сказал я. — Никто тебя у меня не заберет. — Ты все в`е-е-е-шь, — он толкнул меня в плечо, достаточно чувствительно. Я подавил поднявшую голову агрессию — мой Гарри сам не знает, что делает. — Ты бв`осишь меня, как лодители! Все меня бв`осают! — детский ротацизм еще иногда пробивался в его речи, когда малыш нервничал. — Послушай, — я притянул его к себе и крепко обнял. — Если даже нас кто-то разлучит — а я сделаю все-все возможное, чтобы это никогда не случилось — я найду тебя. Везде найду. Я клянусь тебе, клянусь своей жизнью и своей магией. Мы всегда будем вместе, Гарри. — Правда? — недоверчиво сказал он, отстраняясь. — Кто я, Гарри? — Ты — лорд Волдемолт. — Волдемор-р-рт, — с улыбкой поправил я. — Опять везде теряешь «р». Ну-ка, порычи, как котенок! — Р-р-р-р-р, — послушно зарычал Гарри. — Молодец, — и малыш расплылся в улыбке от похвалы. — Неужели ты думаешь, что лорд Волдеморт нарушит свое слово? Я кое-что придумал, — заговорщически сказал я. — Мы подселим в тебя часть моей души, всего лишь маленький незаметный осколочек. И тогда я точно всегда буду знать, где ты. Как тебе такой план, Гарри? — А это не больно? — настороженно спросил мой подозрительный мальчик. — Нет, что ты, совсем не больно — я широко улыбнулся ему и пошел за припрятанным под подушкой ножом.***
А потом я проснулся. Жаль, я бы хотел пережить этот день еще раз. Каждый день, что мы провели вместе с Осколочком. Но полно ностальгировать, мой живой и подросший мальчик ждет меня внизу. Видит бог, я не хочу держать его в подвале, как пленника. Изначально не хотел. Он должен был пойти со мной добровольно, но… получилось так, как получилось. Когда я увидел его, то подумал, что сердце выпрыгнет из груди от счастья. Он очень изменился, мой малыш — потухший безразличный взгляд, худоват, под глазами круги, но я узнал его безошибочно. Никогда не забуду эти глаза и этот шрам, будто молния ударила. Захотелось тут же прижать к себе, зарыться в растрепанные черные волосы, вдохнуть уже позабытый запах Осколочка. Он меня не узнал. Не узнал. Не узнал. Не узнал. Не узнал. Не узнал. Не узнал. Не узнал. Не узнал. Не узнал. Не узнал. Не узнал. Не узнал. Не узнал. Не узнал. Не узнал. Не узнал. Не узнал. Не узнал. Я не знал, как мне жить дальше. Пришел домой, расстегнул манжеты рубашки и посмотрел на выпуклый старый шрам на запястье. Ритуал… — Тихо, тихо, малыш, — я удерживал Гарри одной рукой, а вторую, окровавленную, прижимал к его рту. — Пей. — Том, я не хочу, — рыдал он. — Это плотивно и тебе больно, я боюсь квови, отпуст… — Пей, я сказал! — рявкнул я. — Ты испортишь ритуал! Гарри трясло, но он послушно слизывал кровь, высасывал ее из распоротой руки. Мне было невероятно, эйфорически хорошо от осознания нашего единства в этот момент. Тепло расходилось от места пореза по всему телу, концентрируясь внизу живота. Странные, незнакомые, бесконечно приятные ощущения. — Довольно, — я отпустил мальчика, он ошарашенными глазами смотрел на то, как я заливаю руку украденным из медкабинета антисептиком и заматываю бинтами. Я хорошо подготовился. Закончив, подошел и нежно взял Гарри двумя пальцами за окровавленный подбородок. — Ты знаешь, что только что произошло, малыш? — В-во мне т-теперь твоя душа, — зуб на зуб не попадает, ну что за пугливый зайчишка. — Осколок, — поправил я его. — Осколок души. Ты — мой Осколочек, Гарри, и теперь мы связаны навсегда. Я напоил тебя своей кровью. Где бы ты ни был, я приду за тобой. Ты понял меня? Осколочек молча кивнул, вытирая слезы. Сердце сжимается от боли, когда он плачет. Особенно, если он плачет из-за меня. Я прикрыл глаза, возвращаясь в настоящее. Вспомнил бесцветного, апатичного молодого мужчину с поблекшими глазами и дешевым обручальным кольцом на безымянном пальце. Один раз я уже предал Осколочек, позволил его у себя отнять. И что в итоге? Он несчастен и потерян. Мне нужно показать ему, где его место, с кем ему надлежит быть. Я стал подыскивать подходящий дом. Из дневника Гарри Поттера: Надо было рисовать ебаные палочки на стенах, тогда знал бы, какой сегодня день. Вообще, если так подумать, то мне грех жаловаться. Я сплю на удобном ортопедическом матрасе, у меня есть душ и туалет, книги в избытке, удобная одежда, тренажер. Меня отнюдь не морят голодом. Мой похититель чрезмерно заботлив (можно было бы обойтись и без регулярных медицинских осмотров) и в меру вежлив. Я не подвергаюсь сексуальному насилию, спасибо и за это. И особых физических повреждений мне тоже не наносят, в наказание за непослушание он предпочитает отобрать у меня что-то из тех вещей, с которыми моя жизнь тут не кажется такой невыносимой. Какие-то вещи начинаешь ценить только тогда, когда их лишаешься. Например, свою убогую, но свободную жизнь, в которой тебе не приходилось каждый раз вздрагивать от звука открывающейся двери. Или гребанные очки для зрения. Никогда не думал, что кто-то может дойти до такой низости, как забрать у человека очки! Но у мистера Шизика свои взгляды на то, что можно делать с людьми, а что нельзя. Это было как раз после того, как я попытался воткнуть карандаш ему в глаз, на первой неделе плена. Он легко увернулся, повалил меня на пол, заломив руки за спину. Те секунды, что он сидел на мне и молчал, показались вечностью. — Я категорически не одобряю того, как ты поступил, — наконец сказал он. — Но допускаю, что испуг несколько исказил твое понимание ситуации и собственных возможностей. — Слезь с меня, Шизик, — задушено прохрипел я. — Мне больно. — Осколочек, — нежно протянул он (опять это идиотское прозвище!). — Если ты потрудишься хоть что-то обо мне вспомнить, то быстро осознаешь — тебе совсем не хочется выводить меня из себя. К счастью, мне невыносима сама мысль о том, чтобы причинить тебе вред, поэтому я не буду сильно тебя наказывать. Я разразился потоком достаточно цветистых оскорблений, сам заслушался. Но Шизик не оценил. — Но я хочу, чтобы ты подумал вот о чем, Гарри… — его тон нехорошо изменился, никакого полудурочного сюсюкания, только вкрадчивая угроза. — От улицы это помещение отделяет несколько стальных дверей, каждая из них — на кодовом замке. Если ты убьешь меня, то никогда отсюда не выйдешь. Он отпустил меня, и я сел на полу, разминая запястья после захвата. Мне бы промолчать, но я был бы не я, если бы не попытался сделать ситуацию еще хуже: — Ты же говорил, что бессмертный. Как это я тебя убью? Шизик натурально завис. Хотел бы я знать, что творилось в тот момент в его голове. Жестокое выражение лица натурального маньячины, которое я никогда прежде не видел на этом лице, снова сменилось голодным обожанием. Потом он криво ухмыльнулся и резким жестом снял с меня очки. Я ошарашенно заморгал, смотря на размытое пятно, которое только что еще было Реддлом. — Разумеется, я не умру, Осколочек. Не переживай. Однако твоя тяга к сепарации наших душ изрядно тревожит, и тебе не помешает понять, насколько я тебе на самом деле нужен. Весь день после этого он не отлипал от меня ни на минуту. Я был и не против, если честно. С моей степенью миопии не так-то легко ориентироваться в окружающем мире, больше похожем на полотно абстракциониста. Немного побунтовал, но после провального утреннего нападения во мне на время словно умерла воля к борьбе и я послушно позволил ему кормить меня с ложечки и подводить к унитазу. Страх от полной беспомощности в руках психа меня почти парализовал. Больше всего я боялся того, что ему ощутимо это нравилось. Но на следующее утро я нашел на своей тумбочке лежащие там, как ни в чем не бывало, очки, и понял, что на этот раз прощен.***
Если честно, до сих пор не могу понять — действительно ли он сумасшедший или просто хитрый психопат с отличной актерской игрой. Порой он ведет себя как дедушка Джинни, в честь которого и назвали Альбуса, старик спятил еще лет двадцать назад — вечно бормочет себе под нос, машет руками, отгоняя чертей, пишет в мэрию какие-то жуткие заявления о правительственных заговорах. Он-то сам себя обслуживать не может, даже родители жены не выдержали уже и подыскали ему хороший дом престарелых. А тут — молодой миллионер с зашкаливающим IQ, при этом абсолютно, хрестоматийно безумен, как Мартовский заяц. Со стороны-то и не скажешь, что он похищает людей и пытает их вечерними чтениями всех сестер Бронте. И иногда не возникает сомнений, что он искренне верит во всю ту чушь, что несет про волшебников и осколки, а иногда, внезапно, будто приходит в себя и смотрит так, будто злится на меня за то, что я ему не подыгрываю, будто я виноват, что он такой поехавший. Мне от этого взгляда хочется забиться в угол и разрыдаться от страха, будь я хоть трижды взрослым мужчиной. Можете меня осуждать за слабость, но вас-то поди и никогда не запирали в одной клетке с голодным тигром, который никак не может определиться: жаждет он свою добычу разорвать на части или облизать с ног до головы. Когда я раз за разом прокручиваю в голове тот вечер, когда захлопнулся капкан, провожу работу над ошибками, то понимаю — у меня не было ни единого шанса. Уверен, что когда Реддл выходил из своего дома в тот хмурый сентябрьский день, то он абсолютно не сомневался, что вернется домой уже не один. Я же не сомневался, что меня ждет очередной поганый вторник. Несколько дней назад мы крупно поссорились с Джинни, и она, заявив что поживет какое-то время у своих родителей, забрала Альбуса и уехала. Мне всегда плохо спалось одному, поэтому я был катастрофически разбит и просто хотел, чтобы этот день уже наконец закончился. Прийти домой и посмотреть матч (сегодня Красные дьяволы играли против Ливерпуля) — вот все мои планы на жизнь. Человек предполагает, Бог располагает. Я не религиозен, но, знаете, когда попадаешь в руки сумасшедшего, то невольно задумываешься о карме и судьбе. Может, все могло сложиться иначе, если бы я… …Я тяжело вздохнул, украдкой взглянув на часы. Мой рабочий день закончился почти час назад. Офис был абсолютно пуст, не считая меня и ебаного мистера Реддла. До матча каких-то двадцать минут. Мудак залетел в офис без десяти шесть, с целым потоком каких-то невероятно важных дел, которые никак, совсем никак не могут подождать до завтра. — У вас есть еще какие-то вопросы, мистер Реддл? — спросил я, пытаясь не показывать нетерпения. — Нет, — он виновато улыбнулся. — Мне очень жаль, что из-за меня вам придется пропустить матч. — Ммм? — удивленно переспросил я. — Откуда вы узнали? Он кивнул на маленький флажок Манчестера у меня на столе: — Давно уже заметил. Я и сам за них болею, знаете ли. Как раз сейчас собираюсь в Kick посмотреть игру. — Рад за вас, — буркнул я. — Стало быть, мы закончили? Не стоило мне так грубить. Другой бы VIP меня по стенке размазал за такое поведение. — Да, мистер Поттер, не смею больше вас задерживать, — он собрал бумаги в небольшой кожаный дипломат и встал. — Хорошего вечера. — До свидания, мистер Реддл, — улыбнулся я, пытаясь хоть немного сгладить неловкость. Он кивнул и быстрым шагом покинул помещение. Я быстро собрался, соображая, успею ли я домой хотя бы ко второму тайму. Попрощавшись с охраной, выскочил на улицу — и вскоре был окликнут слишком знакомым голосом, по которому я отнюдь не успел соскучиться. — Мистер Поттер! — Реддл помахал из приоткрытого окошка затонированного Ягуара. Выпендрежник. — Можно вас на минутку? Я со вздохом подошел к машине. Ну что еще-то? — Мистер Поттер, мне до безумия неловко, что я заставил вас задержаться, — начал он. — Ничего страшного, оказывать вам поддержку в любое время — это моя работа, — натянуто улыбнулся я. — Все же, позвольте мне загладить вину. Вы вряд ли успеете добраться до дома к началу матча, а в Kick у меня как раз забронирован столик на двоих — к сожалению, мой друг заболел и не смог прийти. Не составите компанию? Я замялся. Проводить время со странным клиентом… С другой стороны, домой я попаду уже дай бог к концу игры. Да и смотреть футбол в гордом одиночестве — все равно что дрочить вместо секса. А место в любом другом спортбаре я сейчас уже себе не найду — все наверняка забито. — Ну же, — улыбнулся Реддл. — Я угощаю. В сущности, меня погубило халявное пиво. Надеюсь, это и напишут на моем надгробном камне — в назидание потомкам.***
Идеальный столик — с прекрасным обзором экрана, но, в то же время, в уединенной нише. Идеальный лагер, идеальные сырные шарики... вечер практически придвинулся к отметке «прекрасный». Реддл, вопреки ожиданиям, оказался не таким уж невыносимым занудой — орал и топал ногами в нужных моментах игры, общением не напрягал. Херня началась после первого тайма, когда возбужденная толпа вышла на улицу перекурить и бар погрузился в относительную тишину. Я вернулся из туалета, пустые пивные кружки на столике уже были заменены на полные. Оперативно. Я уже чувствовал себя изрядно поддатым. — Гарри, — черт, опять он фамильярничает! Хотя, глупо звать по фамилии человека, с которым ты бухаешь в спортбаре. — Ты правда меня не помнишь? — Не знаю, — я сделал большой глоток пива. — У меня ужасная память на лица. Но не думаю, что мы где-то встречались, мистер Реддл. Мы немного из разных… кругов. Он улыбнулся. И эта улыбка была нисколько не дружелюбной и не располагающей. Мне показалось, что его зрачки сузились, как у хищника перед прыжком. — Я надеюсь, Гарри, что ты и правда просто все забыл, — обманчиво мягко сказал он, зачем-то расстегивая манжет рубашки. — Иначе, если ты по каким-то причинам решил мне соврать — я буду очень, очень недоволен. — Мистер Реддл, что вы… — и тут я немного пересрал. Может, у меня уже провалы в памяти, иначе когда еще я успел перейти дорогу этому жуткому типу? — Я напомню. Приют Вула, ноябрь 1985-го. Что-то всплывает в памяти? — Я… я действительно был в каком-то приюте, в детстве, после того, как мои родители… — я замялся. — Но я почти ничего не помню, мне было всего пять лет, плюс врачи сказали, что я перенес дикий стресс — даже в школу пошел на год позже, чем надо. — И это тоже не помнишь? — он сунул мне под нос руку, на которой рубцом выступал застарелый шрам. — Ритуал. Как ты мог забыть его?! — Так, спасибо за пиво, но мне пора домой, пожалуй, — я резко встал из-за стола, но мою руку моментально перехватили и прижали к столешнице. — Сидеть, — зарычал Реддл. — Осколочек, ты не можешь так со мной поступить. Пожалуйста, выслушай меня. — Как вы меня назвали? — в голове что-то резко сжалось, перед глазами промелькнули какие-то смутные полусны-полувоспоминания. — Осколочек? — Пожалуйста, — умоляюще повторил мужчина, растеряв всю свою агрессию. Как же быстро у этого типа меняется настроение. — Дай мне пять минут, я все объясню. — Три минуты, — отрезал я. — И то, только потому что ты купил мне пиво, — незаметно перешел на «ты» и я. Я ожидал всего, от «Гарри, я твой брат!» до «Гарри, нас снимает скрытая камера!». Но никак не… — Я — волшебник, — гордо сказал Реддл.***
Я почувствовал, как у меня начинает кружиться голова. От чего больше — от абсурдности ситуации или пива — не знаю. — Очень смешно, — ответил я. — А я — фея. Это ролевые игры такие? — Я не знаю, что они сделали с тобой, Осколочек, но мы это исправим, — с горечью сказал он. — Я нашел тебя и теперь не отпущу. Маглы нас больше не разлучат. Я обещаю. Господи, у меня аж в глазах двоиться начало от этого бреда. Что он несет? — Мистер Ре… Том, — мягко сказал я, памятуя, что нельзя спорить с сумасшедшими. — Вы обознались. Я понятия не имею, о чем вы говорите. — Пойдем со мной, Гарри, пожалуйста. Я напоил тебя своей кровью, я обещал тебе, что никогда не брошу — и я нашел тебя, — на его губах мелькнула торжествующая улыбка, моментально заменяя собой грусть. Я не был уверен, что сейчас он говорит именно со мной, а не убеждает в чем-то сам себя. — Это ли не лучшее свидетельство того, что я Темный Лорд по праву? — Т-три минуты з-закончились, — мой язык отчего-то стал слегка заплетаться. В бар постепенно начали возвращаться люди, готовясь к началу второго тайма. — М-мне п-ора-а иттии… — Я встал и покачнулся. Господи, всего несколько кружек, когда я успел так опьянеть? Я медленно поплелся к выходу. Реддл, кинув на столик несколько крупных купюр, пошел за мной, медленно и лениво. Будто абсолютно уверен, что мне уже не сбежать. «Домой-домой-домой» стучало в моей голове. В попытках удержать равновесие, натыкался на людей и стены, сопровождаемый смешками и возмущенными матюгами. Свежий воздух, наконец-то. Я встал, опираясь на стену. Перед глазами все плыло. Реддл вышел следом, подошел и, мягко улыбаясь, закинул мою руку к себе на плечо, взяв на себя большую часть моего веса. — Пойдем домой, Гарри, — шепнул он нежно и повел меня к машине. — П-пом-о-o-и-те, — невнятно промычал я, когда мы проходили мимо припозднившихся фанатов в ярких футболках Ливерпуля. — М-ме-е-я н-на-кча-а-ли… — Ебать ты нажрался, дружочек, — заржали они. — Хоть бы конца игры дождался. — Ничего, я ему наутро расскажу, что он пропустил, — подмигнул им Реддл, усаживая меня в машину и крепко пристегивая ремнями безопасности. Псих сел на водительское сиденье, поднял тонировку и успокаивающе потрепал меня по голове. — Теперь у нас все будет хорошо. Просто волшебно, Осколочек. И я отключился.