Мой ягненок, вот и я
Подойди, лизни меня
Подойди ко мне, не бойся
Дай потрогать мех и носик
Чмокнуть милую мордашку
К нам весна летит в упряжке!
Ах, прекрасная пора настала — в воздухе пахнет весной, снег совсем сошел, оставив только легкую изморозь на окнах да зеленых травинках, которую можно заметить только ранним утром. Яркими бабочками то тут, то там, попадаются в лесу первоцветы, срывать их — варварство, но я не смог удержаться и принес Осколочку соцветье примулы. Гарри еще сладко спал, только кончик носа из-под пухового одеяла торчит. Что ж, сам виноват — его я и пощекотал пахнущими последними морозами и лесом нежными лепесточками, поддавшись вдохновленному первой весенней прогулкой порыву созорничать. Осколочек проснулся, подслеповато сощурился и что-то недовольно замычал, ужом завертелся, и я аж по лбу себя хлопнул — совсем забыл. Аккуратно вынув кляп, заботливо спросил: — Что ты хочешь на завтрак? — Хочу, чтобы ты нахуй пошел, козёл передроченный, — огрызнулся он и тут же испуганно спросил, стоило мне со вздохом встать с кровати. — Эй, а развязать меня не хочешь? У меня руки затекли! Отвалятся скоро! — Хочу, — честно ответил я. — Но от такого грубого и невоспитанного поведения желание сильно уменьшается, — я снова сел рядом и осмотрел запястья Осколочка — как и ожидалось, все в порядке, такую фиксацию можно использовать без особого вреда для объекта сутками, как и было в первые дни, когда Гарри вел себя чрезвычайно нервно. Сейчас же это мера не удерживания, а, скорее, для закрепления урока, поэтому в длительном нахождении в путах нет нужды — я не хочу отнимать у нас первый весенний день такими глупостями. Но и идти на уступки в ответ на грубость — тоже вредно, это поощрение нежелательного поведения. Ох, Осколочек. Будь ты посговорчивее — мы бы встречали весну в Халле или Сиене. Твоя граничащая с глупостью твердолобость связывает тебя по рукам и ногам, не я. — Ну что? — нетерпеливо задёргался Гарри. — Кажется, тебе нужно еще несколько часов — для того, чтобы окончательно успокоиться. — Я тебе не домашняя зверушка, Реддл, — выплюнул он. — Не собака, чтобы сажать на цепь, если плохо себя ведёт. — Никогда не любил собак, — пожал я плечами. — Они воняют. — Да не в этом, блядь, дело! — продолжал он беситься. — Хорошо — не змея, чтобы просто посадить в террариум… — Змей держат в террариумах не в наказание, Осколочек, там созданы подходящие условия для содержания. — Не строй из себя идиота, господи, Том… — он неловко повернулся, в попытке приблизиться и компенсировать сокращением дистанции свою невозможность четко меня увидеть. Очки совсем рядом, на тумбочке, но руки зафиксированы на опоясывающем талию ремешке, не дотянуться. — Ты же понимаешь, о чем я говорю. — Понимаю, — подтвердил я. — Ты на сверчках и паучках, как ребенку, пытаешься объяснить мне — как ты вчера сказал Рудольфу… «ебаному маньяку», точно — что ты живой человек и имеешь право на соответствующее твоим правам и свободам отношение, верно? Он кивнул. — А где ты, скажи на милость, — я смягчил тон до кошачьих вкрадчивых нот, — видел маньяков, которым есть дело до чувств своих жертв? Может быть, мне просто стоит перестать с тобой церемониться? Перейдем на более удобный мне и понятный тебе уровень взаимодействия, — ободряюще погладил его по голове, заправляя за ушко отросшую прядку. — Или все-таки договоримся, что то, что между нами — куда сложнее и прекраснее, чем может уместиться в рамках уголовных хроник — и будем уважать друг друга? — Мне жаль, что я назвал тебя так, — почти искренне раскаялся Осколочек. — Я вовсе не считаю тебя маньяком, Том. Извини. — Твои извинения приняты. Прости и ты меня, за то, что пришлось доставить тебе неудобства, — ласковая улыбка. Хорошее поведение надо поощрять, для закрепления положительных реакций. — Все в порядке? — Я в туалет хочу, — тихо сказал Гарри, краснея. — Сейчас обоссусь, серьезно. — Я могу принести тебе… — начал я, но он замотал головой в отчаянном отрицании: — Нет, пожалуйста, просто развяжи меня. Я все понял. Осознал, намотал на ус, записал на подкорку, Том, — он щурился, пытаясь рассмотреть выражение моего лица, чтобы понять — на правильные ли кнопки давит. — Пожалуйста. Как я могу ему хоть в чем-то отказать?***
Мы чудесно встретили весну — ровно так, как я и хотел. Вкусно позавтракали, погуляли по окрестностям — зашли куда дальше в лес, чем обычно — хотел показать Гарри ручей и огромный, в три обхвата, древний дуб, слегка накренившийся под своей же тяжестью. — Надо будет спилить сухостой, — озвучил я вслух свои мысли. — Умеешь управляться с пилой, Осколочек? — Где уж мне? — мрачно буркнул он. — А тебя лесничество не оштрафует за самоуправство? — Нет, конечно, это же мой лес, — удивился я. — Можем заняться этим в выходные. Это несложно, я покажу. — Твой лес? — напряженно спросил он. — Не весь, — я пожал плечами. — Примерно сорок акров, до поляны, дальше территория, принадлежащая Короне. Но мне хватает. — Еще бы не хватало, — фыркнул Гарри. — Я иногда забываю, что ты из пэров. — Из джентри, — поправил я. — Мой дед был сквайром. Я долго думал, куда привести тебя, но в конце-концов остановился на семейном гнездышке Реддлов — большой дом на отшибе, просторная территория, да и до Лондона не так уж далеко. Мы в Литтл-Хэнглтоне, малыш, — не удержался от насмешки я, глядя на его ошарашенную мордашку. — Ты же видел все мои документы, неужели не запомнил? А я ведь даже подумывал тогда позвать тебя на рыбалку. Ну, знаешь, вместо бара. — Почему это ты вдруг решил рассказать мне, где мы? — он, нервно озираясь — вокруг ни души — попятился назад. — С чего бы? — Просто так, — я улыбнулся. Такой подозрительный, мой мальчик. — Пойдем в дом, ты, должно быть, замерз. Весеннее тепло обманчиво.***
Несмотря на несколько надутый вид — все еще слегка обижается после наказания, Осколочек казался вполне довольным жизнью. Свежий воздух разрумянил его щеки и прибавил блеска глазам, изрядно расслабил — после легкого перекуса он безропотно согласился на мое предложение погреться в ванне. — Сделать тебе массаж? — игриво шепнул я ему на ушко, притянув и развернув к себе спиной, начиная мягко разминать покрытые пушистой пеной плечи. Гарри слегка напрягся, но теплая вода совсем его разнежила, он быстро прекратил почти шутливые попытки вырваться. — Хуй с тобой, делай что хочешь, — и расслабленно откинул голову на мое плечо. Я, удерживая свою стреноженную добычу (ах, что со мной делает весна!) дотянулся до бутылки вина в ведерке со льдом и обновил успевший опустеть бокал. Поднес запотевшее стекло к губам Осколочка, он жадно глотнул прохладную живительную влагу. — Какую же ты кислятину пьешь, Реддл, — поморщился он. — С твоими деньжищами можно же и нормального купить, а не ссанину эту. — Могу сделать кротовуху, — подначил я его. — А ты такими грязными словечками сыпешь, что надо бы тебя отмыть потщательнее. Я взял с бортика ванны пушистую мочалку и хорошенько смочил ее в мыльной воде. — Крото… что? — Гарри попытался повернуться, но я крепче прижал его к себе, тщательно растирая мочалкой его шею и грудь. — Это что за ебень? — Настойка на кроте, — я постарался говорить максимально серьезно. — Возможно, тебе она бы понравилась больше, чем Шабли урожая 1970-го. — На кроте… в смысле, на КРОТЕ? На живом кроте?! — Ну, это он поначалу живой… — я закончил намыливать его правую руку и приподнял левую. — А что тебя удивляет? В Японии пьют Хабу сакэ, настоянное на змеях, чем лондонские приюты хуже? Самое сложное было поймать крота… Для этого обычно посылали какого-нибудь слепого паренька — ну, знаешь, чтобы они были на равных… Тут я услышал то, чего так долго ждал — Гарри засмеялся. Искренне, в голос, мне пришлось удерживать его за талию, чтобы он не съехал вниз и не наглотался воды. — Даже ты, — он повернулся и я с восторгом увидел, что его лицо покраснело, а глаза светятся искренним весельем. — Даже ты не настолько ебанутый, Том, чтобы всерьез нести этот бред! Кротовуха, черт тебя дери! Я на секунду поверил, что это правда! — Ну, может, не чистая правда… — хитро улыбнулся я. — Может, вместо кротов использовались черви, или старые ботинки, сейчас уже не упомнить… — Заткнись, — беззлобно ответил Гарри. — Винишко у тебя все равно отстойное. — В следующий раз выберем вместе, — пообещал я. — Привстань, мне нужно потереть тебе спинку. Что за чудеса готовит нам весна! Из дневника Гарри Поттера: 1 марта Спинку потереть, как же. Я описать не могу, что этот извращ…~(неразборчиво) Из дневника Гарри Поттера: 02 марта 2006 года. Четверг. Вчера не было времени на дневник, Тома охватило какое-то очередное обострение — весь день ходил блаженный, впервые пошутил(!) и вообще был такой радостный и сияющий, будто это не он накануне угрожал мне и оставил связанным на всю блядскую ночь. Мне, конечно, надо было быть поумнее и осторожнее, но после той истории с курьером так хотелось доказать Тому, что он не прав, что я не такой человек, как он себе навоображал… В общем, в последний день зимы Том невозмутимо заявил: — Ко мне сегодня придет гость, и я ожидаю от тебя… — Гость?! — Именно, Осколочек. Я надеюсь, что ты найдешь, чем занять себя — скажем, в пределах кухни и гостиной, пока мы с ним побеседуем в кабинете. Воздержись от посещения других комнат на этот срок — и от глупостей любого другого рода. Если возникнет какая-то экстренная ситуация… — Экстренная ситуация? — боже, веду себя как обкуренный попугай. — Любая ситуация, в которой тебе потребуется моя безотлагательная помощь, Гарри, — он включил свой фирменный «я-говорю-с-Гарри-Поттером» тон, в котором тесно переплетались обожание и легкая скорбь по моим умственным способностям. — Постучись в мой кабинет семь раз. Ты меня понял? — Да, — буркнул я. — Сижу в гостиной, если в дом залезет еще один псих — стучусь в твой кабинет. — Семь раз, — напомнил он и для верности постучал по дверному косяку. — Вот так. Очень захотелось попросить его повторить еще пару раз — чтобы он себе все костяшки сбил об мореный дуб. — А если постучу меньше? — не удержался я от ехидства. — Если влезший в дом инопланетный зомби-маньяк откусит мне руку раньше, чем я достучу до семи? Не откроешь? — Конечно, открою, — Том поднял бровь. — Что за вопросы? — Тогда… — я тщательно сдерживался, чтобы не сорваться. — Тогда в чем, скажи на милость, смысл стучать именно семь раз? Зачем это надо? — Потому что я хочу, чтобы ты постучал семь раз, — нисколько не смутившись, сказал он. И тут же тепло улыбнулся. — Я знаю, что я могу тебе доверять, Осколочек. Невозможный человек.***
Когда в дверь позвонили, я демонстративно бросил свое текущее занятие — попытку «чисто» сыграть первые пять нот «All you need is love» на саксе. Недавно проболтался, что на волне любви к джазу мечтал одно время и сам играть, но к тому моменту, когда я бы смог позволить себе купить саксофон, я уже не мог позволить выделить время для игры на нём. Он тогда сорвался с места и, как фокусник из шляпы, извлёк откуда-то чехол с новеньким Selmer и целую стопку кассет с видеоуроками. Сказал, что купил ещё до похищения — когда узнал, что я люблю джаз. На всякий случай. Это было… мило. Насколько милым может быть сталкинг, конечно. Надеюсь, футбольной команды у него в кладовке не припасено. Так вот, когда раздался звонок, я аккуратно поставил сакс на подставку и сел на диванчик, как хороший мальчик. Даже раскрыл оставленную Томом книгу — и тут же пожалел об этом, когда меня атаковали трейдинги, опционы и дивергенции. Захлопнул и положил обратно. — Мне эту книгу уже проспойлерили, убийца — садовник, — бросил я недоуменно посмотревшему на меня Реддлу. Он ухмыльнулся. — Ты дверь-то открывать собираешься? — Да, конечно, — в противовес своим словам он подошёл ко мне и взял за подбородок, приподнимая лицо на себя. — Ты помнишь, что пообещал мне вести себя разумно? Шутка в том, что я вовсе этого не обещал.***
Так странно было слышать Тома, разговаривающего с кем-то другим, его резкий и надменный тон. Солидный мужчина, чей силуэт я успел зацепить краем глаза, пока гость проходил в кабинет мимо гостиной, отвечал ему и тихо и кратко. Суть разговора выцепить было достаточно сложно — массивная дверь здорово приглушала диалог, да и не так уж это было и важно, я сюда не подслушивать пришел. Когда я был полностью удовлетворен количеством художественно размазанной по коже и одежде крови, выдоенной из двух круглых дырочек на руке (нашел для этих целей что-то вроде шила), кинул взгляд на висящее напротив кабинета зеркало (встрепанный, покрасневшие глаза, самому себя жалко) и постучал в дверь ровно семь раз. Раздались шаги, повернулся ключ, и в дверном проеме показался встревоженный Том. — Что случилось?! — он моментально побледнел, в ужасе таращась на мою окровавленную руку. — Твоя змея… самая большая… Нагайна, кажется, — как можно более убедительно всхлипнул я. — Она в гостиной! Смотри, она меня укусила, скажи, что она хотя бы не ядовитая… Реддл схватил мою руку и поднес к самому лицу, внимательно рассматривая «укус». Я боялся, что при ближайшем рассмотрении абсурдность моей выдумки станет слишком очевидной, поэтому брал эмоциями. Выдернул конечность из его хватки и тяжело оперся о дверной косяк, медленно по нему съезжая. — У меня кружится голова… У тебя есть… у тебя есть противоядие? — Осколочек, я не держу ядовитых змей, — принялся он меня увещевать. — У тебя просто паническая атака. Давай, тебе надо присесть и попить воды. И ура-ура-ура, он втащил мое полу-бездыханное тело в кабинет, прямо под ошарашенный взор худощавого господина, несмотря на седые виски — лет сорока на вид. Не успел я рассмотреть гостя как следует, как в одну мою руку впихнули стакан с водой, а другую обожгло жидкостью с резким спиртовым запахом, отчего я буквально зашипел. — Тише-тише, — Том подул на ранки. — Надо все скорее продизенфицировать. Мы же не хотим, чтобы ты заболел? Черт, надо бы поднажать. — Э-эта змея… она еще там… Т-том, мне ужасно страшно, вдруг она приползет сюда? За мной? — Не приползет, малыш, — Реддл успокаивающе погладил меня по плечу. — Ты хочешь, чтобы я пошел и поискал ее? — Да! — чересчур радостно воскликнул я. — Пожалуйста, поймай ее и засунь обратно в этот ее аквариум! — Террариум, — автоматически поправил он меня. — Хорошо, я схожу посмотрю, если тебе будет спокойнее. Мистер Лейстрендж, присмотрите за Гарри? — Д-да, — несколько неуверенно ответил мужчина. — Разумеется, мистер Реддл. Стоило двери кабинета закрыться за Томом, как я подлетел к мужчине, на ходу вынимая из кармана записку. — Мистер Лейстрейндж, у нас мало времени. Я понимаю, как дико это прозвучит, но мне абсолютно необходимо, чтобы вы передали это в полицию, — мужчина на автомате схватил протянутый мной листок бумаги в импровизированном конверте. — Вы сделаете это? — Я… — Пожалуйста, сообщите им адрес этого места. Это важно! Реддл — не тот, за кого себя выдает! — я схватил его за плечи окровавленными руками. — Мне очень нужна ваша помощь! — Мистер Поттер, успокойтесь, — Лестрейндж слегка поморщившись, жестом отстранил меня. — Сядьте на свое место. — Вы знаете, как меня зовут? — пораженно спросил я. — Разумеется, я знаю, кто вы, — отрезал он. — И по какой причине здесь находитесь. У меня в висках застучало. — Так вы заодно с этим ебанутым маньяком, да? — я угрожающе навис над совершенно невозмутимым мужчиной. — Покрываете его? — Разумеется покрывает, Гарри, — весело сказал Том, как ни в чем не бывало входя в кабинет. — Мистер Лестрейндж — мой юрист, именно он занимался твоим разводом. Вернись в кресло, Осколочек, ты уже достаточно развлекся. Мистер Лейстрейндж, думаю, мы с вами тоже закончили на сегодня. Оставьте договор, я посмотрю и пришлю вам свои комментарии. В кресло я буквально упал. — Как вы можете? — сам не знаю, обращался я к Лестрейнджу, или же к обоим. — Меня похитили, сломали мою жизнь до основания… — Не драматизируй, — бросил Том. — Рудольф, обличающее письмо от Гарри тоже оставьте на столе, пожалуйста. Лестрейндж буквально вздрогнул, осознав, что все еще сжимает в руке злополучный конверт и буквально бросил, как ядовитую змею, на глянцевую столешницу. — Вы знаете, где выход, — дружелюбно улыбнулся Реддл. — Простите, не имею возможности вас проводить — у меня неотложные дела. Когда Рудольф закрыл за собой дверь кабинета, я судорожно впился пальцами в подлокотники кресла.***
Достаточно было посмотреть на блестящие от гнева глаза Тома, его слегка закушенную губу — я уже успел изучить, что это неизменный признак недовольства, выступившую венку на виске… Да, этого уже было вполне достаточно, чтобы понять, что он прямо-таки в ярости. Так что ему было вовсе не обязательно брать со стола нож для бумаг, я и так был вполне готов обосраться на месте. — Прежде чем меня убить, ты отослал своего юриста? — храбрясь, спросил я. — Разумно, ведь возможно тогда бы он понял, что ты действительно опасен для общества. — Если бы я убил тебя, расчленил, сшил обратно и потребовал бы поженить меня с твоим трупом — только тогда, возможно, — подчеркнул он, — у Лестрейнджа возникли бы вопросы. Например, под какой фамилией ты будешь фигурировать в свидетельстве о браке — Реддл или Поттер. — Сколько же ты ему платишь? — восхитился я. — Такая беспрецедентная верность… — Мы связаны кое-чем большим, чем деньгами, — усмехнулся Том, подходя ближе. — Я помог ему с младшим братцем — и нашел хорошую невесту. Но мне нравится, что ты думаешь, что преданность можно купить. Подумай на досуге над ценой своей — может, она меня устроит. Встань, — видя мои колебания, смячился. — Да не убью я тебя, глупый. Пойдем. — А нож тебе тогда зачем? — задал я логичный вопрос. — Ты уже забыл, что тебя укусила змея?***
— Мне это сделать или предпочитаешь сам? — спросил Том в ответ на мой ничего не понимающий взгляд. Мы стояли у террариума Нагайны, этой огромной змеи, которая сейчас мирно спала, похожая на очень-очень толстый садовый шланг. — Сделать… что? — уточнил я. — Убить её, — невозмутимо ответил шизанутый Реддл. — Она тебя укусила. — И ты убьешь ее за это?! — я не мог поверить в этот ебучий фарс. — Свою любимую змею? — Змеи не поддаются дрессировке, значит, остается только убить ее, Осколочек, — грустно ответил он, с печальной нежностью смотря на объект обсуждения сквозь толстое стекло. — Нет, не нужно ее убивать, — затараторил я. — Ни в коем случае. Она ни в чем не виновата, это же просто животное. Он тяжело вздохнул и открыл дверцу террариума. — Если ударить ближе к голове, попаду в сердце, — задумчиво сказал Том. — Но сразу может и не получится. Быстрой смерти не выйдет, жаль, — он медленно занес нож над бедным беззащитным шлангом. — Да не нужно трогать Нагайну, Том! — заорал я, схватив его за руку. — Ты совсем спятил? — Кто-то же должен понести наказание за случившееся, — он пристально на меня посмотрел. — Ведь во всем виновата Нагайна, верно? Или какая-то другая змея, Гарри? — Ты и так все знаешь, зачем все это представление?! Я все придумал, чтобы поговорить с Лестрейнджем, никто меня не кусал! Боже, Том, приди в себя! Он размахнулся и со всей силы всадил нож в половинку кокосового ореха, валяющегося рядом с головой змеи. Кокос с громким треском разлетелся на кусочки. Я невольно вздрогнул. — Разумеется, я все понял при первом взгляде на укус — даже близко не похоже на змеиный. Но я хотел услышать от тебя признание, чтобы удостовериться в том, что ты полностью осознаешь, за что будешь сегодня наказан, — холодно сказал Реддл. — Люди, в отличие от змей, прекрасно поддаются дрессировке, Осколочек.***
Оказывается, ожидание наказания — тоже своего рода наказание. Я весь извелся, каждую минуту ожидая нападения и боли, пестовал в себе готовность сопротивляться до последней капли крови. Наступило время ложиться спать, и я уже был настолько измотан, что буквально заорал: — Да что за наказание-то?! Что ты со мной сделаешь? Или… — меня постигло страшное озарение. — Не со мной? Я подбежал к Тому, невозмутимо чистящему зубы, и схватил за грудки. — Ты звонил сегодня куда-то, несколько раз! Ты приказал что-то сделать с Джинни и Альбом? — я здорово встряхнул его. — Да отложи ты уже свою зубную щетку, кретин! Он что-то промычал, показывая на раковину и свой рот, и я отпустил его. Дождался, пока он наполнит стакан, прополощет рот, наполнит стакан еще раз и… выплеснет его мне прямо в рожу. Пары секунд шока этому человеку-молнии вполне хватило на то, чтобы дезориентировать меня окончательно, накинув на голову полотенце, и связать руки сзади выдернутым из шлевок поясом халата. После чего он легкими пинками погнал меня к кровати, крайне невежливо на нее кинув. Тут уже завязалась небольшая потасовка, в ходе которой, отбиваясь от моих бешеных попыток скинуть его с себя, Реддл сковал меня невесть откуда взявшейся хитрой системой фиксации — поясной ремень, к которому пристегнуты руки, ноги связаны вместе. Предварительно зажав мне нос, засунул в рот кляп. Накрыл одеялом, сам лег рядом, любовно разглядывая. — Ничего я никому не приказывал, Осколочек. Расплачиваться за свой моноспектакль будешь ты сам, — нежно проворковал он, выключил свет и отвернулся на другой бок. Козлина.