***
Ни Карасума-сан, ни Коро-сенсей, ни кто-то из правительства, кому звонил учитель физкультуры — никто из них не смог не то что дозвониться до Куроэды, даже сигнал его телефона поймать не получилось. Брат как будто исчез. Словно его и не было. Карасума звонил в университет, в котором учился Куро, но там сказали, что такого человека даже не было зарегистрировано. Ни одна доступная мне способность не могла его найти. — Думаешь, это похищение? — спросил Тадаоми-сан, стоя у окна и смотря на учителя-осьминога, рассматривающего географическую карту Японии на столе в учительской. — Всё возможно, — он повернулся ко мне, тихо сидящей на стуле у стены и гипнотизирующей телефон в руках. Неожиданно остаться без какой либо поддержки было страшно. Страшно осознавать, что я не могу в любой момент сказать брату, что мне плохо или хорошо, не могу обратиться за советом или с просьбой. Не могу просто обнять его. — Юри, — я вздрогнула, что не укрылось ни от кого в комнате, — ты ведь не всё нам рассказала? Скрывать не имело смысла. Если даже правительство не могло найти его так быстро (хотя я всё ещё не понимаю, почему они согласились искать моего брата, который по документам был простым сиротой с младшей сестрой), оставался только один вариант. Я вытащила из рюкзака две прямоугольные пластиковые карточки, не больше моей ладони, ламинированные и содержащие в себе больше информации, чем паспорт или свидетельство о рождении. Фотографий на них не было, вместо них в прямоугольниках значилось два номера: К-54 и Y-189. Ниже находился код из десяти цифр, штрихкод и полное «имя» с расшифровкой латиницей. В правых нижних уголках карточек располагался логотип Кампании. Он и правда напоминал SCP. Я отдала карточки подошедшему Карасуме. — Я… Должна рассказать что это и зачем, да? — Да. Я вздохнула. Ну, в любом случае, об этом узнают только двое гражданских и неизвестное количество правительственных служащих, Кампания сама виновата. Хотя, возможно ли вообще в чём-то обвинить Кампанию? — Это пропуска в токийский филиал Кампании, вырастившей меня. Карасума напрягся. Я подняла на него глаза. — Учитель, вы поверите если я скажу, что мне три года подряд было пять лет?***
В комнате было темно и попахивало плесенью, Куроэда однозначно понял, что это не помещения Кампании, хотя убогие условия содержания не отменяли того, что похитила его, скорее всего, Ая — первый образец. Скрипнула железная дверь, яркий жёлтый луч ударил по отвыкшим от света глазам. Куроэда поморщился. — Что, неприятно? — грубо спросила появившаяся в прямоугольнике яркого света женская фигура. — А как мне было неприятно, когда ты размозжил моё тело при побеге? Парень хмыкнул. Что ж, теперь было хотя бы понятно, из-за чего она так на него взъелась — Ая всегда очень любила каждый свой сосуд, стараясь привести его в идеальное состояние. Идеальные пропорции тела, идеальный макияж, идеальная причёска и сочетание цветов что на одежде, что на коже. Однако она всегда выбирала ярко-красную помаду и кровавые линзы, ненавидя свои природно карие глаза. Ая даже просила отдел, ответственный за выращивание новых сосудов, изменить ей цвет глаз, однако они отказались, сославшись на то, что не известно, как это повлияет на неё и как скажется на уже вживлённых способностях. — Ну, и куда ты меня привезла? — спросил Куроэда, ощущая во рту неприятный вяжущий привкус — теперь было понятно, как ей удалось его обездвижить и отключить. Способность Аи заключалась в том, что если она прикасалась к чему-то ладонями без перчаток, этот объект замирал и отключался. Практически превращался в живую статую, застывшую в том моменте я когда её отключили. Однако, этот эффект работал всего три часа и чтобы поддерживать тело в окаменевшем состоянии, Ае приходилось касаться объекта как минимум за десять минут до «разморозки». — В один милый подвал, — улыбнулась девушка входя в камеру. По её щелчку над головой Куроэды зажглась одинокая жёлтая лампочка накаливания, не достающая всего каких-то десяти сантиметров до его макушки. Куроэда мог бы дотянуться до провода своими щупальцами, дёрнуть, обмотать пластик вокруг горла своей похитительницы, а пока та будет выпутываться или, что более предпочтительно, умирать, он успеет разобраться с наручниками и сбежать. Вот только щупальца его не слушались совершенно, словно он вколол Е-5. Ая заметила его секундное замешательство и её лицо озарила победная усмешка. Тонкая рука в чёрной перчатке схватила его за волосы на затылке, а лицо девушки приблизилось. — Что? Не можешь воспользоваться своими прелестными тентаклями? Смирись, их у тебя больше нет. Её лицо в миг сделалось скучающим и она разжала пальцы, отходя обратно к двери. Её провожал взгляд, полный холодной уверенности — А-29 очень скоро придётся сменить сосуд и порядковый номер.