Черный принц

Как только Акутагава покинул бар, всё снова пришло в движение. К горе-сутенёру тут же подскочил официант и стал хлопать его по пухлым щекам, пытаясь привести толстяка в чувства. Рюро с тяжёлым вздохом прикрыл уставшие, отяжелевшие веки. Он понял, что произошло. «Идиот», — думал пожилой мужчина, глядя на валяющегося на полу парня, полуприкрытыми глазами, — «какой же идиот. Да за такое оскорбление убить — будет самым меньшим из вариантов наказаний. Хорошо, что Акутагава-кун смог сдержаться, иначе нажили бы себе проблем.». Хироцу снова вздохнул и, открыв глаза, поднялся с кресла. Подойдя к соседнему столику, мужчина кивнул сидящим за ним гостям и рукой показал на бутылку воды, спрашивая разрешения воспользоваться чужим имуществом. Сидящие за столом люди, все как один, согласно закивали головами ещё не в силах произнести и слова после произошедшего. Рюро взял воду и, поклонившись в знак признательности, вернулся к своему столику. Подойдя к суетящемуся возле «колобка» официанту, мужчина отвинтил пробку и полил лицо толстяка водой. Парень слабо зашевелился, когда прохладные струйки потекли ему за шиворот. Он медленно приоткрыл глаза и попытался сфокусировать свой мутный взгляд на официанте, склонившимся над ним. Сознание не спеша возвращалось, через пару минут «колобок» уже полностью пришёл в себя, криво улыбаясь, он принял сидячие положение и, смотря куда-то в сторону, стал ощупывать бычью шею, на которой яркими пятнами выделялись проступившие отметины от цепких пальцев несостоявшегося клиента. — Я… что жив?.. — хриплым осипшим голосом выдавил из себя парень вслух, всё ещё держась за шею рукой и не спеша оглядывая помещение, — а я уж думал всё… на том свете уже. Уверен был, что тот псих меня придушит, — шептал парень, слегка обрадованный происходящим, всё-таки он остался жив. — На твоём месте, Толик, я бы этому так не радовался, — тихо по-змеиному прошипел рядом стоящий официант, — ибо для тебя сейчас, на том свете было бы гораздо спокойнее, — с ехидством в голосе закончил он и лёгкой походкой удалился за барную стойку. Фраза официанта увесистой оплеухой отдавалась в мозгу и засела занозой в заднице, когда «колобок» вспомнил про существование шефа и присутствие в баре камер. «Чёрт, чёрт, чёрт, » — выругался он, пытаясь принять вертикальную позу, — «если я ещё и этого клиента упущу, то не сносить мне головы. Шеф точно сделает со мной тоже самое, что сделал тот неуравновешенный тип с ни в чём не повинным альбомом.». Толстяк усилием воли всё же заставил себя подняться на ноги и заискивающим взглядом уставиться на пожилого мужчину, который в это время клал деньги в папку со счётом лежащую на столе. Расплатившись, Хироцу обратил своё внимание на парня, который, застыв в немом оцепенении, пристально смотрел на него, словно пытаясь о чём-то спросить. Губы Рюро тронула презрительная ухмылка, он снисходительно-небрежно кивнул в ответ на этот вопросительный взгляд, давая понять толстяку, что их договор остаётся в силе. После чего пожилой мафиози надменно вскинул голову и с чувством собственного достоинства, важно прошествовал через помещение бара к двери ведущей на выход. Горе-сутенёр пару минут постоял-повздыхал и, решив, что перед смертью не надышишься тоже поплёлся к выходу, еле-еле переставляя заплетающиеся ноги. Почёсывая затылок и щуря глаза, он пытался придумать достойное оправдание своему поступку. В голову, как назло ничего путного не лезло, а ведь шеф с него спросит, обязательно спросит и прямо сейчас. Парень спустился на лифте на минус первый этаж, где располагались сауна, массажный салон, бассейн, и служебные помещения. Пройдя по длинному коридору до самого конца, он постучался в неприметную дверь, обитую дорогой чёрной кожей. — Войдите, — раздался из-за двери властный и уверенный мужской голос. Толстяк глубоко вздохнул и, делая вид, что ему совсем не страшно взялся за ручку, потянув её на себя. Дверь бесшумно открылась и как только парень переступил порог кабинета, он тут же получил кулаком в под дых. Согнувшись пополам, толстяк стал хватать ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, а из глаз против воли брызнули слёзы. Импозантный мужчина лет сорока пяти, в тёмно-сером костюме, идеально сидящем на нём, чёрной рубашке и безупречно завязанном галстуке в мелкую полоску, встал напротив парня. Это был начальник небольшого своеобразного коллектива по оказанию определённого рода услуг, работающего в гостинице под вывеской «Массажный салон». Сокращённо все звали его «шеф». Скрестив руки на груди, мужчина впился в толстяка немигающим взглядом светло-карих глаз. — А скажи-ка мне, Толик, — протянул «шеф» тихим вкрадчивым голосом, не предвещавшим для парня ничего хорошего, — с чего это ты вдруг решил сунуть в лицо уважаемому гостю нашей гостиницы, вернее, даже будет сказать, нашей страны, — поправил сам себя мужчина, — господину Танигути «закрытый» альбом. Он что, попросил тебя об этом? И не смей врать, запись я уже просмотрел, — поделился шеф исчерпывающей информацией. — Э-э-э, — бессвязно заблеял Толик, мотая головой, словно бык стоящий на привязи. — Я жду от тебя внятного ответа, — рыкнул мужчина совсем немного, повысив голос. — Ну-у-у, Кирилл Ефимович, он это, ну, короче, ну, этот парень, он от девочек отказался, — путано стал объяснять Толик, еле ворочая языком, пытаясь сложить слова в связное предложение, — и я подумал, что, ну-у-у, это, что он, ну, может быть, он хочет чего-то другого, — Толик замолчал, поднимая мутные глаза и в страхе таращась ими на шефа. На этих словах толстяку прилетело между глаз, голова парня откинулась назад, а сам он пошатнулся, но устоял на ногах, благодаря тому, что упёрся спиной в стену, находящуюся позади него. — Мудак ты, Толик, какой же ты мудак, — злобно пробасил мужчина, в раздражении цокнув языком, — и думать ты не умеешь и не умел никогда. Не дано тебе это, от рождения не дано, так же как и в людях разбираться. Толик так и стоял, облокотившись о стену, понуро свесив голову на грудь, в любой момент снова ожидая удара, но Кирилл Ефимович продолжил нравоучительно говорить: — То есть ты, по-своему скудоумию решил, что если молодой человек отказывается от услуг проституток, значит, в твоих глазах он автоматически становится педиком? Я правильно тебя понял, Толик? — шеф схватил парня за подбородок, приподнял ему голову и внимательно заглянул в глаза, — и тебе даже не пришло в твою тупую безмозглую башку, что есть ещё масса вариантов, кроме этого? Так я с ходу приведу тебе несколько. Возможно, он счастлив в браке и не считает нужным изменять жене, а может, он вообще не пользуется услугами такого рода, потому что слишком брезглив или же предпочитает женщин только своей национальности, например, по религиозным причинам. Об этом, Толик, ты видимо подумать забыл, — мужчина недовольно фыркнул, качнув головой, — и теперь из-за такого идиота, как ты, у нас могут быть большие проблемы. Ты хотя бы понимаешь, что нанёс серьёзное оскорбление иностранному гражданину такого рода предположением? — прошипел Кирилл Ефимович, наконец-то отпуская подбородок парня. — По-ни-маю, — заикаясь вымолвил толстяк и, зажмурившись, поспешно затряс головой. Его лицо совсем побелело, от осознания того, как сильно он облажался, — простите, Кирилл Ефимович, такого больше не повторится. Я как лучше хотел. Я… — но договорить Толик не успел, Кирилл Ефимович со всей дури тряханул непутёвого подчинённого за шкирку. — Хотел как лучше, а получилось как всегда, — припечатал мужчина всем известную фразу, — и не бреши мне здесь, как лучше он хотел. Деньжат ты побольше срубить хотел, вот, что правда, Толик. Я же тебя, как облупленного знаю. Кирилл Ефимович отошёл в сторону от толстяка, его гнев постепенно утихал. Сев за свой стол, мужчина поправил идеально завязанный узел галстука и, глядя на провинившегося подчинённого, спокойным тоном продолжил: — Ну-ка, Толик, повтори мне «золотое правило», которое, как я понял, ты благополучно подзабыл. И толстяк, как неуверенный в себе школьник у доски монотонно забубнил: — Никогда не предлагать клиентам ничего лишнего, пока они сами об этом не попросят, открыто или намёком. — Помнишь, значит, — удовлетворённо произнёс Кирилл Ефимович, — но почему-то нарушаешь. Так вот запомни, Толик, два раза повторять не буду. Ещё один косяк с твоей стороны, вылетишь отсюда, как пробка из бутылки и я не посмотрю на то, что за тебя просил мой хороший знакомый. Держать в своём бизнесе идиотов, я не намерен, из-за таких, как ты, весь бизнес прогореть может. И да, прощать я тебя не собираюсь, отработаешь по полной. Для начала сделаешь новое портфолио педиков. За свой счёт разумеется, — приказал мужчина и раскатисто захохотал. — Да, конечно, Кирилл Ефимович, всё сделаю, — чуть осмелев, более внятно произнёс толстяк. — А ловко тот пацан с альбомом расправился. Я даже и не понял, как он это сделал, — пробормотал шеф, резко изменив тему. Его лицо снова стало серьёзным, — наверное, какая-то особая техника владения оружием. В Японии такого добра навалом, — мужчина нахмурился, проговорив, — слушай, Толик, неужели до тебя так и не дошло, что это непростые туристы, прилетевшие на пару дней в Петербург? — задал мужчина парню риторический вопрос. — Простите, Кирилл Ефимович, я не понял, что конкретно до меня должно было дойти, глядя на них? — толстяк вновь стушевался и исподлобья посмотрел на шефа. — Ой да, совсем забыл, ты же клинический идиот, Толик, и не видишь ничего дальше собственного носа. Ну да ладно, если что и есть, так-то ментам придётся разбираться. Нас их дела нисколько не касаются. Нам бы свои проблемы порешать, — сердито проговорил Кирилл Ефимович, сведя брови к переносице, снова меняя нить разговора, — так кого там выбрал старший из них? — деловито поинтересовался он. — Надюху, — коротко ответил толстяк, радуясь в душе, что выволочка от начальства, кажется, подошла к концу. — Значит так, бери Надюху, веди к клиенту и чтобы без эксцессов понял. Кланяйся там ему до земли, выказывай уважение, а после явишься сюда и приведёшь переводчика с японского. Пойдём с ним за тобой дерьмо разгребать, — зло сказал мужчина и задумчиво потёр переносицу указательным пальцем, — услуги переводчика так же оплатишь из собственного кармана. Фирма за твои косяки раскошеливаться не будет. Всё ясно? — на всякий случай решил уточнить шеф. — М-м-м, — промычал Толик, закусив нижнюю губу, — Кирилл Ефимович, а где же я переводчика сейчас возьму? — выдавил он из себя, вжав голову в плечи. Кирилл Ефимович резко поднялся с кресла и уперевшись в стол кулаками, воззрился на подчинённого полным ярости взглядом. — Ты совсем тупой или как? — рявкнул мужчина бешено вращая глазами, — ох и зря тот пацан тебя не убил, ох и зря, — сквозь зубы причитал шеф, медленно выходя из-за стола и направляясь к подчинённому, — придётся мне исправлять ситуацию. Сейчас я сам тебя убью, — взревел мужчина, как раненый медведь. Толик резво подскочил к двери и, рывком распахнув её, в секунду вылетел из кабинета в коридор, крича на бегу: — Кирилл Ефимович, я это, я за Надюхой, вы не забыли, её там это, клиент дожидается… — Чёртов придурок! — гаркнул в догонку Кирилл Ефимович, — чтобы сегодня больше не попадался мне на глаза! Мужчина в бешенстве захлопнул дверь своего кабинета. Подойдя к бару, он вытащил из него бутылку виски и плеснул себе в стакан щедрую порцию.

***

Тем временем вышедший из бара Акутагава, минуя лифт, стремительно взлетел по лестнице на несколько этажей вверх. На ходу доставая из кармана ключ-карту, он, как свирепый ураган, промчался по коридору. Разметавшиеся полы плаща неистово колыхались, лицо Рюноске дрожало от ярости, а пылающие глаза были наполнены гневом, ненавистью и презрением ко всему миру и всем в нём живущим. Юноша рывком остановился у своего номера, прикладывая карту к замку. Дверь не открывалась, — Да, что за ерунда, — прорычал сквозь зубы эспер, испытывая стойкое желание немедленно срезать замок Расёмоном, но его блуждающий взгляд вовремя наткнулся на цифры на двери, — вот же чёрт, — раздражённо фыркнул Акутагава, — вдобавок ко всему ещё и этажи перепутал. Хорошо бы я сейчас выглядел, ворвавшись в чужую обитель, — от этой мысли парень поморщился и, дёрнув плечом, развернулся в сторону лестницы. Спустившись на этаж ниже, Рюноске наконец-то попал в свой номер. Ничуть не успокоившись, он с силой захлопнул за собой дверь, пнув её ногой так, как будто это именно она была виновата в произошедшем. На ходу, стаскивая с себя плащ, эспер со злостью швырнул его в кресло и, бесцельно послонявшись по комнате, резким движением раздвинул шторы. Скрестив руки на груди, юноша стоял у окна, за которым разбросал вечерние огни огромный мегаполис. Пытаясь успокоиться, Акутагава наблюдал за освещением, гневно бубня себе под нос. — Ну надо же было такому хорошему дню и вечеру так отвратительно закончится… Что у них вообще за нравы такие странные? Я же ясно дал понять, что мне ничего не нужно, так мало того, этот идиот меня не понял, он ещё и превратно истолковал мой отказ. Позволив себе недопустимую вольность сделать это, омерзительное по своей сути, непристойное предложение, тем самым, оскорбив меня до глубины души, — Рюноске сделал нервный, глубокий вдох, продолжая праведно возмущаться, — и убивать его нельзя, к моему огромному сожалению, — хмурясь, бурчал эспер, — в баре было полно свидетелей, а нам завтра, во чтобы то не стало, нужно спокойно покинуть эту страну. Хуже и нарочно не придумаешь, — сетовал юноша на сложившиеся обстоятельства. Вспомнив в красках всю абсурдность ситуации, Акутагава презрительно скривил губы и приложил ладонь ко рту, с трудом подавив подступивший к горлу рвотный рефлекс. И от всех этих мыслей вдруг снова проснулся внутренний голос, тут же включаясь в работу, видно ему показалось невыносимыми столь долгие рассуждения владельца. Противно хихикая, голос начал ехидно разглагольствовать: — Ну и чего ты так бесишься? — едко поинтересовался он, — сам же виноват, не надо было от девочки отказываться. Большой же уже мальчик. Взял бы девчонку, смог бы избежать такого позора, — гнусаво верещал голосок, — чего отдохнуть не захотел, расслабиться? Когда ещё такая возможность выпадет, с твоей-то работой? А девчушка бы тебе массаж сделала, ну и ещё там все тридцать три удовольствия, — веселился во всю внутренний голос, от души подтрунивая над своим обладателем. — Ты что, несёшь? Совсем сдурел, — в бешенстве рявкнул Акутагава, до хруста в суставах сжимая кулаки, ногти впивались в ладони, кисти рук побелели, а по телу пробежала стайка холодных противных мурашек, — мне не нужна шлюха, насмотрелся на них ещё ребёнком, живя в трущобах. Я не позволю продажной девке к себе прикасаться, — грозно рычал юноша, гневно сверкая глазами, — слышишь, никогда не позволю и сам не смогу. Это мерзко, — лицо Рюноске нервно перекосилось, всем своим видом выражая отвращение. Внутренний голос в страхе притих, но до конца не успокоился и, впиваясь тонкими иглами в сознание парня язвительно спросил: — А кому позволишь? Акутагава внезапно замолчал. Он рассеянным взглядом смотрел в окно, видимо, задумавшись над вопросом. И тут, Рюноске показалось, что на оконном стекле начал проявляться силуэт, словно кто-то невидимый взял карандаш и стал старательно вырисовывать портрет светловолосой девушки. — Хигучи… — еле слышно прошептал юноша, смотря на рисунок. Акутагава понял, это собственное подсознание играет с ним, подкидывая на мгновенье образ его подчинённой, который становился всё более осязаемым. Он излучал тепло и мягкость, но девушка была так далека и недоступна сейчас, как никогда, а Рюноске вдруг отчётливо понял, как сильно ему не хватает её присутствия рядом. — Эй, ну чего замер, отмалчиваешься, — ворчливо напомнил о себе внутренний голос, — Я, кажется, задал тебе пустяковый вопрос, так ответь уже, не томи. Не мне ответь, себе, кто тебе нужен, кому позволишь к себе прикоснуться? Сколько можно притворяться, что тебе всё равно и с тобой ничего не происходит? Что у тебя нет сердца и ты ничего не чувствуешь, что тебе хорошо одному и твоё одиночество тебя не достало. — Это ты меня достал, — отрывисто огрызнулся Акутагава, — ты и твои дурацкие бестактные вопросы. Хватит меня провоцировать, — он немного помолчал, прежде чем сказать вновь, — да, я знаю, кому позволю прикасаться к себе и к кому хочу прикоснуться сам. Более того, теперь я в этом уверен, но тебя это волновать не должно. Сгинь уже, надоел, устал я от тебя, слишком уж ты разговорчив сегодня. — Ну, так мы с тобой оба не молчуны, — хихикнул голосок, — он хотел ляпнуть что-то ещё, но тут в дверь номера Рюноске раздался громкий стук. Силуэт Хигучи на оконном стекле дёрнулся и пропал, растворяясь в темноте ночного города, оставляя за собой лишь тонкую невидимую нить. «Кого это там ещё принесло», — подумал юноша, рывком задёргивая шторы, — «может, Хироцу? Хотя ему, наверное, сейчас уже не до меня.», — Акутагава брезгливо поморщился и пошёл открывать.

***

Рюро Хироцу степенно проследовал к лифту, нажимая кнопку вызова. Он ведь был уже не молод по лестницам скакать. Выйдя на нужном этаже, мужчина быстрыми шагами прошёл к своему номеру, по пути размышляя стоит ли заглянуть к начальнику. С минуту подумав, он всё же решил ограничиться телефонным звонком или сообщением. Посчитав такое решение правильным, Рюро зашёл к себе. Закрыв за собой дверь, Хироцу первым делом протопал в комнату, убрал в находившийся в номере маленький сейф, футляр с бриллиантами, документы и деньги, предварительно оставив некоторую сумму в кармане пиджака. «Так будет надёжнее», — подумал мужчина и начал раздеваться. Рюро знал, раньше чем через полчаса, девчонку к нему всё равно не приведут, времени было ещё предостаточно. Аккуратно развесив вещи, мафиози направился в ванную комнату. Приняв душ, мужчина закутался в гостиничный халат и, завалившись на кровать, включил телевизор. Бессмысленно переключая каналы, ведь телевещания на японском здесь всё равно не было, Хироцу остановился на музыкальном и, взяв в руки телефон, набрал сообщение для Акутагавы. Гласившее, что завтра в восемь утра, они встречаются в коридоре на этаже. Отправив сообщение начальнику, мужчина заранее поставил будильник на семь часов и стал рассматривать фотографии, сделанные на сегодняшней прогулке. Минут через десять в номер негромко постучали. Рюро поднялся с постели и, на ходу доставая из кармана купюру, щёлкнул замком, открывая стучавшим дверь. На пороге стояли, стройная, но не тощая русоволосая девушка, одетая в элегантное обтягивающие чёрное платье, чуть ниже колена, выгодно подчёркивающие немаленького размера грудь и тёмно-бордового цвета туфли на высоком каблуке, под цвет маникюра на длинных ухоженных ногтях. Она была очень красивой, намного красивее, чем на фотографии рядом с давешним сутенёром. Девушка смотрела на клиента открытым взглядом ярко-голубых глаз и улыбалась дерзкой призывной улыбкой. Хироцу, не сдержавшись, причмокнул губами и, подмигнув красотке, пропустил её внутрь, слегка хлопнув по аппетитной заднице. Сутенёр же стоял с опущенной вниз головой, словно боясь встречаться взглядом с мужчиной. Он что-то залопотал на русском и склонился чуть ли не до земли. Мафиози, скрестив на груди руки, наблюдал за парнем с лукавой беззлобной усмешкой. Он приблизительно понял, что тот пытается принести извинения за свои действия в баре, только извиняться толстяку нужно было не перед ним. Когда парень всё же поднял глаза и, виновато улыбаясь, посмотрел на мужчину, Рюро не выдержал и в голос захохотал, на эмоциях, хлопнув себя ладонями по коленям. Толстяк стал похож на очковую обезьяну семейства мартышковых, вокруг его глаз расплывались два огромных синяка. «Да-а-а, знатно же ты хапанул от начальства», — подумал мафиози, в душе даже слегка сочувствуя парню, — «ну ничего, это урок ему преподнесла сама жизнь, надеюсь в следующий раз он не будет таким идиотом.». У Мафии были подконтрольные организации бордели и Хироцу прекрасно знал, как в них наказывают персонал за недопустимые провинности. Всё ещё посмеиваясь, Рюро сунул парню в руки купюру, захлопывая дверь прямо перед его носом. Толик быстро взглянул на достоинство банкноты и, оставшись очень довольным, молниеносным движением сунул её в карман. Ему оставалось решить ещё одну, но очень важную для него проблему. Как можно быстрее найти переводчика или шеф его точно прибьёт. Толстяк мелкой рысью потрусил на ресепшн, благоразумно решив начать поиски оттуда.

***

Открыв дверь, Акутагава удивлённо уставился на непрошеных гостей, стоявших по ту сторону порога. Двое мужчин в нерешительности переминались с ноги на ногу, не совсем понимая, с чего начать разговор. Одного из них Рюноске уже видел сегодня в гостиничном холле на первом этаже. Этот молодой человек, переводчик, помог им с Рюро заказать на завтра такси. — Господин Танигути, добрый вечер, — поздоровался молодой человек, слегка склонив голову в поклоне. Он сделал выжидательную паузу, выразительно смотря на оппонента. — Что вам нужно? — нелюбезно поинтересовался Акутагава, даже не ответив на приветствие. — Вот этот господин, — переводчик кивнул на рядом стоящего респектабельно одетого мужчину постарше, — он бы хотел принести Вам свои извинения, за поведение своего нерадивого подчинённого. Я более-менее в курсе произошедшей ситуации, поэтому буду говорить от его имени. Рядом стоящий мужчина, что-то сказал переводчику, после чего тот вновь обратился к гостю: — Господин Танигути, я прошу прощения, мы не могли бы пройти к Вам в номер, не очень удобно разговаривать стоя на пороге, — осведомился переводчик, невольно смущаясь. — Я вас не звал, — раздражённо бросил юноша, не двигаясь с места и не пропуская незваных гостей внутрь, — если есть, что сказать, говорите, но оставайтесь там, где стоите сейчас. Молодой человек перевёл слова гостя мужчине постарше и тот с видимым неудовольствием на лице начал свою заранее заготовленную речь. Говорил он отрывисто, рублеными фразами, параллельно жестикулируя руками, словно пытаясь донести до собеседника нечто очень важное. Переводчик едва поспевал за ним. Акутагава, стоя в тени тёмного коридорчика, слушал с непроницаемым лицом и полным безразличием во взгляде, смотря словно сквозь мужчин, но это только так казалось. На самом деле, Рюноске вслушивался в каждое слово. Когда мужчины наконец замолчали, юноша, досадливо хмурясь, тихо заговорил: — Поведение вашего подчинённого, всего лишь говорит мне о том, какой вы руководитель. Ведь в руках подчинённых сосредоточена огромная сила, действие, которой может быть как созидательным, так и разрушительным. Не так ли, господа? — на этих словах Акутагава пристально посмотрел на собеседников и недобро сузил глаза, — поэтому я считаю очень важным вовремя напоминать сотрудникам о дисциплине, тогда не придётся ходить самому с глупыми, бессмысленными извинениями, — Рюноске замолчал, всем своим видом давая понять, что этот разговор его утомляет. Молодой человек перевёл всё сказанное гостем мужчине постарше и тот почувствовал себя так, будто бы ему залепили пощёчины, для симметрии сразу на обе щеки, а ещё и отвесили оплеуху, как он совсем недавно Толику. «Во даёт пацан», — подумал про себя Кирилл Ефимович, в душе восхищаясь речью сказанной юношей, — «так ловко уметь смешать с дерьмом ещё поучиться надо, а ведь прав засранец, ещё как прав…». Дальше свою мысль мужчина решил не развивать, чтобы поберечь и без того расшатанные нервы. Он задумчиво почесал за ухом и снова обратился к переводчику: — Спроси у него, принимает ли господин Танигути мои извинения или нет? — задал мужчина животрепещущий вопрос, в данный момент волновавший его больше всего. Молодой человек быстро справился с поставленной задачей, в мыслях уже готовясь переводить ответ. Выслушав переводчика по лицу Акутагавы пробежала едва заметная тень недовольства, а губы растянулись в презрительной ухмылке. — Я не нуждаюсь в ваших извинениях, — ядовито процедил юноша, — если это всё, что вы хотели сказать, так я вас больше не задерживаю. Не имею ни малейшего желания продолжать абсолютно ненужную мне беседу. Рюноске в упор смотрел на посетителей и его сверлящий взгляд буквально кричал о том, что те надоели ему до зубовного скрежета. По мере перевода того, что говорил гость, Кирилл Ефимович несколько раз менялся в лице. Сначала брови мужчины сошлись на переносице, а подбородок выдвинулся чуть вперёд, взгляд стал напряжённым, но вскоре он полностью расслабился, когда отчётливо, каким-то седьмым чувством осознал, что дерзкий пацан не будет писать жалобу на персонал отеля. Строчить кляузы явно не в его стиле. Этот юноша решает свои проблемы сам и только сам. Так же мужчина понял, что пора убираться восвояси, пока гость не разозлился всерьёз. Кирилл Ефимович ещё раз извинился, с достоинством откланялся и, развернувшись, поспешил прочь, жестом поманив за собой переводчика. Закрывая дверь, Акутагава вновь накинул на ручку табличку «не беспокоить» и с некоторым удовлетворением на бледном лице вернулся в комнату. Рюноске взял со столика телефон и прилёг на кровать. Он хотел почитать в интернете что-нибудь интересное, но из соседнего номера, в котором обосновался Хироцу, раздавались звуки интимного характера. Девушка за стенкой страстно стонала и вроде бы не громко, в рамках приличия, просто стены в гостинице оказались очень тонкие. Акутагава поднялся с кровати и, подойдя к креслу, на котором валялась его сумка, стал шарить по кармашкам в поиске наушников. Наушники наконец-то обнаружились, но почему-то не в одном из кармашков, а на самом дне сумки. Эспер достал их, не совсем понимая, как они там оказались и, воткнув в уши, включил расслабляющую музыку без слов. В его телефоне было много скачанных мелодий подобного рода. Забравшись в соседнее кресло Рюноске облокотился о спинку, подтянул ноги к животу, обхватил руками колени и, положив на них подбородок, закрыл глаза. Акутагава попытался расслабиться, слушая любимую музыку, такие мелодии часто помогали ему отдыхать, но сейчас мысли юноши путались, подсовывая ему вспоминания о сегодняшней прогулке по загадочному и очень красивому городу. Рюноске вспомнил целующуюся на набережной парочку и ему вдруг подумалось… а как мог пройти этот день, если бы на это задание босс отправил его вместе с Хигучи? Мысли парня снова вернулись к его подчинённой и закружились в бешеном вихре чувств и эмоций, которому не было сил сопротивляться, да и если быть до конца честным с самим собой, сопротивляться Рюноске совсем не хотелось. Акутагава представил себе, как они вместе с Хигучи гуляют по той самой набережной, как девушка непременно фотографирует всё подряд и без умолку болтает. Она ведь не на работе и может позволить себе расслабиться. Как накручивает на палец и засовывает обратно в пучок выбившуюся из него прядь белокурых волос. А, может быть, сегодня не было бы никакого пучка и распущенные волосы Ичиё красиво развивались на ветру? И, возможно, Рюноске смог бы позволить себе взять девушку за руку и шагать дальше рядом с ней, рассматривая всё вокруг с переплетёнными пальцами друг друга, как те двое? «Я что… скучаю по Хигучи?» — в удивлении подумал эспер, но как следует подумать над этим у него не получилось. Мысли юноши уносились всё дальше и дальше, меняясь с неимоверной скоростью, словно цветные стёклышки в калейдоскопе. Вот они с Хигучи в ресторане гостиницы, девушка пробует новую для себя еду, смешно и забавно морщит нос и, как всегда заботливо интересуется: «Акутагава-семпай, а вам нравится?». А вот они уже у него в номере, (не совсем понятно почему у него), но эти фантазии совсем не поддаются контролю, Рюноске и не старается их контролировать. Он расслаблено слушает музыку и, наверное, впервые в жизни отпускает себя. Мысленным взором, он видит, как они с Ичиё пьют чай и с интересом о чём-то болтают, точно не о работе, а потом валяются на кровати и смотрят по телевизору какой-то смешной, забавный мультфильм, (с чего вдруг мультфильм, для Рюноске тоже остаётся загадкой) и оба в голос смеются над ним. Наверное, во всём их подразделении так искренне и по-настоящему смеяться умеет одна только Хигучи, (даже Гин так не может), он слышал только один раз, но, когда вошёл, девушка сразу же замолчала, испугавшись его гнева. На этом месте мысли Акутагавы неожиданно спотыкаются, как сегодняшние волны о вековой гранит Невы и несутся дальше в совершенно ином направлении, юноша просто не успевает во время их поймать и остановить. В этих мыслях Рюноске разворачивается к девушке всем корпусом и обнимает смеющуюся Ичиё за плечи, смотря на неё серьезным взглядом широко распахнутых серых глаз. В голове парня полный сумбур, он смотрит в большие светло-карие глаза своей подчинённой и взглядом просит у неё разрешения на поцелуй. Хигучи вздрагивает и замирает в его руках, словно маленькая мышка, пойманная в мышеловку, сердце девушки учащённо бьётся, ресницы чуть подрагивают. Она, кажется, понимает его неозвученный вопрос и медленно прикрывает глаза, тем самым разрешая себя поцеловать. Акутагава склоняется к Ичиё, с придыханием шепча её имя, гладит прохладными пальцами по щеке, очень осторожно и трепетно касается горячих губ девушки своими, боясь сделать что-то не так, не правильно, ведь он никогда ещё и ни с кем не целовался. Хигучи охотно целует его в ответ и, не удержавшись, ласково проводит рукой по торсу Рюноске, её прикосновение приятным теплом распространяется в груди. Акутагава издаёт еле слышный стон и углубляет поцелуй, сжимая рубашку на спине девушки, нежно поглаживая её между лопаток. Ичиё крепко обнимает парня за талию, притягивая его к себе, словно говоря, что хочет быть ближе к нему, ещё ближе, намного ближе. От этих волнующих прикосновений сердце Акутагавы оглушительно стучит, кровь словно закипает под кожей. Голова кружится, он чувствует пьянящее, ни с чем несравнимое возбуждение, совсем не такое, как перед битвой с очередным врагом, разум отказывался верить, что это всего лишь его фантазия. Рюноске отрывается от губ Ичиё и ведёт дорожку из поцелуев ниже, проводя влажным языком по тонкой пульсирующей венке на шее Хигучи. Девушка вся в его власти, она начинает порывисто дышать, когда длинные бледные пальцы расстёгивают верхние пуговицы её рубашки и с протяжным стоном выгибается ему на встречу, когда Акутагава робко дотрагивается до трепещущей груди. Рюноске внезапно открывает глаза, задыхаясь в яростном крике: — Хватит! А ну прекрати, — мучительно восклицает он, резко выдергивая из ушей наушники, — кто позволял тебе думать о таком? Кто разрешил тебе мечтать о чувствах? Голос парня звучит хрипло и надорвано. Он ничего не видит перед собой, его взгляд расфокусирован. Акутагава дотрагивается ладонями до горящих огнём щёк и облизывает пересохшие губы. Раздираемый противоречивыми чувствами, юноша вскакивает с кресла, швыряет на тумбочку телефон, сейчас он в полной растерянности. — Почему мне всё это пригрезилось? — шепчет Рюноске в пустоту комнаты. Внутренний голос молчит, предоставляя парню право самому найти ответ на свой вопрос. Для него это важно. — Потому что хочу научиться чувствовать, что-то ещё, кроме ненависти и боли. Хочу попытаться понять, что значит любить. Хигучи мне не безразлична, я точно знаю, — вслух признаётся сам себе Акутагава, — но что может изменить моё признание самому себе? Зачем ей нужен такой человек как я, она достойна лучшего, а я… — он прерывается на секунду, глотнув немного воздуха, — я никогда никого не любил и, наверное, уже и не полюблю. Я из тех людей, которые не достойны любви, в моей заблудшей душе нет для неё места. Я жестокий убийца, погрязший в крови своих врагов и у таких, как я, нет права на любовь, это чувство не для меня. В моем сердце только холод, ненависть и боль, оно всего лишь бьётся, перекачивая кровь, да и биться ему осталось скорее всего не так уж и долго. Одиночество мой удел, — Рюноске вздохнул, — я не умею любить и, наверное, никогда не научусь, так что и думать об этом не стоит, но всё же я человек, а значит… Да ничего это значит, — перебил сам себя Акутагава и разразился злобным лающим смехом. Отсмеявшись, Рюноске достал из мини-бара бутылку воды, открутил крышку и начал поспешно пить, приятная влага увлажнила саднящее горло. Напившись, Акутагава поставил бутылку на маленький столик и, сев на кровать, уставился в одну точку на противоположной стене. Сил на размышления больше не осталось, да и размышлять уже было собственно не о чем. Рюноске знал, он был абсолютно уверен — ему нужна Хигучи, его Хигучи, нужна не только, как подчинённая. Девушка необходима ему, как воздух, которым он дышит, как лучик света в его нескончаемой тьме и началось это всё совсем не вчера и не в воскресенье. Ичиё всегда была ему нужна, но Акутагава запрещал себе думать об этом, ювелирно и тщательно охраняя своё сердце от мыслей о чувствах, чтобы они не могли просочиться в сознание и обжигающим огнём распространиться по венам. Рюноске некогда отвлекаться на всякие глупости, ведь главная в его жизни цель, это собрать, как можно больше побед и трофеев, чтобы получить «признание» бывшего наставника, а большего ему и не нужно, так он думал. Оказалось нужно, плотину прорвало и поток чувств выплеснулся наружу, хлынул тревожной волной, освобождая пространство для чего-то большего. И прежде чем Акутагава осознал свои действия, рука юноши уже решительно сцапала с тумбочки телефон и, найдя в контактах нужный номер, нажала кнопку вызова… Пока шёл вызов и раздавались длинные гудки Рюноске успел подумать: «Я же никогда не звонил подчинённой просто так, не по работе, и о чём сейчас говорить с ней даже не знаю…» Ну и плевать, разберусь. Мне важно услышать её голос. Я хочу его слышать, очень хочу. — Акутагава-семпай, доброе утро, — раздался в ухе задорный и радостный голосок Ичиё, вернувший Акутагаву к реальности, — ответом девушке была тишина и голос Хигучи из радостного сразу стал встревоженным, — Акутагава-семпай почему вы молчите, что-то случилось? Семпай, семпай, ответьте мне. С вами всё в порядке? — в голосе девушки явственно зазвучали панические нотки. — Здравствуй, Хигучи, — произнёс Рюноске, невольно сглотнув вдруг ставшую вязкой слюну, — нет, ничего не случилось, всё хорошо. — Тогда почему вы молчали семпай? Почему не ответили мне сразу? — голос подчинённой был всё ещё взволнован. — Да-а-а, — протянул Акутагава, не сразу находясь, что ответить, — я немного не понял, почему ты говоришь доброе утро, — выкрутился он, — здесь сейчас, — эспер кинул взгляд на наручные часы, — час ночи. — Ясно, а у нас семь утра и я собираюсь на работу, — отрапортовала Ичиё начальнику. — Ну-у, и как дела на работе? Справляешься с обязанностями? — поинтересовался Рюноске так, будто только для этого и звонил. — Всё хорошо семпай, не переживайте, я справляюсь, тем более ничего сложного в эти дни не происходило, — девушка вздохнула и задала волнующий её вопрос. Она знала, когда прилетает начальник, но почему-то захотела удостовериться, что ничего не изменилось, — Акутагава-семпай, а, когда вы вернётесь? — робко спросила Ичиё и затаила дыхание. Акутагава усмехнулся. — Ты же знаешь ответ, зачем спрашиваешь? — наверняка для того, чтобы успеть выполнить скопившуюся бумажную работу, которую ты благополучно откладываешь на потом, — буркнул юноша, опережая объяснения своей подчинённой. Голос начальника не был сердитым, скорее насмешливым и Хигучи уловила в нём снисходительные нотки. — Расслабляетесь там, наверное, пока начальство в отъезде? — зачем-то съехидничал Рюноске, с улыбкой представляя, как растерянно хлопает длинными ресницами Ичиё, находясь за тысячи километров отсюда. Возникла небольшая пауза, после которой девушка заговорила: — Акутагава-семпай, смею вас заверить, с документами всё в порядке. А спросила я, потому что хотела узнать, может быть, нужно встретить вас в аэропорту в день прилёта? Я могла бы приехать за вами, семпай, — Хигучи замолчала, ожидая, что скажет ей Акутагава, в ответ на её предложение. — Спасибо, Хигучи, но не нужно, — Рюноске, в который раз подивился её заботе о нём, — наш рейс прилетает в четыре утра и мы с Хироцу возьмём такси. — Я поняла вас, семпай, — Ичиё состроила в зеркало расстроенную гримасу разочарования, но ясное дело Акутагава этого не увидел. Хигучи очень хотелось поскорее увидеться со своим семпаем, что она была готова сидеть в аэропорту, хоть с вечера четверга. А её семпай, тем временем начал прощаться, в трубке послышался спокойный и какой-то умиротворённый, как показалось девушке, голос начальника: — Ну что, Хигучи, давай до связи, вернее до встречи. И прежде, чем Рюноске успел отключиться, он услышал негромкое: — Да, конечно, встретимся на работе. Акутагава-семпай, если вдруг передумаете на счёт такси, звоните мне в любое время. — Хорошо, — коротко бросил эспер, слыша в ответ совсем тихое и смущённое: — Я жду вас семпай. Я вас очень жду. И эти простые по своей сути слова, сказанные девушкой, болью отозвались в сердце Рюноске. Они, словно вспышка молнии пронеслись в сознании и, окутав своим теплом, затаились где-то на самом донышке истерзанной души. Акутагава отключился, а Хигучи ещё какое-то время так и стояла в комнате, перед зеркалом с телефоном в руках, пытаясь понять для чего же всё-таки звонил её начальник, ведь ничего важного он так и не сказал. — Ай, ладно, — Ичиё изящно махнула рукой, — Акутагава-семпай позвонил, мне позвонил, вот, что важно, — глаза девушки лучилось радостью, а на губах играла глупая и счастливая улыбка, какая бывает только у влюбленных людей. Хигучи в два глотка допила кофе, собрала в пучок волосы, показала язык своему отражению и заливисто рассмеялась. Накинув пиджак, она схватила сумочку и выскочила за дверь. Сбросив звонок, Рюноске посмотрел на экран телефона. Увидев сообщение от Хироцу, юноша саркастически хмыкнул, машинально повернув голову назад. Возня за стенкой продолжалась. Акутагава ответил на сообщение, написав короткое «Ок» и походя, как бы между делом заметил: — А говорил старый, а говорил, куча болячек, диабет, одышка и что-то там ещё… Или про одышку не говорил, — посмеиваясь, вспоминал Рюноске, философски отмечая, — ну, по-видимому одно-другому не мешает. С этой мыслью Акутагава так же, как и напарник, завёл будильник на телефоне, заранее зная, что проснётся ещё задолго до него, если вообще сможет уснуть, после всех событий произошедших с ним сегодня. Не разбирая кровати, он примостился на край, повернулся на бок, накинул на себя оставшуюся за ним половину покрывала и прикрыл уставшие глаза. Минут через пять юноша развернулся, взял вторую подушку и, вернувшись в ту же позу, прижал её к своему уху. Звуков за стеной стало почти не слышно и спустя некоторое время, Акутагава провалился в тягучую как патока дрёму, уставший от собственных переживаний за этот длинный день. Проснулся Рюноске за полчаса до будильника, так и не поняв спал он или нет, сон и явь перемешивались в сознании, голова была, как ватная. Юноша немного повалялся, приходя в себя, отбросил в сторону покрывало, с хрустом потянулся и поплёлся в душ. Хотел или не хотел Акутагава, но душ был необходим, предстоял долгий перелёт, после которого он планировал сразу же поехать на работу. Заезжать домой смысла не было никакого. Рюноске уложился за пять-семь минут. Выходя из душевой кабины, юноша снял с крючка пушистый банный халат и, уже надевая его, вдруг совершенно случайно зацепился взглядом за своё отражение в большом зеркале, висящем на двери ванной комнаты. И то, что он увидел, ему категорически не понравилось. Во многих местах его тщедушное тело пересекали уродливые шрамы. От ожогов, после взрыва на корабле компании «Карма-транзит». От когтей человека-тигра, после боя на том же самом судне и даже было два шрама от пуль, на животе и руке, появившихся ещё в шестнадцать, по вине лидера группировки «Мимик». Акутагава не любил своё тело исключительно потому, что считал его слабым, но он никогда не рассматривал себя с эстетической точки зрения и наличие шрамов юношу нисколько не беспокоило. До сегодняшнего утра. — М-м-м, да-а-а, — промычал Рюноске, плотно запахивая халат и потуже затягивая пояс на нём, — и кому такое может понравится? — рассуждал он яростно, вытирая голову полотенцем. «Находящемуся в здравом уме человеку, такая «красота» уж точно будет не по душе.». В этот момент Акутагава думал об одном конкретном человеке, все остальные люди на планете его нисколько не волновали. В душе юноши нарастало горькое и мучительное отчаяние. «Что я тут о себе возомнил, что я могу быть кому-то нужен? Всё те, кому я был когда-то нужен, давно мертвы: родители, друзья из трущоб, все погибли. Осталась только сестра, да и у неё уже давно собственная жизнь. Моё тело изуродовано так же как и моя душа. Так зачем я ей такой?». Черты лица парня заострились. Он на мгновение перестал дышать, а внутри него, уже разгоралась острая искорка досадливого недоумения на самого себя, готовая в любой момент превратиться в беспощадное адское пламя, сжигающее всё на своём пути. — Верх глупости тешить себя пустыми надеждами, — прохрипел Акутагава с болью в голосе, — не нужны мне все эти чувства. Жил без них и ещё проживу, — рычал юноша, резкими нервными движениями, собирая свои вещи и ожесточённо запихивая их в сумку. — Уверен? — зло прошипел внутренний голос, не в силах больше молчать, — чего раскис? Может, ещё жалеть себя начнёшь и чего доброго слезу пустишь, как некоторые, — голос язвительно рассмеялся. Сложно принять собственные чувства, понимаю, но думаешь будет легче, если откажешься от них. «Зачем я ей такой?» — с издёвкой передразнил он хозяина, не давая тому вставить даже слова, — а откуда ты можешь знать, какой ей нужен? Разве ты, спрашивал её об этом? Рюноске задумчиво молчал, ему было нечего сказать, да и вступать в полемику не хотелось. — Значит, не спрашивал, — уверенно констатировал факт внутренний голос, — и ответа у тебя нет, а раз так, то и поспешных выводов делать не стоит и уж точно не стоит принимать решение одному, там где изначально должны участвовать двое. Дай вам шанс, ведь может ей нужен именно ТЫ. — Хорошо, — Акутагава неожиданно для самого себя принял правоту своего внутреннего советчика — Я так и поступлю, — он утвердительно кивнул и перевёл взгляд на наручные часы. До выхода оставалось десять минут. Рюноске не спеша оделся, застегнул молнию на сумке, сунул в карман плаща телефон и, подойдя к окну, раздвинул шторы. Смотря на утренний Петербург, в голове парня вдруг пронеслась шальная мысль: «А, может, все эти мечты о чувствах останутся в этом городе? Может, я вернусь домой и всё будет по-прежнему?». Но он знал, что это всего лишь призрачная иллюзия, ничего не изменится, время не повернётся вспять, ведь вопреки всему Акутагава очень хотел любить. Рюноске отошёл от окна, ещё раз внимательно осмотрелся, проверяя не забыл ли он что-нибудь и, накинув ремень сумки на плечо, не оглядываясь назад покинул номер. Выйдя в коридор, Хироцу в нём Акутагава не обнаружил и решил подождать, минут пять не более, потому что, если напарник проспал после бурной ночи, значит, нужно его разбудить, иначе они опоздают на самолёт. По истечению пяти минут, Рюноске занёс руку, чтобы постучать в номер Рюро, как тот уже и сам открыл дверь. Акутагава так и застыл с поднятой вверх рукой. Видя лицо напарника, даже он не смог сдержать улыбки и она лёгкой тенью коснулась его губ, растворяясь в пространстве. Пожилой мужчина довольно щурился, собирая морщинки в уголках глаз и всем своим видом напоминал обожравшегося сметаной кота. На практически кошачьей физиономии проступило поистине чудесное выражение полного удовлетворения жизнью, что казалось большего ему и не нужно. Настроение и так было на подъёме. — Доброе утро, Рей-кун, — задорно поздоровался Хироцу, — простите мне моё пятиминутное опоздание, — дополнил он, шутя. Акутагава же ничего не ответил, опуская руку, он молча кивнул в знак приветствия и Рюро, бросив быстрый внимательный взгляд на начальника, отметил, что тот выглядит бледнее, чем обычно, а под глазами юноши залегли тёмные мрачные тени. «Да, что с ним такое? Неужели всё ещё злиться из-за вчерашнего?» — подумал пожилой мафиози, беря в руки свой саквояж и захлопывая дверь номера, — «да нет, не похоже, чтобы злился, тут что-то другое, » — подумал Хироцу, но спрашивать не стал, вместо этого произнеся: — Ну что, Рей-кун, пойдёмте завтракать? Акутагава снова кивнул и мужчины молча направились в столовую. Рюро набрал себе достаточное количество еды и с удовольствием поглощал пишу, ведь ночью он растратил много энергии, которая требовала немедленного восполнения, проще говоря, мужчина был чертовски голоден. Тогда, как его начальник вяло ковырял палочками в тарелке, изредка отправляя в рот небольшие порции. Рюноске понимал, что завтрак необходим, но есть совершенно не хотелось и эспер отставил тарелку с остатками пищи, прекратив мучить себя. Встав из-за стола, Акутагава сходил к кофемашине за кипятком и заварил себе зелёный чай из пакетика. Гадость, конечно, но всяко лучше, чем ничего. Через несколько минут Хироцу, окончательно расправившись с завтраком, тоже поднялся и притащил себе кофе, сразу две порции. — Ну а как быть, — сказал он вслух, многозначительно глядя на начальника, — я же не виноват, что в этом заведении такие миниатюрные чашечки, — Рюро пытался хоть как-то втянуть Рюноске в разговор. Пожилой мафиози прекрасно видел, что с юношей творится что-то не ладное, ведь в целом Акутагава никогда не был против поговорить, в своей своеобразной манере, конечно, но всё же. Когда начальник кивнул в третий раз за утро и снова ничего не ответил, мужчина не выдержал. — Рей-кун, заранее прошу прощения, но не могу не спросить. С вами всё в порядке? Вы плохо себя чувствуете или просто не выспались? Акутагава пивший маленькими глотками жалкое подобие чая сосредоточил свой равнодушный взгляд на напарнике и вяло огрызнулся: — Можно подумать, вы выспались, Одзи-сан. Услышав ответ, Хироцу улыбнулся. — Ну раз язвите, значит, смею надеяться ваше самочувствие в норме или стоит перенести рейс? — Рюро специально сказал последнюю фразу, чтобы встряхнуть Рюноске, ибо реакция юноши была предсказуема. — Не нужно ничего переносить, — тут же взъярился молодой мафиози, — мы вылетаем по расписанию. Со мной всё хорошо, у меня ничего не болит и я выспался, — скороговоркой выпалил он, сердито сощурившись, — и вообще не позволяйте себе лишнего. Вы мне кто, подчинённый или заботливая нянька? Хироцу сделал очередной глоток кофе и, нисколько не смутившись, спокойно ответил: — Конечно, подчинённый. И как хороший подчинённый, я вправе немного беспокоится за самочувствие своего начальника. Но раз вы заверяете меня, что всё в порядке, значит, так оно и есть. — Да, всё в полном порядке, — отчеканил Акутагава, допивая чай, — не стоит беспокоиться, — сдержанно добавил он с видимым безразличием в голосе, ставя пустую чашку на стол. — Я вас понял, Рей-кун, — Рюро хотел добавить, что-то ещё, но тут на его мобильном телефоне заиграла джазовая мелодия оповещая о входящем вызове. Мужчина взглянул на экран и со словами «прошу прощения» отвлёкся на звонок. Пока Хироцу общался с собеседником, Акутагава сидел в кресле, словно нахохлившийся на ветке воробей, скрестив на груди руки и положив ногу на ногу, будто бы закрываясь от всего мира, он терпеливо ожидал окончания разговора напарника. Закончив общение, пожилой мафиози бросил беглый взгляд на часы, одним большим глотком допил остывший кофе и, отодвинув в сторону блюдце с поставленной на него чашкой, решительно сказал: — Ну что, Рей-кун, выдвигаемся, нас ждёт долгий путь домой, — от этих слов сердце Акутагавы впервые встрепенулось в бьющем предвкушении, но взгляд оставался таким же холодным и пустым. — С удовольствием, — ответил Рюноске, поднимаясь из-за стола и мимоходом отмечая, что больше всего на свете хотел бы сейчас оказаться в Йокогаме. Выйдя из столовой, мужчины прошли на ресепшн, где случилась небольшая заминка, но она быстро разрешилась с приходом второго администратора. Одновременно с мафиози из гостиницы выписывались и бизнесмены, которым тоже нужно было без опоздания попасть в аэропорт. Хироцу и Акутагава совсем не долго постояли в очереди, сдали ключи от номеров, заплатили по счетам, кивнули администратору и, подхватив свои сумки, вышли из отеля. Около гостиницы одиноко стояло ожидавшее их такси. Бизнесмены уже уехали на большом автомобиле марки «минивэн». Рюро вытащил из кармана визитную карточку, которую получил вчера от девушки-администратора и на всякий случай сравнил номер машины с номером записанным на кусочке картона. Всё совпало и мафиози уверенно сели в такси. Хироцу показал водителю визитку, на которой помимо номера машины было написано слово аэропорт. Мужчина согласно покивал головой и пальцем показал на GPS навигатор, давая понять, что маршрут уже построен. До Пулково доехали без происшествий, даже ни разу не попав в пробку. Расплатившись с таксистом, мужчины вышли из машины и подошли к зданию терминала. Хироцу по-своему обыкновению закурил. Рюноске молча ждал напарника и по его тонким губам скользнула мимолётная улыбка сразу же преобразившая холодное лицо парня. Докурив сигарету, Рюро бросил окурок в урну и мафиози, миновав вращающиеся стеклянные двери, прошли в здание аэровокзала. Зарегистрировавшись на рейс и благополучно оставив позади все препятствия, в виде металлодетектора на входе, рентген-сканера и даже радиолокационного сканирующего портала (выявление на теле пассажира скрытых запрещенных опасных предметов), они наконец-то попали в зону вылетов. Ни одно из вышеперечисленных средств защиты не обнаружило во внутреннем кармане пожилого мужчины футляр с бриллиантами, как будто он отсутствовал там вовсе. Хироцу легонько хлопнув себя по карману пиджака, тихо сказал: — Да-а-а, всё же мощная способность сокрытия предметов у нашего эспера. На что Акутагава, цинично ухмыляясь, ответил: — Самое важное, что этот человек согласился работать на нашу организацию. — У него не было выбора, — хмыкнул Рюро, — ведь страх за свою семью намного сильнее страха за собственную жизнь. И тут с губ Акутагавы слетел неожиданный вопрос, странный даже для него самого: — Поэтому у вас нет семьи, Одзи-сан? Хироцу пристально взглянул на начальника и в его взгляде просквозила давно забытая боль. — Возможно, — ответил он с горечью, — близкие люди не должны были страдать по моей вине. Акутагава смешался от такого ответа. — Простите, Одзи-сан, я нарушил границы дозволенного. — Всё нормально, Рэй-кун, — ответил Рюро, пряча за улыбкой истинные чувства, — а теперь пойдёмте, у нас есть одно очень важное незавершённое дело. — И что же это за дело? — с интересом спросил Рюноске, в удивлении приподнимая бровь, — не припоминаю, чтобы у нас оставались незаконченные дела, тем более в аэропорту. — Рей-кун, вы, видимо, забыли, нам нужно выбрать и купить сладкое угощение для наших дам. Ведь ни ваша сестра, ни ассистентка никогда не пробовали местные сладости, а я не просто так говорил. В России они действительно вкусные, — пояснил Хироцу суть дела и хитро подмигнул начальнику. Акутагава был в замешательстве, он на минуту потерял дар речи, но так ничего и не сказав, юноша поплёлся вслед за старшим коллегой. Мужчины зашли в магазин дьюти-фри и Рюро прямой наводкой направился к стеллажам со сладким товаром. Казалось, он точно знает, чего хочет. Пожилой мафиози складывал в корзинку коробки с конфетами и плитки с шоколадом, на которых был напечатан овальный красный логотип и два слова русскими буквами. На одной из плиток была нарисована смешная щекастая девочка в платочке. Рюноске покрутил плитку в руках и, улыбнувшись краешком губ, положил в свою корзинку, потом подумал и взял ещё три. — Одзи-сан, — позвал он и когда Хироцу повернулся на зов, смущаясь, спросил, — Одзи-сан, а у них есть сладости с инжиром? — Давайте посмотрим, — доброжелательно ответил Рюро и, взглянув в корзинку начальника, немного удивился, — почему у вас там всего четыре шоколадки? — Я не знаю, что конкретно нужно брать, — спокойно ответил Акутагава, на этот раз даже не разозлившись. — Тогда позвольте дать вам совет. Рюноске кивнул. — Берите то же, что и я. Юноша посмотрел в корзину напарника и взял со стеллажа несколько небольших по формату, но значимых по весу коробочек с конфетами. Дальше мужчины озаботились поисками сладостей с инжиром. В итоге они их всё-таки нашли. Акутагава взял две разные коробочки: в одной был инжир в молочном шоколаде, а другой в белом и три разные плитки с шоколадом, на которых он углядел своё любимое лакомство. После Хироцу заинтересовали стеллажи с алкоголем. — Посмотрим так же ли хорош российский алкоголь, как хороши их сладости, — высказался мужчина и с азартом охотника выбрал себе несколько бутылок российского производства. Акутагаву спиртное нисколько не интересовало, но он вдруг решил выбрать себе парфюм. Выбирал долго и мучительно, так как совсем не понимал какой именно аромат может ему подойти. Девушка-консультант, давно наблюдавшая за мрачным парнем, всё же решилась помочь и, брызнув на блоттер парфюмированную воду марки «Givenchy pour Homme», вежливо подала юноше. Рюноске взял из рук девушки блоттер и вдохнул аромат. Как ни странно, запах ему понравился, консультант попала в точку и Акутагава согласно кивнул. Девушка сняла с полки и протянула молодому человеку, запечатанную коробочку с парфюмом, которую Рюноске положил в корзинку поверх коробок со сладостями. В общей сложности мужчины провели в магазине достаточно долгое время и когда они, расплатившись, вышли с упакованными покупками, посадка на их рейс уже началась. Мафиози предъявили посадочные талоны бортпроводникам и, не торопясь, прошли в салон самолёта. Через десять часов самолёт приземлился в аэропорту Токио. Уставшие от долгого перелёта, пассажиры неспешно выходили из салона воздушного судна. Мафиози вышли одни из первых и, пройдя таможенный контроль по прилёту, покинули здание аэропорта. Оказавшись на улице, Хироцу с наслаждением закурил. — Акутагава-кун, вот мы и дома. И снова стали сами собой. Юноша согласно качнул головой и лёгкая улыбка коснулась его лица. Он открыл приложение в телефоне и, вызывая такси, спросил: — Хироцу-сан, вы будете заезжать домой или едем сразу на работу? Рюро взглянул на часы, они показывали четыре часа сорок минут утра по японскому времени. Дорога до Йокогамы займёт примерно тридцать минут, ну и по городу ещё минут десять-пятнадцать. Решение пришло само собой. — Давайте сразу на работу. В поездке домой нет никакой логики. Времени хватит только на то, чтобы закинуть покупки, — мужчина, улыбаясь, потряс пакетом, — и выйти обратно, — бутылки в пакете Хироцу не звенели так как в магазине их упаковали в картонные коробки. — Я думаю так же, — согласился Рюноске с напарником. Он ещё заранее решил для себя, что сразу же поедет в офис, — значит, едем вместе. Рюро утвердительно кивнул. В скором времени мафиози сели в подъехавшее такси, которое доставило их прямиком ко входу в одно из пяти высотных зданий, расположенных в центре Йокогамы и находившихся в собственности Портовой Мафии. Покинув автомобиль, мужчины вошли в здание высотки, в котором было очень тихо, а дежурившая охрана, стоя дремала на посту. Охранник, стоящий возле турникетов, встрепенулся и, вытянувшись в струнку, дежурно поклонился. Мафиози, ответно кивнув, направились к лифту. Стоя в кабине возносящей их вверх, Хироцу, зевая, сказал: — Перед началом рабочего дня нужно успеть немного отдохнуть. Этот перелёт был не из лёгких. — Полностью согласен с вами, Хироцу-сан, — проговорил Акутагава уже выходившему на нужном этаже напарнику. Рюноске нужно было подняться на пару этажей выше. Поднявшись, он покинул кабину и, идя по тёмному коридору, вспоминал на ходу, куда засунул ключ от кабинета. Остановившись у нужной двери, Акутагава поставил на пол пакет и, похлопав себя по карманам плаща, всё же вспомнил, что переложил его в карман сумки. Достав ключ, юноша открыл дверь и, войдя в кабинет, снова запер её. После чего вытащил ключ из замка, чтобы пришедшая на работу Хигучи смогла открыть сама и кинул его на свой рабочий стол. Акутагава действительно собирался отдохнуть, ведь как следует выспаться в салоне бизнес-класса в этот раз не удалось почти никому. Один из пассажиров перебрал со спиртным и вёл себя, мягко говоря, не очень. Эспер стянул с плеча ремешок сумки и закинул её вместе с пакетом в шкаф. Снял с себя плащ, повесив его на вешалку для верхней одежды и прилёг на диванчик (стоявший в их с Ичиё кабинете специально для таких случаев), предварительно разувшись. Повернувшись на бок, Рюноске подтянул к животу колени, положил согнутую в локте руку под голову, другую вытянул вдоль тела и закрыл глаза. «Как же всё-таки хорошо, когда есть куда возвращаться», — успел подумать юноша перед тем как заснуть.

***

Хигучи приехала на работу чуть раньше обычного. Она была в приподнятом настроении, ведь сегодня должен был вернуться её начальник. Интересно, во сколько Акутагава-семпай придёт на работу? Вот какие мысли занимали голову влюблённой девушки пока она поднималась в лифте. Ичиё практически бежала по коридору, резво перебирая изящными ножками и напевая себе под нос какой-то весёленький мотивчик. Распахнув дверь, Хигучи, как маленький ураган, ворвалась в кабинет и, обернувшись, чтобы закрыть её за собой, увидела спящего на диванчике семпая. От неожиданности Ичиё замерла на месте, а Рюноске тотчас приоткрыл глаза, но увидев, что это Хигучи сразу же закрыл их обратно, предоставив девушке полную свободу действий. Просыпаться не хотелось, а его подчинённая была тем единственным человеком, кому с некоторых пор он по-настоящему доверял, поэтому и позволил себе продолжить отдых. Хигучи тихо прикрыла открытую дверь и для верности заперла её изнутри. Хотя к ним в кабинет вряд ли кто-то осмелится сунуться без стука, но мало ли что, покой семпая превыше всего. После этого, Ичиё пискнула «Ой» явно что-то вспомнив, и метнулась к приоткрытому окну, которое сама же вчера и открыла, чтобы проветрить помещение. «Акутагава-семпай так устал, что уснул, даже не почувствовав утренней прохлады с улицы», — подумала девушка, закрывая окно. Хигучи прошла к своему столу и, положив на него сумочку, ещё раз взглянула на свернувшегося калачиком спящего семпая. — Да он же точно замёрз, — девушка взволнованно приложила ладошку к губам и покачала головой, - я должна что-то сделать, нельзя допустить чтобы Акутагава-семпай заболел, — тихо шептала она, оглядывая помещение, думая, как же можно помочь начальству. И тут Ичиё вспомнила, что, наверное, пару месяцев назад принесла на работу тёплый плед, здраво рассудив, что он может пригодится. «Вот и пригодился», — думала Хигучи, на цыпочках приближаясь к шкафу. Девушка медленно открыла дверь, чтобы та невзначай не скрипнула, но беспокоилась она зря, мебель в их кабинете была отличного качества. Выудив из недр шкафа бумажный пакет, Ичиё, стараясь не шуршать, мастерски извлекла из него клетчатый плед. Развернув его, она приблизилась к Акутагаве и очень осторожно, стараясь не разбудить, заботливо укрыла своего семпая. Акутагава ощутил на своём теле уютное тепло и слегка зашевелился во сне устраиваясь поудобнее под пушистым пледом. Хигучи на миг затаила дыхание, боясь, что своими действиями всё же разбудила начальника, но Рюноске не собирался просыпаться. Он всего лишь как-то по-детски тихонько шмыгнул носом, глубоко вздохнул и сонно засопел. Это было так трогательно, что Ичиё захлестнула волна нежности к этому жёсткому и жестокому человеку, накрывая её с головой. Девушка ещё ничего не поняла, а её рука уже потянулась к макушке парня и, коснувшись его торчащих волос, ласково провела по ним. Волосы семпая не были жёсткими и колючими, как представляла себе Хигучи, они оказались мягкими и шелковистыми, девушке так и хотелось пропустить их сквозь пальцы. Но тут случилось невероятное. Акутагава едва ощутимо шевельнул головой, навстречу теплу ласкающей руки, неосознанно подставляясь под ладонь Ичиё. И это едва уловимое движение семпая, острой иглой воткнулось в сердце Хигучи, насквозь пронзив её нервы и душу. Девушка в испуге одёрнула руку, с удивлением смотря на свою ладонь. Не может быть, этого просто не может быть, наверное, ей показалось. Или не показалось? Ичиё растерянно таращилась на спящего начальника, а её губы беззвучно шевелились, нашёптывая запретные, но такие желанные слова: — Я люблю вас, Акутагава-семпай. Если бы вы только знали, как сильно я вас люблю. Хигучи тряхнула головой, тыльной стороной ладони сгоняя со щеки непрошенную слезинку, вернулась к рабочему столу и включила компьютер. Ведь рабочий день никто не отменял.