Черный принц

Акутагава резко остановился, будто наткнулся на невидимую преграду. Нома искоса взглянул на парня. Лицо юноши и без того не отличавшиеся здоровым румянцем, стало похоже на белую гипсовую маску. И на этом застывшем непроницаемом лице живыми оставались только бездонные глаза, в глубине которых плескалось такое откровенное, ничем неприкрытое отчаяние, смешанное с болью, растерянностью, ненавистью и раздражением, что мужчине стало немного не по себе. Это длилось всего несколько секунд, вырвавшиеся наружу чувства Рюноске, быстро мелькнули яркой вспышкой в его зрачках и так же быстро погасли, спрятавшись за деланным равнодушием. Лишь краткий миг и юноша полностью овладел собой, умело создав видимость полного безразличия к разговору за стеной. В груди неприятно щемило, но Акутагава, привычным усилием воли, сохранил самообладание и отключил мысли об услышанном, посадив их до поры до времени под замок в своей голове. — Куда дальше, Нома-сан? — тихо поинтересовался Рюноске. Голос юноши был спокоен и только крепко сведённые скулы лица выдавали его внутреннее напряжение, показывая, как тяжело даётся ему это ледяное спокойствие. — Прямо и налево, первый денник, — коротко ответил мужчина, в душе думая о том справится ли Хигучи сама с этим наглецом или всё же стоит вмешаться. Дать понять девушке, что они рядом и могут помочь. С другой стороны Ичиё совершенно точно услышала цокот копыт по бетону и поняла, что рядом кто-то проходил, но никак не проявила себя, а значит, ничего страшного там не происходит. Да и отрывок разговора, что они случайно услышали, был личного характера, явно не предназначенный для чужих ушей, поэтому врываться сейчас в амуничник было бы верхом неприличия. Сугияма, хоть и самоуверенный наглец, но далеко не дурак и обижать Хигучи он не станет, прекрасно понимая, чем такой поступок может грозить ему самому. Именно так рассудил Хироси, продолжая медленно шагать рядом с Акутагавой и Габи, думая про Хидео. Этому парню ничего не стоило сказать человеку гадость, уколоть, унизить, это был его фирменный стиль и одна из причин, по которой Нома не взялся с ним работать, но своей спортивной карьерой Хидео несомненно дорожил, а потому переходить грани дозволенного и создавать себе проблемы, грозящие скандалом, он разумеется не захочет. Сугияма же встал, подбоченясь, уперевшись локтем в стену. — Вот как, — произнёс он, клокочущим от негодования голосом, — наверное, ты ждёшь кого-то эфемерного, как принято выражаться, принца на белом коне, — Хидео нервно хохотнул, — так не проблема, ты только скажи и я сменю коня, — он шаркнул ногой по полу и его жгучий пристальный взгляд остановился на лице девушки. Хигучи стояла и молча злилась на себя. «Вот зачем я выслушиваю весь этот бред, когда мне ничего не угрожает и ничто не мешает уйти», — здраво рассуждала она. Но в словах парня её что-то зацепило, золотисто-карие глаза вновь засветились нехорошим блеском и, величественно выпрямив спину, Ичиё, неожидавшая от себя ничего подобного, насмешливо проговорила: — То есть, вы хотите сказать, Сугияма-кун, что ради меня готовы расстаться со своим конём? Сугияма не расслышал лёгкой иронии в словах девушки, в его огромных аквамариновых глазах, в обрамлении пушистых ресниц, сверкнул лучик надежды. — Я же уже сказал, что готов на всё ради тебя, но если ты хочешь услышать ещё раз, так я повторю… — Не нужно, Сугияма-кун, — Хигучи махнула рукой с зажатой в ней уздечкой, тем самым жестом останавливая речь парня. — Я вас услышала и отлично поняла, только вот, что я вам скажу. Сегодня, Сугияма-кун, вы готовы расстаться со своим конём ради меня, а завтра будете так же готовы расстаться со мной ради кого-то другого. До Хидео не сразу дошёл смысл сказанного Ичиё, а когда он понял, что имела ввиду девушка, парень нахмурился и сердито пробурчал: — Издеваешься, да? Хигучи улыбнулась горькой печальной улыбкой. — Ничуть, просто пытаюсь донести до вас простые истины, если вы сами не в силах их понять. — Яс-но, — сухо протянул парень, убирая локоть от стены, — а, значит, твой эфемерный принц их понимает? — издевательски спросил Хидео, самодовольно поигрывая бицепсами. — Сугияма-кун, насчёт эфемерного принца, вы сильно заблуждаетесь, я не барышня из сказки и не охотница за принцами. Они мне не нужны. Мне нужен один единственный человек и давайте закончим на этом, я итак вам сказала слишком много, — Ичиё быстро развернулась чтобы уйти, но слова Хидео заставили её остановиться. — Так почему ты не с ним? — отчаянно выкрикнул парень вслед уходящей Хигучи. Он не знал так ли это, на самом деле, не мог знать, просто ткнул наугад пальцем в небо, но по реакции Ичиё понял, что попал в точку. Его предположение оказалось верным. От сказанного Хидео вдоль позвоночника девушки пронеслась огненная волна, больно обжигая внутренности. Хигучи обернулась, её золотисто-карие глаза против воли увлажнились и, блеснувшие в них слёзы, застыли, искрясь маленькими рассыпавшимися бриллиантами, как крошечные капельки росы на утренней траве. Девушка не нашлась, что ответить, а Сугияма не смог отказать себе в удовольствии ковырнуть поглубже кровоточащую рану в её душе, мелко и подло мстя за отказ, парень добивал Хигучи едкими словами. Демонстративно сложив руки на груди, он извергал из себя колкие, хлёсткие, как пощёчины фразы, что проходились по душе Ичиё острым холодным лезвием, вскрывающим вены, оставляя в ней тонкие, но глубокие порезы и длинные кровавые дорожки. — Что ты так расстроилась, Хигучи-кун? Что не так с твоим возлюбленным? У него есть другая и ему плевать на тебя? На тебя и на твои чувства, которых он не замечает? Они ему до лампочки в равной мере, как и тебе мои? — в голосе Хидео промелькнула нотка боли. Растянув губы в откровенно злорадной усмешке, что исказила до неузнаваемости в целом привлекательное лицо парня, он продолжил вещать дальше, режущим не хуже кинжала, языком, — ты не нужна ему, Хигучи-кун, совсем не нужна, он ничего к тебе не чувствует и не замечает тебя, а ты по всякому пытаешься обратить на себя его внимание, бегаешь за ним, как верная собачка, и всё надеешься, что станешь достойна его любви. Я прав, Хигучи-кун, всё так и есть? — Сугияма наконец-то замолчал, не отрывая пронизывающего взгляда от нежного профиля девушки, что всеми силами пыталась сохранить самообладание на взволновано-растерянном лице. Ичиё не удостоила парня ответом, она только помотала головой в отрицательном жесте, крепче сжимая уздечку в онемевших руках. В душе Хигучи поразилась тому, насколько близок был Хидео к истине, вот только сейчас всё обстояло немного иначе. Её семпай стал к ней ближе и Ичиё явно ощущала эти перемены, чувствовала их в вибрирующем между ними воздухе, в его голосе, в жестах и взглядах. Девушка разом переключилась мыслями на семпая, а Хидео всё несло и несло. Видимо, парню очень хотелось выговориться и Хигучи оставалась стоять на месте, позволяя ему сделать это, хотя давно могла покинуть амуничник. — Что головой мотаешь? — грубо гаркнул Хидео, — хочешь убедить меня, что всё не так? Пытаешься отрицать очевидное? — Вы ошибаетесь, Сугияма-кун, — твёрдо произнесла Ичиё, глядя в глаза своего мучителя бесстрастным, равнодушным взглядом, в котором больше не искрились бриллиантовые слезинки. Они высохли сами собой и на смену им пришло растущее отвращение. — Ошибаюсь, — Хидео мерзко рассмеялся, — ты не выглядишь счастливой, Хигучи-кун, я хорошо знаю, как выглядят счастливые девушки, уж можешь мне поверить, — парень звучно цокнул языком. — Я верю, — коротко успела вставить Хигучи в монолог Хидео, который с пеной у рта говорил новую гадость: — А даже если всё обстоит так, как ты говоришь и я ошибаюсь, тогда по какой причине вы не вместе? Твой избранник что, слепо-глухо-немой инвалид, а помимо этого ещё бесчувственный сухарь? Во взгляде Хигучи читался вопрос. — С чего вы так решили, Сугияма-кун? — а в голосе девушки послышались холодные, звенящие нотки раздражения, что не укрылось от слуха парня. Ичиё явно не ожидала услышать такого глупого предположения и ей стало любопытно, что же ответит Сугияма. Хигучи уже решила для себя, что после его ответа, она точно уйдёт. Вроде бы он сказал всё, что хотел, а, значит, пора заканчивать эту истерику. Хватит! Она услышала достаточно. — С чего решил? — Хидео сунул руки в карманы жокейской куртки, продолжая откровенно разглядывать девушку. Задержав свой похотливый взгляд на округлых бёдрах Ичиё, обтянутых узкими спортивными бриджами, парень переместил его выше, на аккуратные выпуклости груди, хорошо заметные под плотно прилегающей черной водолазкой и выделяющиеся двумя эстетичными бугорками из-под расстёгнутого белого жилета и ещё выше, к подбородку. В конечном итоге, взгляд остановился на мягких, таких манящих губах девушки и от этого бесстыжего порочного взгляда, Хигучи стало не по себе. Ичиё почувствовала лёгкое воздействие на голову, а по телу, как по команде резво промаршировала стая мурашек, но это были совсем не те мурашки, что заставляли волноваться каждую клеточку организма, когда Акутагава-семпай находился в её личном пространстве. Когда от его непосредственной близости в животе образовывалась пустота, когда глубокий взгляд серых глаз будоражил воображение, а тембр голоса и близкое дыхание начальника, порождали внутри доселе неизведанные желания и эмоции, огромными волнами захлёстывая и накрывая Ичиё с головой. Нет. В этот раз, это были отвратительные в своей мерзости мурашки, гадкие, как рыжие муравьи, липкие и противные, как жвачка, прилипшая к ботинку, как мухи, сидящие в луже мёда, случайно разлившегося на дороге и тающего под палящими лучами солнца. И от этих неприятных мурашек Хигучи сразу же захотелось принять душ, вылить на себя целый пузырёк геля и до одури тереть тело мочалкой. Девушка вздрогнула и передёрнула точёными плечами, чувствуя как холодеет внутри и этот холод распространяется по рукам и ногам. Басовитый голос Хидео вывел её из оцепенения. — Да всё просто, Хигучи-кун, — парень оторвался от лицезрения губ Ичиё и его масленый взгляд принял обычное выражение, — потому что только слепой, может не замечать рядом с собой такую шикарную девушку, как ты. Только глухой может не слышать нотки обожания в твоём голосе, обращающемся к нему. Только немой может не говорить тебе слов любви и только бесчувственный идиот может пройти мимо и не ответить на твои чувства взаимностью. Слова парня стали последней каплей, переполнившей чашу терпения Хигучи. Очень хотелось поставить нахала на место. Ичиё хлопнула длинными ресницами, дерзко улыбнулась и с её языка сорвалась колкая реплика. Наверное, девушка невольно переняла манеру речи собеседника: — Послушайте, Сугияма-кун, я конечно знала, что вы лишённый душевной мягкости человек и у вас сложный характер, но я и подумать не могла, что вы, можете быть, настолько черствы, безжалостны и жестоки по отношению к девушке, ради которой по вашим же словам, готовы на всё. Вам чуждо сострадание, Сугияма-кун. Вы абсолютный, безграничный, непревзойдённый эгоист и любите только себя, а потому лучше состоять в отношениях со слепо-глухо-немым инвалидом, чем с вами, ну или с бесчувственным сухарём, от которого хотя бы знаешь, чего ожидать. Вы мне отвратительны, Сугияма-кун, — пригвоздила Хигучи и замолчала, тяжело вздохнув. Хидео ещё не успел открыть рот для новой порции гадости, а, может, уже и не собирался, выдохся, но Ичиё больше не рискнула испытывать судьбу, она резко развернулась на каблуках и с гордо поднятой головой удалилась из амуничника и из поля зрения парня, не в силах больше продолжать этот бесполезный, ранящий её в самое сердце, разговор. Девушка шла по коридору в туалетную комнату, гремя уздечкой. Железный трензель случайно ударил её по ноге, но Хигучи этого даже не заметила. В светловолосой голове, как мантра, вертелись слова. Я с ним. Я всегда рядом с ним. И пока я дышу, я как бессменный страж, буду находиться вблизи от него, а если перестану дышать, я стану ангелом за его спиной. — Нома-сан, я завожу? — спросил Акутагава, открывая денник с табличкой, на которой была выгравирована кличка Габи. — Да, конечно. Пробуйте, Акутагава-кун. Уверен, у вас получится, — последними словами Хироси хотел поддержать парня, который внешне выглядел бесстрастно, сохраняя на лице всё тот же невозмутимо безучастный вид, но мужчина видел, он чувствовал, что в сердце юноши всё не так радужно и безмятежно, как он хочет показать. Нома не знал, какие отношения связывают Хигучи и Акутагаву, кроме статуса начальник-подчинённая, но понимал, что между ними всё далеко не так просто, как, может, показаться на первый взгляд. Хироси не был слепцом и глупцом, а так же и он когда-то был молодым и влюбленным, да и что греха таить, Нома до сих пор очень сильно любил свою жену, которая отвечала ему полной взаимностью. Поэтому он сразу заметил, какими влюблёнными глазами смотрит Ичиё на своего начальника, а вот, что творится в душе Акутагавы мужчине было неведомо. Если у юноши и были чувства к подчинённой, то он их умело скрывал, под маской внешней холодности и безразличия. Но вот реакция Акутагавы на услышанное всё же кое-что прояснила для здравомыслящего ума Хироси. Мужчина был проницателен от природы и по жизни внимателен к людям, что очень помогало в его нынешней профессии. Отчаяние, растерянность и боль так ярко сверкнувшие в глазах парня, явно дали ему понять, Акутагава не был готов услышать про какого-то конкретного человека, так необходимого Хигучи и уж точно, юноша почему-то не предположил, что этим человеком, может, являться он сам. В голове мужчины тут же созрел вопрос. «Интересно почему, ведь чувства Хигучи так очевидны, их невозможно не заметить и не понять, а Акутагава-кун стало быть не понимает, не замечает направленных на него знаков внимания со стороны девушки», — Хироси качнул головой, — «м-м-м да-а-а, как такое, может быть, они же не первый день работают вместе. Может он их просто игнорирует», — раздумывал про себя мужчина, наблюдая за тем, как аккуратно Рюноске заводит Габи в денник, старательно выполняя все его наставления, — «но если бы игнорировал специально, разве последовала бы такая болезненная реакция с его стороны? Тогда, что это, ещё одна странная особенность характера или же Акутагава-кун глух к чувствам, потому что не умеет их распознавать, но не молодость тому виной, тут дело в другом. Так в чём?». Нома мгновенно прокрутил в голове всё сегодняшнее время общения с юношей. В памяти тотчас всплыл неприятный вопрос, отдававший щемящей болью в висках. Разве я не должен его ударить? «Вот оно, » — внезапно осознал Хироси, — «Акутагава-кун хорошо знаком с грубой силой, но он определённо не понимает, что по отношению к нему можно испытывать и другие чувства. Парень попросту не знает другого, хорошего, ласкового отношения к себе», — сделал печальный вывод Нома, — «да, что за монстр его воспитывал? Неужели родители были столь жестоки по отношению к сыну? А, может, он сирота и воспитывался в детском приюте? Если так, то это многое объясняет. И всё равно вопросы. Вопросы. Вопросы и ни одного ответа», — Хироси тяжело вздохнул и, оставив на время свои раздумья, следом вошёл в денник, попутно объясняя Акутагаве, что он сейчас должен сделать. — А теперь, Акутагава-кун, накиньте повод обратно на шею лошади, встаньте слева от Габи и аккуратно, плавными движениями расстегните крепление подпруги. После зайдите с правой стороны, проходя под шеей лошади или спереди морды, но ни в коем случае не сзади и положите расстёгнутую подпругу поверх седла. Рюноске легко выполнил требуемое и взглянул на тренера, молчаливо интересуясь, какие дальнейшие действия ему предпринимать. — Пора снимать седло, Акутагава-кун, — молвил Нома чуть покручивая ус, — но сначала снимите уздечку и так же положите её поверх седла. Нельзя оставлять лошадь в надетой на неё уздечке без присмотра и идти относить седло, она может наклонить голову, повод упадёт с шеи, лошадь наступит на него или же запутается в нём ногой, в общем такой недосмотр грозит обернуться травмой для животного и большими проблемами для того, кто это допустил. Акутагава понятливо кивнул. — Становитесь у левого плеча лошади Акутагава-кун и для начала расстегните подбородный ремень, — Хироси указал рукой на нужный элемент уздечки, находящийся под горлом Габи. Нома с интересом наблюдал, как ловко тонкие пальцы юноши справились с маленькой пряжкой. Не было никакой торопливости в движениях, всё чётко и по делу. Частенько новички суетятся, боясь сделать что-то не так, и из-за излишней нервозности их движения отрывистые и резкие, а сами они напряжены до предела. Многие начинают паниковать, оставаясь один на один с лошадью в закрытом пространстве, а лошадь в свою очередь чувствует настроение человека и начинает нервничать в ответ. Поэтому первые попытки седловки и рассёдлывания должны проходить строго под присмотром тренера. Этот же молодой человек был спокоен, как удав, только что проглотивший кролика. Акутагава не переставал удивлять и одновременно восхищать Хироси своей неординарностью и бесстрашием. — Следующий элемент капсюль , — мужчина снова указал на нужную деталь. Рюноске расстегнул и его. — Далее беритесь за повод, подводите его к затылочному ремню и снимайте всё вместе с ушей, трензель лошадь выплюнет сама. Не прошло и пары минут, а уздечка уже была снята и болталась в руках Рюноске. Юноша положил её поверх седла, как ранее говорил Нома. Следующим на очереди было само седло. Хироси окинул парня скептическим взглядом. — Акутагава-кун, седло не является лёгким предметом амуниции… Акутагава заметно напрягся и, дёрнув бровью, недоуменно взглянул на тренера. На лице юноши отобразилось неудовольствие, а в серых глазах по обыкновению мелькнул вызов. — Нома-сан, вы сомневаетесь в том, что я смогу снять и донести седло? Нома привычно улыбнулся и, откашлявшись в кулак, серьёзно произнёс: — Ну, что вы, Акутагава-кун, конечно, нет, просто предупреждаю, чтобы вы были к этому готовы. Рюноске неопределенно хмыкнул и потянулся к седлу, уверенно положив руки на переднюю и заднюю луки. Видя стойкую уверенность парня в своих силах, Хироси переступил с ноги на ногу и, делая упор на здоровую ногу, продолжил выдавать следующую порцию информации: — Для облегчения снятия, сначала чуть сдвиньте седло вместе с вальтрапом назад, к хвосту лошади. Затем аккуратно, без резких движений, стяните всё вместе и подхватите правой рукой, просунув её под седло. Акутагава уже хотевший выполнить всё в лучшем виде, вдруг остановился, внезапно вспоминая про лежащую в кармане последнюю морковь. Как только юноша опустил руку в карман, у Габи, стоявшей до этого момента совершенно спокойно, проснулся видимый интерес к происходящему. Лошадь с надеждой посмотрела на парня и потянулась мордой поближе к его карману. Рюноске бросил на Габи быстрый короткий взгляд и кобыла тут же отвела морду в сторону, будто бы говоря, что ей не очень- то и хотелось знать, что там у него припрятано, но зрачок лошади оставался нацелен точно на карман и большой карий глаз неотрывно следил за рукой, копошащейся в нём. Эти действия лошади не оставили равнодушными, находящихся в деннике мужчин, и если Нома был давно привычен к лошадиным спектаклям, то для Акутагавы всё было в новинку. Тщетные попытки Рюноске сдержать искреннюю улыбку с треском провалились. — Ах ты, хитрое животное, — нарочито сердито буркнул юноша, отдавая Габи, извлечённый из кармана корнеплод. И пока та с удовольствием хрумкала, Рюноске, попутно потрепав лошадь по круглой щеке, осторожно стянул с её спины седло. «Хм. И правда не лёгкое», — подумал эспер, выходя из денника с седлом в руках. Вслед за юношей сразу же вышел Нома. Акутагава сделал пару шагов вперёд, когда позади себя услышал: — Акутагава-кун, так прям и пойдёте? — Рюноске обернулся. — Нома-сан, я что-то упустил? Хироси подбородком указал на дверь денника и эспер тут же понял свою ошибку, он забыл задвинуть щеколду, вернее, даже не забыл, а с непривычки он вообще не подумал об этом. — Простите, Нома-сан, — Акутагава понуро кивнул, — я виноват. Юноша приблизился к двери, двумя руками держа тяжёлое седло, он старался найти быстрый выход из сложившейся ситуации. Рюноске начал высвобождать левую руку из-под седла, но тренер жестом остановил юношу, показывая глазами на металлическую перекладину, прибитую к внешней стене денника, рядом с дверью. — Вешайте сюда, Акутагава-кун, — спокойно, без намёка на раздражение, проговорил Хироси, хлопая по чёрной железяке рукой, — эта вещь предназначена специально для сёдел, — Акутагава повесил седло, задвинул щеколду и, вновь подняв нелёгкую ношу, посчитал нужным ещё раз извиниться за свою оплошность, — Акутагава-кун, сейчас вы ни в чём не виноваты, — по ходу дела говорил Нома, не спеша, идя чуть впереди юноши, по направлению к амуничнику, — я выходил из денника последним, скорее всего, по этому вы и не подумали про дверь, ведь денник Принца вы закрыли за собой на автомате, но, когда вы останетесь один на один с лошадью, такой недосмотр будет считаться грубым нарушением. И я специально обратил ваше внимание на эту деталь, чтобы вы зафиксировали её у себя в голове, хотя запросто мог закрыть денник, ничего не говоря. Хироси замолчал, глядя на парня ободряющим взглядом, давая понять последнему, что он не ругает его, а всего лишь объясняет простые, но по-настоящему важные вещи. — Нома-сан, я всё понял и запомнил. Больше не повторится, — ответил Рюноске ровным, уверенными тоном, каким обычно говорил с Мори, когда босс отмечал его непосредственные косяки после не совсем удачно выполненных заданий. Мужчины неторопливо дошли до амуничника и Акутагава слегка застопорился перед входом, ведь это то самое помещение, откуда доносились голоса ЕГО подчинённой и гнусного дерзкого Хидео, который перед занятием цеплялся к Рюноске, зачем-то стараясь вывести того из себя, а потом лез к Хигучи с дурацкими вопросами. «Почему не хочешь дать мне и шанса?», — мысленно передразнил парня Акутагава, снова начиная негодующие злиться и только находящиеся в руках седло не позволяло юноше в ярости сжать кулаки. Внезапно Рюноске вспомнил, а ведь он и сам задавал Ичиё похожий вопрос, когда они шли после занятий, к выходу с ипподрома неделю назад. Почему Хигучи отказывается от обеда в компании этого хлыща? Эспер так же припомнил и лаконичный ответ девушки. Она не хотела давать Хидео ложных надежд. В тот раз Акутагава спросил всего лишь из праздного любопытства, ибо сам юноша в отношениях ничего не смыслил, поэтому и поинтересовался, в целях прояснения обстоятельств. Но стоит признать, что настойчивое внимание наглого парня к его подчинённой не понравилось Рюноске уже тогда, он просто не придал этому должного значения. А сегодня, волею случая, Акутагава, кажется, услышал более развёрнутый вариант ответа на свой вопрос, заданный им Хигучи в прошлое воскресенье. Оказывается, есть какой-то человек, который так необходим девушке и знание о существовании этого человека теперь отдавалось неожиданной ноющей болью в районе солнечного сплетения, растекаясь леденящим душу холодом по всему организму Рюноске. «Интересно, кто же он такой, этот загадочный мистер икс, будь он трижды неладен», — успел подумать юноша, прежде, чем услышал звонкое. — Акутагава-семпай. Рюноске повернул голову и увидел, спешащую к нему Хигучи. Девушка шла очень быстро, уздечка в её руках моталась из стороны в сторону. «Ещё немного и перейдет на бег», — усмехнулся своим мыслям Акутагава, решивший подождать Ичиё, несмотря на тяжёлый груз в руках. Хигучи приблизилась и, радостно улыбаясь, защебетала: — Акутагава-семпай, вы что сами рассёдлывали Габи? Рюноске посмотрел на девушку, его взгляд был напряжён, а на лице застыло какое-то непонятное выражение. Со стороны могло показаться, будто Акутагава пытается заглянуть в душу, стоящей перед ним Ичиё и покопавшись в ней, найти ответы на все интересующие его вопросы. Где-то на краю сознания юноши мелькнула робкая мысль. «А, может, стоит просто спросить и Хигучи ответит, не сможет не ответить», — но Рюноске тут же отогнал её, как неуместную. Вместо этого парень отвернулся и, заходя в амуничник, запоздало произнёс: — А, да я это сделал. Я сам расседлал Габи, под умелым руководством Нома-сана, — Акутагава машинально бросил взгляд на тренера, который уже находился в данном помещении. Хироси зашёл туда минутой ранее, как только увидел приближающуюся девушку, ведь глупо было бы всем втроём топтаться в дверях, своевременно решил мужчина. Ичиё повесила уздечку, а Нома показал ученику место, куда повесить седло Габи при этом говоря: — Акутагава-кун, запомните, пожалуйста, седла всегда должны висеть на своих местах, их нельзя путать. У каждой лошади своё индивидуальное седло, подобранное по соответствующим меркам и подходящие только ей. Если сёдла перепутать, лошади будет неудобно и некомфортно работать, она начнёт показывать своё недовольство, соответственно, всадник, сидящий на ней, не сможет продуктивно заниматься, ну, а в довершение ко всему животное может получить травму спины, грозящую долгим восстановлением. Акутагава ответил Хироси многозначительным кивком, давая понять, что он принял к сведению слова тренера и, повесив седло на указанное место, огляделся по сторонам с любопытством разглядывая помещение. Оно оказалось не очень большим, но очень вместительным. Вдоль стен были прикручены такие же железные перекладины, как и рядом с дверьми денников, только в несколько рядов, на них висели разнообразные сёдла. В углу располагалось множество крючков для уздечек, юноша так же обратил внимание, что трензель на некоторых уздечках отличался по форме. Рядом с крючками соседствовали две полки на которых, как солдаты перед сражением дислоцировались чёрные шлемы. И Рюноске только сейчас осознал, что на его голове всё ещё красуется сей предмет. «Вот же странность какая», — подумал Акутагава, расстёгивая шлем, — «почему я про него забыл, наверное, начинаю привыкать к его присутствию, как Чуя-сан к своим модным шляпам», — Рюноске скептически ухмыльнулся и стянул с головы дурацкий головной убор. — Нома-сан, куда я должен положить шлем? — решил уточнить юноша, крутя вещицу в руках. — Акутагава-семпай, давайте я вам покажу, — вклинилась в разговор Ичиё. Девушка приблизилась к начальнику и ткнула пальчиком на цифру обозначенную с задней стороны шлема, — кладите его на полку с тем же… — Я понял, Хигучи, — не очень вежливо перебил девушку Рюноске, подходя к висящим на стене полкам. Найдя нужный номер, Акутагава наконец избавился от нелюбимого головного убора, пристроив его на законное место в ряду. — Акутагава-кун, — бодро зазвучал зычный голос Хироси, — если вы желаете сделать всё правильно до конца, то вам стоит сходить и ополоснуть трензель на уздечке теплой водой. Трензель не требует какого-то особого ухода, но после каждого занятия промывать его всё-таки нужно. Конечно, вы можете этого и не делать, но раз уж вы решили научиться всему… — Нома развёл руками, подчёркивая этим жестом, что он всё сказал и добавить ему нечего. — Я вас услышал, Нома-сан, — Рюноске чуть приподнял краешки губ, обозначив лёгкое подобие улыбки, — я сделаю, — юноша забрал из рук тренера уздечку и, удаляясь из амуничника, коснулся взглядом Ичиё, в котором, как показалось девушке, просквозил печальный немой упрёк. Хигучи грустно и задумчиво посмотрела вслед уходящему начальнику, пытаясь понять, в чём же она провинилась перед ним, или есть другая причина, почему у Акутагавы-семпая испортилось настроение. В том, что начальник чем-то расстроен Ичиё не сомневалась ни на минуту. «Может, тренировка была не слишком удачной?», — размышляла про себя девушка, пока не услышала негромкое. — Хигучи-кун, у тебя всё в порядке? — счёл нужным поинтересоваться Хироси, сосредоточив на Ичиё свой внимательный участливый взгляд больших тёмных глаз. Тяжёлый вздох. Дежурный ответ. — Всё хорошо, Нома-сан, и спасибо за беспокойство, — Хигучи машинальным движением заправила за ухо прядь белокурых волос. Постояв с полминуты, девушка резко подняла голову и уверенно взглянула прямо в доброе, смуглое лицо тренера. Печальный выдох. Честный ответ. — Я соврала вам, Нома-сан. Всё совсем нехорошо, всё абсолютно не так, как хотелось бы, — Ичиё потупила взор, — почему в жизни всё происходит неправильно, а, Нома-сан? Может, вы знаете ответ на этот вопрос? Почему он… — Хигучи не договорила, она устала быть сильной, устала сдерживаться, ей очень хотелось простой поддержки, обычного человеческого тепла. Девушка уткнулась лбом в широкую грудь мужчины, одетую в клетчатую рубашку, пахнущую лошадьми, солнцем и почему-то хвойным лесом. — Эй, Хотару, ну будет тебе, не плачь. — Хироси заботливо обнял Ичиё за плечи, успокаивающим жестом похлопывая ту по спине, — всё будет хорошо, Хотару, верь мне. Просто дай ему ещё немного времени, — тихо проговорил Нома, — ему нужно ещё совсем чуть-чуть. В его медвежьих объятьях было тепло и уютно, подступившие было слёзы высохли и на их место пришло удивление. — Откуда вы знаете, Нома-сан? — пробормотала Хигучи, отрываясь от груди тренера и, с надеждой заглядывая ему в глаза. — Знаю. Я же мужчина, — Хироси хохотнул, стараясь разрядить обстановку и разомкнул объятья, — ты, главное, верь в это, слышишь и не бойся слов, они нужны вам обоим. Поняла? — Да, Нома-сан, я поняла. Большое вам спасибо, — Ичиё шмыгнула носом, — за всё. Нома ласково потрепал девушку по светлым мягким волосам. Оба знали о каком молодом человеке они сейчас говорили. Хигучи только успела задуматься о том, какие два разных, но оба по-своему важных для неё разговора произошли сегодня в этом помещении. Один сложный, напряжённый, оставивший в душе Ичиё неприятный осадок и щемящие чувство тревоги, но хотя бы откровенный и исчерпывающий, не нуждающийся в продолжении, а вот второй мягкий, добрый, ободряющий, окутывающий отеческим теплом и дарящий надежду, после которого душа девушки наполнилась радостным предвкушением перемен к лучшему, ведь Нома-сан не мог ей солгать. В амуничник вернулся Акутагава. — Нома-сан, я вымыл трензель, — серьезно доложил юноша о выполнении задания, зорким взглядом пытаясь оценить обстановку, — теперь покажите мне место базирования этой вещи, — Рюноске потряс уздечкой Габи, в который раз за день, пытаясь настроить себя на позитивный лад. Хироси указал юноше на нужный крючок и в заключение сказал: — Хигучи-кун, Акутагава-кун, если есть желание и возможность, приезжайте завтра на полчасика пораньше. С вами, молодой человек, будем учиться седлать Габи, ну а, Хигучи-кун сама найдёт, чем себя занять, — Нома с лукавыми искорками в глазах подмигнул девушке. Хигучи, нервно теребя пальчиками замок на молнии своего жилета, сразу же перевела вопросительный взгляд на семпая. Сама девушка была готова приехать хоть на час раньше, хоть на два, ей было всё равно, ведь всё будет зависеть от решения начальника. Акутагава утвердительным кивком головы дал своё молчаливое согласие и застыл с непроницаемым лицом, ожидая, скажет ли ему тренер что-то ещё, но Хироси малость отвлёкся, перебирая развешанные на крючках недоуздки, мужчина что-то тихо бурчал себе под нос. В том, чтобы приехать на ипподром на полчаса раньше, Рюноске никакой проблемы лично для себя не видел и если его подчинённой, в её законный выходной, это было удобно, то почему бы и нет. Рюноске в целом мало спал и, просыпаясь в выходные ни свет ни заря, он, умывшись, обычно пару часов валялся в кровати с книжкой в руках, а потом шёл готовить завтрак для себя и сестры. Завтраки в выходные, как-то незаметно стали обязанностью старшего брата. Гин любила поспать допоздна, а Акутагаве-старшему было совсем не трудно приготовить какое-нибудь не слишком мудрёное блюдо, тем более теперь, когда в холодильнике всегда были продукты, а у их маленькой семьи деньги на то, чтобы их купить. Как отмечала с неизменной хитрой улыбкой Гин, готовить у братца, получалось очень даже неплохо, гораздо лучше, чем у неё самой. Вот и сегодня утром юноша приготовил завтрак на двоих, оставив порцию для сестры на кухонном столе. Бережно прикрыв еду салфеткой, эспер пошёл одеваться. Слыша, как из-за двери комнаты Акутагавы-младшей раздалось негромкое сонное покашливание, Рюноске заботливо подумал. «Пусть отдыхает, пусть спит, хоть полдня, ведь главное для меня, что моя сестра спит сейчас у себя дома.». Выбрав нужный ему недоуздок и корду к нему, Нома вновь обратился к Акутагаве. — Акутагава-кун, — голос тренера отвлёк юношу от воспоминаний из серии «как я провёл утро», — завтра в десять тридцать, подходите прямиком к деннику Габи, теперь вы знаете, где он находится, встретимся с вами там. Воскресное утро обещает быть суетливым, шесть лошадей из нашей конюшни участвуют в завтрашних забегах, поэтому здесь будет твориться небольшой хаос, но он совсем не страшен, если каждый занимается аккурат своим делом. — Конечно, Нома-сан, — Рюноске приподнял бровь и уверенным кивком, подтвердил, что он всё понял. — Ну, тогда молодежь, не буду больше утомлять вас своей болтовней. Вынужден вас покинуть. «Великие дела не терпят отлагательств», — со смешком процитировал Хироси широко известную фразу и, прихрамывающей, но от этого не менее энергичной походкой, мужчина удалился из амуничника. Хигучи с Акутагавой остались одни и Ичиё бы нисколько не удивилась, если вдруг сейчас, в этом помещении, состоялся бы третий за сегодняшний день серьёзный для неё разговор. Но начальник молчал, а девушка шкуркой чувствовала исходящие от него напряжение. — Акутагава-семпай, — тихо позвала Ичиё, — пойдёмте покормим лошадей морковью. Нежный голос девушки и её невинное, можно сказать, нелепое в своей простоте предложение пробило брешь в сознании Рюноске и его мнимое спокойствие стало рушится, как хрупкий, с трудом выстроенный, карточный домик от малейшего дуновения ветерка. Акутагава стремительно обернулся и в два шага преодолел и без того близкое расстояние между ним и Хигучи, сократив его до невозможности. Не контролируя себя ни на один процент, подчиняясь лишь воле давящих на него эмоций, Рюноске, внезапно цепко схватил девушку двумя пальцами за подбородок и, приподняв её голову, уставился в лицо Ичиё. Внешняя холодность и сдержанность парня в один миг сменилась на обжигающий, но какой-то болезненный, затравленный взгляд. Ему хотелось кричать о своих проснувшихся чувствах к ней, хотелось признаться в них, хотелось сжать её в объятьях и никогда больше не отпускать, но Акутагава не мог позволить себе сделать ничего из вышеперечисленного, ведь теперь он знал о человеке, что так нужен Хигучи, а его глупые дурацкие чувства, как он думал, ей совсем не нужны. Девушка смотрела на начальника широко распахнутыми глазами, она больше ничему уже не удивлялась, сегодняшний день принёс ей слишком много сюрпризов. Ичиё молча ждала, что будет дальше, а крепкие пальцы всё ещё сжимали её подбородок, не давая зрительному контакту разорваться. Рюноске что-то искал в её взгляде, что-то известное только ему одному, он словно хотел найти ответ, тот ответ, что его успокоит, но Хигучи нечего было ответить, потому что вопроса Акутагава ещё не задавал. Того единственного вопроса, который мог бы в одночасье сжечь все мосты непонимания между ними и ответ на который был так необходим юноше сейчас, но Рюноске почему-то упорно молчал, следуя какому-то внутреннему упрямству и стойкому нежеланию услышать не то, что хотелось бы. Гипнотизируя друг друга взглядами, оба пытались вести безмолвный диалог. Ответь, Хигучи, кто тебе нужен? — кричал глазами Акутагава, не в силах произнести это вслух. Я вас совсем не понимаю, семпай. Скажите, что вы хотите знать? — летела к нему ответная реплика. В этот раз получалось плохо, диалог не складывался, они не понимали друг друга. Молчание затягивалось и, повисшая в помещении тишина, давила на уши грузом своего присутствия. Девушка была в растерянности, парня бесила неопределенность. Ичиё смело вглядывалась в глубину серых омутов и видела в них нарастающее отчаяние. Она всё яснее понимала, что с её семпаем творится что-то неладное. Не бойся слов, они нужны вам обоим. Обронённая Номой фраза, в нужный момент, воспылала в мозгу Хигучи, горящими ярким огнём, буквами и гвоздём вонзилась в сознание. Собрав в голосе всю ту особенную нежность, что присуща лишь влюблённому человеку, Ичиё нежно и ласково проговорила: — Акутагава-семпай, что с вами происходит? Я точно вижу с вами что-то не так, хоть вы и упорно пытаетесь это скрыть. Я очень беспокоюсь за вас. Может, расскажете? — голосок Хигучи звенел хрустальными стёклышками, ударяющимися друг о дружку. И эти негромкие слова, произнесённые девушкой, словно мечом рассекли, накалившийся воздух, нарушая звенящую тишину. Для Рюноске они прозвучали, как гром среди ясного неба. «Что мне ей сказать?», — думал юноша, всё ещё впиваясь собственным взглядом в золотисто-карие глаза подчинённой, — «что???». Неожиданно внутри заворочался внутренний голос, сидевший смирно с самой командировки. — Скажи правду, — препротивненько пропищал он, с ехидной усмешкой, — учись говорить словами не только с врагом. Расскажи ей о своих чувствах. Ну же, давай, — Акутагава молчал и не шевелился. Его молчание было расценено своеобразно, — неужели боишься? — на последней фразе, голос преисполнился отчётливыми, язвительными нотками, в раз запуская мерзкий предательский холодок по коже парня. Ичиё же, ожидавшая ответных слов начальника, разглядывала его сосредоточенное, чуть нахмуренное лицо, что находилось сейчас ближе, чем на расстоянии вытянутой руки. Девушке вдруг безумно захотелось прикоснуться к бледной щеке, провести по ней ладонью, почувствовать гладкость его фарфоровой кожи, понять, какая она на ощупь. Рука Хигучи дёрнулась помимо собственной воли, а кончики пальцев закололо тысячами мелких иголочек. Не в силах больше совладать со своими мыслями, Ичиё зажмурилась и помотала головой, невольно разрывая зрительный контакт между ними, а Акутагава, отвернувшись в сторону, хрипло сдавленно рыкнул, выпуская ураган эмоций, что бешеным вихрем бушевал внутри, усердно ища выхода. Рюноске нехотя разжал пальцы, отпуская подбородок девушки и сунув руки в карманы жилета, не смотря на Хигучи, напряжённо заговорил: — Ты, кажется, предлагала пойти покормить лошадей, — из уст Акутагавы прозвучал не вопрос, а утверждение. Девушка согласно кивнула, запоздало понимая, что начальник не видел её подтверждающего кивка, — ну так пойдём покормим, — Рюноске повернулся и сделал приглашающий жест рукой, указывая на выход, — ну же, не стой столбом, давай уже, пошли, — юноша старался скрыть за привычной резкостью свои истинные чувства, вновь нацепив на лицо маску ледяного безразличия, но Ичиё успела заметить промелькнувшую в любимых ею серых глазах, тень неподдельной тоски и тихой, как море в штиль, печали. «В чём же кроется причина такого странного поведения начальника, почему он так взволнован? Этому несомненно должно быть объяснение», — раздумывала Хигучи, выходя из амуничника и направляясь к раздевалке, — «знать бы из-за чего Акутагава-семпай так переживает, уж я бы нашла способ как его поддержать», — крутилось волчком в голове девушки, пока она привычным, незаметным для неё самой жестом заправляла за ухо прядь белокурых волос, — «ой, да о чём это я думаю, » — перебила ход своих мыслей Ичиё, тяжело вздохнув. Ведь разве Акутагава-семпай когда-нибудь нуждался в чей-то поддержке? Хигучи вновь украдкой взглянула на точёный профиль, шедшего рядом с ней начальника. Ичиё знала, что не было такого никогда и вряд ли будет, а уж её поддержка ему совершенно точно не нужна, и если такое кому и позволено, то только его родной сестре. Девушка еле слышно вздохнула, в душе немного позавидовав Гин. А ведь Акутагава-семпай даже не на один из её вопросов не ответил. Хигучи грустно констатировала сей печальный факт. Она снова скосила глаза в сторону Рюноске, думая о том, где ей снискать позволения на что-то большее. В светловолосой голове девушки роились невесёлые мысли, но развивать их дальше она не захотела. Да и зачем? Ведь Акутагава сейчас здесь, вышагивает рядом с ней своей фирменной, неслышной походкой. Они вместе пойдут угощать лошадей, а потом она довезёт его до дома и, возможно, по дороге семпай всё же расскажет ей, что его так печалит, отчего, вместо привычного холода и не очень привычных мелькающих тёплых искорок, серые глаза переполняет талая грусть безысходности. А то, что случилось вчера… Хигучи быстро облизнула вмиг пересохшие от воспоминаний губы. Да и сегодня, только что… Ичиё машинальным движением потрогала себя за подбородок. А их такой откровенный разговор в машине, по пути на ипподром… А то, как они смотрели друг на друга, остановившись на дорожке и не могли двинуться с места… Все эти моменты нежности были такими прекрасными, такими искренними и настоящими. Они вдвоём никогда ещё не были так близки друг с другом, как за последние сутки и, может, отгадка в поведении семпая кроется где-то здесь. Ей надо только нащупать нужную ниточку и аккуратно потянуть за неё. В любом случае, неделю назад Ичиё бы не посмела даже мечтать о такой близости с Акутагавой, ведь когда она предлагала ему поехать сюда, была на миллион процентов уверена, что он откажется, а вот поди его — согласился. Так есть ли повод отчаиваться теперь? Хигучи настолько глубоко погрузилась в свои размышления, что чуть не впечаталась лбом в дверь раздевалки. И только благодаря шедшему рядом с ней начальнику, этого не случилось. Акутагава вовремя схватил девушку за локоть и, развернув её к себе лицом, тут же включил излюбленный мотивчик грозного ворчания: — Всю короткую дорогу за тобой наблюдаю, идёшь, как сомнамбула, спишь на ходу, — возмущённо пофыркивая, шипел он, — для сотрудницы той организации, в которой ты работаешь, такое поведение непозволительная роскошь, оно создаёт опасность для жизни, — глаза юноши метали молнии, а в его голосе слышались отчётливые и такие привычные саркастические нотки, что Ичиё почему-то захотелось улыбнуться. Рюноске сейчас был похож на разъярённого кота, у которого прямо из-под носа увели полную плошку сметаны. Хигучи во все глаза смотрела на начальника, нисколько не боясь его гнева, да и гневом-то это было сложно назвать, скорее заботой о её безопасности. — Простите, семпай, но мы же сейчас не на работе, — отпарировала Ичиё, потупив взор в пол. — Неважно, где ты находишься, — пуще прежнего зашипел Акутагава, — ты всё равно не должна расслабляться ни на минуту. Ещё одну шишку на лбу захотела для симметрии? И о чём только думаешь непонятно, — Рюноске выпустил пар и замолчал, паралельно отпуская и локоть девушки. Хигучи же в голос хихикнула, вспоминая о существовании шишки на своём лбу и тех обстоятельствах, при которых она была получена. Дотронувшись до неё рукой, словно проверяя на месте ли шишка, девушка подняла голову и взглянула на лоб начальника. Снова глупо хихикнув, Ичиё вдруг подняла руку и одним быстрым ловким движением коснулась лба Акутагавы, проведя по нему нежными пальцами, ровно по тому месту, где красовалась шишка семпая. Рюноске слегка приболдел от такой дерзости и смелости подчинённой, нисколько не задумываясь о своих недавних притязаниях в её сторону. Он начальник, ему можно, считал Акутагава, выгодно забыв, что сегодня они не на работе. Юноша открыл было рот, собираясь высказаться в своей обычной колкой манере общения, чтобы поставить Хигучи на место, но в следующие секунды он услышал неожиданное. — Я думала о вас, Акутагава-семпай, — от услышанного Рюноске временно лишился дара речи, рот захлопнулся сам собой, дыхание перехватило и, когда через непродолжительный срок, органы чувств парня пришли в норму, а сам он вновь обрёл способность разговаривать, Ичиё рядом с ним уже не было. Акутагава молчаливо наблюдал, как после сказанного, девушка в притворном страхе прикрыла рот ладошкой и шустро юркнула в раздевалку, предусмотрительно спрятавшись за спасительной дверью. Эспер усмехнулся. «В кошки-мышки решила поиграть, зная, что я не буду использовать здесь способность и уж тем более не стану заходить в женскую раздевалку. Ладно, будем считать, что улизнула, но ведь это ненадолго, всё равно скоро выйдешь, а я пока подожду», — Рюноске скрестил на груди руки, согнул левую ногу в колене и облокотился о стену напротив двери. Полуприкры́в глаза, юноша невольно задумался над словами и действием подчинённой и над тем, каким приятным было её мимолётное прикосновение. Боковым зрением Акутагава увидел, как из мужской раздевалки вышли два статных молодых человека. Оба были по пояс обнажены, а на плече каждого висело махровое полотенце. Негромко переговариваясь между собой, они направились к душевой. Один из парней сверкнул глазищами в сторону Рюноске и на его холёном лице отразилась жгучая, откровенная, ничем не прикрытая злоба. Это был никто иной, как чрезмерно заносчивый Сугияма. Акутагава немедля послал парню в ответ не менее лютый взгляд и растянул тонкие губы в фирменной змеиной улыбке, которая обычно наводила вселенский ужас на врагов. После чего эспер не удержался от соблазна и продемонстрировал Хидео до жути страшную морду дракона, что на миг показалась из-за его плеча и тут же исчезла, растворившись в небытие, как будто её никогда не существовало. На лице Сугиямы в этот момент отразился, наверное, весь спектр человеческих чувств и эмоций: страх, ненависть, удивление, неверие в происходящие и ещё много чего. Хидео на мгновение зажмурился, а, когда открыл глаза, решил, что никакой морды и не было, а была игра светотени и она ему просто привиделась. В ярости, процедив сквозь зубы, «чёртов придурок» Сугияма по-быстрому отвёл взгляд от тощего новичка и ускорился, обгоняя на корпус, своего, ничего не подозревающего собеседника. — Слизняк, — шикнул Рюноске и зловеще хохотнул вслед уходящему Хидео. Он принял пержнюю позу стороннего наблюдателя за дверью, из-за которой по его подсчётам, через пару минут должна была появиться его подчинённая, ведь не будет же она сидеть там вечно. Чтобы перевести дух и взять морковь, много времени не нужно. Влетев в раздевалку, Хигучи сходу плюхнулись на банкетку. Ей действительно нужно было немного отдышаться и прийти в себя после всех сегодняшних событий. Девушка глубоко вздохнула, спрятала лицо в ладонях и негромко рассмеялась крайне невесёлым смехом, на минуту представив, какой будет реакция семпая, когда она выйдет из раздевалки. «Скорее всего, мне однозначно попадёт от него, за мою неслыханную дерзость, за то, что я посмела прикоснуться к нему, дотронуться до его, такого любимого мною лица, наконец-то, почувствовать его тёплую нежную кожу под своими пальцами. Хоть это и длилось всего мгновение, оно навсегда останется в моей памяти и эти воспоминания стоят любого наказания», — так думала Ичиё, потихоньку успокаиваясь и переставая смеяться. Девушка сделала то, чего желала очень давно и ни на минуту не сожалела о содеянном. Хигучи прикрыла глаза, вспоминая, как дрожала каждая чёрточка на бледном лице Акутагавы, когда он вглядывался в её глаза, нависая над ней как раненый коршун. Что он хотел узнать, что хотел спросить, но так и не решился. Что??? Немного поразмыслив, Ичиё пришла к выводу, что перед смертью не надышишься и надо выходить. Акутагава долго не будет ждать, только разозлится, а злить начальника, в планы девушки не входило. Хигучи торопливо отняла руки от лица, снова вздохнула и, поднявшись с банкетки, подошла к шкафчику. Открыв его девушка, достала пакет с морковью, сняла с себя жилет и, пристроив тот на крючок, захлопнула дверцу. Обняв пакет одной рукой, Ичиё шагнула к выходу из раздевалки и, судорожно выдохнув, уверенно нажала на ручку двери, медленно открывая её. Облокотившийся о стену Акутагава, наблюдал следующую картину. Обитая коричневым дерматином дверь, по-черепашьи поползла в сторону и из-за неё показалась его подчинённая. Вернее, будет сказать не так, сначала показался пакет с морковью, вытянутый вперёд наподобие белого флага, сдающихся в плен солдат, потом опущенная вниз светловолосая голова, которая в медленном темпе поднялась вверх и завершающим этапом стали огромные золотисто-карие глаза, смело взглянувшие в лицо юноши. Взгляд девушки был удручённым, она явно ждала нагоняй от начальства за свою излишнюю вольность. Но Акутагава не собирался ругать подчинённую, ему отчего-то было смешно и спокойно, а ещё очень хотелось узнать, что же такого думала о нём Хигучи, когда, отключившись от реальности, чуть не врезалась в дверь раздевалки. — Ну-у, да-а-вай, выходи, — дурашливым тоном протянул Рюноске, что обычно был не свойственен ему, — не бойся, убивать не буду, — закончил он фразу уже своим обычным голосом, приблизившись к Хигучи на пару шагов и забирая из её рук пакет с корнеплодами. — Я не боюсь вас, Акутагава-семпай, вы же знаете, — пискнула Ичиё, отпуская пакет, — просто я думала, что… — Хигучи замолчала на полуслове, так и не договорив, она увидела, как засмотрелся на неё Акутагава. Взгляд серых глаз парня излучал нежность вперемешку с только что появившейся на свет, той особой природной чувственностью, которую было сложно спрятать. Без жилета, что предавал некоторый объём фигуре Ичиё, в одной чёрной обтягивающей водолазке, девушка казалась тоненькой и беззащитной, а её точёная фигурка воздушной и в тоже время по-кошачьи грациозной. Плавные изгибы тела Хигучи непреднамеренно заставляли сердце юноши биться чаще. Рюноске уже сталкивался с подобным не далее, как в понедельник, когда яркий солнечный свет сделал белую офисную рубашку Ичиё полностью прозрачной и от увиденного эспер ещё долго приходил в себя, но сейчас… Сейчас всё выглядело несколько иначе. Смотря на свою подчинённую, Акутагава никак не мог взять в толк: неужели эта маленькая, трогательная девочка, со светлыми блестящими волосами и большими лучистыми глазами, которую хочется защищать самому от всех и вся, является его ассистенткой, заместителем и телохранителем? Неужели это она ходит с ним на всевозможные опасные задания, уверенно обращается с оружием, одинаково ловко стреляя с обеих рук, и всегда лезет вперёд стремясь прикрыть его, одного из опытнейших и сильнейших эсперов мафии? Неужели это она вылавливала бессознательное тело Рюноске из открытого моря и доставляла в госпиталь организации, а потом в одиночку кинулась спасать его из цепких лап контрабандистов? «Да сколько же в этой отчаянной девчонке несгибаемой силы, она ведь даже не эспер, » — думал Акутагава по-новому глядя на Ичиё, — «где скрывается эта безграничная сила? Откуда она её черпает?» — мысленно спрашивал сам себя юноша, пытаясь найти логичный ответ, который почему-то не спешил приходить на ум. О том, что эта всемогущая, сокрушающая все преграды на своём пути сила называется «любовью» Акутагава не знал. Пока не знал. — Хигучи, — обратился Рюноске к девушке, голос начальника был непривычно мягок, как первый выпавший снежок, укрывающий землю белым пуховым покрывалом, — пойдём кормить лошадей, — и продолжил, пытаясь скрыть лёгкое смущение, — они, наверное, заждались. — Конечно, Акутагава-семпай, — Ичиё улыбалась радостной, чуть застенчивой улыбкой, — пойдёмте скорее. — Слышь, Сугияма, ты чего такой недовольный сегодня? — поинтересовался Ямасита, когда оба парня вошли в душевую, — чего бубнишь всю дорогу? Ведёшь себя так, как будто тебе сто лет в обед и ты, вместо того, чтобы радоваться молодости и жизни, не знаешь, где взять деньги на достойные похороны, — Ямасита задорно рассмеялся собственной шутке, а вот Хидео было совсем не смешно. Он в порыве злости швырнул полотенце на банкетку и, раздеваясь, продолжил ворчать: — Вот скажи, Ямасита, на кой чёрт она его сюда притащила? Что он здесь забыл? — Кого притащила? — Кэйташи Ямасита удивлённо вытаращился на товарища, — и кого ты имеешь ввиду под местоимением она? — парень по-быстрому разделся, взял гель для душа и удалился в кабинку. — Хигучи-кун и её психованного начальника, кого же ещё, — ответил Сугияма приятелю, включая воду и вставая под душ. — Ах-ха-ха, — Кэйташи вновь весело рассмеялся, нанося на губку гель. — Чего ржёшь, как твоя кобыла, когда хочет привлечь жеребца? — рассерженно пробурчал Хидео, яростно вспенивания шампунь на коротких волосах. — Над тобой, — всё ещё бодро подхихикивая, честно признался Ямасита, — я представил на миг, как ты с ним знакомился и каких гадостей ему наговорил, раз уже считаешь его психом. Ты, Сугияма, как никто другой умеешь доводить людей и мы оба хорошо это знаем, — молвил Кэйташи переставая смеяться, — кстати, мне он показался абсолютно нормальным парнем, угрюмым, конечно, но это не повод утверждать, что он псих. Тем более псих, уж точно не дослужился бы до начальника в столь юном возрасте, — поддел товарища Ямасита и снова значимо хохотнул. — Да говорю тебе псих, значит, псих, — гневно пробормотал Хидео, смывая с себя пену, — ещё и Хигучи-кун бесит, притащила его сюда и носится со своим начальником, как с ценным грузом. Семпай то, семпай сё, — передразнил Сугияма девушку противным голосом, — как дурочка какая-то. Тьфу, — Хидео смачно сплюнул, ополоснул лицо и, выключив воду, покинул кабинку. — А по-моему сейчас психуешь только ты, — со знанием дела изрёк Кэйташи, выходя почти сразу за приятелем и тыкая того пальцем в грудь, — и я даже знаю почему. — И почему же? — пробасил Хидео, усиленно растираясь полотенцем. — Всему виной твоя ревность. Ты бесишься, потому что Хигучи-кун не обращает на тебя никакого внимания и не ведётся на твои ухаживания, а её начальник здесь совершенно не причём, — серьёзно проговорил Ямасита, кладя мокрое полотенце и натягивая боксеры, а следом за ними спортивные брюки. — Да-а, тебе легко говорить, у тебя с твоей Симидзу всё удачно складывается, а я к Хигучи-кун почти год подкатываю, а всё без толку, — с раздражением в голосе выдал Сугияма, одеваясь, — я к ней по хорошему и так, и эдак, вот в Токио предложил свозить в дорогой ресторан, сказал, что не могу так больше, снится она мне, а Хигучи-кун мне знаешь, что ответила? — Нет, не знаю, откуда же мне это знать, — Кэйташи пожал плечами и широко развёл руки в стороны. — Вот то-то и оно, что не знаешь, — Хидео многозначительно взглянул на товарища и доверительно сообщил, — Хигучи-кун сказала мне, что ей нужен другой мужчина, но это ещё не всё, она сказала, — прежде, чем продолжить парень возмущённо фыркнул, — что лучше быть со слепо-глухо-немым инвалидом, чем со мной. Вот скажи мне, Ямасита, она совсем дура или же просто издевается над моими чувствами? — Прости, Сугияма, но по-моему это ты дурак, — без обиняков высказался Кэйташи, собирая банные принадлежности. Услышав это, Хидео застыл на месте, подобных слов от товарища он явно не ожидал. — Да с какой стати я-то дурак, поясни, — разъярился парень, грозно сверкнув глазами. — А с такой, — ничуть не смутившись, ответил Ямасита. — Никто над тобой не издевается, девушка всего лишь не хочет встречаться с тобой. Неужто не понимаешь такой простой вещи. Ты ей не интересен. Сам сказал, что почти год к ней подкатываешь, а на моей памяти, она так ни разу никуда и не сходила с тобой, кроме здешнего кафе и то только тогда, когда мы ходим все вместе, чтобы обсудить тренировку. Тебе самому-то эта ситуация ни о чём не говорит? — задал Кэйташи риторический вопрос. — Эта ситуация со мной не разговаривает, — сумничал Сугияма дёрнув носом, — она меня бесит до зубовного скрежета, — парень нахмурился и ожесточённо стукнул кулаком по банкетке, — хочу, чтобы Хигучи-кун была моей. Мне ещё ни одна тёлка не отказывала и каждая оставалась довольна, ясно тебе, а эта почему-то выделывается, — Хидео замолчал, а на его лбу пролегли две большие складки, он сосредоточено что-то обдумывал, — слу-у-ушай, Ямасита, а может она таким образом цену себе набивает? Может, я ей мало предложил и ресторан в Токио — это не её уровень? Может, ей надо побрякушку какую подороже купить, чтобы она обратила на меня внимание, что думаешь? — Сугияма с надеждой уставился на приятеля, ожидая совета последнего. Кэйташи с трудом сдерживал рвущийся наружу смех и одновременную злость, его бесила упёртость и тупость Хидео, который был уверен, что всё в этой жизни продаётся и покупается, надо только верно определить цену товара. Что поделать, отчасти в этом были виноваты родители парня, которые имели возможность выполнять любую его прихоть, в пределах разумного, разумеется, ну, а отчасти и он сам, потому что в двадцать четыре года уже давно пора было научится контролировать свои хотелки и по-мужски с достоинством воспринимать отказы противоположного пола. Вот только отказов, возможно, никогда и не было. Сугияма был очень красив от природы, его яркая мужественная внешность привлекала девушек всех мастей, они слетались на неё, как бабочки на огонь, частенько обжигаясь. Хигучи оказалась исключением из правил и это исключение очень больно ударило по завышенной до критической точки самооценки Хидео. — Я думаю, — сквозь зубы процедил Ямасита, глядя в упор на товарища, и его взгляд не предвещал ничего хорошего, — тебе нужно оставить нелепые потуги в сторону Хигучи-кун и умерить свой чрезмерный любовный пыл, тем более девушка яснее некуда дала понять, что не хочет быть с тобой. А если так неймётся, то иди и трахни какую-нибудь из тех вариантов, кто по твоим же словам никогда тебе не отказывает. Внеси в жизнь тёлочки радость и разнообразие, — не удержавшийся от сарказма, Кэйташи смахнул со лба, прилипшую к нему мокрую чёлку, — возможно, ты не это хотел от меня услышать, Сугияма, но увы, мне больше нечего тебе сказать, — Ямасита развернулся к выходу, но рассерженный голос Хидео заставил его остановится. — Да не хочу я их, они все глупые, однотипные и давно мне наскучили, — надрывно выкрикнул парень, махнув рукою в пространство, — я Хигучи-кун хочу, очень хочу, уже давно. Я с ума по ней схожу и на многое готов ради неё. Она такая, такая… Вообщем необычная, не похожая на других девушка, но она меня отшивает, ещё и на инвалида готова променять, — уязвлённый Сугияма поджал пухлые губы, весь его вид выражал жгучую обиду и негодование, — дура, — в сердцах выпалил он, сдвигая домиком тёмные, идеальной формы брови, — я понял, — вдруг радостно взвизгнул Хидео и аж подпрыгнул с банкетки, — я предложу ей выйти за меня замуж, — глаза парня горели решимостью, он был уверен в правильности своего намерения. Услышанное, повергло Кэйташи в культурный шок и вызвало желание от души встряхнуть приятеля, чтобы вправить тому мозги, но Ямасита быстро отказался от этой идеи, здраво рассудив, что вправлять в голове Хидео, по всей видимости, нечего, ему уже ничто не поможет. — Продолжай хотеть, — гневно припечатал Кэйташи, махнув перед лицом товарища мокрым полотенцем. Ему до жути надоел весь этот театр абсурда, — а ещё лучше, мой тебе дружеский совет — перехоти. Хигучи-кун создана не для тебя. Странно, что ты, до сих пор так этого и не заметил, — задумчиво произнёс Ямасита, — и знаешь, Сугияма, что я понял. — Что? — Хидео вопросительно взглянул на Кэйташи и недовольно цокнул языком. — Я ошибся, ты не просто дурак. Ты клинический идиот, — Ямасита для верности покрутил пальцем у виска, — тебе голову надо лечить. Ты, когда говоришь, частенько складывается впечатление, что бредить начинаешь. — Ну и ладно, — обиженно буркнул Сугияма, смотря на Кэйташи из-под сдвинутых бровей, — зато я отличный спортсмен и рано или поздно добьюсь благосклонности Хигучи-кун, — выдал Хидео напоследок, закидывая своё влажное полотенце себе на плечо. Ямасита картинно выпучил глаза, как поднятая с глубины рыба. Он собирался что-то сказать, но не смог, слов для идиота-приятеля не осталось. Какое-то время парень судорожно хватал ртом воздух, а потом разразился оглушительным хохотом, пытаясь произнести сквозь смех, что кретинизм Сугиямы не сможет вылечить ни один в этом мире врач. Хигучи рядышком с Акутагавой стояли возле денника большого чёрного жеребца фризской породы, по кличке Абунай. Девушка старалась держаться поближе к семпаю, а Рюноске, угощавший коня морковью, вдруг серьёзно спросил: — Хигучи, скажи, а он тебе никого не напоминает? — парень достал из пакета ещё один корнеплод и дал жеребцу. Пока тот активно хрустел, Ичиё сосредоточенно рассматривала коня. — Нет, а должен? — девушка подняла на начальника лучистые глаза, — Акутагава-семпай, вы хотя бы намекните, в какую сторону мне думать, — Хигучи скрыла лёгкую растерянность за мягкой улыбкой. На лице Акутагавы промелькнул ответный прищур. — Хорошо, — утвердительно проговорил юноша, — я дам тебе одну подсказку. На кого из людей с нашей работы он похож, как думаешь? Ичиё в ответ рассмеялась тихим мелодичным смехом, похожим на звон серебряного колокольчика, прежде чем от неё последовал весёлый ответ: — Акутагава-семпай, кажется, в вашем предложении подсказок получилось две. — Хм. Точно, — Рюноске поудобнее перехватил пакет, который держал в обнимку правой рукой, — ну, две так две, — Акутагава коротко усмехнулся и покосился на подчинённую — тогда думай быстрее. Державшая в руке очередную морковку, Хигучи в задумчивости постучала ею себя по губам и снова уставилась на коня. Рюноске давно отметил, что когда девушка, при работе с документами, усердно размышляет, то всегда делает именно так, но в те моменты, как правило, в её руках находится ручка или карандаш. — Акутагава-семпай, — вскрикнула осенённая догадкой Ичиё, пока Абунай тянулся через решётку к корнеплоду в её руке, — я, кажется, поняла, — девушка отдала жеребцу морковь и прошептала, — он чем-то похож на нашего босса, на Мори-сана, — Хигучи испуганно зажала ладошкой рот и оглянулась по сторонам. — Верно, — с невозмутимым видом ответил Акутагава, — пойдём-ка дальше. Кормление лошадей превратилось в увлекательную игру, сродни какой-то детской шалости, но Рюноске было весело, наверное, впервые за его короткую жизнь по-настоящему весело и беззаботно. Ичиё угадывала, а Акутагава сравнивал её ассоциации со своими и у них совпало почти всё. Они даже нашли Хироцу, а вот на Тачихаре пришлось немного поспорить. Рюноске доказывал, что конь похож на взбалмошного молодого человека своей ржаво-красной коротко стриженной и стоящей колючим ёжиком гривой, а Хигучи утверждала, что у этого коня совершенно другой характер, что он спокоен, как танк, и ленив, как тюлень, и чтобы на нём отработать, самому нужно изрядно попотеть. Но Акутагава не собирался сдаваться, обосновывая свои доводы тем, что сейчас они сравнивают только внешность и сдаться пришлось Ичиё. — Хорошо, хорошо, семпай, вы безусловно правы, — смеясь, проговорила девушка, соглашаясь с мотивацией начальника. Когда они подошли к деннику с некрупным Найто, коник приветливо мотнул головой, светлая непослушная чёлка взметнулась вверх и упала на лоб, прикрыв коню один глаз. Найто вытянул шею и, тыкаясь мордочкой в прутья решётки, пошевелил верхней губой в предвкушении сладкого лакомства. Хигучи протянула руку, чтобы взять морковку, но Рюноске ловко увернулся, не дав девушке этого сделать, и вместе с пакетом отошёл в сторону. — А ты не заслужил, ясно, — презрительно сказал Акутагава с ехидством в голосе, — ничего не получишь, кукиш тебе, — мстительно заявил юноша, зыркая на Найто сверкающими презрением глазами. Конь понял, что ему не хотят давать угощение, но совершенно не понял почему, он жалостливо посмотрел из-под длинной, свисающей до глаз чёлки, на стоящего в проходе парня и на пакет в его руках с очень аппетитной и притягивающей взгляд морковью, и тихо просительно заржал, шаркая при этом передней ножкой по полу денника. — Акутагава-семпай, что плохого вам сделал Найто? — воскликнула Ичиё, удивлённо посмотрев на начальника, — почему вы не хотите угостить его и мне не позволяете? — А ты не видишь на кого он похож? — шикнул эспер, — этот недоросль вылитый тигриный ковёр, дурацкое, наидобрейшее создание, — Рюноске пренебрежительно скривился, — и чёлка такая же идиотская, как у этого, вечно страдающего глупца. Пойдём дальше, — припечатал Акутагава приказным тоном и собрался топать к следующему деннику, но голос Хигучи его остановил: — Акутагава-семпай, я всё понимаю, только Найто не Тигр, который, кстати говоря, раздражает меня не меньше, чем вас. Он конь и ничем не заслужил такого отношения к себе, — девушка прямо взглянула в серые глаза начальника, в недоумении воззрившиеся на неё. Взгляд парня выражал изумление, как так Ичиё посмела перечить ему, но Рюноске решил дослушать подчинённую до конца, — Акутагава-семпай, — уверенно говорила девушка, помогая себе жестикуляцией рук, — в наших глазах Найто, может быть, кем угодно, но будет неправильно оставлять его без угощения, тем более, когда все рядом стоящие лошади получили морковь. Я считаю, так будет по меньшей мере нечестно. В это время Найто, понявший, что лакомства в ближайшем будущем не предвидится, тяжело и обречённо вздохнул, отошёл в глубь денника и принялся подбирать с пола, выпавшие из рептуха сено. — Нечестно, говоришь, — Акутагава в душе признавал правоту девушки, у парня было своеобразное отношение к чести и честности. Рюноске никогда не врал и всегда выполнял данные обещания. Это было его коньком, но ведь Найто он ничего не обещал. Хотя, если подумать, Хигучи всё равно права, нельзя раздать еду всем и обделить одного, это действительно неправильно. К еде у Акутагавы всё же было особое отношение. — Ладно, — смилостивился Рюноске, — мы его угостим, — вынес он свой вердикт, возвращаясь к деннику. Им обоим очень хотелось побаловать лакомством Принца, но того в деннике не оказалось, поэтому Хигучи положила угощение в кормушку жеребца, со словами: — Ничего страшного, придёт с тренировки, съест. Скорее всего, Принцуля готовится к завтрашним скачкам. Акутагава понимающе кивнул, а сам подумал: «Интересно мне посмотреть на того человека, кто скачет на Принце, кому Нома-сан доверяет своего коня.». Раздав лошадям всю морковь, Ичиё побежала переодеваться, а Акутагава отправился на улицу, ожидать девушку там, предварительно поставив её об этом в известность. Рюноске вышел из ворот конюшни и приблизился к лавочке, но садиться не стал. Облокотившись о спинку, он наблюдал за тем, как в небольшом манеже, рядом с левадой Нома гоняет на корде Бусидо. Крупный конь слушался малейшего движения корды. А в самой леваде гуляли три лошади, одна из которых: маленькая, угловатая, угольно-чёрной масти, с длинной так же чёрной гривой, носилась вдоль изгороди как угорелая, изящно перебирая тонкими стройными ножками. Такую лошадку Акутагава ещё не видел. «А вот и Гин», — подумал эспер. Улыбаясь своим мыслям, он поднял голову, вглядываясь в безоблачное синие небо. Подставив бледное лицо солнцу, Рюноске вспомнил белые пушистые облака, подгоняемые шаловливым лёгким ветерком, свободно плывущие в небесной выси далёкого Петербурга и их с Хироцу увлекательную прогулку по набережной этого завораживающего города, города в котором ему захотелось…любить? — Акутагава-семпай, я готова, — услышал юноша звонкий голосок подчинённой и обернулся, боковым зрением отмечая, что Нома закончил свою работу и вместе с Бусидо направляется к ним. — Акутагава-кун, вы ещё здесь, — мужчина остановился рядом с одновременно подошедшей Хигучи. Ставшая значительно легче спортивная сумка девушки, свободно болталась у неё на плече. — Да, Нома-сан, мы немного задержались. Кормили морковью лошадей. Вы что-то хотели мне сказать? — Рюноске вопросительно взглянул на тренера, расстёгивая молнию на жилете. На улице стало значительно жарче. Хироси улыбнулся добродушно смотря на Ичиё, отвечая: — Да уж, наша Хотару всегда их балует вкусненьким, есть такое дело, — Нома ласково потрепал девушку по светловолосой голове, — Акутагава-кун, я бы хотел завтра попробовать с вами галоп, но ваши икры скользят по седлу, для того, чтобы они не скользили, вам понадобятся сапоги или краги, — мужчина чуть отвлёкся на дёрнувшего головой коня. Переложив корду в другую руку, Хироси снова заговорил, — думаю, для дальнейших занятий вам всё же стоит их приобрести. — Что такое краги? — поинтересовался Акутагава, впервые услышав это название. Нома объяснил юноше что это и для чего они нужны, и далее последовал закономерно следующий вопрос, — тогда, что конкретно из вышеперечисленного я должен купить, а главное — где? — Рюноске реально не понимал в каком магазине, он может приобрести данный товар, да ещё и к завтрашнему дню. Но тут в разговор вступила, молчавшая до сего времени Хигучи: — Акутагава-семпай, если оставшаяся половина дня у вас свободна, то мы можем прямо сейчас поехать в конный магазин. Я хорошо знаю, где он находится и с удовольствием отвезу вас туда, а что купить вы решите на месте. Чтобы определиться с выбором, нужно померить, и то и другое, и понять, в чём лично вам будет удобнее заниматься. Вы согласны, семпай? — Ичиё ждала ответа начальника, нервно теребя ремень болтающийся на плече сумки. Девушке очень хотелось, чтобы Акутагава согласился, ведь тогда она сможет провести в его присутствии почти весь субботний день, и это было настоящим счастьем для неё. Акутагава же наморщил лоб, производя в голове мыслительный процесс. Поехать в магазин вместе с Хигучи, опять использовать её свободное время в угоду себе, разве он вправе так поступать? Одно дело, если в выходной они нужны организации, такое не обсуждается, но возить по магазинам его, в обязанности подчинённой не входит, с другой стороны девушка сама предложила поехать… И пока Акутагава раздумывал соглашаться ему или нет, из здания конюшни вышли два парня и девушка, мирно беседуя, они направились к пешеходной дорожке. Девушка попрощалась с Хигучи, сказав ей до завтра, один из парней молча кивнул, второй демонстративно отвернулся от стоящей в стороне троицы. — Сугияма-кун, задержитесь, пожалуйста, — окликнул Хироси одного из парней. Нахмурившийся Хидео отделился от спутников и встал в стороне, ожидая, когда освободиться Нома. На Ичиё и её начальника он старался не смотреть, — какого ваше решение, Акутагава-кун, вы принимаете предложение Хотару? — тренер выразительно взглянул на сосредоточенно мыслящего парня. — Да, — коротко, но твёрдо ответил Рюноске, подтвердив своё решение уверенным кивком головы. — Ну и прекрасно, — Нома ласковым жестом отодвинул от себя светлую морду Бусидо, который без зазрения совести чесал её о плечо мужчины, — тогда не смею вас больше задерживать, молодёжь. До свидания и удачной вам покупки. Надеюсь, вы помните наш уговор о завтрашнем дне. — Конечно помним, Нома-сан, — отрапортовала Хигучи за двоих, — мы приедем пораньше, без опозданий. До свидания, Нома-сан. До завтра. — До свидания, Нома-сан, — слегка поклонившись тренеру, молвил Акутагава. — Сугияма-кун, во сколько завтра приезжает коневоз? — обратился Хироси к ждущему его Хидео. — В девять утра, а сам я приеду к половине девятого, — дал исчерпывающий ответ парень, рукой коснувшись козырька фирменной бейсболки, удобно сидящей на его голове. — Так-так-так… — Нома задумчиво потёр ладонью подбородок, размышляя во сколько приехать ему, — тогда я приеду как обычно к восьми. Вместе проконтролируем погрузку вашего коня, — Хироси немного распустил корду, давая Бусидо свободу действий, чтобы тот мог повертеть головой по сторонам. — Хорошо, Нома-сан, я вас понял, — лаконично ответил Сугияма, у которого на завтра были назначены соревнования по конкуру на ипподроме другого города, до которого ещё предстояло пару часов езды. Парень уже хотел попрощаться с главным тренером, когда увидел бегущую в конюшню Хигучи. Пройдя пару тройку метров по дорожке, Ичиё вовремя вспомнила, что её телефон так и остался лежать на полке в шкафчике. В душе проклиная свою забывчивость, девушка остановилась. — Акутагава-семпай, я телефон забыла, — сообщила она, потупив виноватые глазки в асфальт. — Растяпа, — беззлобно буркнул Рюноске, — а если бы босс позвонил. — Прос… — Хигучи не успела закончить, как услышала громоподобное: — Цыц, — и уже мягче, — давай беги, я здесь подожду, — девушка в спешке рванула за телефоном, — стой, — рявкнул Акутагава ей вдогонку. Ичиё резко остановилась по команде начальника и Рюноске стянул сумку с её плеча, — теперь беги, — сказал эспер со смешком, — даю пять минут, — Акутагава взглянул на часы, одетые на тонком изящном запястье его левой руки, засекая время. Хидео проводил обжигающим взглядом пробежавшую мимо девушку, который не укрылся от внимательных глаз Хироси. — Сугияма-кун, я что ещё хотел вам сказать, — Нома в упор смотрел на парня и в его взгляде читалась решимость, — оставьте девчонку в покое, отстаньте от неё. — А если нет? — взвился Хидео, сверкнув аквамариновыми глазами, — что вы мне сделаете? — юноша вытаращился на тренера и стал глазеть на него, как на врага трудолюбивого японского народа, — она, что, уже нажаловалась вам на мои ухаживания? Мужчина с тяжёлым вздохом почесал затылок. — Я ничего вам делать не буду, Сугияма-кун, но ваши ухаживания больше похожи на домогательства, — Хироси махнул рукой, отгоняя от лица мельтешившую перед глазами назойливую муху, — Хигучи-кун не имеет привычки жаловаться. Я случайно услышал обрывок вашего разговора и настоятельно прошу вас оставить свои бесполезные попытки достучаться до её сердца. Не стоит заходить слишком далеко в своих стремлениях, во чтобы то не стало получить желаемое. — И вы туда же, — сердито насупившись, пробормотал Хидео, — но почему? — буквально выкрикнул он свой вопрос. В это время Ичиё пронеслась в обратную сторону, на ходу помахав Хироси рукой. Нома кивнул девушке в ответ и взглянул на молодого человека, как на маленького мальчика, который не понимает основ мироздания. — Потому что, Сугияма-кун, сердце хотару навсегда отдано другому мужчине. — Да, может быть, вы знаете — кому? — Хидео скептически хмыкнул, криво ухмыляясь. — Знаю, — Хироси устремил свой взор вслед удаляющейся парочки и, указав подбородком в их сторону, просто, без лишних слов, ответил, — ему!, — он перевёл дух, продолжив, — а вам, молодой человек, уже давно стоит научиться понимать и принимать действительность. Не всё и всегда в этой жизни будет так, как хотите вы, — высказавшись, Нома отвернулся от стоящего рядом парня, что молчал, грустно понурив голову, и повёл Бусидо в конюшню.