Черный принц

Оставшиеся часы воскресного выходного полетели на удивление быстро. Придя домой, Акутагава по-быстрому разделся, закинул вещи в стиральную машину, ибо они здорово пропахли конюшней и, сыпанув щедрую порцию порошка, включил бытовой прибор. Сам же полез в душ. Вымывшись, Рюноске накинул свой любимый махровый халат и, затянув пояс потуже, босыми ногами прошлёпал на кухню. Включив чайник, Акутагава достал с полки большую, ценную для него коробку, в которой хранилась заварка и, ловкими пальцами перебирая небольшие пакетики, остановил свой выбор на зелёном Ходжича. Этот сорт чая являлся исключением, его можно было заваривать кипятком. Для любого другого сорта требовалась вода определённой температуры, а, значит, кипяток нужно было сначала остудить, перелить обратно в чайник и только потом заваривать чай. Такой долгий процесс в данный момент Рюноске не устраивал, хотя спешить было вроде и некуда, но ждать всё равно не хотелось. Акутагава положил прямо в кружку чайную ложку заварки, залил кипятком и накрыл крышкой. Был и ещё один несомненный плюс, настаивался этот чай всего полминуты. Сходив в коридор за брошенным на тумбочке телефоном, Рюноске, вернувшись в помещение кухни, заглянул в ящик стола, где лежали разнообразные сладости. Выудив оттуда шоколадный батончик, юноша уселся за стол и распаковал его. Откусив от батончика небольшой кусочек, Акутагава снял с кружки крышку и, взяв в руки телефон, вбил в поисковике лаконичное. Что любят девушки? Увидев длиннющий список, который выдал поисковик в ответ на его запрос, глаза парня непроизвольно округлились, а когда Рюноске начал читать то и вовсе чуть не подавился откушенным куском шоколада. Первый пункт списка гласил: Внимание. Что подразумевалось под этим самым вниманием, юноше было в корне непонятно. Ходить за ней по пятам? Угождать во всём? Или же это означает нечто другое? В задумчивости Акутагава сделал большой глоток чая и, почувствовав, как приятное тепло потекло по горлу, согревая его, с наслаждением проглотил напиток. Вторым пунктом значилось: Нежность и ласка. — Хм. Час от часу не легче, — думал эспер, тщательно пережёвывая шоколад, — это, как кошку что-ли погладить? Так я за свою жизнь кошек-то особо не наглаживал, если только в далёком детстве, просто не помню, — Рюноске снова откусил от батончика, — а да, был тут недавно случай, — припомнил юноша, — один котофей повстречался мне в подворотне. Так я ему свои бутерброды отдал. Те, что утром Гин приготовила, но это на нежность и ласку не похоже. Зверёк был очень голоден, вот я и поделился. Тогда, что похоже? Может быть, то, как сестра иногда гладит меня по голове, совсем как когда-то ма… Нет, нет, не стоит об этом, — Акутагава тяжело вздохнул и упрямо мотнул головой, — не к месту сейчас мои сокровенные воспоминания. В минувшее воскресенье, сидя на этом самом стуле, я уже вспоминал о родителях, чего не случалось очень давно, так почему же случилось теперь, с разницей в неделю? — Рюноске пожал плечами, ответа у него не было. Он запрятал далёкое прошлое обратно в сундучок под названием «Семейный архив», который размером был чуть больше напёрстка и, заперев его на ключ в своей голове, постарался переключиться на нынешнюю проблему. — Вот интересно, — рассуждал про себя юноша, — если я ни с того ни с сего подойду к Хигучи и поглажу её по голове, то я как буду выглядеть в глазах подчинённой, круглым дураком или всего лишь полудурком, — Акутагава попытался улыбнуться, но попытка не удалась, улыбка вышла кривой и неестественной. А-а, когда вчера девушку поцеловать пытался, ты как-то не особо задумывался, кем в её глазах будешь выглядеть, да и сегодня вот тоже, — язвительно пропищал внутренний голос, так некстати проявив себя вновь, явно требуя от хозяина прояснения ситуации. «Отвали», — мысленно рыкнул Рюноске по привычке, недовольно цыкая, — «нашелся тут умник. Без тебя разберусь, а ты сиди, где сидишь и попусту не высовывайся.». Ну-ну разбирайся, а я погляжу, хорошо ли у тебя получится, — противно прошамкал голосок и прежде, чем пропасть, не удержался от ехидного смешка. — Ой, да ну тебя, — вслух произнёс эспер и небрежно махнул рукой, в которой был зажат шоколад, — ладно, посмотрим, что там дальше. А дальше следовало: Цветы. Вот же чёрт, опять эти дурацкие цветы, но с ними хотя бы более или менее всё ясно, а, значит, этот пункт можно пропустить. И Акутагава опустил взгляд на строчку ниже. Под номером четыре фигурировали: Приятные слова и комплименты. — Это, что-ли кривляться надо, как бывший наставник, — Рюноске в миг вспомнил протяжное: «Ра-до-сть моя, вы так прекрасны сегодня, вам так идёт обтягивающая одежда…» — тьфу ты, мерзость какая, — вынес вердикт юноша, переходя к следующему пункту: Романтика в разумных пределах. — Та-ак, а это, что ещё за зверь такой? Слово-то, какое незнакомое, РОМАНТИКА. — Акутагава глотнул ещё чаю и, открыв новую вкладку, быстренько напечатал запрос: Значение слова романтика. Бегло прочитав несколько вариантов ответов, эспер чуть не взвыл от обилия информации. — Неужели моя подчинённая и моя сестра любят подобные глупости? Наверное, да, ведь обе не раз говорили, что вне работы они обычные девушки. И что мне теперь со всем этим делать? — с тяжёлым вздохом уныло пробормотал Рюноске, в глубокой задумчивости доедая батончик и кидая обёртку на стол, — как же всё сложно, оказывается, с этими обычными девушками, оказавшимися на поверку совсем не обычными. Акутагава закрыл лишнюю вкладку и, нехотя возвратился глазами к списку от которого парня, кажется, уже начинало подташнивать. Общение с умными и сообразительными молодыми людьми с отличным чувством юмора — услужливо выдал ему список пункт под цифрой шесть. — Тц. Снова это пресловутое чувство юмора, о котором сегодня поучительным тоном красноречиво вещал Дазай, — юноша в сердцах стукнул кулаком по столу, отчего кружка с остатками чая в ней подпрыгнула и, приземляясь обратно, жалобно звякнула, — такое уж точно не про меня. О том, что он далеко не глуп и очень даже сообразителен, Рюноске почему-то совсем не подумал. Акутагава, в быстром темпе, пробежался глазами по следующим нескольким пунктам из списка. Подарки. Дорогие автомобили. Золото и бриллианты. Престижные рестораны. Красивую одежду. Шоппинг. Отдых за границей… Чего там только не было. — Ну-у и бре-ед, — чуть ли не заикаясь, пробубнил эспер и, хлопнув длинными ресницами, поскрёб ногтями затылок. Серые глаза спешно заскользили по оставшимся строчкам, нигде особо не задерживаясь, но вдруг внимание юноши всё же привлёк один пунктик, скромно числящийся под номером двадцать пять и его взгляд зацепился за него. Смелых парней. Рюноске кинул на стол телефон и неожиданно громко расхохотался, наполнив помещение кухни хриплыми звуками, которые скорее можно было принять за истеричное карканье вороны, чем за радостный смех. А отсмеявшись, откашлялся, в попытке избавиться от застрявшего в горле кома, мешающего ему полноценно дышать и, схватив со стола кружку, одним махом допил остывший чай. Всё ещё подхихикивая, Акутагава вернул кружку обратно и расставив на столе локти опустил голову на руки сжимая ладонями виски. — М-м-м, да-а — промычал он что-то невнятное, постепенно полностью успокаиваясь, — надо же, я всё-таки подхожу, правда всего лишь по одному из пунктов, но наверное так тоже не плохо, — Рюноске немного прикусил губу с целью подавить в себе очередной тяжёлый вздох, уже готовый вырваться из его груди наружу. «И зачем я читаю какой-то наиглупейший список, с совершенно абсурдными пунктами в нём, выглядящими смешно и нелепо. Какая мне собственно разница, подхожу я или не подхожу под эти сомнительные пункты? С какой стати меня вообще заинтересовала подобная ахинея,» — задумался эспер, рассеянно блуждая глазами по столу, — «уж если на то пошло, мне стоит пытаться узнать, что любит или не любит Хигучи, а не какие-то там абстрактные девушки», — здраво рассудил Акутагава и внезапно недовольно нахмурился. Взгляд юноши сделался сердитым и колючим, он неожиданно для себя вспомнил противного Хидео и все свои переживания связанные с этим гнусным парнем, — «уверен этот мерзкий слизняк прекрасно разбирается в этой, как её романтике и в комплиментах и в престижных ресторанах. Уж он-то точно понимает толк в красивой женской одежде и прекрасно всё знает про подарки, про внимание и про шоппинг, вот про него видимо особенно,» — со злой иронией подумал Рюноске, невольно вспоминая свой сон недельной давности и то, что ему предшествовало. Акутагава снова начинал заводиться, — «ишь чего удумал недоросль, звать мою подчинённую в ресторан, да не куда-нибудь, а в Токио, как будто в нашем городе негде вкусно поесть,» — от этих невесёлых мыслей в серых глазах юноши вмиг вспыхнули и засверкали гневные искорки, грозящие перерасти в яростный огонь. Рюноске было невдомёк, что в дорогие рестораны кавалеры приглашают дам не только за тем, чтобы принять пищу. Таким образом, состоятельные мужчины демонстрируют свой социальный статус, толстый кошелек и невероятную щедрость, тем самым производя неизгладимое впечатление на своих спутниц. Обе стороны чаще всего понимают, что показательный аттракцион невиданной щедрости имеет под собой своеобразную подоплёку, подразумевая определённого вида расплату, если, конечно, не является деловой встречей партнёров по бизнесу. «Наверное, не одни сутки потратил поганец на изучение дурацкого списка, доводя до совершенства своё гадкое умение подкатывать к девушкам», — молча злился эспер, кривя губы в саркастической ухмылке, больше похожей на страшный оскал, — «как хорошо, что Хигучи ему во всём отказала, не смотря на назойливость этого наглеца», — заскреблась в голове Акутагавы ехидная мыслишка, а на кончике языка парня завертелась парочка едких фраз в адрес ничтожного Сугиямы. Но Рюноске справился с собой, он проглотил ругательства и, слегка сузив глаза, принялся размышлять дальше, — «вот и сегодняшние ужимки Дазая явно не пришлись по нраву Ичиё, а, значит, не всем девушкам нравятся подобные глупости. Спросить что-ли у Гин, когда вернётся. Ги-ин,» — сквозь зубы отчаянно простонал эспер, тотчас вспоминая о сестре, а вместе с тем и о её ухажёре, — «чёрт, ещё и эта головная боль будет теперь мучительно сверлить мне мозг…». Акутагава неожиданно дёрнулся, не сразу осознав, что в порыве размышлений он мысленно произнёс имя девушки, на секунду забывая о том, что в командировке, находясь где-то на вершинах мечтаний, уже звал подчинённую по имени, трепетно шепча его в нежные губы Хигучи. Вот только тогда всё произошло неосознанно. Как будто так и должно было быть, ведь в тех мечтах, они уже перешли грань отчуждения и были готовы продвинуться дальше, к чему-то новому, неизведанному, а сейчас, в реальности, юноша немного растерялся от осмысления факта случившегося. Ну случилось и случилось. Было, да, и что в этом такого? Что теперь делать будешь? — кажется, внутренний голос решил взять реванш, едва ему предоставилась такая возможность. Проигнорировав гнусавое пищание, Рюноске медленно оторвал руки от лица и с его сухих губ сорвался тихий шепот, током ударяя по напряжённым нервам: — И-чи-ё. Акутагава словно пробовал имя Хигучи на вкус, смакуя в нём каждую букву. Привыкая к таким новым и непривычным для себя звукам, что впервые осознанно прошептали его уста. И эти мягкие звуки, нежной волнующей мелодией ласкающие слух парня, ему чертовски понравились. — И-чи-ё, — чуть громче произнёс Рюноске, как будто нажимая на нужную клавишу в своей душе, мгновенно чувствуя, как что-то мешает насладиться созвучием букв в полной мере. Возможно, это сомнения? Он всё ещё не уверен в ответных чувствах Хигучи, а может быть это инстинктивное недоверие ко всему внешнему миру? Акутагава припомнил неслучившийся поцелуй, о котором он раздумывал весь вчерашний вечер и, прикрыв глаза, попытался воссоздать целостную картинку произошедшего в своей голове. Рюноске, будто бы наяву увидел плавно опускающиеся ресницы девушки, бросающие тень на её порозовевшие щёки и то, как несмело Ичиё потянулась к нему. «Она бы не стала так поступать если бы не хотела», — сделал юноша единственный логичный вывод, напрашивающийся сам собой. А далее, последовали воспоминания обо всём случившемся между ними за последние пару дней и тех согревающих грешную душу эспера словах, что вчера так проникновенно говорила ему девушка. Акутагава резко разомкнул веки, поднял голову и, сверкая сияющими ярким блеском огоньками в глазах, отрывистым тоном проговорил: — Вот оно как получается. Сугияма, несмотря на все твои разнообразные предложения, Хигучи хочет проводить своё свободное время со мной. Она сама мне об этом сказала и я ей верю, — Рюноске говорил так, как будто противный Хидео сидел сейчас на стуле напротив него и мог слышать его слова, — оставь свои тщетные попытки добиться благосклонности моей подчинённой. У тебя ничего не выйдет, твои старания бесполезны. Проще говоря, кукиш тебе, Сугияма, — и в подтверждение своих слов Акутагава сложил комбинацию из трёх пальцев под названием «фига» и показал её в пустоту собственной кухни. После чего юноша проворно сцапал со стола телефон и с мыслями о том, что Ичиё будет с ним, а бессмысленные пункты не смогут стать в этом помехой — удалил с экрана мобильного бредовый список, а чтобы было наверняка, даже почистил историю просмотров. Убрав телефон в карман халата, Рюноске бросил взгляд на висящие на стене часы, времени до позднего вечера оставалось ещё предостаточно. Юноша отодвинул стул, поднялся и, взяв в руки кружку, крышку и обёртку от шоколадного батончика в три шага оказался у мойки. Обёртка полетела в мусорный пакет, а кружка и крышка были тщательно вымыты, вытерты бумажным полотенцем, которое отправилось вслед за фантиком, и убраны в посудную полку, сам же Акутагава неспеша потопал в комнату. Достав из кармана мобильник и бросив его на аккуратно заправленную кровать, Рюноске, переодевшись в домашнее, отнёс халат в ванную и, вешая тот на крючок, мельком взглянул на индикатор стиральной машины, что показывал оставшееся время стирки тридцать минут. Юноша вернулся назад, щёлкнул выключателем и, покрутив его, отрегулировал верхний свет так, чтобы он был мягким, но не слишком ярким и, нераздумывая протянул руку к маленькой портативной колонке, пристроившейся на подвесной полке рядом с книгами. Нажав на кнопку включения, Акутагава вернул устройство на место и взял в ладонь телефон. Через минуту комнату заполнила негромкая успокаивающая мелодия, льющаяся из подключенной по блютусу колонки. Мобильный шлёпнулся обратно на покрывало кровати, а Рюноске выдвинул первый из трёх ящиков стоящей под столом тумбочки и достал из него прочный, красиво оформленный кейс, в котором хранился набор для занятия каллиграфией. Открыв его, юноша начал неторопливо раскладывать нужные ему предметы. Сначала на стол легла ситадзики, сверху на неё опустилась ханси, потом судзури, суми, бунтин, фудэ-кисть и последним на столе появился мидзусари. Присев на стул и пододвинувшись поближе к подготовленному рабочему месту, Акутагава бережно сдвинул кейс на край стола и, опершись на локоть, чуть потянулся вперёд, беря с подоконника стоящую там бутылочку с водой. Налив небольшое колличество жидкости в судзури и чуть побольше в мидзусари, Рюноске взял тушечную палочку и круговыми движениями принялся растирать её в воде. Из прочитанных статей по искусству каллиграфии, юноша был прекрасно осведомлён о том, что многие художники, начали использовать жидкую тушь, для которой тушечница уже не нужна, но так же, как и многочисленное число профессионалов считал, что процесс растирания туши настраивает человека на работу. И хоть к профессионалам Акутагава себя ни капельки не относил, справедливо полагая, что он всего лишь любитель-самоучка — с данными выводами был абсолютно согласен. Как и большинство художников, готовя тушь, Рюноске размышлял над новой идеей, подготавливал руку, его тело расслаблялось, а сознание успокаивалось, постепенно достигая нужного состояния, кажется, даже дышать становилось легче. Юноша взял фудэ определённым образом, на подобие того, как держат палочки для еды и окунул её в сосуд с водой, а затем и в приготовленную тушь. Держа кисть вертикально, строго перпендикулярно листу бумаги, начиная движение от плеча, Акутагава нанёс первый мазок. Дальше всё происходило, как в тумане, рука свободно двигалась, тонкое запястье плавно изгибалось, длинные изящные пальцы беспрепятственно поворачивались на триста шестьдесят градусов, а Рюноске тем временем находился глубоко в своих мыслях обстоятельно анализируя сегодняшний разговор с тренером. «Перед самым началом тренировки Нома-сан сказал, что необходимо освободиться от зависимых отношений и начать жить по своей воле, но разве могу я сделать это сейчас, пока моя цель не достигнута и заветное желание всё ещё не исполнено?» Конечно, можешь! — кратко припечатал внутренний голос уверенным тоном, — может быть настало время изменить жизненную цель, пересмотреть заветное желание? Разве ты сам недавно не думал об этом? — прямолинейно спросил голосок без привычного ехидства и подколов. «Хочешь сказать, что у меня есть выбор?», — осторожно поинтересовался эспер, сосредоточенно ведя кистью по бумаге. Конечно, есть. Только ты вправе решать, как тебе жить, о чём мечтать, чего хотеть и кого желать, — на последней фразе раздался тихий смешок, внутренний голос всё же не удержался и самую малость поддел парня, — неужели ты этого ещё не понял? «Будешь язвить прогоню», — бросил вскользь Акутагава и, слегка насупившись, остро блеснул глазами. Ну ладно, ладно не злись, — примирительно пискнул голосок, — лучше послушай, что я скажу, — Рюноске молчаливо кивнул, соглашаясь и макнув кисть в тушечницу, начал выводить новую линию иероглифа, — любой человек взрослеет и растёт над собой, его расставленные ранее приоритеты меняются, жизненные цели перестраиваются и то, что было так важно и необходимо вчера, сегодня становится абсолютно ненужным. Пойми ты уже, наконец, в этом нет ничего страшного, это совершенно нормально, так и должно быть, — философски изрекал голос, эхом отдаваясь в мозгу юноши, пока тот с чрезмерным усердием прорисовывал изгиб линии, стараясь воспроизвести её так, как ему виделось и чувствовалось. А внутренний голос не унимался, он был непреклонен в своём желании высказать всё, что считал нужным, пока хозяин готов слушать, а потому, как заправский оратор, продолжал вещать, — а он… Он обычный человек, а не бог и дьявол в одном лице, как тебе показалось в четырнадцать, когда этот парень нашёл тебя в трущобах и позвал за собой, — Акутагава, не отрываясь от своего занятия, отрицательно покачал головой, тем самым движением выражая своё несогласие, — ну-у, очнись, ты же видел его сегодня. Две руки, две ноги, кроме чертовски пытливого ума, кучи изощрённых планов в голове, цепкого взгляда, да режущего по больному языка, который можно смело использовать вместо газонокосилки, в нём больше нет ничего выдающегося, ну кроме сверхъестественной способности конечно, которая у тебя тоже имеется, — выпалил голос на одном дыхании и замолчал, видимо, решив немного перевести дух, а потом предпринять новый поход к сознанию хозяина. Рюноске саркастически приподнял бровь. «А ты считаешь всё выше перечисленное ничего не значащей ерундой?» — вкрадчиво осведомился юноша, на секунду опуская кисть в воду. Вытащив её и чуть стряхнув, Акутагава замер, внимательным взглядом окидывая лежащий на столе рисунок, что был почти закончен, оставалось нанести последние штрихи. Я считаю, тебе нужно приложить все усилия, сделать всё возможное и невозможное, чтобы избавить себя от оков этого человека, — с нажимом произнес внутренний голос, упорно продолжая гнуть свою линию, — пока не сделаешь этого, не почувствуешь себя свободным и не сможешь двигаться вперёд в нужном тебе направлении. Некоторое время Рюноске сидел молча, с неподвижным лицом и прямой спиной, словно застывшее изваяние, а затем, коснувшись груди свободной рукой, юноша нервно сглотнул, отчего его несильно выпирающий кадык дёрнулся вверх и вернулся на прежнее место. «А знаешь, здесь я с тобой соглашусь, потому что с некоторых пор я начал считать точно так же. Всё то, что ты сейчас говорил, я понял чуточку раньше, а твои пламенные речи всего лишь убедили меня в правильности принятого мною решения», — Акутагава смотрел вперёд, на висящие на окнах шторы, сухими горячими глазами, которые можно было принять сейчас за пару стеклянных шариков, — «ещё вчера, стоя около левады и глядя на Принца и тренера, я твёрдо пообещал себе начать бороться с зависимостью, которая тяжким грузом давит на плечи, гнетёт и терзает меня столько лет, не давая жить в ладу с самим собой и при этом оставляет в душе ощущение чего-то упущенного, похожего на камень за пазухой.». Рюноске по-новой обмакнул кисть в тушь и приступил к завершающему этапу, кропотливо вырисовывая оставшиеся небольшие детали, а мыслями эспер снова вернулся на ипподром. — Вы сильный духом юноша, Акутагава-кун и у вас непреклонная воля к победе, — отчётливо услышал Рюноске звучный голос Нома и перед глазами возник прищуренный взгляд мужчины, — вам не стоит сомневаться в себе и в своих силах, молодой человек… От воспоминаний обо всех словах сказанных тренером в его адрес, кровь тугими ударами застучала в висках парня, гулким эхом отдаваясь в ушах и нестерпимой болью где-то в области сердца. «Ну почему??? Почему даже после стольких побед и стараний на благо города, я не услышал от него ничего подобного, кроме небрежно обронённой фразы: Ты стал сильнее…». Всё предельно просто, — сразу же откликнулся внутренний голос на животрепещущий вопрос юноши, — если бывший наставник скажет тебе то, что ты так жаждешь услышать, ты в мгновение ока перестанешь быть марионеткой в его руках и он это очень, о-чень хо-ро-шо по-ни-ма-ет, — отчётливо по слогам выговорил голос, донося до хозяина такую простую истину. — Ты был плохим учеником и всё время нарушал приказы… — Мой новый подчинённый гораздо лучше тебя… Раздалось приторное, будто в насмешку над всем вышесказанным, пронзительным звуком разорвавшегося снаряда, взрывая барабанные перепонки Акутагавы. «Хватит. Заткнись», — Рюноске сверкнул гневным взором и крепко, до боли стиснул зубы, неимоверно сожалея, что не сумел сдержаться, — «я не марионетка ясно», — практически безмолвно, едва шевелящимися губами прошептал юноша, — «и я во чтобы то не стало, выиграю эту сложную битву. Ведь самая отчаянная битва, это битва не с жестоким врагом, это битва с самим собой. Но я справлюсь, я точно знаю — победа останется за мной. Я отвоюю своё собственное место в жизни, пусть не под солнцем, но всё же…». Похва-а-альное намерение, — буквально промурлыкал внутренний голос, искренне радуясь принятому хозяином решению, — теперь главное не переживать по поводу результата. Губы Акутагавы тронула привычная ухмылка. «Это почему же?» Потому что тогда результат обязательно будет, — авторитетно заявил голосок и, больше не проронив ни звука, пропал, растворяясь где-то в недрах души юноши до следующего раза. Рюноске неопределенно хмыкнув, положил кисть на подставку и с видимым интересом принялся разглядывать законченную работу. Увидев появившееся на свет творение, Акутагава ничуть не удивился. — Что ж, это было ожидаемо, — тихо молвил юноша и с несвойственной ему нежностью подул на рисунок, словно пытаясь сделать так, чтобы тот поскорее высох. На белом листе качественной рисовой бумаги, чёрной тушью был выведен замысловатый иероглиф и Рюноске прочитал его вслух, приглушённым, мягким, отдающим какой-то особенной теплотой голосом, такой непривычной для него самого, — Ичиё . Интересно и почему тебя так назвали? Задумавшись над именем подчинённой, Акутагава отодвинув стул, встал и неторопливо собрав требующие промывки инструменты в руки, выдвинулся с ними в сторону кухни, оставляя своё художественное творчество сохнуть на столе естественным образом. Старательно вымыв принадлежности для рисования, Рюноске методично их осмотрел и, не найдя к чему придраться, вытащил из пачки несколько бумажных полотенец. Основательно вытирая каждую деталь изделий, юноша вдруг услышал знакомое жалобное урчание в животе и понял: голодный желудок деликатно напоминает ему об ужине. — М-м-м да-а, пора бы, наверное, подкрепиться, — промычал эспер себе под нос, невольно вспоминая дневной перекус в машине Хигучи. Акутагава как будто бы уловил запах ароматного кофе, что, приятно наполняя ноздри, витал по салону автомобиля, и даже ощутил во рту сладкий вкус съеденного блинчика. Не заметив глуповатой улыбки, коснувшийся уголков его губ, юноша направился в комнату, на ходу припоминая: «Точно, был же ещё чай с шоколадным батончиком, но это такая несущественная мелочь, о которой мой молодой организм уже успел позабыть.». Не спеша убирая инструменты в кейс, а кейс в ящик стола, Рюноске вознамерился осмотреть содержимое холодильника и по результатам осмотра решить приготовить ему что-нибудь самому или же заказать еду из ближайшего кафе. К приготовлению пищи Акутагава относился положительно, чего нельзя было сказать о его сестре, которая уделяла готовке не так много времени, лишь изредка балуя брата своей стряпней, которая на удивление получалась действительно вкусной. Выключив музыку и погасив в комнате свет юноша прытко возвращался обратно, дабы осуществить задуманное, когда его острый слух различил звук, открывающегося на площадке лифта, а через несколько секунд он услышал, как в замочной скважине, звонко поворачивается ключ. Акутагава малость замешкался, не совсем понимая, в какую сторону ему двинуться, но желание поскорее всё выяснить пересилило и эспер в два счёта оказался в коридоре. Секунды через две под потолком вспыхнула лампочка и перед взором вошедшей в квартиру Гин, предстал братец, облокотившийся худой спиной о дверной проём, который соединял коридор с остальным жилым помещением. Он стоял со скрещенными на груди руками и взглядом, полным непонимания и осуждения. При виде Рюноске призрачная надежда девушки на ошибку с автомобилем растаяла, как дым, но Гин не отчаивалась, щёлкнув замком закрываемой двери, она положила на стоящую под зеркалом тумбочку букетик фиалок, усадила лохматого медвежонка, сняла с себя короткую джинсовую курточку и, пристраивая ту на вешалку с вымученной улыбкой произнесла: — Привет, брат. Ты опять сидишь впотьмах? — Здравствуй, — обиженно буркнул Акутагава, равнодушно скользнув глазами по цветам и игрушке, парню жутко не нравилось, когда сестра косвенно напоминала ему, о его любви к экономии электроэнергии, — вообще-то я шёл на кухню, — юноша сделал паузу и с некотором вызовом повёл подбородком влево, туда, где в их квартире находилась кухня, — хотел приготовить поесть, но… — Но не дошёл, — Гин с лёгкостью перебила брата, заканчивая предложение за него, — потому что тебя отвлекли мои приближающиеся шаги и звук открываемого ключом замка. — Верно, — коротко проговорил Рюноске, продолжая стоять не меняя позы. — И чем обязана таким вниманием с твоей стороны? — поинтересовалась Акутагава-младшая, доставая из кармана узких брюк резинку для волос. — Хотел узнать, как ты провела выходной? — Акутагава-старший отнял руки от груди и, заложив их за спину, продолжил буравить сестру серыми глазищами. — Отлично провела, — честно ответила девушка на заданный братом вопрос и, подхватив руками длинные чёрные волосы собрала их в конский хвост на макушке, по ходу дела лихорадочно соображая, как ей выпутаться из сложившейся ситуации, но на ум, как назло, ничего стоящего так и не пришло. — Могу я спросить, с кем ты его проводила? — тон голоса брата звучал всё ещё ровно, лицо оставалось невозмутимым, но сведённые к переносице тонкие брови, так и намекали на скорую потерю терпения. — Хватит играть в кошки мышки, Рю, — неожиданно твёрдо выдала Гин. Решение девушки было простым и логичным, если ничего толкового придумать не удалось, значит, стоит остановиться на правдивом ответе. В конце концов, брат всё равно бы узнал обо всём, — ты же знаешь ответ, зачем спрашиваешь? — досадливо пробормотала Акутагава-младшая и, присев на корточки с безразличным видом, принялась развязывать шнурки невысоких ботинок. — Знаю, потому и спрашиваю, — Рюноске временно отлип от дверного проёма и, развернувшись вполоборота, вновь облокотился на него, теперь уже плечом, скрестив при этом руки и ноги, — горю желанием услышать, что скажешь мне ты. Девушка поднялась с корточек, резко мотнув головой, отчего её собранные в хвост волосы взметнулись вверх и с тихим шорохом рассыпались по плечам. Скинув уличную обувь, Гин снова присела, в этот раз на колени и степенно поставив ботинки в угол носками к входной двери, с быстротой распрямившейся пружины резво вскочила на ноги и, пристально уставившись на брата, такими же серыми как у него самого глазами спросила, — слушай Рю, я правильно поняла, ты ещё не ужинал? Не ожидая услышать ничего подобного Акутагава сначала от удивления моргнул, потом выпучил глаза и на несколько мгновений впал в ступор, забавно хватая ртом воздух, а придя в себя, подал голос, больше похожий сейчас на скрежет металла по стеклу: — Не пытайся сменить тему, Гин, сегодня этот номер у тебя не пройдёт. Я видел достаточно. Этот мерзавец обнимал тебя и даже позволил себе прикоснуться губами к твое щеке, — на этих словах тело Рюноске судорожно передёрнулось, как от удара током, а лицо скривилось в странном выражении, будто юноша хотел показать сестре, как сильно он огорчён, — что между вами происходит, Гин, почему ты вообще позволяешь подобное этому недоумку? — Я расскажу, Рю, обязательно расскажу, — лицо Акутагавы-младшей выражало простодушие и откровенность, девушка нашла в себе силы выдавить лёгкую улыбку в надежде, что она получилась милой, и её не перекосило, — но я не зря спросила тебя об ужине. Если ты голоден, давай приготовим что-нибудь съестное вдвоём и за совместной трапезой поговорим, — Гин замолчала и её взгляд принял вопросительное выражение, а поза заранее демонстрировала смирение и согласие с решением старшего брата. Не отводя от сестры пронзительных глаз, Рюноске сжал губы в тонкую нить, и с минуту подумав, выдавил из себя сердитое: — Хорошо, я принимаю твоё предложение, но имей ввиду — от разговора тебе не уйти. Гин покорно склонила красивую голову, в душе радуясь, временной отсрочке «казни», и потупив долу хитро поблёскивающие очи, кротким голосом молвила: — Как скажешь, братик, — на эти слова Акутагава-старший укоризненно вздохнул, но промолчал, а девушка, быстро сунув ноги в мягкие тапочки и бочком обходя брата, поспешила удалиться в ванную комнату, тараторя на ходу, — Рю, пожалуйста, можешь достать продукты из холодильника, а я за это время вымою руки и переоденусь, — Рюноске задумчивым взглядом проводил спину сестры и, неопределённо махнув рукой, потопал на кухню с явным намерением исполнить её просьбу. Гин тщательно вымыла руки, ополоснула прохладной водой лицо и, наспех промокнув его полотенцем, провела пальцем по бровям, возвращая вздыбленные волоски на привычное место. Девушка уже приоткрыла дверь, собираясь выходить, но случайно бросила взгляд на стиральную машину, притулившуюся в специальном предбаннике их небольшой ванной комнаты. «Та-ак, всё ясно, братец, как обычно, забыл вытащить выстиранное бельё», — мысленно протянула Акутагава-младшая, снимая с крючка складной силиконовый тазик. Ничего нового и удивительного в этом факте для Гин не было, Рюноске исправно включал бытовой прибор, ну вот доставать из него вещи вовремя — не было его коньком. Открыв дверцу, девушка освободила стиральную машину и с тазиком подмышкой прошла на балкон, между делом бросая взгляд в сторону кухни, где её брат чёткими, слаженными движениями раскладывал на столе продукты. Развесив одежду, Гин предусмотрительно оставила тазик возле сушки для белья и летящей походкой прошествовала к себе в комнату. Переодевшись в домашнее кимоно из натурального хлопка и подвязав его оби девушка закинула вещи во встроенный шкаф, (особой аккуратностью Акутагава-младшая не отличалась) и решив, что перед смертью не надышишься, нога за ногу поплелась на кухню. Перед входом в помещение Гин сделала глубокий вдох, на миг задержала дыхание и быстро-быстро просеменила к столу. — Что будем готовить, брат? — спросила она будничным тоном. Не дожидаясь ответа, девушка взяла со стола свежие овощи и с ними в руках шагнула к мойке. Внимательно оглядев всё, что он достал, Рюноске растерянно развел руками. — Я не знаю, давай подумаем над этим вместе. — Давай, — шустро откликнулась Акутагава-младшая, перемывая под краном огурцы, помидоры, дайкон, луковицу и небольшой кочан салата «Айсберг». Сложив всё на блюдо, Гин вернулась к столу, — можем приготовить два салата, один из дайкона и морской капусты, а второй Миога, огурцы просто порежем и съедим. — Я согласен, но этого мало, — Акутагава-старший покрутил в руках пакет с мягким молочным хлебом и проговорил жалобным тоном, — я мяса хочу, давай ещё и Кацу Сандо сделаем. Посмотрев на опечаленное лицо брата, девушка мягко улыбнулась. — Ну, конечно сделаем, Рю, ведь это совсем не сложно. Рюноске обрадовано кивнул и брат с сестрой в весьма энергичном темпе приступили к приготовлению ужина. Пока Гин занималась мясом, солила, перчила, присыпала мукой, обваливала в слегка взбитом, как для омлета яйце, а после в панировочных сухарях, Рюноске ловко шинковал овощи и надо заметить работать ножом у него получалось отменно, не хуже, чем у заправского повара. Как только сестрица выложила свиные котлеты на противень и поставила его в предварительно разогретую духовку, братец приступил к допросу с пристрастием. — Гин, я думаю пришло время ответить на мой заданный ранее вопрос, — тихо, но твёрдо произнёс юноша, ссыпая нарезанные помидоры в миску для салата и заправляя их простым соусом, приготовленным из кунжутного масла, рисового уксуса, соевого соуса и поджаренных семян кунжута, — так что же происходит между тобой и этим Тачихарой, — повторил Акутагава-старший, на случай, если сестра вдруг запамятовала. — Ничего особенно, брат, мы с ним встречаемся, — просто ответила девушка, щедро смазывая ломтики молочного хлеба горчичным маслом. — И давно? — Рюноске помешал салат и, отодвинув миску, взялся за дайкон. — Где-то с полгода, а может месяцев семь, — Гин метнулась к духовке и, перевернув свиные котлеты, вновь возобновила разговор, — да какое это имеет значение, Рю? Юноша поднял глаза от доски, на которой кромсал соломкой мягкую редьку и со всей серьёзностью во взгляде посмотрел в лицо рядом стоящей девушки. — Запомни, сестра, всё, что касается тебя, имеет для меня огромное значение, это первое, а второе — хотелось узнать сколько времени ты скрывала подобное и почему не рассказала мне обо всём сразу? — Не хотела нервировать тебя раньше времени, братик, ведь твою негативную реакцию я предполагала заранее, — Гин достала ещё одну разделочную доску и принялась нарезать огурцы, — я и не думала сначала, что наши отношения зайдут настолько далеко, да и потом, чтобы изменилось бы, узнай ты о них раньше? — И как далеко зашли эти ваши отношения? — старательно скрывая гневные нотки в голосе, которые так и рвались наружу, сухо осведомился Рюноске и застучал ножом по доске так, что девушка искренне пожалела безвинный дайкон. От такого прямолинейного вопроса брата, Гин откровенно смутилась и на её лице выступил лёгкий румянец. Неопределённо пожав плечами, девушка весьма туманно пояснила: — Ну-у-у, свадьбу пока не планируем, — очень надеясь, что данный ответ, хотя бы на время успокоит Рюноске… но не тут-то было. Братец нервным движением отбросил нож и, грозно сверкая очами, как грозовое, серое небо молниями, буквально зарычал, тыча пальцем в сестру: — То есть, ты сейчас мне хочешь сказать, что всё до такой степени серьёзно и ваши отношения настолько близки, что та картина маслом, которую мы с Хигучи наблюдали сегодня из окна автомобиля — это всего лишь вершина айсберга? Я правильно тебя понимаю, сестра? Гин изобразила на лице невинную улыбку, и для усиления эффекта похлопала длинными ресницами, как бабочка, крыльями, жалея, что в её руках нет веера, которым можно было бы прикрыться от вытянутого в её сторону пальца брата, напоминающего в данный момент указующий перст судьбы. — Зачем ты злишься, братик, — ласково проворковала девушка, по-кошачьи сузив глаза, — между мной и Мичи возникли чувства и виноватых здесь не найти, как не ищи. Знаешь, как это бывает, когда… — Ах вот как, это отродье для тебя уже Мичи, — грубо перебил Рюноске сестру, не дав ей договорить. Юноша был готов рвать и метать, — убью!!! Вот прямо завтра с утра вызову к себе в кабинет и размажу по стенке, — вынес вердикт Акутагава-старший и, снова схватившись за нож, замолотил им по доске с утроенной силой. «Та-ак, чтобы ярость брата поутихла, его нужно срочно накормить», — быстренько прикинула в уме Гин и, ни слова не говоря, подскочила к плите. Выключив духовку, девушка достала противень с лежащими на нём кусочками запечённой в кляре свинины, источающими такой умопомрачительный аромат, от которого рот непроизвольно наполнялся слюной и, поставив над противнем небольшую решётку, переложила на неё мясо, таким образом давая излишкам масла стечь, а сама вернулась к столу. Пододвинув к себе пустую миску, Гин сложила в неё настроганную братом редьку, пока тот с маниакальной жестокостью крошил ножом луковицу, что-то бурча себе под нос. Девушка разобрала только два слова, «чувства и глупость». Отправив нарезанные ей самой огурцы в маленькую пиалу, Гин занялась приготовлением соуса для второго салата, боковым зрением наблюдая за братом, который, покончив с луковицей, блуждал глазами по столу, ища чтобы ему ещё растерзать. Акутагава-младшая, шустро скинув лук в тарелку, молча подала брату кочанчик «Айсберга» и Рюноске, схватившись за него, как за спасательный круг, продолжил выпускать пар, а его жертвой на сей раз стала ничего не подозревающая капуста. Живо расправившись с кочаном, юноша снова остался не у дел и девушка ловко всучила ему миску с дайконом, попросив брата слить образовавшиеся сок. Сама же Гин посыпала сахаром лук и, слегка сбрызнув его уксусом, открыла банку с ламинарией. Исполнив просьбу сестры, Рюноске шлёпнул перед ней миску и, покрутившись возле стола, легко смог отыскать себе занятие, он положил на смазанный горчичным маслом, хлеб для сэндвичей, горсть тонко нашинкованной капусты, равномерно распределил её по поверхности, а излишки убрал в пластиковый контейнер и, сунув его в холодильник, подал голос, в котором всё ещё слышались рычащие нотки: — Ответь мне, Гин, неужели между тобой и этим сморчком и вправду настоящие чувства? — девушка, только что заправившая приготовленным соусом соединённые вместе ингредиенты для салата, утвердительно кивнула, отчего Рюноске продолжил говорить дальше, — да с чего ты это вообще взяла? Почему так легко поверила в эти глупости? — расспрашивал Акутагава-старший сестру, одновременно с этим собирая со стола и составляя в мойку ненужную больше посуду, а глаза юноши, против его воли то и дело поглядывали в сторону сочных свиных котлет, остывающих на решетке и сверкающих своими золотистыми боками с хрустящей корочкой на них. С невозмутимым видом помешивающая салат Гин вскинула голову и, перехватив взгляд брата, предпочла ответить вопросом на вопрос, не думая сейчас о вежливости и этикете: — Скажи, Рю, а для тебя чувства, между парнем и девушкой — это глупости? — Акутагава-младшая отставила миску, взяла в руки большую тарелку и приблизилась к решетке с мясом, паралельно говоря, — я не пытаюсь увильнуть от ответа, брат, но если всё так, мне просто нечего тебе сказать, чтобы понять подобное нужно через это пройти, испытать на себе, научиться чувствовать, — девушка сложила аппетитные котлеты на блюдо и, не удержавшись от соблазна слегка подразнить братца, специально пронесла их к столу прямо перед носом Рюноске, она прекрасно видела какие красноречивые взгляды, голодный юноша бросает на них, — неужели, кроме своих битв и признания бывшего наставника, больше ничего в этой жизни не вызывает у тебя интереса? Неужели ты не хочешь прогуляться по городу не один и не в компании со мной, а в обнимку с любимой девушкой и испытать на себе все те положительные эмоции, которые возникают от общения с близким по духу человеком. Поверь мне на слово, брат, эти эмоции прекрасны и ради них стоит жить, — произнося свой монолог, Гин даром времени не теряла, она разложила котлеты Кацу на хлеб, поверх капустной соломки, полила их соусом и накрыла получившуюся композицию вторым куском хлеба, хорошенько прижав его к котлете. Когда почти готовые сэндвичи были плотно обмотаны пищевой пленкой и накрыты разделочной доской, на которой лежала пачка риса для тяжести, девушка услышала следующее: — Хочу, с некоторых пор я действительно очень хочу попытаться изменить свою жизнь и сменить приоритеты, но мои желания ничего не меняют, ведь ты моя сестра, мой единственный близкий человек и я никому не позволю тебя обидеть, — Рюноске стоял спиной к окну, с упрямо поджатыми губами и, опираясь ладонями о узкий подоконник, напряжённо вглядывался в лицо Гин, — для меня ты всё ещё маленькая девочка, которую надо защищать. — Я быстро повзрослела, Рю, мы слишком рано остались одни, да и потом, с чего ты взял, что Тачихара может меня обидеть? Он любит меня, а даже если и допустить этакую глупость, уж я сумею за себя постоять, — Акутагава-младшая немигающи взирала на брата, ни на секунду не отводя глаз, — или ты забыл, кто я? — Я помню, — тихо ответил юноша и его взгляд стал странным, почти болезненным, отчего у Гин заныло в груди, а в голове раздался беззвучный щелчок. «Да, он же вовсе не это хотел услышать. Братец боится меня потерять и остаться в полном одиночестве, хоть никогда и не признается в подобном», — девушка подошла вплотную к брату и, крепко обняв прильнула к нему, совсем как в детстве, когда от холода и голода сводило внутренности, а Рюноске прижимал её к себе, пытаясь хоть как-то согреть своим худеньким тельцем. — Послушай, Рю, чтобы не случилось, ты навсегда останешься моим старшим братом, моей защитой, опорой и самым родным мне человеком, я очень сильно тебя люблю, — от услышанных слов сердце парня бешено заколотилось, взгляд потеплел, он приобнял сестру за плечи и тихо выдохнул: — Спасибо, Гин. Девушка приподняла голову и, внимательно смотря в серые глаза Рюноске, как в свои собственные, заговорила вновь, подрагивающим от волнения голосом: — Ты только пойми меня правильно, брат, мы с тобой уже не дети и, несмотря на нашу профессию, я не собираюсь отказываться от обычной жизни. Я хочу попытаться выстроить свою судьбу вне работы, хочу любить и быть любимой, мои мечты просты и понятны и ничего постыдного в них нет, — уголки губ Гин дрогнули и чуть приподнялись, обозначая явный намёк на улыбку, — но это ещё не всё, я так же желаю, чтобы и ты не упустил свой шанс, дотянуться до лучика света, который всегда рядом с тобой в твоей бесконечной тьме. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, кого имеет ввиду сестра под «лучиком света», да что греха таить, Акутагава и сам не раз думал об этом всю прошедшую неделю, которая странным образом перевернула привычный уклад его жизни с ног на голову. Юноша даже позволил себе начать делать маленькие, неумелые и неуверенные шаги в нужном ему направлении, а положительная реакция Хигучи на его робкие попытки сблизиться, дарила Рюноске хрупкую надежду и веру в то, что и он достоин, чего-то большего, чем быть всего лишь машиной для убийств. Перед глазами парня покадрово, словно свежеотснятый материал, промелькнули все эпизоды сегодняшнего дня с участием его подчинённой. Вот он щёлкает девушку по носу и та со счастливым смехом скрывается в раздевалке, а вот Ичиё, сидя верхом на Росинанте, прикусывает указательный пальчик, затянутый в тонкую кожу перчатки, а теперь, они вдвоём стоят возле денника Найто и Акутагава осторожно кладёт свою руку ей на плечо, или то, как Хигучи, от захлестнувших её эмоций, подпрыгивает возле ограждения трибуны и он цепко хватает девушку за жилет, предупреждая, чтобы была осторожнее, а её забавное в яростном гневе лицо, когда она выпроваживает из машины Дазая, и собственный поцелуй в щёку, что пришёлся, чуть ближе к виску… Если бы только девушка повернула голову… «И хорошо, что не повернула», — вихрем пронеслось у Рюноске в мозгу, — «а не то бы я точно не смог совладать с собой, как вчера в магазине.». Его желание поцеловать Ичиё росло в геометрической прогрессии и немного напрягало парня, ведь так наверное не должно быть, потому что это… Неправильно? Интересно, а как тогда правильно? С недавних пор этот каверзный вопрос стал для эспера привычным и по несколько раз на дню возникал в его голове по совершенно разным причинам. «Может, стоит почитать информацию в интернете? Нет, только не это», — перебил свои же мысли Акутагава, — «разок уже почитал те глупости, которые там написаны, больше не хочется. Уж лучше сам как-нибудь разберусь. Если этот крашеный кретин Тачихара сумел понять, что к чему, то я и подавно смогу.». К немалому удивлению юноши оказалось, что за два полноценно проведённых выходных в компании своей ассистентки, воспоминаний накопилось великое множество и все они приятно согревали сердце и душу Рюноске, как что-то родное, личное, принадлежащее только им двоим, а ведь была ещё пятница, тёплый плед, столкновение лбами и вечернее чаепитие, после которого он с позором ретировался из кабинета, устыдившись своих же спонтанных желаний и необдуманных действий. Акутагаве вдруг захотелось иметь за плечами огромный багаж различных воспоминаний, касающихся его и Хигучи и, кажется, он начал понимать о каких эмоциях, ради, которых стоит жить, так проникновенно вещала сестра. Хигучи несомненно была для него солнечным светом, его личным лучиком счастья… И почему он столь долго этого не замечал? — Эй, Рю, — позвала брата Гин, видя, что глаза Рюноске застыли и смотрят куда-то сквозь неё, — ты меня слышал? Акутагава-старший моргнул, возвращаясь в реальность, наполнившийся внутренней силой взгляд, вновь стал живым. — Разумеется слышал, сестра, прости, я задумался и между прочим над твоими словами, — на лице юноши мелькнула блуждающая улыбка, лишь мимолётно тронувшая тонкие губы, — мой шанс, о котором ты говорила, поверь, я его не упущу. — Уверен? — последовал краткий вопрос. — Конечно, уверен, — голос Рюноске звучал твёрже стали, а весь его вид выражал абсолютное спокойствие, — ты же знаешь, я всегда держу своё слово! — Знаю, брат, и ни на йоту не сомневаюсь в твоих способностях. Если ты что-то решил, значит пойдёшь до конца, а я поддержу тебя в любом начинании, — девушка склонила голову на плечо старшего брата, чувствуя, как его сердце отбивает ритмичные удары, — а теперь предлагаю поужинать в моей комнате, нам осталось всего-то нарезать приготовленные сэндвичи. — Я согласен, Гин, мы так давно не ужинали вместе, что я даже не против какой-нибудь глупой дорамы, которые ты так любишь смотреть, — с чувством произнёс Акутагава-старший и его слова прозвучали более, чем решительно, как будто он убеждал в этом скорее себя, чем сестру. — Ловлю на слове, братик, в моём арсенале, как раз имеется относительно новый фильм, о котором твоя подчинённая мне уже все уши прожужжала, а я его ещё не видела, думаю пора восполнить пробелы, — увидев округлившиеся глаза Рюноске, девушка захихикала и брат с сестрой, разомкнув родственные объятья, приблизились к кухонному столу. — Хигучи, что, тоже смотрит подобные фильмы? — с деланным равнодушием полюбопытствовал Акутагава, стараясь, не выдать собственного интереса к персоне своей подчинённой. — Ещё как смотрит, и о тех, которые заслуживают внимания, потом рассказывает мне, когда в перерыве или после работы нам удаётся посидеть в ближайшем кафе за чашечкой вкусного кофе, — жизнерадостно сообщила Гин, и взяв в руки миски с салатами, направилась с ними в комнату, оставив Рюноске нарезать Кацу-сандо. Не прошло и минуты, как девушка вернулась обратно, неся с собой маленькую вазочку и оставленный в коридоре букетик фиалок, подаренный ей Тачихарой. Отвлечённая разговором с братом, Гин на время забыла о цветах и игрушке, а вспомнив, стремглав кинулась исправлять положение. Налив в вазочку немного воды, Акутагава-младшая опустила туда букетик и, любовно расправив бутончики, снова удалилась, не забыв захватить в другую руку чистые тарелки и палочки для еды. Нарезая сэндвичи, юноша с не преувеличенным интересом, исподлобья наблюдал за манипуляциями сестры. Не сказать, чтобы они его раздражали, но он искренне не понимал к чему столько возни вокруг обыкновенных цветочков. Если бы ему кто-то сказал сейчас, что он сам, с похожей нежностью час назад рассматривал собственный рисунок, Рюноске бы не поверил и рассмеялся говорящему в лицо. И пока Акутагава-старший размышлял над тем, чем заслужили простенькие цветы такого милого обращения, на кухне вновь появилась Гин. — У меня всё готово, братец, — сообщила она, доставая из холодильника пакет фруктового сока и два стакана с посудной полки. — У меня тоже, — просто ответил Рюноске, выкладывая на блюдо последний разрезанный сэндвич и поднимая тарелку со стола. Не забыв погасить в помещении свет, брат и сестра покинули кухню. Первое, что бросилось парню в глаза, при входе в комнату Гин, это сидящий на подушке плюшевый медвежонок, которого девушка принесла сегодня домой вместе с букетом. Акутагава водрузил блюдо в середину низкого столика и, сев подле него на татами, нахмурившись, ткнул пальцем в игрушку. — Сначала цветы, теперь это, — буркнул юноша, недовольно поморщившись и взглянув на сестру крайне неодобрительно, продолжил говорить, — скажи честно, Гин, зачем тебе в кровати этот нелепый кусок искусственного меха? Приткнув находящиеся в руках предметы на тот же самый столик, девушка последовав примеру брата, легко опустилась на татами и, облокотившись спиной о кровать, совершенно спокойно проговорила: — Вероятно потому, что в детстве у меня не было игрушек, а, может быть, причина в том, что его выиграл для меня мой парень, а, возможно, и то и другое. Впрочем, это неважно, ведь я так хочу. И вообще, братик, зачем ты ворчишь, лучше посмотри какой он милый, — Гин развернулась и, ласково улыбнувшись медвежонку, похлопала рукой по покрывалу, пытаясь найти под ним пульт, но тот находился никак не хотел. «Они, обе сговорились что-ли», — думал про себя Рюноске, способностью выуживая из-под кровати пропажу и опуская пульт в руки сестры, — «одной кажется милым дурацкий букетик, другой дурацкий медведь, вместе с тем же букетиком», — Акутагава положил себе в тарелку салат и, флегматично помешивая его палочками, не к месту вспомнил про перебежчицу, у которой на телефоне мотался такой же бесполезный ушастый заяц. «Именно эту игрушку я хотела» — прозвучали в голове парня его же колкие, как иглы, слова. Рюноске отправил в рот порцию салата, с мыслями о том, какие всё-таки странные существа девушки. Работают в серьёзной организации, не раздумывая лишают жизни людей, но при этом умиляются банальным вещам, и если перебежчица ещё подросток и ей хоть как-то, но простительно, то его сестра и его подчинённая… «М-м-м, такое уже ни в какие ворота не лезет.». — О чём задумался, Рю? — услышал Акутагава мелодичный голос сестры. Включившая телевизор Гин, довольно быстро нашла в интернете нужный ей фильм. На экране во всю мелькали первые кадры, показывая чью-то счастливую свадьбу. Жених с невестой сели в машину, успели проехать несколько метров, как прогремел оглушительный взрыв и объятый пламенем автомобиль, взлетев на воздух, с грохотом бухнулся на асфальт. — О девушках, — без всякой задней мысли брякнул Рюноске чистейшую правду, беря с блюда сэндвич и, откусив чуть меньше половины, юноша начал жевать, блаженно жмурясь от удовольствия. — Что-о-о? — в шоке замерла Гин, палочки с зажатой между ними долькой помидора так и застыли возле её губ, — брат, ты ли это? Акутагава проглотил пищу и, не заостряя внимание на последней фразе сестры, простодушно спросил: — Неужели девушкам в самом деле нравятся подобные глупости? Они вам правда важны? Гин положила в рот помидор, пожевала его, потом втянула в себя побольше воздуха и с хитринкой в глазах, вопросительно взглянула на брата, который сопроводил свою речь каким-то неопределённым движением руки. — Ну, конечно важны, Рю, это же так романтично, получать подарки от того, кто тебе не безразличен, даже если, по твоим словам, это всего лишь нелепый кусок искусственного меха, — Акутагава-младшая подмигнула брату и, положив себе в тарелку немного другого салата, потянулась за сэндвичем, — то, что ты называешь глупостью, любая девушка назовёт дорогим её сердцу знаком внимания. — Романтично, говоришь, — озадаченно протянул Рюноске, невольно вспомнив загоревшиеся неприкрытой радостью глаза Хигучи, когда он преподнёс ей свой скромный презент в виде сладостей, совсем не думая в тот момент ни о какой романтике, — то есть, всё, что по-моему мнению является сущей ерундой и бессмыслицей, это и есть романтика в разумных пределах? — Верно, — весело откликнулась Гин, откусывая кусок сэндвича и жуя его, довольно зажмурилась, точь в точь, как ранее её брат. — Ясно, — выдержав паузу, глубокомысленно изрёк Акутагава-старший и, вытянув ноги, уставился в экран телевизора, из-за всех сил делая заинтересованный вид. На лбу юноши образовалась небольшая морщинка, активно свидетельствующая о сложном мыслительном процессе, происходящем в его голове. Ловко орудуя палочками и поедая салат, Рюноске всерьёз раздумывал над значением слова романтика. В интернете было написано много всего, но до конца юноша так ничего и не понял. Неужто та самая романтика действительно существует и даже может делать человека счастливым? Чем она является на самом деле и как тогда выражается в НЕ разумных пределах? Пространно рассуждал про себя Акутагава, в глубокой задумчивости неспешно откусывая от сэндвича. «Ой, ладно, стоит ли оно того, чтобы так сильно ломать себе голову, я и слова то такого не знал, до сегодняшнего дня, где уж мне сразу всё понять», — сам себя успокаивал эспер, пока перед глазами мельтешили события фильма, а перед мысленным взором парня, ни с того ни с сего внезапно возник магазин в аэропорту Петербурга и улыбающиеся лицо старшего по возрасту коллеги, уверенно советующего ему приобрести для сестры и ассистентки те самые сладости. В итоге, Хироцу оказался правым на сто процентов, не только подчинённая, но и Гин была очень рада подарку брата и оценила по достоинству вкус российского шоколада. Выходит, пожилой хитрец отлично знал, что советовал, видимо, Рьюро хорошо разбирается в девушках и их предпочтениях. На этой мысли юноша тихо хмыкнул, а его губы тронула саркастическая усмешка, — «ну ещё бы, Хироцу этого и не знать, с таким-то богатым опытом общения с женским полом, да и почтенный возраст обязывает, наверное.». Какое-то время Рюноске тупо наблюдал за очерёдностью сменяющих друг друга на экране картинок, потом сквозь зубы чертыхнулся и, опустив пустую тарелку на столик, нарушил молчание: — Происходящее здесь вполне объяснимо и довольно предсказуемо, — выдал он лаконичную фразу и перевёл взгляд на сестру, которая, обхватив тонкими руками, согнутые в коленях ноги с видимым интересом смотрела кино. Девушка моргнула и отвлекаясь от просмотра, плавно повернула к брату расстроенное лицо. — Не стану спорить, Рю, но на мой взгляд драматично, трагично и очень грустно, а потому я отпустила свой разум на волю и слежу за развитием сюжета, довольствуясь ролью обычного зрителя. — Я тебя понял, — Акутагава поёрзал на татами, меняя позу и ловко подогнув под себя ноги, уселся, каким-то ужасно неудобным на вид способом, — вообщем всё просто, — посчитал нужным высказаться юноша, — кто-то из этой парочки каким-то чудом остался жив и теперь мстит обидчикам, вот увидишь, я буду прав, — припечатал Рюноске довольно ухмыляясь, и подняв вверх руки с усердием потянулся, на пару секунд выгибая спину дугой. — Возможно, так и есть и скоро мы это узнаем, — Акутагава-младшая разлила по стаканам сок и, пододвинув один из них брату, хотела было вернуться к просмотру киноленты, как вдруг услышала следующее: — А знаешь, Гин, я ведь давно догадался, что у тебя появился молодой человек, но не спрашивал, ждал, когда ты сама соизволишь мне рассказать, но ты упорно молчала, а я и подумать не мог, что твоим парнем может оказаться этот балбес Тачихара, — Акутагава-старший потёр виски и на его озабоченном лице явственно читались тревога, недоверие и разочарование. Удивлению девушки не было предела, она сделала несколько жадных глотков сока, ощущая, как приятная прохлада разливается по всему телу и, крутя стакан в ладонях, спросила: — Но чем тебя не устраивает Мичизу, брат? Он не плохой человек, а наши чувства взаимны. — Понимаешь, Гин, — Рюноске на мгновение пришёл в замешательство, но быстро собрался с мыслями и, глубоко вздохнув, заговорил, — когда я окончательно осознал, что у тебя кто-то есть, мне волей-неволей пришлось принять эту мысль и тогда я задумался о том, кому бы я смог доверить свою родную сестру, своего единственного близкого человека на всей планете, и пришёл к неутешительному выводу — никому, — юноша прервался ненадолго, залпом выпивая содержимое стакана и промокнув губы салфеткой, продолжил, — но вместе с тем, я уяснил для себя и другую важную вещь, к сожалению, это невозможно. Ты права, сестра, мы выросли и когда-нибудь наши пути разойдутся, но мне бы хотелось, чтобы твой молодой человек был из хорошей семьи, не имел отношения к нашей организации и раньше времени не сделал тебя вдовой, а Тачихара… Он бесшабашный, взбалмошный, импульсивный и вечно лезет на рожон, одним словом, оболтус. Будешь ли ты с ним счастлива, Гин? — Ну-у, если ты, братик, завтра не убьёшь Мичи, то у меня будет шанс узнать, как в дальнейшем сложатся наши отношения, — девушка была сама серьёзность, но её глаза посмеивались, сверкая яркими задорными огоньками. Акутагава-старший обиженно насупился, кидая на сестру полный укоризны взгляд. — Гин, пожалуйста, давай сейчас без шуток. — Давай, — легко согласилась Акутагава-младшая, невозмутимо поведя бровью, — так вот, если без шуток, разве ты, брат, сам не такой? Скажешь не ты, из раза в раз, очертя голову, бросаешься из огня да в полымя, чтобы услышать похвалу бывшего наставника и во всём обвиняешь себя, когда этого не случается? В такие моменты, Рю, ты не думаешь о том, что я могу лишиться тебя и остаться совсем одна, — девушка сжала пустой стакан, который всё ещё вертела руках и, удивлённо взглянув на него сверху вниз, с тихим стуком поставила на столик. — Да, но… — Погоди, брат, не перебивай, — Гин машинально наматывала на палец, перекинувшийся через плечо кончик хвоста, — я не виню тебя ни в чём, а всего лишь констатирую факты и ещё, как ты себе представляешь мою жизнь с юношей из хорошей семьи? Каким образом, я буду объяснять ему свои внеплановые командировки, ненормированный рабочий день, а, главное, ночные отлучки, которые при нашей работе случаются с завидной регулярностью. В этом случае есть всего два варианта, — девушка выставила вперёд такое же колличество растопыренных пальцев, — первый из них, это сказать правду, что не допустимо не при каких обстоятельствах, — Гин спрятала один палец в кулак, — а второй… — Акутагава-младшая тяжело вздохнула, прекрасно осознавая абсурдность обоих вариантов, — второй — всю жизнь врать и умело изворачиваться, изо дня в день, обманывая любимого человека. Я не хочу жить, пропитываясь бесконечной ложью, брат, а значит и этот вариант для меня недопустим. — указательный палец девушки так же исчез в её кулачке. Рюноске во все глаза смотрел на сестру. Надо же, как ловко сумела Гин разложить всё по полочкам и объяснить ему такие простые вещи, до которых сам юноша почему-то не додумался. Да, если честно, он и не заходил в своих размышлениях настолько далеко и жизнь сестры в подобном ключе никогда не рассматривал. — Ну хорошо, ты меня убедила, я принимаю твои аргументы, — Акутагава, неожиданно для себя самого вдруг рассмеялся — тихо, искренне, по-настоящему, так как не делал этого уже давно, — ладно, — произнёс он сквозь негромкий смех, — обещаю, я не стану завтра убивать Тачихару, — делая упор голосом на слове завтра, Рюноске чётко давал понять, что на другие дни его обещание не распространяется, — но обязательно с ним поговорю. Предупрежу засранца, чтоб знал, я начеку и если с головы моей сестры по его вине упадёт хоть один волос, пусть пеняет на себя. Я без раздумий сотру глупца в порошок. — Спасибо, Рю, ты лучший братик на свете, — Акутагава-младшая была несказанно рада тому, что ей удалось переубедить брата и получить с него обещание хотя бы на время отказаться от намерения убить её молодого человека, ну, а дальнейшее развитие событий будет зависеть от самого Мичизу и его умения вести переговоры. Сегодня Тачихара признался девушке, он уже давно готовился к разговору с начальником и даже репетировал перед зеркалом речь. Представив это, Гин чуть не прыснула со смеху, с трудом сдержавшись, она шустро подскочила к Рюноске и, ласково взъерошив тёмные волосы на макушке парня, снова опустилась на татами, — а теперь брат может расскажешь мне, как ты провёл свои выходные? Вчера из тебя и слова было не вытянуть, ты вернулся домой такой странный, загадочный, выпил чаю, ушёл к себе в комнату и за весь вечер и кончика носа оттуда не показал. Не буду скрывать, я подумала, ты намерено избегаешь общения со мной, — девушка говорила, повторно наполняя стаканы соком и ненадолго отвлёкшись, не заметила лёгкого смущения, промелькнувшего на лице старшего брата. — Прости, сестра, я не хотел тебя обидеть, — Акутагава приподнял правую руку и закусил ноготь большого пальца, очень надеясь, что его щёки не поменяли привычного бледного оттенка, — вчерашним вечером мне хотелось побыть в одиночестве, нужно было кое о чём поразмыслить, но сегодня я готов удовлетворить твоё любопытство, — юноша с удовольствием глотнул сок, откашлялся, сел поудобнее и начал свой рассказ… Время шло, фильм давно закончился и на экране висел застывший кадр, но увлечённые общением брат с сестрой этого даже не замечали. Рюноске в красках рассказал сестре о своих тренировках, о сегодняшнем посещении скачек, о победе Принца и даже о встрече с бывшим наставником, который поджидал их с Хигучи на стоянке ипподрома с какой-то идиотской целью, понятной лишь ему одному. Акутагава-старший не забыл упомянуть и о своём тренере: — Представляешь, Гин, этот человек, профессионал высочайшего класса, хвалит меня новичка, он говорит, я схватываю всё на лету и отлично справляюсь с поставленными задачами, — на сияющем лице парня, сестра с лёгкостью прочитала неподдельное удивление и старательно скрываемый восторг. Вот только о слишком личном юноша промолчал, да и говорить было собственно не о чем, но Гин и без лишних слов смогла уловить, как менялся тембр голоса брата, с обыкновенного на бархатный, становясь похожим на растопленный шоколад, и каким солнечным светом озарялось лицо Рюноске, когда в разговоре речь заходила о его подчинённой. А серые глаза парня, обычно непроницаемые, как поверхность лесного озера в пасмурный день, светились изнутри неестественным блеском. Акутагава-младшая, словно завороженная следила за мимикой брата, отчётливо понимая, всё это не является игрой света и тени. «Интересно», — думала девушка, — «братец хотя бы догадывается, что он окончательно и бесповоротно влюблён или же вообще не думает об этом, а может стоит проверить?». В разговоре возникла пауза и Гин не упустила случая ею воспользоваться. — Знаешь, Рю, ваши с Хигучи поездки на ипподром, это, конечно, очень здорово, но когда ты уже пригласишь её на настоящее свидание? Невинный вопрос сестры, не просто камнем, а в буквальном смысле булыжником влетел в огород Рюноске, застав юношу врасплох. Акутагава-старший стушевался, покрутил головой по сторонам, будто ища поддержки из вне и, со словами: — А знаешь, Гин, я, кажется, готов сегодня перемыть всю посуду, — вскочил на ноги. Намерено увиливая от проницательного взора сестрицы, эспер по-быстрому собирал пустые тарелки, вполголоса толкуя о том, что уже поздно и они засиделись, а завтра вообще-то на работу… Как только вся грязная посуда была собрана в стопку, и завершающим штрихом стали поставленные сверху стаканы с воткнутыми в один из них палочками, Рюноске, под ироничный взгляд Гин подхватил «пирамиду» и, помогая себе способностью, чуть ли не бегом рванул на кухню, слыша в догонку насмешливое: — По-моему уклоняться от темы разговора — это у нас семейное, да, братик? С небывалым усердием орудуя губкой, Акутагава задумался над вопросом сестры, не понимая почему Гин его задала. Он ведь не рассказывал ей о своих чувствах к Хигучи, тогда с чего сестрёнка спросила подобное? Так и не найдя ответа, Рюноске растерянно пожал плечами, и со вздохом взялся за оставленный на последок противень. Разве мог, не искушённый в делах любовных, юноша понять, чем он выдал себя, однозначно нет. Закончив с делами на кухне, Акутагава с чувством выполненного долга покинул помещение и, слыша за дверью ванной комнаты переливчатый голос Гин, подпевающий льющейся из телефона песне, в который раз порадовался тому, что у них хватило ума приобрести квартиру с раздельным санузлом. Девушка любила подолгу лежать в ванной, выстраивая воздушные замки из мыльной пены и собственных мечтаний, в то время, как Рюноске хватало десятиминутного душа. Юноша посетил туалет, над маленькой раковиной в углу почистил зубы и, позволив себе сладкий зевок, направился спать. Положив телефон с заведённым на нём будильником на прикроватную тумбочку, Акутагава по обыкновению переоделся в шорты и футболку и, почувствовав сильнейшую усталость, растянулся на удобной кровати. Зарывшись затылком в мягкую подушку, Рюноске блаженно смежил веки, но сиюминутно уснуть ему не удалось, какое-то время в мозгу парня меткими искрами проносились события сегодняшнего дня, и почему-то вспомнилось, как в одиночестве, сидя на кухне, он называл Хигучи по имени. В утомлённом, отключающемся от реальности сознании Акутагавы, ускользающей змейкой промелькнула мысль: «А Ичиё, находясь наедине с собой, хоть раз называла меня по имени?» — и Рюноске провалился в глубокий сон. Юноша открыл глаза, над ним простирался тёмный ночной небосвод усыпанный яркими крупными звёздами и светила бледная полная луна — словно заштрихованный белым мелом круг. Акутагава резко принял сидячие положение и в полном молчании, начал оглядываться по сторонам, но разглядеть так ничего и не смог, и вовсе не от того, что было темно, причина была в другом. Вокруг совсем ничего не было, ни домов, ни машин, ни людей, юношу окружала абсолютная пустота и весящая в воздухе звенящая тишина, давящая на барабанные перепонки, как вода на большой глубине. Складывалась впечатление, будто Рюноске находится в космическом вакууме, где нет ни пространства ни времени, а есть только он один, и бонусом к нему, его личная, стоящая сейчас под открытым небом кровать, на которой собственно эспер и сидел, по пояс накрытый одеялом. «Что произошло?» — думал юноша, всё ещё пространно крутя головой, — «вероятно, это воздействие чьей-то способности», — пришло на ум единственное логичное объяснение. Акутагава опустил взгляд на свои руки и очи парня расширились от удивления, Рюноске попробовал проморгаться, надеясь, что наваждение исчезнет, но нет, этого не произошло. На юноше была надета его детская пижама с нарисованными на ней машинками, одна из тех, которых, когда-то очень давно, в другой жизни, у него было в достаточном количестве, но именно эта была самой любимой, — «чёрт возьми, да как такое возможно», — мысленно возмущался эспер, — «я же не уменьшился до размера четырехлетнего ребёнка», — от странности происходящего, до Рюноске не сразу дошло, что вообще-то пижамы шьются разных размеров, а с его скромной комплекцией ему вполне бы подошла подростковая. Акутагава на всякий случай сделал попытку призвать Расемон, у него получилось, способность откликнулась и вокруг парня замелькали тонкие, разноцветные ленточки. Под защитой верного помощника стало гораздо спокойнее, но в любом случае очень хотелось узнать, что же всё это значит. Вдруг в паре метров от юноши материализовалась и зависла в воздушном пространстве хрупкая женская фигурка, почти прозрачная и только длинные чёрные волосы развивал лёгкий ветерок. — Гин?! — успел воскликнуть Рюноске, перед тем, как до него донёсся такой знакомый и до боли родной голос. Тот тихий голос, который казалось не прозвучит уже больше никогда, и от звуков этого мягкого, нежного, давно позабытого голоса, сердце парня сначала сжалось, а потом застучало в бешеном ритме, и против воли защипало в носу. — Здравствуй, сынок. Как ты вырос. Каким красивым стал, — женский силуэт не пытался приблизиться, он слегка покачивался на месте, окутанный мутной серой дымкой, похожей на туман. — Мама?! Мамочка! — пронзительно выкрикнул Акутагава, в следующее мгновение отчаянно стараясь вскочить, но у него ничего не выходило, ставшее ватным тело, совсем не поддавалось воле и только губы могли шевелиться, внятно произнося слова, вылетающие наружу обла́чками пара, — почему ты никогда не приходила ко мне? Я же скучал. Почему вы с отцом так внезапно бросили нас с сестрой? — Не злись, милый, ты же знаешь, я не могла, — голос молодой женщины звучал глухо, расстроено, — мы любили вас и никогда бы не оставили по своей воле, трагическая случайность перечеркнула всё, — силуэт дёрнулся и обнял себя за плечи, словно женщине стало холодно, — прости, сын, я и сейчас ненадолго, — мама улыбнулась Рюноске виноватой улыбкой. — Я не злюсь, мам, я всё понимаю, просто… Вообщем, я бы хотел видеть тебя чаще, — юноша больше не делал попыток подняться, осознавая всю их тщетность, он сидел со спокойным лицом и не моргая, широко распахнутыми сухими глазами таращился на силуэт матери, стараясь запомнить каждую чёрточку её лица, пока мама говорила ему важные вещи: — Послушай, сынок, не ищи ответы там, где их нет, ты ни чего не найдёшь. Личные отношения не строятся по шаблону, они у каждого свои, — уверенно говорила женщина, не отрывая от сына проникновенного взгляда выразительных грустных глаз, окаймлённых длинными густыми ресницами. Как не странно Акутагава сразу догадался, о чём идёт речь и, уже ничему не удивляясь, спросил: — Тогда, где же мне их искать? — Здесь, — тонкая рука женщины взметнулась и её ладонь опустилась на левую сторону груди, — доверься интуиции, слушай своё сердце, оно подскажет тебе правильный путь. А теперь, сыночек, взгляни на верх. Рюноске с трудом, но смог запрокинуть голову, устремляя взор ввысь, к кристально чистым звёздам, которые уютно и независимо расположились в чаше небесного купола. Силуэт матери проследил за взглядом сына, точь в точь повторив его движение и доверительно заговорил вновь: — Любовь, она как открытое небо, а быть влюблённым означает парить в небесах, — молодая женщина вскинула изящные руки, будто хотела взлететь, — но, разумеется, бескрайний простор и головокружительный полёт вызывает страх, но тебе… — Ма-ам, я не боюсь, — Акутагава предупредил дальнейшие слова матери, поворачивая к ней сосредоточенное лицо, — жизнь давно научила меня не испытывать страха, всё дело в сомнениях. Женская фигура, немного приблизившись, отрицательно покачала головой. — Никогда не сомневайся в себе, сын, ты сильный и смелый, будь уверен — ты лучший, и ещё, самое важное… — женщина сделала глубокий вздох, прежде чем продолжить, — Рюноске, прошу тебя, отпусти прошлое, живи настоящим, и ты узнаешь, что значит быть счастливым, а мне уже пора, прощай, родной. Призрачный силуэт начал медленно таять в воздухе, постепенно теряя контуры и очертания. — Спасибо, мама, и прощай, — еле слышно прошептал юноша, изо всех сил сжимая во сне одеяло и переворачиваясь со спины на бок. Теперь Акутагава сидел за своим рабочим столом, внимательно читая отчёты подчинённых о прошедших миссиях, в которых лично он не участвовал. Юноша сосредоточенно делал на листе бумаги некоторые пометки, чтобы потом уточнить заинтересовавшую его информацию, когда дверь внезапно распахнулась и в кабинет вихрем ворвалась его подчинённая. Не сбавляя шага, больше похожего на бег, девушка ринулась в сторону начальника, торопливо вереща на ходу: — Акутагава-семпай, Акутагава-семпай, вам тут передали, — блондинка чуть не впечаталась бедром в угол стола, но успев вовремя затормозить, потрясла перед лицом Рюноске непрозрачным пластиковым конвертом для документов, — сказали очень важная информация, вам необходимо с ней ознакомиться, запомнить и как можно быстрее научиться применять в действии, — последнюю фразу Хигучи произнесла странным, препротивным голоском, очень схожим по звучанию и интонации с голосом бывшего наставника, на что Акутагава неодобрительно тряхнул головой, отстраняясь от конверта и нехотя оторвавшись от своего занятия, крайне недовольно высказался: — Чего вопишь, так, что уши закладывает, не видишь — я занят. — Вижу, конечно, но это срочно, — подчинённая нетерпеливо топталась на месте, строила невинную мордашку и явно что-то не договаривала. Рюноске позабавил простодушный вид блондинки и он неожиданно решил поиграть в большого босса, хотя такое ему обычно было не свойственно. Юноша немного откатил кресло от стола, демонстративно закинул ногу на ногу, сверкнув начищенным ботинком и обхватив острое колено пальцами обеих рук, строгим начальственным тоном проговорил: — Итак, я весь во внимание, давай выкладывай, что там у тебя. — Вот, — Хигучи протянула начальнику послание, — Дазай-сан велел вручить вам персонально, сказал — отдашь Акутагаве-куну прямо в руки. — Что-о-о? Сообщение от Дазая? — Акутагава молниеносно выхватил из рук девушки конверт, даже не подумав о том, каким образом его подчинённая и бывший наставник могли пересечься, — и ты молчала? Ичиё взглянула с немым укором. — Вообще-то я пыталась сказать, — но начальник её уже не слушал, он нервными движениями пальцев вскрыл пластиковый прямоугольник и вытащил на свет его содержимое. В конверте оказалась тонкая стопка листов формата А-четыре, на титульной странице которой, крупными буквами было отпечатано: «Что любят девушки!». Чуть ниже, находилась приписка от руки, сделанная корявым почерком Осаму: «Оцени по достоинству мою заботу, Акутагава-кун» — а рядом нарисованная смешная рожица, из серии тех, что любит рисовать физическое воплощение способности босса — Элис. Рюноске громко икнул от неожиданности, сквозь зубы процедил ругательство от избытка чувств и в бешенстве, даже с некой брезгливостью, отшвырнул от себя белые листы, словно те были пропитаны ядом. Бумага разлетелась в разные стороны, как стайка перепуганных голубей и, беспорядочно кружась в воздухе, с лёгким шорохом опускалась на светлый ковролин. — Что вы делаете, Акутагава-семпай? — не своим голосом взвизгнула рядом стоящая Хигучи, — Дазай-сан настоятельно просил, чтобы вы… — Да, плевать мне, что он просил, — раздался дикий вопль и Акутагава одним прыжком оказался возле девушки, нависая над ней точно коршун над добычей. Ичиё во все глаза смотрела на искажённое яростью лицо начальника, но отступать по всей видимости не собиралась. — Зачем вы так поступаете, Акутагава-семпай, — шикнула подчинённая нравоучительным тоном, — ведь указанием Дазай-сана являлось… — А ну замолчи, или я за себя не ручаюсь, — хрипло зарычал Рюноске и его грозное рычание раскатилось по кабинету, подобно грому в горах. — Не замолчу, — пискнула Хигучи и, смело сверкнув медовыми очами, попыталась продолжить испытывать терпение своего семпая, — вы должны были ознакомиться с предоставленной Дазай-саном информацией и… — Перечить мне вздумала? Жить надоело? — вновь рявкнул Акутагава, впиваясь взглядом в золотисто-карие глаза напротив, с вызовом смотрящие на него, — с каких это пор ты стала дорожить словами Дазая и принимать близко к сердцу его болтовню? — зло прошипел эспер, искренне не понимая, как абсурдность их диалога с подчинённой, так и очередной издевательской выходки Осаму. — Акутагава-семпай, всё только для вашего блага, — с риском для жизни гнула свою линию блондинка, — Дазай-сан сказал, вам нужны эти сведения, для того… Последнее терпение юноши с треском лопнуло вместе с надеждой на то, что Ичиё надоест уничтожать его нервы и она замолчит, но этого не случилось, и тогда Рюноске поднял руку. Хигучи же, запнувшись на полуслове, приготовилась получить от начальника очередную пощёчину за свою дерзость, но вместо этого услышала презрительное: — Я сам в силах понять, что мне нужно, без идиотских подсказок предателя. У Акутагавы и в мыслях не было ударить девушку, с теми неприглядными эпизодами юноша распрощался навсегда, его целью было прекратить глупый разговор. Рюноске быстрым движением поймал в раскрытую ладонь светлый затылок подчинённой и, слегка приподняв её голову, крепко впился в приоткрытые губы жадным, требовательным поцелуем. Ичиё не отталкивала его, но и никак не проявляла себя, ошеломлённая она, замерла в напряжении, растерявшись от такого напора, а Акутагава всё сильнее прижимался к её мягким горячим губам своими, не желая останавливаться, и, когда оправившись от удивления, Хигучи стала робко отвечать на поцелуй, пульс парня участился втрое, голова закружилась, было чувство, будто земля вот-вот уйдёт из-под ног. Рюноске, чудом найдя в себе силы, внезапно отстранился, он не планировал заходить настолько далеко, хотел всего лишь, чтобы девушка замолчала, но попал в сети собственной ловушки, её хотелось целовать глубже, чувственнее, хотелось испытать всю сладость ощущений, но тогда сможет ли он во время прерваться? Каким будет его предел? — Акутагава-семпай… — с вопросительной осторожностью раздалось еле слышное. Акутагава взглянул в лицо подчинённой и, чтобы скрыть неловкость ситуации и собственное смущение, решительно выдал: — Ты, наверное, ждёшь извинений за мой опрометчивый поступок? Так вот, ты их не услышишь, ибо нечего было меня бесить. Девушка смотрела на него из-под полуопущенных ресниц и её отливающие золотом глаза мерцали, как расплавленное осеннее солнце. — Нет, нет, мне не нужны извинения, — поспешно пробормотала Ичиё и в нерешительности продолжила, — я бы хотела попросить вас… — Хигучи примолкла и, набрав в грудь побольше воздуха, на одном дыхании выпалила, — попросить вас ещё раз поцеловать меня. От услышанного Рюноске сначала застыл истуканом и, кажется, даже на время потерял дар речи, но, быстро взяв себя в руки, с присущей ему прямолинейностью спросил: — Это что, шутка такая? Тоже поиздеваться решила или ты и правда этого хочешь? — Разве такими вещами можно шутить? — задала блондинка встречный вопрос и, застенчиво улыбаясь, сжала тонкими пальчиками кружевной манжет его рубашки. Долго уговаривать юношу не пришлось и со словами: — Ну смотри, сама напросилась, — Акутагава обнял девушку за плечи и, притянув её к себе снова поцеловал. А дальше… Дальше мир сошёл с ума… Ичиё сначала неуверенно, а потом всё более решительно отвечала на поцелуй, и, обхватив начальника руками за поясницу, всё теснее прижималась к нему. Тем временем дерзкий язык Рюноске, бесцеремонно прорвавшись сквозь обжигающие губы девушки, с азартом охотника исследовал её рот, властно захватывая в плен не только всё пространство внутри, но и переплетённое дыхание, ставшее теперь одним на двоих. Не надолго разорвав поцелуй, Акутагава подхватил Хигучи под бедра, заставив ту тихо ойкнуть ему прямо в губы и усадив на свой стол, хрипло прошептал: — Так же будет удобнее, да, — не спрашивая, а утверждая, как бы говоря тем самым, что отказы и сопротивления больше не принимаются. Но их и не было. Из груди блондинки вырвался слабый стон, она запрокинула голову, обнажая гладкую шею, и Рюноске, отмахнувшись рукой от зудящего в ушах, надоедливого звука, настойчиво отвлекающего его от столь важного занятия, коснулся губами нежной шеи подчинённой, выстанывая на выдохе: «И-чи-ё…» — Ну, братик, давай просыпайся, да, что с тобой такое сегодня, — Акутагава почувствовал, как кто-то настойчиво трясёт его за плечо и это точно была не сидящая на столе Хигучи. Юноша медленно открыл затуманенные сном глаза и, увидев склонённое над ним озабоченное лицо сестры, тут же закрыл их обратно. Лицо парня вмиг залил предательский румянец смущения, а в мыслях наступил настоящий хаос и Рюноске, натянув на голову одеяло, вместо доброго утра, неприветливо пробурчал: — Что-то случилось, Гин? В их маленькой семье было не принято входить в комнаты друг друга без стука, дабы не нарушать личное пространство, но сегодняшнее утро стало одним из редких исключений из правил. — Пока нет, но если сейчас, спящий сном младенца, юноша не встанет и не пойдёт принимать душ, то случится, — сделав эффектную, театральную паузу, Акутагава-младшая важно изрекла, — ты, братик, опоздаешь на работу. И да, Рю, выключи наконец-то будильник, он у тебя уже минут десять надрывается, собственно, поэтому я и пришла, — высказавшись, Гин деликатно удалилась из комнаты брата, кинув мимолётный взгляд на лежащий на столе лист бумаги с красиво выведенном на нём иероглифом Ичиё.

Конец первой части.