***
Внутри помещения небольшой галереи искусств, где проходила выставка работ господина Сакураяшики, было достаточно многолюдно. Ничего удивительного в этом не наблюдалось, вечером выходного дня, любители культурного досуга выбрали близкую им по духу форму отдыха и сейчас получали эстетическое удовольствие, наслаждаясь искусством красивого письма. При входе Рюноске оглядел разношёрстную публику добропорядочных граждан, состоящую из абсолютно разных по возрасту и социальному статусу людей. Из зала в зал неторопливо прохаживались семьи с детьми, пожилые и молодые пары, респектабельного вида мужчины и женщины и даже туристические группы иностранцев вместе с экскурсоводами-переводчиками. В целом всё происходило, как и в любом из музеев города, единственное, что удивило Акутагаву, так это большое скопление молоденьких девушек, гуляющих по выставке парочками или небольшими группами. Рассматривая работы мастера, они частенько о чём-то перешептывались, изредка сдержанно хихикая. Но Рюноске быстро отвлёкся от разглядывания присутствующих, переключаясь на творчество искусного каллиграфа, что выглядело поистине потрясающим. Каору Сакураяшики был талантливым профессионалом, великолепно владеющим кистью и достигшем максимально успешного результата в области своей деятельности. Хигучи с Акутагавой неспеша переходили от полотна к полотну, около некоторых задерживаясь чуть дольше обычного, и если Ичиё задавала какой-нибудь вопрос, то у Рюноске всегда находился ответ на него. Так, между делом девушка узнала, что в начале тысяча девятьсот пятидесятых годов появилось абстрактное направление каллиграфии. Иероглифы, написанные в этом стиле, практически утратили конкретное смысловое значение, дав импульс экспрессивной импровизации. А Господин Сакураяшики писал свои работы в оригинальной, динамичной манере, с характерной особенностью, по принципу артистической «игры кистью и тушью». Невооружённым взглядом было заметно, Акутагаве очень нравится подобное времяпровождение. Юноша выглядел умиротворённым и расслабленным, а на все вопросы Хигучи он отвечал спокойным, ровным голосом, в котором не слышалось и толики раздражения. Скорее, наоборот, когда Рюноске делился с девушкой своими знаниями о любимом увлечении, на дне серых омутов вспыхивали и поблёскивали мерцающие огоньки, кажущейся таинственными в свете маленьких софитов, освещающих выставочные залы галереи. Глядя на одухотворённое лицо начальника, непередаваемое чувство восторга, умиления и безграничного счастья, до отказа наполнило любящее сердечко Ичиё. «Я сделала правильный выбор, пригласив Акутагаву-семпая именно сюда», — тихо, в душе ликовала блондинка. Из установленных под потолком динамиков раздался воодушевлённый женский голос, приглашающий всех желающих подняться на второй этаж, где будет проходить сеанс цифровой каллиграфии от самого господина Сакураяшики. — А вот и обещанный сюрприз, — довольно проговорила Хигучи, в очередной раз поправляя ремешок своей сумочки, всё время норовящий сползти с плеча и невольно отмечая, что у семпая почему-то сумка не сползает так часто. Заметив промелькнувшую на лице юноши тень удивления, Ичиё участливо поинтересовалась, — Акутагава-семпай, а вы хотите посмотреть на работу каллиграфа? — ответом ей стали изумлённо приподнятые брови и далее последовало негромкое, но серьёзное высказывание: — Зачем спрашиваешь очевидные вещи, конечно, хочу. Если выпала возможность увидеть, как работает мастер, то только безнадёжный глупец, может, отказаться воспользоваться предоставленным ему шансом. Преобладающие в тоне начальника откровенно нравоучительные нотки слегка позабавили блондинку, вызвав на её губах радушную улыбку. — Тогда не будем медлить семпай, а то есть риск остаться стоять в самых дальних рядах и ничего не увидеть, — Хигучи, как и вчера в кинотеатре, робко дотронулась до руки Рюноске, словно проверяя насколько далеко она может зайти в своих намерениях, и если начальник воспротивится, девушка была готова в любой момент отказаться от них. Но Акутагава поступил совершенно иначе, он согнул локоть, тактично предлагая Ичиё опереться на него и видя этот приглашающий жест, Хигучи уверенно взяла Рюноске под руку. Когда Акутагава и Хигучи поднялись в ярко-освещённый зал второго этажа, он был уже наполовину заполнен людьми. Периметр зала с трёх сторон окружали мягкие верёвочные ограждения, возле которых в большинстве своём толпились стайки девиц, остальные посетители рассредоточились по всему помещению. На стене сбоку висела большая плазменная панель, а в середине зала, прямо на полу, служащие галереи разворачивали огромный рулон высококачественной рисовой бумаги и ставили внушительных размеров тушечницу. Рука блондинки по прежнему покоилась на сгибе локтя Рюноске и юноша повёл Ичиё за собой в ту сторону, откуда по его мнению происходящие будет видно лучше всего. Как только сотрудники полностью закончили с подготовкой, ведущий пригласил господина Сакураяшики выйти к гостям, и едва лишь молодой каллиграф предстал перед любителями высокого искусства, по собравшейся в зале толпе прокатился приглушённый гул голосов: — А-а-х, он такой душка, — послышались со всех сторон восхищённые восклицания девушек и следом замелькали вспышки камер мобильных телефонов. — Какой красавчик, ну просто мужчина мечты, — шептала рядом стоящая с Акутагавой девица своей подруге, и та вторила ей в ответ: — А-х, Юка, я полностью с тобой согласна, господин Сакураяшики очень милый, ещё и талантливый, м-м-м, интересно у него есть дама сердца? Между тем мастер поприветствовал находящуюся в зале почтеннейшую публику и, поблагодарив всех присутствующих за то, что они нашли время полюбоваться его творчеством, взял в руки переданную ему ведущим огромную кисть и, макнув её в тушечницу, начал творить, а разговор сбоку всё так же продолжался: — Знаешь, Кимико, уверена, что есть, возможно, и не одна, — молоденькая девушка игриво хихикнула, рукой поправляя замысловатую причёску, — такой шикарный мужчина по определению не может быть обделён вниманием противоположного пола. Кимико в ответ разочарованно выдохнула. — Вероятнее всего ты права, Юка, он ведь, помимо красивого письма ещё и искусственные интеллекты создавать умеет, я читала об этом в одном интервью, а кроме всего прочего… Рюноске надоело слушать пустую болтовню подружек и он, одарив их неодобрительным взглядом, от которого те как-то разом примолкли, покрутил головой по сторонам. Взоры всех наличествующих в зоне видимости юноши женских особей были прикованы исключительно к каллиграфу и, кажется, одна лишь Хигучи, очень старалась разглядеть из-за плеч впереди стоящих людей то, как мастер работает кистью, выводя на бумаге иероглиф за иероглифом. После последнего мазка туши, нанесённого искусным каллиграфом на бумагу, как по мановению волшебной палочки включилась плазменная панель и на экране возникла искрящаяся разноцветная надпись: «покайся и старайся», — гласила она. — Выбранная мной фраза, «покайся и старайся», означает, что нужно покаяться в своих согрешениях и стараться исправиться, — пояснил молодой мужчина, ободряющим взглядом глядя на сосредоточенную публику, а за стёклами очков, в стильной серебряной оправе, словно две монеты на ярком солнце, блестели умные золотые глаза, — все люди совершают ошибки, однако, нужно стараться загладить вину, — мастер вежливо поклонился посетителям, приложив правую ладонь к левой части груди. — Это был сеанс цифровой каллиграфии от самого господина Сакураяшики, — объявил улыбающийся ведущий, делая приглашающий жест рукой, — а теперь все желающие могут получить автограф многоуважаемого профессионала. Стоящие за ограждением девушки сразу же оживились и, обгоняя друг друга, ринулись за красивой подписью, быстро создав внушительных размеров очередь, а Акутагава с Хигучи, вновь спустившись на первый этаж, побывали в нескольких оставшихся залах. Посмотрев работы, от созерцания которых, им пришлось отвлечься, чтобы увидеть не менее впечатляющую картину, созданную мастером у всех на глазах, юноша и девушка завершили свой культпоход и, покинув здание галереи, вышли на оживлённую, окрашенную алыми отблесками заката улицу Йокогамы. Вышли и остановились, явно застигнутые врасплох минутным замешательством. Каждый думал об одном: а что же дальше? По правде сказать, расставаться никому из них не хотелось, наоборот, очень хотелось быть рядом и, держась за руки или вот как сейчас под руку, вместе идти по жужжащему, переливающемуся первыми вечерними огнями городу и говорить обо всём на свете, кроме работы, конечно, не замечая никого и ничего вокруг. — Хигучи… — Акутагава-семпай… Раздалось одновременное. — Я… Вы… — оба растерянно замолчали, стараясь подавить возникшее вдруг смущение. Ичиё приподняла голову и, смело заглянув в серые омуты юноши, приложила указательный палец к своим губам, давая понять Рюноске, что помнит, как на скачках, подобным жестом он призывал её к молчанию. Я подожду первых слов от вас, семпай, право выбора остаётся за вами, — с лёгкостью прочитал Акутагава в устремленных на него широко распахнутых, доверчивых глазах. Прижатые пальчиком нежные губы девушки едва заметно подрагивали. Ненадолго отвернувшись и откашлявшись в кулак, юноша всё-таки решился: — Хигучи, мне кажется, сегодняшний вечер располагает к прогулке, если желаешь, мы можем продолжить его и пройтись. От лучистой улыбки, в миг освятившей лицо блондинки, её медовые очи сузились и тёмные бархатистые ресницы оттенили их завораживающий цвет. — Я буду счастлива прогуляться с вами, Акутагава-семпай, — не отпуская локтя начальника проговорила Ичиё убирая левую руку от лица. Быстро подхватив вновь сползшую с плеча сумочку и, намотав ремешок на запястье, девушка зажала её под мышкой, — вы правы на счёт вечера, семпай, он действительно прекрасен, погода сегодня стоит просто изумительная — тепло, дует ласковый ветерок, на небе ни единого облачка… — и Хигучи, словно в подтверждение своих слов, направила взор прямиком вверх, а её вздёрнутый подбородок случайно оказался на уровне губ Рюноске. Акутагава инстинктивно подался вперёд, на долю секунды касаясь щекой линии подбородка девушки, и пока его чёрно-белая прядь, упавшая на лицо Ичиё прошлась лёгкой щекоткой по её скуле, Рюноске с явным удовольствием глубоко вдохнул, ставший хорошо слышимым ванильно-цитрусовый аромат, вперемешку со слабым запахом кожи самой Хигучи, что приятно дразнил обострённое обоняние влюблённого юноши. — Тогда в путь, — промолвил эспер чуть дрогнувшим голосом, — куда бы ты хотела пойти? Ичиё хотелось сказать «да куда угодно, лишь бы с вами, семпай», но девушка выбрала иной ответ. — Пойдёмте попросту прямо по дороге, ведь определённой цели у нас всё равно нет. — Хм, ну хорошо, я согласен, вот только, — Акутагава как-то странно посмотрел на изящные белые туфельки, надетые на ногах подчинённой, цепляясь взглядом за тонкие ремешки опоясывающие узкие щиколотки Хигучи, — как далеко ты сможешь пройти в подобной обуви? Наверное, Рюноске никогда в жизни не задумался о такой мелочи, если бы у него не было младшей сестры. Однажды, в выходной день, они с Гин гуляли в парке и сестра, по собственной глупости, надела новые туфли на невысоком каблуке. Юноше тогда показалось, что стенания Гин были слышны на всю Йокогаму. Пришлось срочно вызывать такси и со скоростью света мчаться домой. Помнится, та прогулка изрядно потрепала расшатанную нервную систему Акутагавы-старшего, нанеся неслабый урон его и без того нестабильной психике. — Акутагава-семпай, всё нормально, вам совсем не стоит беспокоиться, — поспешила успокоить Ичиё начальника, делая уверенный шаг вперёд, — туфли очень удобные, я могу гулять в них…- «хоть всю ночь» — чуть не слетело с языка девушки, но она во время опомнилась, заканчивая предложение совсем другими словами, — очень долго. Лучше расскажите мне, понравилась ли вам выставка? — ловко сменила тему Хигучи, когда они с Рюноске, пребывая в состоянии лёгкой эйфории, прогулочным шагом бесцельно брели по проспекту, наслаждаясь прекрасной, тёплой погодой и обществом друг друга. Акутагава, с большим удовольствием делился впечатлениями об увиденном, при разговоре неопределённо жестикулируя свободной рукой и в какой-то момент с его губ всё же сорвался вопрос, вертевшийся на языке с того самого времени, когда он, немного шокированный бестолковыми речами находящихся на выставке дамочек, подумал о том, что было бы неплохо занести в тот идиотский список, помимо всех прочих, ещё один пункт — о любви девушек на досуге, безо всякого стеснения, во всеуслышание пообсуждать мужскую половину общества. — Хигучи, скажи, а тебе понравился господин Сакураяшики? — про между прочим поинтересовался Рюноске с наигранно непринуждённым видом, разглядывая манекены, выставленные в огромной стеклянной витрине одного из брендовых магазинов, располагающихся на данной улице. Ичиё задумалась буквально на полминуты, девушка не была слепой и, разумеется, её женский взгляд отметил и оценил внешнюю привлекательность молодого каллиграфа. Ну и что с того? Красивых мужчин по миру миллиарды, а любимый всего один, все остальные ей безразличны, будь они хоть трижды мистерами вселенная. Именно так считала Хигучи, ненароком засматриваясь на тонкий, напряжённый профиль семпая, отличающийся чёткостью и выразительностью черт. Единственный и неповторимый мужчина, который нужен Ичиё, неторопливо вышагивал сейчас рядом с ней и всем своим гордым обликом старался показать, что вопрос он задал из праздного любопытства. Но внутреннее чутьё настойчиво подсказывало девушке, её ответ очень важен для Акутагавы, от него, в какой-то степени будет зависеть дальнейший ход событий, и Хигучи полностью положилась на собственную интуицию. — Мне очень понравились работы мастера, Акутагава-семпай, — сдержанно проговорила Ичиё, поудобнее укладывая свою ладонь на руке начальника и, не удержавшись от ласкового жеста, с нежностью провела пальчиками по рукаву его светлого пиджака. Это простое, осторожное движение блондинки, сразу же привело нервные окончания юноши в действие и они стали сокращаться в стремительном ритме чечётки, а ничего не подозревающая Хигучи, продолжала говорить дальше, — о самом господине Сакураяшики, я не думала вовсе, да и вообще, делать объективные выводы о человеке можно лишь только после личного общения с ним, судить по одним внешним данным бессмысленно, во всяком случае, для меня этого точно недостаточно. Я понятно изложила свои мысли, Акутагава-семпай? — чувствуя через одежду исходящее от руки Ичиё волнительное тепло, Рюноске сильнее прижал локоть Хигучи к своему боку. За последнее время ему слишком многое стало понятно, как будто бы с глаз парня слетели те самые шоры, какие одевают на скачках лошадям, но Акутагаве почему-то очень захотелось лишний раз удостовериться в том, что девушке в которою он имел неосторожность влюбиться, другие мужчины нисколько не интересны, и чтобы это услышать, и был задан невинный по сути вопрос, ответ Ичиё, юношу полностью удовлетворил. — Более чем, — раздался заглушённый рёвом двигателя, проносящегося мимо на бешеной скорости автомобиля, голос Рюноске, — кто-то заведомо нарушает правила дорожного движения, рискуя нарваться на штраф, — сделал очевидный вывод Акутагава, посмотрев вслед исчезнувшей вдали легковушке и пробежавшись глазами по светящимся над их головами неоновым вывескам, вероятно что-то вспомнив, вдруг спросил, — Хигучи, ты есть хочешь? Банальные слова начальника заставили пустой желудок Ичиё болезненно сжаться и девушка непроизвольно сглотнула слюну. Кажется, Хигучи только сейчас осознала, пищу она принимала очень давно, ещё утром, перед поездкой на ипподром, а чашка кофе во время сборов на встречу с семпаем, вряд ли может считаться за полноценный обед. — Вообще-то хочу, я сегодня всего лишь завтракала. Рюноске, моментально нахмурившись, остановился, меж бровей у него появилась неглубокая складка. — Ты же была дома, так почему не пообедала? — юноша хотел показаться бесстрастным, но в его голосе Ичиё отчётливо уловила толику беспокойства. Девушка состроила виноватую физиономию и, приняв вид кающейся грешницы, будничным тоном выдала пустяковую фразу: — Ну-у, мне-е тогда не хотелось, — а больше сказать в своё оправдание блондинке всё равно было нечего. Не говорить же начальнику, что перед встречей с ним, разве могла она помнить о такой мелочи, как еда, а даже если бы и вспомнила, толку-то, кусок всё равно не полез бы в горло. Далее Хигучи услышала краткую лекцию о вреде чувства голода на человеческий организм, при этом красноречивое выражение лица семпая и его наставительная интонация говорили сами за себя, а затем последовало то, чего Ичиё и вовсе не ожидала услышать, это «приглашение во-он в то-от ресторанчик…». Акутагава развернул девушку за плечи, указывая рукой на небольшую, призывно горящую цветными огоньками, лаконичную вывеску явно очень приличного заведения, находящегося через дорогу от них. Судя по величественному фасаду здания, место было совсем не из бюджетных и, Хигучи от удивления приоткрыла рот, а её устремлённые на начальника золотисто-карие глаза округлились настолько, что рисковали вывалиться, девушка даже забыла на время, как ими моргать. — Акутагава-семпай, но ведь это ресторан в центре города, — растерянно пробормотала Ичиё, двумя руками, вцепившись в сумочку, словно та была спасательным кругом. — И… — Рюноске с недоумением смотрел в ответ, искренне не понимая, отчего его подчинённая так взволновалась. — И-и-и цены там на порядок выше, чем в обычных кафе, — заметно смутившись, уточнила девушка и, злясь на саму себя за эту неловкую ситуацию, кивнула в сторону заведения. «Да кто меня вообще за язык тянул, надо было сказать, что есть мне не хочется и шли бы себе спокойненько дальше… Но я не могла так сказать, потому что никогда не стану обманывать семпая, даже в подобных мелочах», — мысленно противоречила себе Хигучи, по-быстрому соображая, как ей половчее выкрутиться и исправить положение: — Акутагава-семпай, ничего страшного, я потерплю, мы можем… — видя изменившееся лицо начальника, блондинка резко осеклась, понимая, что своими словами похоже сделала только хуже. Акутагава в немом раздражении привычно передёрнул плечами, уголки его губ слабо дрогнули и юноша стал похож на обиженного ребенка. — Хигучи, ты сейчас пытаешься мне сказать, что я недостаточно зарабатываю и не могу позволить себе пригласить свою… — Рюноске слегка запнулся на последнем слове, но быстро нашёлся и продолжил, — свою спутницу, то есть тебя, на ужин в ресторан? Акутагаве вдруг стало по-настоящему обидно, это что же получается, значит, мерзкий слизняк легко может позвать любую понравившуюся ему девушку куда угодно, а он? Он недостоин с одной единственной поужинать там, где ему хочется? К сердцу юноши мгновенно потянулись мерзкие липкие щупальца до боли знакомого, отвратительного ощущения собственной неполноценности и бесполезности, но тут в его мозгу что-то щёлкнуло. «Возможно, в глазах подчинённой я выгляжу скупым. Скорее всего, так и есть…», — осознавать данный факт было чертовски неприятно, но пришлось признать: он сам частенько давал Ичиё повод так думать о нём, со своей дурацкой экономией электроэнергии. Следовательно и обижаться теперь стоит только на себя самого, а Хигучи здесь совершенно ни при чём, она всего лишь… — Простите меня, Акутагава-семпай, я не хотела вас обидеть, — раздалось рядом очень тихое и мягкие подушечки пальцев девушки ласково коснулись тыльной стороны его ладони, — я только хотела предложить вам перекусить в более бюджетном месте, но если вы не согласны, я готова пойти с вами куда скажете… — вытянувшись в струнку, как солдатик на посту, Ичиё вскинула медовые очи, взглянув с мольбой и надеждой в серые глаза юноши. От этого проникновенного взгляда Рюноске почему-то захотелось провалится сквозь землю. — Хигучи, тебе не за что извиняться, — не терпящим возражений голосом заключил Акутагава, — наверное, моё предложение шокировало тебя и я догадываюсь почему, но знаешь, сегодня вечером я не хочу вкушать пищу в обычном кафе. Я хочу поужинать в том ресторане, — Рюноске сделал непродолжительную паузу, во время которой обнял блондинку, в миг ощутив под ладонью шелковистость обнажённой кожи её плеча, — вместе с тобой, — закончил он хриплым шёпотом начатое предложение и, не встретив ни капли сопротивления на объятья, настойчиво притянул девушку поближе к себе. — Акутагава-семпай, я тоже этого очень хочу, — едва слышно пролепетала Ичиё, полной грудью, вдыхая пряный аромат дорогого парфюма, с явно выраженными горьковато-сладкими нотками миндаля, что придавали запаху изысканность и аристократизм. Всё происходящее вскружило голову Хигучи, разбивая мозг на мелкие частицы, и счастливая девушка начала ощущать себя тем самым подтаявшим желе, готовым растечься маленькой прозрачной лужицей по асфальту прямо у ног любимого семпая. — Ну раз так, тогда идём, — победно проговорил Рюноске, делая решительный шаг вперёд и парочка, снова вливаясь в поток спешащих по своим делам прохожих, неторопливо двинулась к подземному переходу, чтобы по всем правилам перейти на другую сторону улицы.***
Профессиональный хостес с безупречной улыбкой на интеллигентном лице, доброжелательно встретил вновь прибывших гостей в холле ресторана и сопроводил их в просторный зал, где несмотря на не поздний час, большую часть столиков уже занимала самая разнообразная публика, решившая провести субботний вечер вне дома. Мужчина учтиво предложил молодой паре выбрать любой из свободных столов, стоявших друг от друга на приличном расстоянии. Окинув зорким взглядом помещение, Акутагава быстро определился с выбором, указав рукой на уютный столик у дальней стены, который по случайному, но очень удачному стечению обстоятельств всё ещё оставался свободным, возможно потому, что находился в самом углу. Возле большого панорамного окна, открывающего обзор на вечерний проспект все столы были заняты, но у Рюноске были свои критерии к выбору места и сидеть у всех на виду, он всё равно не собирался. Хостес согласно кивнув, любезно пригласил гостей следовать за ним и первым поспешил к выбранному посетителями столику, предупредительно отодвигая перед ними стулья. Акутагава пропустил Ичиё вперёд успевая перехватить несколько заинтересованных, оценивающих по десятибалльной шкале взглядов, беззастенчиво брошенных сидящими неподалеку мужчинами в сторону его спутницы и от увиденного юноша испытал смешанные чувства, разом пробуждающие что-то новое внутри. С одной стороны было приятно, ведь Хигучи пришла сюда именно с ним, а с другой так и хотелось уткнуть лицо каждого в стоящую перед носом тарелку при этом приговаривая: «хватит пялиться тупицы, эта девушка со мной, и вам она уж точно не по зубам». Как только юная парочка удобно расположилась за столом, друг против друга, хостес вручил в руки каждому по элегантной кожаной папке с ресторанным меню и, получив от гостей утвердительные кивки в ответ на вопрос всё ли у них хорошо, вежливо поклонившись, бесшумно удалился, а в зоне видимости мгновенно возник вышколенный официант, готовый принять заказ по первому щелчку пальцев. Рюноске раскрыл папку и углубился в изучение предлагаемых блюд, будучи уверенным, что Ичиё делает тоже самое, как вскоре услышал, обращающийся к нему негромкий, но настойчивый голос девушки: — Акутагава-семпай… — Да, — серые глаза юноши выглянули из-за папки, в них отражалось заметное удивление и легко читаемый вопрос, — ты уже выбрала? Так быстро? — Нет, семпай, ещё нет, — видя на лице начальника искреннее изумление напополам с напряжением, Хигучи поспешила продолжить, — я бы хотела попросить вас, семпай, сделать заказ на двоих самому, а мне… — девушка зарделась от смущения и, отложив меню в сторону, вскинула на Рюноске откровенный прямой взгляд, — мне нужно незамедлительно посетить дамскую комнату. — Фух, — Акутагава расслаблено выдохнул, проведя ладонью по лбу, — ну нужно так нужно, иди, — Ичиё, отодвинув стул, поднялась, — хотя, подожди, я же не знаю все твои предпочтения, — юноша, кажется, был немного растерян, но секунду подумав, выразительно махнул рукой, — ну чего стоишь, иди, я справлюсь, должен справиться. — Я полностью полагаюсь на ваш выбор и вкус семпай, — пискнула Хигучи и прихватив с собой висевшую на спинке стула сумочку, летящей походкой устремилась по направлению к выходу из зала, оставив за собой тонкий, едва уловимый шлейф ванильно-цитрусового аромата. Рюноске жадно втянул его носом, наполняя свои лёгкие невероятно волнующим, будоражащим воображение запахом, после чего неопределённо хмыкнув вернулся глазами к папке раскрытой на странице с закусками, параллельно вспоминая какие блюда Ичиё чаще всего заказывала из кафе и какие готовила сама, принося их в офис по понедельникам.***
Хигучи вбежала в туалетную комнату и, закрывшись в идеально чистой кабинке, до краёв напичканной продвинутым оборудованием, от света до слива, прислонилась спиною к двери. Посещение туалета было делом бесспорно важным и необходимым для человеческого организма, но первостепенной задачей сейчас не являлось, девушке очень хотелось привести себя в порядок, как внешне, так и внутренне. Блондинку не покидало ощущение, что всё происходящее с ней, противоречит реальности, словно она находится в чрезмерно затянувшемся сне и вот-вот проснётся в собственной постели, чего надо признаться, Ичиё категорически не желала. Переведя дух и воспользовавшись кабинкой по её прямому назначению (зря она что-ли сюда приходила), Хигучи старательно расправила платье и, открыв дверь, шустро выскочила наружу. Подойдя к раковине девушка поднесла ладони к мыльнице, из которой с тихим шорохом вылилась доза жидкого мыла, а затем подставила их под автоматический смеситель. Тщательно вымыв руки, блондинка взглянула в зеркало и, увидев своё раскрасневшееся лицо, будто она целый день провела на пляже, ополоснула лоб и щёки холодной водой, стараясь не задеть искрящихся счастливым блеском накрашенных глаз. Промокнув влажные части тела салфеткой, Ичиё достала из сумочки пудреницу и слегка припудрив радостную физиономию поняла, ей пора возвращаться. Перед тем, как покинуть помещение дамской комнаты, Хигучи снова сделала пару глубоких вдохов, приводя в порядок сознание и мысли. Идти обратно было страшновато, а вдруг это всё-таки сон и, когда она вернётся, то семпая за столиком уже не будет. Он исчезнет, растворится в небытие, вновь становясь неуловимым и далёким, а реальность, гранитной плитой обрушится на неё, раскрошив в пыль сердце и похоронив под своей тяжестью все мечты и надежды. Но боялась девушка зря, ничего подобного не случилось. Акутагава, как ни в чём не бывало, сидел на своём месте и общался с улыбчивым официантом. Эта умиротворяющая картина вызвала у Ичиё прилив безграничной нежности и она, буквально лучась любовью изнутри, энергично засеменила по проходу. Со стороны казалось, что вокруг эффектной блондинки, в розовом платье, светиться само пространство. Внезапно Хигучи почувствовала на себе пристальный взгляд и, скосив глаза в том направлении, чуть не споткнулась от неожиданности. Один из мужчин, судя по презентабельному виду, скорее всего бизнесмен, а по возрасту, наверное, ровесник их босса, пялился на неё так откровенно и нагло, что девушка даже засомневалась одета она или нет. С трудом подавив желание показать нахалу язык, Ичиё скорчила презрительную гримаску и, гордо вздёрнув подбородок повыше, прибавила шаг. «Как хорошо, что семпай не успел заметить столь премерзкого взгляда», — подумала Хигучи, вешая сумочку и усаживаясь на стул, как раз тогда, когда официант приняв заказ, проворно удалялся от столика, — «или всё же успел?» — Я заказал еду и напитки, десерты пока не стал, закажем их позже, на твоё усмотрение, — серьёзным тоном сообщил ей Рюноске, но в голосе юноши слышалась непривычная мягкость, приятно ласкающая слух влюблённой девушки, — а теперь, с твоего позволения, я тоже отлучусь ненадолго. — Хорошо, семпай, — Ичиё, сложив на коленях руки, ободряюще улыбнулась. Отлучка Акутагавы длилась не более пяти минут, но за это время юноша вполне себе успел, незаметно для Хигучи, одарить любителя бесстыдно рассматривать чужих дам, таким тяжёлым, полным жгучей ненависти и свирепой ярости взглядом, каким умел смотреть только он, и этот леденящий душу взор надолго пригвоздил наглеца к месту. Вскоре вновь появившийся официант с подносом в руках, сноровисто сервировал перед ними первые из заказанных блюд, сначала поставив на стол, сбоку от каждого гостя осибори на индивидуальных, деревянных подставках. Воздух вокруг мгновенно наполнился аппетитными запахами. Рюноске отпустил парня, сказав, что если тот понадобится, они его позовут, и парочка, протерев лицо и руки влажными осибори, интенсивно заработали палочками для еды. Быстро утолив первоначальный голод Акутагава с Хигучи неторопливо принялась за остальное. — Я так понял за время работы в организации ты сменила место жительства? — непринуждённо поинтересовался Рюноске, обмакивая кусочек свежеприготовленной темпуры в соевый соус. — Да семпай, — Ичиё отставила высокий бокал, из которого маленькими глоточками пила вишневый сок, — после смерти родителей над нами оформила опеку дальняя родственница по материнской линии и какое-то время, мы с сестрёнкой жили в далёкой рыбацкой деревушке на берегу моря, где в сезон множество крабов, и такое же количество путешественников, желающих отведать вкусные блюда из них, — Девушка непринужденно улыбаясь глотнула сок и, видя, что Акутагава внимательно её слушает, продолжила говорить, — там я закончила местную школу, а после вернулась назад в Йокогаму. Сняла маленькую квартирку на окраине города, устроилась на работу официанткой в кафе и забрала из деревни сестру. Потом, волей случая, я попала в нашу организацию, начала достойно зарабатывать и смогла арендовать квартиру получше. Мы переехали по нынешнему адресу, только теперь в этой квартире я осталась одна. Кунико выбрала обучение в закрытом пансионате, впрочем, об этом я вам уже рассказывала, — Хигучи легонько вздохнула, а улыбка на её сияющем лице сделалась грустной и какой-то подавленной, — мне так иногда не хватает рядом с собой любимой сестрёнки, её звонкого голоса и весёлого смеха, но ради светлого будущего Кунико я готова терпеть любые лишения, — твёрдым, как кремень голосом, закончила Ичиё свой краткий рассказ и маленькие, ухоженные пальчики девушки с аккуратным неброским маникюром, непроизвольно сжались в кулачки. Рюноске сосредоточенно смотрел на подчинённую, словно что-то припоминая, а затем, положив на подставку палочки горизонтально перед собой, задумчиво молвил: — А знаешь, я во многом тебя понимаю. После гибели наших родителей, мы с Гин угодили в приют. Царящие там порядки мне во многом не нравились, но ради сестры я терпел, она же тогда была совсем маленькой. В приюте мы прожили три с половиной года, у Гин появились подружки и в целом всё было не так уж и плохо, до того момента… — Акутагава, сделав паузу, нервно дёрнул кадыком, как будто воспоминания встали ему поперёк горла, — до того момента, пока МОЮ сестру не выбрали. Чужие люди пожелали забрать Гин в свою семью, но я не должен был этого допустить. Мы уже потеряли родителей, разве я мог потерять ещё и сестру? Я не хотел разлучаться с Гин и уговорил её сбежать. До сих пор иногда спрашиваю себя: правильно ли я тогда поступил? Худенькая пятилетняя девочка, с огромными, на пол-лица серыми глазищами, в обрамлении пушистых ресниц, таращилась ими на такого же худого мальчишку, всего-то на пару лет старше её самой. Мальчик, держа ручки в карманах поношенных штанишек, громким шепотом пытался донести до девочки нечто важное, но по мере его слов, глазки малышки медленно наполнялись слезами. — Но куда же мы пойдём, братик, у нас же нет другого дома, только этот, — девочка развернулась вполоборота и, шмыгая носом, ткнула пальчиком в невзрачное, серое, двухэтажное здание, возвышающееся за её спиной. — Это не наш дом, это приют, — со знанием дела выдал мальчик, ковыряя носком ботинка подсохшую землю. — А где же наш дом? — резонно спросила девочка, с надеждой смотря на того, кто был для неё дороже всех на свете. — У нас его нет, больше нет, — мальчишка по-взрослому развёл руками и, увидев, что по лицу сестры покатились крупные слёзы, вытер их рукавом своей курточки, поспешно добавляя, — но я клянусь тебе, Гин, дом у нас обязательно будет. — А когда, Рю, когда у нас будет дом? — девчушка не отставала от брата, как и любому ребёнку, ей нужна была конкретика. Мальчик с именем Рю пожал худенькими плечиками, сопровождая свой жест честным ответом: — Я точно не знаю, сестрёнка, когда-нибудь будет, но это место мы должны покинуть навсегда. Если останемся, то тебя заберут те люди, что приходили сегодня утром и мы никогда, слышишь, никогда больше не сможем увидеться друг с другом. — Но я не хочу к тем людям, я их не знаю, — малышка со всей силы, на какую была способна её тоненькая ручка, вцепилась в рукав мальчика, — я хочу остаться с тобой, братик. Я тебя знаю и люблю. — Я тоже тебя люблю, Гин, и никому не позволю разлучить нас, ведь мы семья, — Рю положил ладонь на голову девочки и ласково потрепал её по тёмным волосам, — поэтому сегодня ночью мы отсюда сбежим, — подытожил мальчишка, нисколько не сомневаясь в правдивости своих слов, — а теперь садись и слушай мой план. — Акутагава-семпай, а есть ли смысл думать об этом теперь, прошлого всё равно не вернуть, — в медовых очах Хигучи, плескалось глубокое сочувствие. Нет, не жалость. Жалости бы Рюноске не потерпел, а именно бесконечное сопереживание и искренние намерение поддержать. — Но ты не знаешь, что было с нами потом, может быть, новая семья стала бы для Гин спасением от всего плохого, — не совладав с эмоциями, взвился Акутагава, по старой привычке повышая голос, но мягкие, проникновенные интонации, звучащие в тоне блондинки, быстро вернули его в прежнее расположение духа. — Вы правы, семпай, всего я не знаю, уверена вам было не легко, — Ичиё, против всех правил, поставила локти на край стола и, вложив правый кулак в левую ладошку, снова заговорила тёплым убедительным голосом, — может да, а может и нет, никто не знает каким мог быть бы итог, а вы… Вы были ребёнком, тем несчастным ребёнком, который изо всех сил пытался сохранить самое ценное для него, ведь Гин единственное, что осталось у вас от прошлой жизни и вы, семпай, поступили так как велело вам сердце. Рюноске протянул через стол руку, вскользь касаясь пальцев Хигучи, их взгляды встретились и замерли глаза в глаза, душа в душу. Я сорвался, прости, — с лёгкостью прочитала Ичиё в глазах цвета ртути. Акутагава и сам напоминал этот металл, что назывался жидким серебром, тягучий, блестящий, твёрдый и мягкий, несгибаемый и опасный одновременно. И она любила его именно таким. Всё хорошо семпай, не стоит об этом. К их столику бесшумно приблизился официант с подносом в руках, на котором стояло ведёрко со льдом, и из него выглядывало горлышко запотевшей бутылки шампанского. Рядом красовались два изящных фужера на высоких тонких ножках. Рюноске удивлённо воззрился на официанта. — Вы, наверное, ошиблись, я этого не заказывал, — высказался Акутагава, немного смутившись от того, что даже не подумал открыть винную карту. К алкоголю эспер относился равнодушно, а если и употреблял его, то в исключительных случаях и в очень умеренных количествах. — Это вам презент вон от того почтенного господина, — молодой человек кивком головы указал на противоположный конец зала, где сидела респектабельного вида пара. Мужчина средних лет, в чьём правом глазу поблёскивал монокль, и элегантная дама, весьма эффектной внешности, лет на пятнадцать моложе своего кавалера. Рьюро Хироцу, а это бесспорно был он, поднялся со своего места и, учтиво поклонившись непосредственному начальству, вновь уселся обратно. Рюноске вежливо кивнул Хироцу в ответ, в душе поражаясь тому, насколько бывает тесен мир, а Хигучи, приветливо помахав Рьюро рукой, весело захихикала. В глазах Ичиё, мужчина выглядел сейчас, как положительный герой шпионского романа: светлые волосы, зачёсанные назад, прямая спина, тонкие усики над верхней губой, торчащая аккуратным клинышком коротенькая бородка. Безупречный, без единой морщинки, идеально сидящий костюм, из петлицы которого торчал уголок яркого шёлкового платка, всё это вместе будто дополняло образ книжного персонажа. Кажется, Хироцу не хватало лишь длинной трости со скрытой шпагой внутри. Акутагава, решив не отказываться от подаренного игристого напитка, ибо такой поступок с его стороны выглядел бы неприлично, жестом дал официанту своё молчаливое согласие, и тот, поставив ведёрко в середину стола, а фужеры перед гостями, ловким профессиональным движением руки откупорил бутылку. Раздался короткий шипящий щелчок, лёгкий дымок вылетел из-под пробки. Официант наполнил фужеры шампанским, ещё раз пожелал паре приятного аппетита, и хотел было удалиться, но Рюноске его остановил. Юноша вовремя вспомнил, что Рьюро любит сладкое и, посоветовавшись с официантом, заказал ответный презент, после чего попросил молодого человека больше их не беспокоить, пока он сам его не позовёт. Снова обменявшись взглядами, Акутагава и Хигучи медленно подняли фужеры, одновременно делая по нескольку глотков прохладного шипящего напитка. Пузырьки шампанского тут же проникли в нос, укололи губы, приятно защекотали горло, стремительно разбегаясь дальше по юным телам. Постепенно наполняя головы влюблённых одинаковой поразительной лёгкостью. Далее потёк свободный, плавный разговор. Говорили о многом, чаще всего выбирая нейтральные темы. Хигучи полюбопытствовала слушает ли Рюноске музыку и если да, то какую? Акутагава ответил ей, что любит тихую и спокойную, без слов, под которую он просто отдыхает, отбросив всякие мысли и заботы. Через некоторое время юноша вспомнил и про десерт, предлагая Ичиё сделать выбор, на что блондинка эмоционально замахала ручками, произнеся: — Акутагава-семпай, большое спасибо, но пока не стоит, — девушка обвела глазами стол и, зацепив палочками с тарелки оливку без косточки, сунула её за щёку, — нам бы это всё съесть. — Съедим, — чуть прищурившись, уверенно заявил Рюноске, — вечер же ещё не заканчивается, — и вдруг задал прямой, но неожиданный для блондинки вопрос: — скажи, Хигучи, а как ты попала в нашу корпорацию? Рука Ичиё едва заметно дрогнула, а пальцы сильнее, чем нужно стиснули хрупкую ножку фужера. Задумчиво жуя оливку, девушка искала в голове то самое, с чего можно было бы начать свой рассказ. Наконец собравшись с мыслями, Хигучи неторопливо отпила шампанское. Смакуя вкус, она, осторожно поставив фужер обратно на стол, тихо заговорила: — Одним сентябрьским днём, в кафе, где я работала официанткой, совершенно случайно забрёл бывший друг и коллега моего почившего отца. Мужчина приезжал в тот район города по каким-то личным делам, а покончив с ними, он решил немного отдохнуть и перекусить, — Ичиё тряхнула светловолосой головой, стараясь выбросить из неё всё лишнее, чтобы полностью сосредоточиться на повествовании, — я тогда и подумать не могла, что эта нечаянная встреча окажется судьбоносной и впоследствии изменит всю мою дальнейшую жизнь. Немолодой солидный господин, в чёрном деловом костюме вальяжно расположился за столиком кафе. Открыв лежащее на столе меню, мужчина принялся его изучать, быстро пробегая глазами по строчкам. Не прошло и пяти минут, а к нему уже приблизилась молоденькая симпатичная официантка с белокурыми, собранными на затылке в высокий пучок волосами. Девушка ловко достала из кармана, повязанного на талии белого фартука, блокнот и ручку, и замерла у стола в ожидании заказа. Через некоторое время представитель сильного пола поднял на блондинку большие выпуклые глаза, цвета чёрного агата. — Я определился с выбором и готов сделать заказ, — сдержанно произнёс мужчина и от звуков его голоса, от знакомого взгляда, молоденькая официантка буквально оцепенела. — Господин Кобаяси?! — девушка думала, что уже давно отплакала по прошлому, но при виде этого человека, что частенько бывал в её прежнем доме, где она счастливо жила с родителями и маленькой сестрёнкой, давняя боль вновь всколыхнулась в груди, а золотисто-карие очи, против воли увлажнились слезами. — Мы знакомы? — спокойный взгляд мужчины сделался несколько растерянным, он пытался вспомнить, где мог видеть эту совсем молоденькую девчушку, которой на вид было не больше восемнадцати лет. — Я Хигучи, Ичиё Хигучи. Вы же помните нашу семью? Должны помнить, — шариковая ручка выскользнула из дрожащих от волнения пальцев блондинки и, шлёпнувшись на пол, закатилась под стол, — простите, — девушка собиралась нагнуться, чтобы поднять упавший предмет, но негромкий голос мужчины её остановил: — Я всё помню, Хигучи. Разве друга можно забыть? Ты присядь, не суетись. Подсаживаться к клиентам не поощрялось правилами заведения, но в данный момент Ичиё об этом не думала, ставшие ватными, ноги девушки подкашивались и она медленно опустилась на диванчик напротив. Кобаяси, забрав из рук Хигучи блокнот, достал из внутреннего кармана пиджака дорогую фирменную ручку и начал быстро писать. — Вот держи, это мой заказ, — обратился он к Ичиё мягким тоном, возвращая блондинке её вещь, — принеси мне, пожалуйста, поесть, а после мы поговорим. С утра лишь чашку кофе выпить успел и дела закружили, — смуглое лицо мужчины улыбалось, жгучие глаза смотрели с отеческой добротой. — Да, конечно, — частично пришедшая в себя Хигучи кивнула, поднимаясь. — Погоди, — уже уходящая девушка остановилась и, обернувшись, взглянула вопросительно, — возьми себе тоже, что-нибудь за мой счёт, есть одному, будучи в компании, как-то неловко. — Спасибо, господин Кобаяси, но право не стоит, я… — Хигучи-кун, — мужчина напустил на себя наигранно сердитый вид, — не заставляй старика просить тебя дважды. Вернулась Ичиё довольно быстро и, расставив на столе перед мужчиной заказанные им блюда, снова присела напротив него. Себе она принесла кофе и свежую булочку. По времени у девушки как раз начинался обеденный перерыв, так что законные полчаса у Хигучи имелись, да и кафе было практически пустым, народ обычно набегал к вечеру, а днём многолюдно бывало только по выходным. Стоявшая за стойкой напарница Ичиё, лишь хлопала длиннющими ресницами и очевидно строила в уме разнообразные версии произошедшего. Кто же такой этот человек и почему Хигучи, не задумываясь о выговоре от начальства, взяла на себя смелость отобедать с клиентом за одним столиком. — Ну, рассказывай, как у тебя дела? Последний раз мы виделись на похоронах, — Акира пододвинул к себе тарелку с дымящимся супом, — а на следующий же день, меня в срочном порядке отправили в двухнедельную командировку. Когда я вернулся, вас с Кунико уже увезла из Йокогамы, взявшая над вами опеку тётушка. Ичиё отпила кофе и пока мужчина с аппетитом ел, вкратце поведала ему о себе. Закончив историю словами: — И вот теперь я работаю здесь, — девушка беспечно махнула ладошкой в пространство. Кобаяси вытирая губы салфеткой, озабоченно покачал головой. — Хигучи-кун, ты же понимаешь, что нельзя до конца жизни обслуживать столики, тебе нужно поступить в колледж. Блондинка рассеянно отщипнув от булки, мельком взглянула в окно, а после вновь перевела взор на мужчину: — Кобаяси-сан, мне нужно много работать, чтобы оплачивать счета и постараться накопить на обучение сестры. Знаете какая она у меня умненькая, — не без гордости заявила Хигучи-старшая и вспомнив о Кунико, лучезарно улыбнулась, той самой оптимистичной неунывающей улыбкой, что нередко помогала ей преодолевать возникающие на разных этапах её жизненного пути трудности, — скажите, а вы… Вы всё ещё работаете в полиции? — Нет, — резко ответил Акира и тяжело вздохнул, но, увидев с каким удивлением и растерянностью смотрит на него девушка, всё-таки решил немного прояснить ситуацию, — четыре года назад, на задании, я получил тяжёлые ранения. Коллеги думали, не выкарабкаюсь, но обошлось, правда пришлось с полгода проваляться в госпитале, а потом… — мужчина взял паузу, сухо пожевал губами, налил в бокал из чайничка чай, — потом меня наградили очередным званием и со всеми почестями отправили в отставку, так сказать на заслуженный отдых по выслуге лет, — в чёрных, как угольки, глазах Кобаяси вмиг вспыхнула, но тут же погасла обида и злость, — следующие полгода я жил жизнью типичного пенсионера, но быстро понял, что такая жизнь не для меня, — Акира проворно поднял и залпом осушил бокал с чаем, так как, если бы он выпил рюмку саке, — и вот уже три года я занимаю должность начальника службы безопасности банка, который, как и многие другие, принадлежит одной из самых влиятельной корпораций в нашем городе. Кобаяси и Ичиё успели ещё немного пообщаться, прежде чем у мужчины пронзительно зазвонил телефон. Посмотрев на дисплей, он бросил в трубку краткое: — Скоро буду, — и не дожидаясь, пока Хигучи принесёт счёт, вложил свою визитку и деньги в папку с меню, как выяснилось чуть позже, оставив очень щедрые чаевые. Сердечно попрощавшись с девушкой, Акира поспешно ушёл, а примерно через неделю посетил кафе снова. Мужчина заявился в восьмом часу вечера, со свёрнутой в трубочку газетой подмышкой и, заняв место у окна, попросил Ичиё принести ему чашечку крепкого кофе. В будние дни кафе закрывалось в одиннадцать, но Кобаяси помнил, как в прошлую встречу Хигучи вскользь обмолвилась о том, что работает она до восьми часов, по пять дней в неделю. Получив желаемый напиток, Акира сразу расплатившись, предупредил девушку, что подождёт её, а сам, водрузив на нос очки для чтения, закинул ногу на ногу и, расслаблено откинувшись на спинку диванчика, раскрыл принесенную с собой свежую прессу. Бывший полицейский любил проводить свободное время за чтением новостей напечатанных на бумаге, ему нравился запах типографской краски и шуршание газетных листов. Когда рабочая смена Ичиё закончилась и переодевшаяся девушка вышла в зал. Кобаяси, завидев её торопливо сложил газету вдвое, а потом ещё несколько раз пополам. Убрав получившийся хрустящий квадратик в боковой карман пиджака Акира, шустро поднявшись, решительным шагом направился навстречу Хигучи. Оказавшись на улице, Ичиё первым делом задала мужчине вопрос, мучающий её весь последний час: — Так зачем вы меня ждали, Кобаяси-сан? — золотисто-карие глаза смотрели на неожиданного попутчика с нескрываемым любопытством и даже с некоторой настороженностью. Видя это, Кобаяси рассмеялся глухим раскатистым смехом, но через мгновение его лицо вновь приняло серьезное выражение, чёрные брови мужчины сдвинулись к переносице, а на широком лбу пролегла глубокая морщина. — Узнаю излишнюю подозрительность Томэносукэ и его излюбленную привычку уточнять все аспекты разом. Послушай, Хигучи-кун, я очень, очень давно не гулял в парке. Уверен, ты тоже, — Акира щелчком пальцев смахнул с рукава невидимую пылинку, — а сегодня пятница и я всего-навсего хотел позвать тебя совместно пройтись, если, конечно, ты не планировала провести вечер как-нибудь по-другому. Девушка быстренько что-то прикинула в уме, машинально теребя лямки висящего за спиной миниатюрного рюкзачка, и по прошествии примерно трёх минут послышался сдержанный голос. — Хорошо, я согласна прогуляться с вами, Кобаяси-сан. — Замечательно, тогда идём, заберём со стоянки мою машину и поедем до ближайшего парка, — мужчина ласково улыбнулся, жестом приглашая Ичиё следовать за ним. Приподняв плечи и спрятав руки в карманы коротенькой курточки, Хигучи брела по широкой аллее рядом с бывшим другом отца. Несмотря на то, что присутствие этого человека явственно напоминало девушке о счастливом прошлом, снова бередя частично зарубцевавшуюся рану на сердце, которая опять начала кровоточить, заставляя блондинку заново переживать всю тяжесть утраты самых близких для неё людей, общие темы для беседы легко находились. Разговор тёк плавно и в нём ни разу не возникло той неловкой паузы, что пришлось бы искусственно сглаживать и заполнять дежурными фразами о погоде. Дорожка вывела их к яркому городку аттракционов, откуда доносился восторженный визг взрослых и детей. Играла жизнерадостная, поднимающая настроение музыка, а множество цветных воздушных шариков, привязанных за верёвочку к маленьким детским ручкам, шевелились под дуновением слабого ветерка, создавая неповторимую волшебную атмосферу. — Прокатимся? — заговорщически подмигивая, неожиданно предложил Акира, кивая головой на ближайший к ним аттракцион. Качнувшаяся с пятки на носок Ичиё, замялась с ответом, — или боишься? Томэносукэ говорил, что его старшая дочь ничего не боится и запросто даст сто очков вперёд любому мальчишке, а, может, мой друг приверал? — чёрные глаза мужчины горели огнём азарта и риска. Он ощутил хорошо знакомый прилив адреналина в груди и его губы растянулись в широкой, как будто юношеской улыбке. — Папа не врал, Кобаяси-сан, и я не боюсь, просто… — Хигучи было стыдно признаться, что катание на аттракционе не вписывается в её скромный бюджет, но Кобаяси и сам всё понял, без лишних слов, — значит так, стой в очереди, а я за билетами. Отказы не принимаются, — твёрдым тоном припечатал Акира, разом отбивая у Ичиё желание противоречить ему. Вдвоём они прокатились на нескольких аттракционах, где Хигучи не сдерживая эмоций, радостно визжала вместе с остальными катающимися. Щёки девушки раскраснелись, волосы растрепались, сердце захлёбывалось от восторга, она была по-настоящему счастлива сейчас, словно временно возвратилась в беззаботное детство. — А знаете, Кобаяси-сан, — доверительно начала Ичиё, пытаясь сдуть со лба, прилипшую к нему прядь волос, — папа не зря говорил вам, что я бесстрашная, — сдуть волосы не получилось и Хигучи, намотав прядь на пальчик, заправила её обратно в пучок, — он ведь, тайком от мамы научил меня водить машину. — Да ну, — решив подыграть девушке Акира приподнял кустистые брови, умело изобразив на лице насмешливое удивление. — Но это ещё не всё, — Ичиё оглянулась по сторонам и, убедившись в том, что никому нет до них дела, с ноткой хвастовства в голосе сообщила, — ещё папа научил меня обращаться с оружием. Отец всегда говорил так: «запомни, дочка, никто не знает каков наш жизненный путь и чем он может нас удивить, поэтому учись всему понемногу, любое умение в дальнейшем может пригодиться.». Кобаяси невесело усмехнулся, он знал от Томэносукэ, что тот помимо всего прочего, обучал свою старшую дочь стрельбе из пистолета. Вот только зачем друг это делал, Акира не понимал и частенько смеясь подшучивал над ним: — Хочешь вырастить из девчонки супермена в юбке? На что Томэносукэ серьёзно отвечал: — Пусть умеет, мало ли как сложиться её судьба. «Словно в воду глядел», — с тоской подумал мужчина, а сам с беспечным видом махнул рукой. — Да ты наверное уже разучилась, сколько тебе тогда было, лет двенадцать не больше? Хигучи в сердцах топнула ножкой. — И ничего я не разучилась. Когда произошла трагедия, да, мне было двенадцать, — взгляд Ичиё вмиг наполнился грустью, — а посещать с папой стрелковый клуб по пятницам я начала с десяти лет. — Ну вот мы сейчас и проверим, разучилась ты или нет. Ну-ка пойдём, — Кобаяси аккуратно взял девушку под локоть и повёл в сторону сверкающего зазывными огнями тира. В обмен на билет им выдали пули, — давай, Хигучи-кун, покажи на что ты способна, — подбодрил Акира, уверенно взявшуюся за оружие Ичиё, что казалось слишком большим в миниатюрных девичьих руках. Хигучи со знанием дела зарядила оружие, прицелилась, выстрелила, при этом ни один мускул не дрогнул на её застывшем лице. Выпущенная пуля угодила точно в цель. Одна, вторая, третья… Слегка прищурившись, Кобаяси очень внимательно наблюдал за процессом. «Девять из десяти, что ж неплохо, неплохо…» — вынес молчаливый вердикт мужчина, большим и указательным пальцами потирая кончик подбородка. Обратно к машине, они возвращались по той же аллее. Ичиё прижимала к груди большого розового зайца, с длинными болтающимися ушами и коротким пушистым хвостом, которого она выбрала в качестве приза за меткую стрельбу, чтобы по приезду домой вручить его Кунико. — Хигучи-кун, я правильно тебя понял, твоя нынешняя цель заработать достаточно денег и обеспечить сестре достойное образование, а на своё обучение ты уже махнула рукой? — в голосе друга отца Ичиё уловила доныне незнакомую ей странную интонацию, но, не придав этому особого значения, со всей искренностью ответила: — Да, всё так и есть, это моя цель, моя мечта. Я должна позаботится о будущем Кунико. — И как далеко ты готова зайти ради своей благой цели? — Хигучи резко остановилась, вдруг отчётливо осознав, что заданные мужчиной вопросы не похожи на праздное любопытство, в них прячется какой-то скрытый подтекст. — Почему вы спрашиваете об этом, Кобаяси-сан? Акира, не шевелясь, стоял напротив девушки, внешне он выглядел спокойным, но две упругие вены, вздувшиеся у висков, выдавали его внутреннюю напряжённость. Мужчина медлил с ответом, но после минуты томительного для Ичиё ожидания, всё же заговорил: — Потому что хочу предложить тебе высокооплачиваемую работу, Хигучи-кун… — Я согласна на любую, если она не касается торговли своим телом, — не дав собеседнику договорить, сходу выпалила блондинка, поудобнее перехватывая игрушку в руках. Кобаяси посмотрел укоризненно. Ты за кого меня принимаешь, — отразилось в его суровом взгляде, затем он протяжно вздохнул. — Погоди, девочка не перебивай и не спеши соглашаться, для начала послушай, а решать будешь немногим позже, — Акира сцепил за спиной руки и, деликатно прочистив горло, продолжил: — мне слишком трудно было решиться на этот шаг и честно сказать я всё ещё до конца не уверен в правильности своего поступка, но эта работа единственное, что я могу сделать для тебя. Ведь брать у меня деньги за просто так, ты вряд ли согласишься. — Вы правы Кобаяси-сан, никогда не соглашусь, — подтвердила Хигучи, рассеяно вороша ногой первые опавшие листья тонким слоем лежащие на дороге, — лучше скажите поскорее, где мне нужно будет работать, чтобы получать достойное жалование? — Ичиё подняла глаза и простительно заглянула в знакомое с детства лицо мужчины. — В Портовой Мафии, — прозвучал лаконичный ответ. До конца пути Хигучи не проронила ни слова и, только оказавшись в тёплом салоне автомобиля, под мерное урчание мотора, тихо произнесла: — Кобаяси-сан, я согласна. — Тогда ты должна будешь научиться выбивать десять из десяти, а иначе десятый может лишить тебя жизни, — глухо проговорил Акира, ловко выкручивая руль в сторону и выезжая со стоянки. — Я улучшу навыки стрельбы, можете во мне не сомневаться, — Ичиё сильнее обняла сидящего на коленях зайца, сбоку от себя пристроила рюкзачок и, откинувшись на спинку сиденья, прикрыла уставшие за день золотисто-карие очи. — Вот так я и попала в нашу организацию, Акутагава-семпай, — во время своего откровенного рассказа Хигучи не сводила с начальника выразительного взгляда и Акутагава отчётливо видел в медовых глазах всё эмоциональное состояние девушки, а Ичиё, тем временем, пыталась предугадать, как отреагирует семпай на её историю. Несколько секунд Акутагава молча смотрел, он однозначно не упустил ни одной детали из речи Хигучи: — Значит, ты пошла в мафию ради призрачного будущего дорого тебе человека, такого будущего, каким оно видится тебе. Не могу сказать, что это плохо, но… — в горле юноши пересохло и Рюноске, плеснув в стакан минеральной воды, быстро сделал два больших глотка, — но, когда ты поняла, что легко не будет да и риски слишком высоки… почему не ушла? Почему осталась? Глядя на девушку, Акутагава не к месту вспомнил первые месяцы их совместной работы и то, как старательно он избегал любого общения с ней, усердно делая вид, что Ичиё для него пустое место, а если Хигучи к нему обращалась, сквозь зубы рычал, обзывал бесполезной или и того хуже… Про хуже думать вообще не хотелось, ибо от подобных дум на душе парня сразу сделалось мерзко и тошно. В ту пору Рюноске мечтал лишь об одном, чтобы навязанная боссом ненужная ему помощница, навсегда исчезла из его жизни и, по возможности, своим отвратительным поведением, старался её к этому подтолкнуть. Но настырная девчонка держалась стойко и к великому разочарованию юноши уходить явно не собиралась, мало того, она изо всех сил пыталась наладить с ним рабочий контакт, а постепенно даже начала проявлять заботу о нём. Теперь Акутагава думал совсем по другому: «как же хорошо, что Ичиё выдержала его скверное отношение к ней и не ушла и каким же идиотом он тогда был.». От невесёлых мыслей Рюноске отвлёк проникновенный голос Хигучи: — Я осталась потому что… — перед тем, как фраза прозвучала полностью, блондинка чуточку замялась. Она заметно волновалась, но взгляда не отводила. В эту минуту у Ичиё было единственное желание — быть услышанной и правильно понятой её любимым человеком, — потому что я никогда не покину вас по собственной воле, Акутагава-семпай.***
На выходе из ресторана, около гардеробной, совсем не похожая на японку длинноногая девушка, продавала цветы. Стоящий перед ней низкий столик был заставлен разнообразными корзинками и вазочками, с потрясающей красоты букетами в них, а цветочница возвышалась над всем этим красочным великолепием, подобно спокойной величественной статуе, такой же красивой, как и продаваемый ею товар. Когда Хигучи с Акутагавой входили в ресторан, цветочницы на этом месте ещё не было. Её рабочий вечер начинался немногим позже, и Ичиё, совсем не ожидавшая увидеть здесь ничего подобного, замедлила шаг, невольно залюбовавшись цветочными композициями. Рюноске, инстинктивно приостановившись рядом со своей спутницей, рассеяно блуждал глазами по заставленному букетами столику, не совсем понимая зачем в ресторане продавать цветы, ведь для торговли ими существуют специализированные магазины. И пока Акутагава пытался найти в этом логику, хорошо знающая своё дело цветочница, весьма технично перехватила его взгляд. — Добрый вечер, уважаемые гости, — сверкая профессиональной улыбкой, поздоровалась девушка с парой, параллельно делая лёгкий поклон головой. Исправно удерживая зрительный контакт с сероглазым юношей, она обратилась к нему со словами: — молодой человек, можете мне не верить, но я точно знаю, что ваша прекрасная дама сердца станет ещё счастливее, если вы, как истинный галантный кавалер, преподнесёте ей любой из этих роскошных букетов. Вместе с цветами вы подарите своей девушке хорошее настроение, положительные эмоции и подчеркнёте её значимость в ваших глазах, — блистала красноречием цветочница, с интересом наблюдая за тем, как щёки парня и его спутницы одновременно заливает краска смущения. — Она не… — начал было Рюноске, но поняв насколько глупо прозвучало бы сейчас то, что он хотел сказать, быстро захлопнул рот, так и не закончив предложения, а рядом с ним, совершенно сбитая с толку речью цветочницы, Хигучи растерянно лепетала: — Нет, нет, спасибо, нам не нужно, простите. Пойдёмте, Акутагава-семпай… — Ичиё решительно двинулась с места, желая поскорее уйти, дабы ещё больше не смущать семпая, но её благое намерение разбилось вдребезги, внезапно столкнувшись с непредвиденным сопротивлением начальника. — Ну почему же не нужно? Помнится недавно ты говорила мне нечто другое, — «девушки всех стран мира любят, когда им дарят цветы…» — без тени насмешки, дословно процитировал Акутагава отрывок из их недельной давности разговора в машине, — твои слова? — Мои, — еле слышно откликнулась Хигучи, застенчиво утыкаясь взглядом куда-то в район ворота белоснежной футболки Рюноске. — Тогда не стой, как неживая, а иди и выбери себе букет по душе, — важно изрёк юноша, доставая из болтающийся на его плече сумки портмоне. Тот разговор и дальнейшие рассуждения Ичиё о цветах и навязчивых поклонниках, Акутагава помнил прекрасно и, ощущая крайнюю неловкость решил уточнить, — ты же не будешь против, если цветы будут от меня? Хигучи показалось, что каждая клеточка её тела, от ногтей до кончиков волос наполнилась непривычной лёгкостью и буквально растеклась в пространстве, она приподняла голову, стараясь не раствориться в привычном омуте серых глаз, пристально смотрящих на неё: — Я буду очень счастлива получить их от вас, семпай, но знаете… — Ичиё и сама не поняла, какая муха её укусила, возможно, выпитое шампанское сыграло свою роль, придав девушке внутренней уверенности в себе, но дальше она бойко выдала наполненную определённым смыслом фразу, произнеся то, о чём ещё месяц назад не посмела бы даже мечтать, — не сочтите за дерзость, семпай, но из всех представленных здесь букетов мне по душе всего лишь один… Рюноске выразительно дёрнул бровью, что обычно означало некоторое удивление. — Так в чём проблема, бери его и пойдём, — эспер настойчиво дотронулся до запястья Хигучи, тем самым жестом побуждая её к действию. — Тот единственный букет, который выберите для меня вы сами, Акутагава-семпай, — спокойно договорила блондинка, порывисто разворачиваясь и подходя к столику. «Та-да-да-дам», — набатом застучало в висках юноши, а в голове промелькнула нелепая мысль, — «кажется сейчас я получил превосходный удар ниже пояса, ну ничего не поделать, придётся выбирать, сам же предложил, но таскать дурацкие букеты на постоянной основе я однозначно не буду и этот в руки не возьму», — недовольно бурчал про себя Акутагава, заинтересованно уставившись на цветочное разнообразие. И вдруг, к огромному изумлению парня, один из букетов настойчиво привлёк его внимание, среди крошечных беленьких цветочков затерялась зелёная пушистая ветка, она была вся усыпана небольшими алыми бутонами, похожими на трепещущие сердца и Рюноске как-то сразу понял, он хочет, чтобы именно эти цветы напоминали Ичиё о сегодняшнем вечере, столько сколько смогут, пока не уронят все свои лепестки. Акутагава указал пальцем на выбранный им букет. — Вот этот, пожалуйста, — и пока юноша прикладывал банковскую карту к терминалу оплаты, злосчастные цветы странным образом оказались в его другой руке. «Всучила таки и, когда только успела, ведь я же не собирался их брать», — подумал Рюноске, медленно переводя ошеломлённый взгляд с цветов на цветочницу, что улыбалась ему открытой, невинной улыбкой, но хитрые глаза девушки озорно поблёскивали, так и говоря. Ну а как вы хотели, молодой человек, не я же должна их вручать. — Хигучи, я выбрал, вот возьми, это тебе от меня, — скороговоркой выпалил Акутагава, держа букет на вытянутой руке, стремясь поскорее передать его той, кому он собственно говоря и предназначался. — Спасибо, семпай, — Ичиё бережно приняла цветы, на краткий миг соприкоснувшись пальцами с рукою начальника и ритмично отбивающее удары любящее сердце в груди девушки, будто бы разорвалось на тысячу сердечек, таких же маленьких и дивных, как бутончики роз в прелестном, поражающим своей простотой и изяществом букете в её руках. Парочка вышла из ресторана, а на город уже опустились сумерки и в тёплом, наполненном ароматами весны воздухе вовсю ощущалась ночная прохлада. Рюноске сел в подъехавшее такси рядом с Хигучи, здраво рассудив, что не должен отпускать девушку одну, пусть и на машине с водителем. Акутагава совсем не думал о правилах, они не имели для него ровным счётом никакого значения. Юноша твёрдо решил для себя проводить Ичиё и проводит во, чтобы то не стало, потому что… Потому что так будет правильно. Прощаясь у дома девушки, Рюноске опять засмотрелся на неё. При свете уличных фонарей, выразительные глаза Хигучи казались необыкновенно большими, они словно утягивали на самое дно этой вселенной, заставляя теперь уже его сердце тонуть и захлебываться от волнения. — Акутагава-семпай, спасибо вам за всё, — заговорила Ичиё нежным, немного звенящим голосом, но была прервана лёгким, почти ласкающим прикосновением к своей руке. — За что? Это же ты пригласила меня на выставку… — За то, что вы согласились пойти со мной, за ужин, за вечер, за цветы, — зачастила Хигучи, покрепче прижимая к себе букет и пряча в нём своё пылающее лицо, — за то, что вы есть на этом свете, за ваше присутствие в моей жизни, а я готова… — девушка привстала на носочки и коснулась поцелуем прохладной щеки, задержавшись губами на бледной коже лишь на короткое мгновение, — я готова заменить вами весь мир. От услышанного взгляд Рюноске застыл неподвижно, он смотрел куда-то вдаль, но ничего не видел перед собой, только слышал, как наращенный годами защитный панцирь трескается и осыпается осколками у его ног и быстрый, отдаляющийся звук каблучков по асфальту. — Ичиё, постой, — выкрикнул Акутагава в пустоту двора, но ответом ему была, хлопнувшая подъездная дверь и наступившая затем тишина, нелепая, всеобъемлющая тишина, придавленная запоздалым пониманием происходящего.