***
Во второй раз она проснулась от коснувшегося щеки прохладного ветерка. Распахнула глаза и зашарила взглядом по небольшой светлой комнате. Полупрозрачная легкая штора, скрывающая окно, надувалась белоснежным парусом. Негромко стукнула приоткрывшаяся дверь. В поле зрения показалась уже знакомая черноволосая целительница. −Добро пожаловать назад. – улыбнулась нолдиэ, закрыв окно и устроившись на стуле в изголовье кровати. – Как ты себя чувствуешь? Эстель стерпела долгое прикосновение ко лбу и другое, почти неощутимое, словно к голове изнутри. Прислушалась к себе. Боль в плече не ушла бесследно, притаилась, как рыба подо льдом. Стоит только потревожить – сразу всплывет на свет. Левая рука лежала в странном сооружении, похожем то ли на лодочку, то ли на гамак. Эстель попробовала сжать кулак, но пальцы лишь слегка дрогнули. −Моя рука… − горло перехватило от ужаса. −Это поправимо. – быстро заверила эльдиэ. – Стрела раздробила тебе кость и порвала жилы. Но ты молода и здорова. Ты поправишься, и рука будет действовать. Может, не так свободно, как раньше, но и плетью не повиснет. Эстель глубоко вдохнула, унимая заколотившееся сердце. −Спасибо Эру, что не правая. И спасибо тебе. −Не меня благодари. – махнула рукой целительница. – Мы тут все вместе над тобой колдовали. −К слову, а где я? – спросила Эстель. – И как тебя зовут? −Я Анорсель. – склонила гладко причесанную голову нолдиэ, и Эстель только сейчас обратила внимание, что в глазах девы не было привычного ей аманского света. – А это – Гондолин. Приподнявшаяся было на подушке Эстель опустилась обратно и дернула уголками губ. −Надо же… Никогда не думала, что окажусь в Гондолине. −Прошу, расскажи о себе. – негромко проговорила Анорсель, ее гладкий лоб перечеркнула глубокая складка. – По твоему снаряжению мы поняли, что ты служишь Первому Дому. Но ты слишком юна, чтобы быть верной кого-то из Феанарионов. −Я Верная лорда Маэдроса. – твердо ответила аданет. – Как и мои мать и сестра. Меня зовут Эстель. Я дочь Налии из рода Бельги. Родилась и выросла в Химринге. Минувшим летом лорд Маэдрос принял мою присягу. Скажи, Анорсель, сколько я была без чувств? −Ты не приходила в себя почти неделю. – нолдиэ отвернулась от подопечной и принялась преувеличенно деловито перебирать на прикроватном столике какие-то склянки. – Что последнее ты помнишь? Эстель отвела глаза от явно смутившейся целительницы и прикрыла глаза, вспоминая. −Король Тургон в доспехах. – наконец, проговорила она. – И черноволосый лорд рядом с ним. Без шлема и нагрудника. А потом стрела – и все. −Ты спасла жизнь лорду Ломиону, племяннику короля. – не поднимая глаз, сообщила Анорсель. – Поэтому король и повелел доставить тебя в Гондолин. Эстель прикусила губу, удерживая неуместные сейчас речи о том, что если бы не это, король Гондолина бросил бы ее в ущелье. Вместо этого спросила другое. −Сколько нужно времени, чтобы рука восстановилась? Нолдиэ все-таки подняла голову и взглянула строго и холодно. −Ровно столько, сколько понадобится. И только попробуй нарушать распоряжения старшего целителя. На всю жизнь останешься однорукой, как твой лорд. Эстель невольно улыбнулась уголками губ, вспомнив страшный боевой наруч лорда Маэдроса. −Слушаюсь, моя госпожа. Верно, выражение лица у нее было забавным, потому что Анорсель с облегчением рассмеялась. Эстель с улыбкой отвела взгляд и наткнулась на аккуратно поставленную в кресло сумку. −Моя сумка… − дрогнувшим голосом проговорила она, разом вспомнив, что именно там лежит. – Откуда?.. −Она была с тобой, когда тебя принесли. – легко пожала плечами под светлой накидкой нолдиэ. – Стражники на всякий случай проверили, но она была пуста. −Дай мне ее, пожалуйста. – кое-как справившись с голосом, попросила Эстель. Простая холщовая сумка знакомой тяжестью легла на укрытые одеялом бедра. Эстель кое-как распустила шнурок и сунула внутрь руку. Пальцы коснулись гладкой полированной поверхности. Палантир был на месте. Но как его могли не заметить? В слепых гондолинских стражников как-то не верилось. Выходит, сумка была с секретом. Эстель легла обратно на подушку, прижимая к себе драгоценную ношу. −Я устала, Анорсель. – прошептала аданет. – Могу я побыть одна? Нолдиэ тревожно вгляделась в худое и какое-то разом потухшее лицо. Перевела взгляд на стиснутую в пальцах грубую ткань сумки. Задумчиво покусала губу, но все же произнесла: −Я буду рядом, Эстель. Зови, если понадоблюсь. Уже выйдя за дверь, эльдиэ услышала негромкие задавленные всхлипы. Эстель плакала, обняв здоровой рукой хитлумский палантир. Желание немедленно достать его и посмотреть было нестерпимым. И все же надо соблюдать осторожность. И надо найти маму и Дари. В окно светил холодный равнодушный Анор.***
Маленький сверток из темно-синей ткани, перевязанный белой ленточкой, принесли, когда Эстель старательно запихивала в себя бесконечно полезный для ее сломанных костей, но от того не ставший вкуснее творог. В двери тихонько постучали, и, дождавшись позволения, на пороге появился нолдо в простой темной тунике, украшенной единственной фибулой с неизвестным Эстель гербом. −Светлого утра, аданет. – коротко поклонился он. – Мое имя Сулмелдир из Дома Крота. Мой лорд Ломион просил передать тебе это. В знак своей глубокой благодарности. Нолдо осторожно опустил на столик небольшой сверток, который до этого бережно держал в руках. Эстель непонимающе нахмурилась, подхватила посылку, попыталась развязать ленту, но сделать это одной рукой не сумела. −Пожалуйста, помоги, любезный Сулмелдир. – попросила аданет. – Мне одной рукой несподручно. Эльда быстро распутал ленточку и развернул ткань. На синем бархате переливалась небольшая серебряная брошь. Серп Итиль, словно капельки воды, усыпали крохотные прозрачные бриллианты. Эстель с восхищенным вздохом коснулась кончиком указательного пальца дивной вещицы, но тут же замотала ее обратно в ткань и попросила: −Любезный Сулмелдир, если тебя не затруднит, подай мне перо и бумагу. Эльда со все возрастающим недоумением придвинул аданет письменный прибор и лист бумаги. Эстель оперлась локтем о прикроватный столик, быстро написала несколько строк, подула на бумагу, подсушивая чернила, и вложила записку в сверток с брошкой. −Пожалуйста, передай эту записку вместе с подарком лорду Ломиону. – попросила она окончательно растерявшегося нолдо. – Мне вполне достаточно его благодарности. Нет нужды делать такие подарки. Сулмелдир открыл было рот, но все же промолчал, взял сверток с брошью и запиской, коротко поклонился и ушел. Эстель только головой покачала. Брошь была прекрасна, слов нет. И все же это было как-то неправильно.***
Когда старший целитель Англин все-таки позволил Эстель ненадолго выходить на длинную террасу и в коридоры, аданет показалось, что на Гондолин опустилась вечная зима. По коридорам тенями бродили раненые, которым, как и Эстель, разрешили короткие прогулки. Воины сокрытого города казались на одно лицо. Тишина Палат Исцеления нарушалась только тихими шорохами и звоном склянок. Говорили приглушенно, словно где-то лежит покойник. Временами Эстель казалось, что так оно и есть. Левая рука неподвижно висела на широком лоскуте ткани, который Анорсель звала косынкой. Двигать ею целители в один голос запрещали, дожидаясь, пока срастутся кости. Анорсель даже показывала любопытной аданет особый состав, которым покрывали перевязки на сломанных конечностях. Состав мгновенно застывал, сохраняя кости в неподвижности на требуемое время. −Угораздило же тебя раздробить кость в плече. – беззлобно ворчала Анорсель, помогая подопечной одеваться. – Даже жесткую повязку не наложишь. Эстель кивала, улыбалась, то и дело косясь в сторону пристроенной в уголке сумки. Управляться с палантиром одной рукой она не рисковала и теперь изнемогала от неизвестности. Безвылазно сидеть в Палатах Исцеления было невыносимо скучно. Анорсель, старательно глядя мимо подопечной, сказала, что король Тургон недоволен присутствием в его городе Верной Первого Дома, посему Эстель лучше лишний раз не попадаться на глаза никому, кроме целителей. Удалось, правда, выпросить немного книг из библиотеки. Анорсель с удивлением смотрела, как аданет бойко справляется с трудами по истории эльдар. −Не могу поверить, что смертная дева хорошо владеет квенья. – призналась целительница. Эстель как раз дочитывала историю Великого Похода. Написана она была хоть и увлекательно, но таким сложным стилем, что приходилось прикладывать усилия, чтобы пробраться через эти дебри. −Смертная дева родилась и выросла в Химринге. – съехидничала в ответ Эстель. – А еще смертную деву учил лорд Канафинвэ Феанарион. Но я согласна, у вас квенья не такая, к какой я привыкла. Наверно, сказалась уединенная жизнь здесь. Анорсель пожала плечами. Ее вопросы изменения языка волновали мало. А вот Эстель сделала мысленную заметку расспросить об этом лорда Маглора. Когда встретит его. Думать о том, что кто-то из лордов мог погибнуть, было невыносимо. В таких размышлениях Эстель сама не заметила, как покинула просторный светлый коридор Палат Исцеления и забрела невесть куда. Здесь своды были еще выше и будто парили в небесной вышине. Сквозь стрельчатые окна падал смутный свет зимнего дня. По стенам тянулся скромный узор, похожий на контуры густого леса. Коридор привел Эстель в просторную комнату с белым каким-то ажурным потолком. Очевидно, здесь занимались музицированием, поскольку такого количества инструментов Эстель не видела даже у лорда Маглора. Какие-то и вовсе были ей совершенно незнакомы. Воровато оглядевшись, Эстель почти на цыпочках подкралась к изящной арфе из светлого дерева с золочеными струнами. Не дыша, провела по ним кончиками пальцев. Инструмент отозвался негромко, почти на грани слышимости, но так чудесно, будто сами валар запели. Осмелев, Эстель принялась наигрывать одной рукой простенькую мелодию. Арфа звучала так идеально, что сфальшивить на ней казалось невозможным. Безумно хотелось сорвать, наконец, эту проклятую повязку, прижаться щекой к светлому грифу, коснуться струн обеими руками. Сердце кольнуло осознанием, что именно так, наверно, чувствует себя лорд Маэдрос, когда с плохо скрываемой тоской глядит в сторону кузни. Мелодия затихла, растворяясь под сводами зала. И тут же раздались негромкие хлопки. Задумавшаяся Эстель подскочила, как пойманная в сокровищнице, и стремительно обернулась, едва не зацепив плечом инструмент. В зале она была не одна. У оставленных ею открытыми дверей стояли двое. Златовласая дева в длинном белом платье и высокий по-нолдорски темноволосый эльда в черной с серебром тунике. Эльдиэ хлопала в ладоши и ласково улыбалась. −Прости, что напугала. – голос девы походил на звон серебряных колокольчиков. – Ты дивно играешь. −Спасибо за добрые слова, моя госпожа. – Эстель коротко поклонилась и на всякий случай отошла подальше от арфы. – И прошу прощения, что пришла сюда без дозволения. −Это ничего. Эльдиэ с улыбкой отмахнулась от пытавшегося что-то ей сказать спутника, стремительно подошла ближе и склонила голову. Подхваченные тонкой диадемой золотые кудри драгоценным потоком стекли ей на грудь. −Я хочу поблагодарить тебя, Эстель из Химринга, за то, что спасла моего кузена. Ибо сам он никогда в жизни этого не скажет. Оставшийся у дверей эльда неуловимо быстро поморщился, и только теперь Эстель его узнала. Тот раненный нолдо в ущелье. −Право, не стоит, моя госпожа. – проговорила Эстель, всей кожей чувствуя на себе пристальный взгляд блестящих черных глаз. – Лорд Ломион уже поблагодарил меня. Эльдиэ, теперь Эстель догадалась, что это принцесса Идриль, бросила быстрый внимательный взгляд на кузена. Тот дернул уголком рта. Глаза у обоих на мгновение застыли. Эстель знала это выражение. Такое бывало у всех эльдар, общавшихся осанвэ. Идриль недоверчиво качнула головой под пристальным взглядом кузена, вскинулась, словно услышав что-то, и виновато улыбнулась Эстель. −Прошу меня простить. Отец зовет, я должна идти. Эстель, ты не будешь против, если я как-нибудь навещу тебя? −Буду очень рада, моя госпожа. – поклонилась аданет. – Только, я, кажется, не смогу сейчас найти дорогу обратно в Палаты. Идриль улыбнулась, и словно Анор выглянул из-за туч. −Ломион проводит тебя. Верно, кузен? −Как прикажешь, Идриль. – племянник короля поклонился подчеркнуто низко. Принцесса упорхнула в мгновение ока, оставив эльда и аданет наедине. Эстель невольно поежилась, вновь почувствовал тяжелый взгляд непривычно черных глаз. −Итак, спасительница. – голос лорда Ломиона сделался низким и вкрадчивым. – Тебе пришлась не по вкусу моя благодарность? Отчего же? Может, тебе не идут серебро и бриллианты? Может, тебе больше по нраву золото и рубины? Эстель улыбнулась, не отводя глаз. В конце концов, чего бояться той, что видела в гневе Белое Пламя Химринга? −Я уже отвечала тебе, лорд Ломион. – проговорила Эстель. – Твой подарок прекрасен, но слишком роскошен для простой верной. Мне достаточно твоей благодарности. −Что ж, я благодарю тебя. Если бы не ты, это я бы сейчас остался без руки. Нолдо вновь склонился в преувеличенно-изящном и вычурном поклоне. Когда он выпрямился, черные глаза блестели от какого-то непонятного Эстель чувства. −Я принимаю твою благодарность, лорд Ломион. – ровно отозвалась аданет, и вдруг все поняла. Этот странный темный эльда чувствовал себя виноватым. Но старательно скрывал это чувство даже от самого себя. Прятал за ехидными словами и издевательскими жестами. −И буду признательна, если ты все же покажешь мне дорогу к Палатам Исцеления. −Прошу. – племянник короля протянул аданет руку. Эстель помедлила, касаясь напоследок грифа арфы и только сейчас замечая знакомое клеймо синдарского мастера. Мимоходом пожурила себя за невнимательность. Эта вещь не могла быть аманской работы. Кто бы сумел пронести инструмент из Валинора в Эндорэ через Хелькараксэ? Рука лорда Ломиона была холодной и шершавой от мозолей. Эльда переложил пальцы Эстель себе на локоть и широким шагом двинулся куда-то вглубь переплетений коридоров. Эстель едва за ним поспевала, но молчала. −Значит, ты обучена музыке. – заговорил вдруг нолдо. – Кто же учил тебя? −Лорд Маглор. – односложно ответила Эстель. −Значит, ты его верная? −Я его ученица. Мою присягу принял лорд Маэдрос. −Сколько же тебе лет? −Скоро исполнится шестнадцать. Лорд Ломион остановился так же стремительно, как до этого шел, и с неподдельным изумлением заглянул в лицо аданет. −И ты считаешься взрослой по меркам смертных? – спросил он. −Теперь да. – пожала плечами Эстель. – С тех пор, как стала верной лорда Маэдроса. Моя сестра старше меня на десять лет и носит звание младшей каниэ. −Подумать только… − пробормотал лорд Ломион, возобновляя шаг, но куда медленнее, чем прежде. – Шестнадцать и двадцать шесть. Квенди в этом возрасте сущие младенцы. Эстель сбоку было видно, как сосредоточенно хмурились черные брови, будто лорд Гондолина на ходу решал сложную задачу. Он провел аданет совершенно незнакомыми ей коридорами и неожиданно остановился у вполне знакомых белых дверей Палат Исцеления. Эстель выпустила локоть своего провожатого, но лорд Ломион поймал ее пальцы. Глядя куда-то поверх головы Эстель, сказал: −Мне жаль, что так вышло. Надеюсь, твоя рука исцелится. −Я тоже надеюсь. – тихо ответила Эстель. – Можно воевать одной рукой. Но музицировать… Если бы было какое-то устройство, чтобы скорее вернуть руке подвижность… Племянник короля встрепенулся, скользнул быстрым взглядом по неподвижной руке аданет, нахмурился еще сильнее, коротко кивнул то ли Эстель, то ли своим мыслям и широкими шагами унесся прочь. Только край туники мелькнул за углом. Неделю спустя Эстель с изумлением рассматривала установленную на подставке странную конструкцию из полированного дерева, соединенную то ли пружинами, то ли чем-то еще. Озадаченная не меньше нее Анорсель, сверяясь с густо исписанным листом бумаги, помогла аданет закрепить эту штуковину на освобожденной от повязок руке и скомандовала: −Выпрямляй. Эстель послушно попыталась вытянуть руку перед собой, но устройство заупрямилось. Пришлось приложить некоторое усилие. Протестующе заныло все, что могло, но Эстель широко улыбнулась. Такая благодарность однозначно была полезнее украшений. Наблюдавшая за испытаниями принцесса Идриль недоверчиво покачала головой, но порадовала Эстель известием, что ей можно выходить на тренировочную площадку и в музыкальный зал.***
Анорсель давно ушла, пожелав подопечной спокойной ночи. Рука болела, отдаваясь где-то в позвоночнике, но просить лекарства Эстель не стала. Слишком хорошо помнила, что к этому зелью быстро привыкают. Палаты сонно затихли, только горела на тумбочке одинокая свеча. Эстель откинула одеяло, села в кровати и потянулась за заветной сумкой. Палантир знакомой тяжестью лег в ладони. Аданет непочтительно устроила его между собственных скрещенных ног и принялась вращать в поисках правильного положения. Наконец, Камень откликнулся. Эстель глубоко вдохнула и зажмурилась. Пользоваться палантиром всегда было нелегко. Эдаре это удавалось лучше. Мысль о сестре заставила покрепче стиснуть зубы и сосредоточиться. Связь с Видящим Камнем была грубой и неприятной, как чужое проникновение прямо в голову. Но поделать с этим ничего нельзя. Надо только подчинить его волю своей. От напряжения взмокла спина под ночным платьем. Наконец, прорезались смутные очертания. Эстель невольно вскрикнула, разглядев знакомые башни крепости лорда Маэдроса. Химринг чернел выбитыми воротами, сгоревшими и разрушенными хозяйственными постройками. Часть главной башни обрушилась во двор. Кругом властвовали метель и запустение. Столицы Предела Маэдроса больше не существовало. Как, наверно, и самого Предела. Аданет тряхнула головой, выныривая. Яростно вытерла лицо рукавом, повернулась на кровати и снова потянулась к палантиру. Посреди выжженного черного поля темнел высокий курган. Потребовалось время, чтобы заставить палантир показать его отчетливее. От увиденного к горлу подкатил комок. Курган был не из земли и даже не из камней. Сваленные друг на друга тела смотрели в низкое небо пустыми глазницами, скалились разорванными ртами. Тронутые разложением лица утратили всякий привычный облик. И все же это были эльдар. И эдайн. Эстель шарахнулась, стукнулась затылком о стену, отталкивая от себя палантир. Тот с грохотом рухнул на пол и закатился под кровать. Аданет обняла колени, уткнулась в них лицом и расплакалась. Мертвых было так много. Невозможно поверить, будто от войска Союза Маэдроса остался хоть кто-то. Эстель глубоко вдохнула, вытерла глаза и полезла под кровать. Палантир, словно обидевшись, ускользал, не даваясь в руки. Наконец, Эстель утвердила его на подставке из собственных ног и развернула на юг. Сирион продолжал свой бег, как ни в чем ни бывало. Там, где полагалось быть Дориату, клубилась знакомая мгла. Значит, Пояс Мелиан все еще существует и не пускает никого чужого. Эстель слегка развернулась, смещая взгляд западнее. Нарог тоже никуда не делся. И нагорье близ Талат Дирнен было пустынным и безмятежным. Выходит, спрятанный где-то здесь Нарготронд тоже цел и невредим. Заглянуть юго-восточнее Эстель уже не смогла. Из носа от напряжения потекла кровь. Унимая кровотечение белоснежным носовым платком и растирая припухшие от слез глаза, Эстель уже знала, куда в первую очередь стоит попасть. В город Финрода Фелагунда.***
Ноющая боль вгрызлась в плечо уже на пятой минуте простейшей разминки. Эстель, бранясь сквозь зубы подслушанными у лорда Маэдроса выражениями, упрямо подняла учебный деревянный меч и продолжила плавно разминать плечевой пояс. Искалеченная плоть понемногу разогревалась, боль становилась тише. Или просто Эстель переставала обращать на нее внимание. Утро было настолько ранним, что пустую тренировочную площадку еще окутывали смутные серые сумерки. Эстель нарочно выбрала этот час, чтобы никого здесь не встретить. Деревянный меч подрагивал в ослабевшей руке, и все-таки аданет принялась делать простейшие выпады левой рукой, до боли закусив губу. Раз-два… Раз-два… Тяжелый, будто каменный, а не деревянный, меч, взлетал и опускался. Рука горела огнем и все норовила повиснуть без движения. Эстель рукавом стерла выступившую на искусанных губах кровь и сквозь зубы зачастила: −Хэй-хоп! Вересковый мед. Хэй-хоп! Рисковый народ. Хэй-хоп! Опаленный лед. Хэй-хоп! Начинаю поход. Эту песенку она сложила еще в детстве. Незадолго до того, как Эдара отправилась в Нарготронд и пропала. Лорд Маглор, помнится, услышал незатейливые слова и написал к ним забавную привязчивую мелодию. С тех пор эту несуразицу в Химринге насвистывали все – от лорда Маэдроса до последнего конюшего. Эстель сделала выпад, поднырнула под рукой воображаемого противника, крутанулась вокруг себя и сбилась с шага, осознав, что она здесь не одна. Высокий эльда в темной тунике покаянно склонил голову с затейливо убранными золотыми волосами. Потом резко вскинулся, как злой конь, и улыбнулся. В утренней дымке его улыбка сверкнула, как Итиль сквозь тучи. −Прости меня, аданет. – сказал незнакомец. – Я вовсе не хотел тебе мешать. Просто засмотрелся. Насколько я знаю, среди твоего народа мало леворуких. −Мне тоже удобнее держать перо и кисть в правой руке. – пытаясь скрыть досаду, ответила Эстель. – Но сражаться меня учили обеими руками. −Если хочешь, мы можем потренироваться вместе. – предложил эльда, качнув таким же тренировочным мечом. Эстель окинула его изучающим взглядом. Эльда, ничуть не смущаясь, ответил ей тем же. Он был очень высоким даже для своего народа, с широкими плечами и сильными руками. Бледное точеное лицо было прекрасно какой-то незнакомой, не нолдорской, красотой. Эстель невольно подумалось, что примерно так Эдара описывала короля Нарготронда Финрода. Если они хоть немного похожи, то сестру можно понять. −Почту за честь, лорд?.. −Глорфиндел. – подсказал эльда. – А твое имя мне известно. Эстель из Химринга. Я ведь могу называть тебя так? −Разумеется. – пожала плечами Эстель, украдкой кривясь от боли. – У меня всего одно имя на все случаи жизни. Ну что ж, приступим? И не дожидаясь ответа лорда, мягко шагнула в сторону и тут же бросилась вперед, стремясь подсечь Глорфинделу ноги. Свои шансы Эстель оценивала здраво. Аданет, едва вышедшая из подросткового возраста, толком не оправившаяся от раны против воина-аманэльда. Она могла только красиво проиграть. И то при большом старании. Куда более высокому Глорфинелу было затруднительно отражать атаки в ноги. И все же Эстель успела получить плашмя по правой руке, едва не рухнуть, но все же достать эльда коротким тычком под правое колено. К ее огромному изумлению Глорфиндел ощутимо пошатнулся и побледнел. Эстель замерла было, но тут же пришлось уклоняться от сильного размашистого удара сверху. Постепенно они оба приноровились. Глорфиндел знал, что Эстель плохо подчиняется левая рука, и старался смягчать свои удары, а заодно сражаться вполовину медленнее, чем на обычных тренировках. Эстель успела разглядеть, что лорд прихрамывает на правую ногу и едва заметно бережет правый бок. Деревянные мечи с грохотом столкнулись. Левое плечо словно раскаленным штырем пробили. Эстель, охнув, выронила клинок и осела на землю. Лорд опустился рядом. Положил свою широкую длиннопалую ладонь поверх руки Эстель, зажавшей левую ключицу. Негромко заговорил на квенья что-то незнакомое. Боль неохотно поддалась, истаивая. Эстель подняла на лорда огромные от удивления глаза. Глорфиндел казался еще бледнее, на висках выступила испарина. Голубые глаза потемнели. −Что это было? – шепотом спросила Эстель. −Это молитва Эстэ. – негромко отозвался Глорфиндел, теплое дыхание коснулось щеки аданет. – Помогает утишить боль. −В Химринге не почитают валар. – зачем-то ответила Эстель и тут же спохватилась. – Спасибо, лорд Глорфиндел. После тренировок болит так, что хоть на стену лезь. Она несмело потянула руку, и эльда, спохватившись, убрал свою. Гибко поднялся на ноги, потянув за собой Эстель. Весело улыбнулся. −Ты достойно сражалась. Кто учил тебя? −Много кто. – осторожно повела больным плечом Эстель. – Мама. Некоторые из старших каниар. Лорд Маэдрос. Глорфиндел задержал взгляд на серебряной фибуле у правого плеча аданет. Восьмиконечная звезда светилась, почти как настоящее творение Варды. −Спасибо за бой, лорд Глорфиндел. – Эстель поклонилась, но одной головой, спина осталась прямой. – Это было истинное наслаждение. Лорд Дома Золотого Цвета рассмеялся. −Ты настоящий воин, Эстель из Химринга. Ибо только воин может назвать наслаждением боль, которую испытывает в бою. −Бой – это не только боль. – задумчиво проговорила Эстель. – Это еще и вызов. Песня и танец. Говорить об этом можно бесконечно. Надо просто прожить. Глорфиндел невольно кивнул. Эстель еще раз вежливо поклонилась и отправилась убирать меч. Военачальник Гондолина задумчиво взвесил в руке свой и вдруг понял, что в поведении Эстель показалось ему странным. Глорфиндел совсем не общался с Пришедшими Следом, кроме юных Хуора и Хурина. Юноши смущались всего на свете, а на эльдар смотрели с обожанием, как ваниар на спустившихся с Таникветиль Манвэ и Варду. Эстель такой не была. В чужом для нее городе она чувствовала себя совершенно спокойно и уверенно. Говорила вежливо и прямо. Смотрела в лицо Глорфинделу, не отводя глаз, хотя в первый миг эльда отчетливо уловил ее восхищение его внешностью. Которое Эстель, однако, быстро погасила. Впрочем, она ведь из Химринга, верная Первого Дома. Сыны Феанора робких не держат. Глорфиндел передернул плечами, хмыкнул и зашагал прочь. Вступал в свои права новый день.***
−Положи мой меч. Арвалор невольно вздрогнул от негромкого женского голоса и порывисто обернулся. В нескольких шагах от него стояла аданет и зло щурила голубые глаза. −Положи. – в ее голосе отчетливо прорезалось жутковатое волчье рычание. Молодой кузнец небрежно провернул в руке клинок. Коротковатый для его роста, но безупречно сбалансированный и смертельно острый. В основании простой темной рукояти сияла серебром звезда Феанора. −Король запретил тебе носить оружие, аданет. – дернул уголком губ нолдо. – А значит, этот меч теперь принадлежит Гондолину. −Этот меч выковал для меня лорд Куруфин. – процедила аданет, сжимая кулаки. Эльда мельком глянул на оружие в своей руке и пренебрежительно пожал плечами. −Тогда его тем более надо перековать. Еще не хватало – держать в городе оружие, созданное руками братоубийцы и поджигателя. Возле кузниц стало так тихо, что слышно было отдаленное журчание фонтанов. Услышавшие слова Арвалора нолдор застыли, будто громом пораженные. Молодой эльда тряхнул темными волосами и брезгливо, двумя пальцами перехватил рукоять меча. Лицо аданет залило меловой бледностью. Только на скулах вспыхнули два ярких пятна. −В последний раз прошу, − голос Эстель дрожал, как перетянутая тетива. – положи меч на место. −А то что? – Арвалор вскинул клинок, целясь острием в грудь аданет. Эстель до желваков стиснула зубы и одним стремительным движением бросилась вперед. Длинные тонкие пальцы сомкнулись на сверкающем лезвии, без труда отводя его в сторону. Опешивший от неожиданности Арвалор выпустил рукоять. Простое круглое навершие на прощание больно ударило его по пальцам. Эстель перехватила рукоять левой рукой и вскинула меч над головой, будто угрожая бесконечно высокому лазурному небу. Лезвие приветливо сверкнуло. −Что здесь происходит? – прогремел на всю площадь голос лорда Рога. Ошарашенный Арвалор попятился от Эстель. Аданет опустила меч, но упрямо вскинула голову. −Когда меня без чувств принесли в Гондолин, мое оружие забрали. – не давая молодому нолдо начать, громко проговорила Эстель. – Король Тургон запретил возвращать мне мой меч. Неужели это значит, что любой кузнец может забрать его и перековать в мотыгу?! Рог смерил изучающим взглядом красного до ушей Арвалора, тяжело дышащую от злости аданет. Мимоходом отметил уверенную и крепкую хватку на рукояти прекрасного клинка. Задумчиво хмыкнул. −В твоих руках, аданет, меч, выкованный настоящим мастером. И как я вижу, сделан он был специально для тебя. Я разберусь, как вышло, что он попал в чужие руки. И все же тебе нельзя носить в Гондолине оружие. Отдай мне меч, и я клянусь, что у меня он будет в целости и сохранности. Ответный пристальный взгляд аданет мог бы заставить стушеваться любого другого, кроме прошедшего ангбандские рудники Рога. На секунду почудилось, что в Незримом вокруг девы собирается пылающий белый контур. Такое Рог уже видел. В том же Ангбанде, вокруг истерзанного, но несломленного Нельяфинвэ. Дева ловко прокрутила меч в руке и протянула его Рогу рукоятью вперед. Лорд Дома Гневного Молота коротко, но уважительно поклонился аданет и принял клинок. −Этот меч выковал для меня лорд Куруфин. – тихо сказала аданет. – В год, когда я стала Верной лорда Маэдроса. −Клинок еще послужит тебе. – негромко ответил ей Рог. – Обязательно послужит. Мастер-оружейник улыбнулся уголками губ. Дева ладонью отвела острейшее лезвие и не получила ни царапины. Значит, меч и впрямь был выкован под ее руку. И нужным образом зачарован. Такое умели только в Первом Доме.***
−Ты не покинешь Гондолина, аданет. – голос короля Тургона звенел, ударяясь о высокие своды чертога. – Никогда. Анор опускался за горную гряду, и долина, насколько хватало глаз, была словно залита кровью. Налетел порыв ледяного ветра. Наотмашь ударил по лицу, с силой дернул за волосы. Эстель сжала кулаки и, не выдержав, согнулась, утыкаясь лбом в белоснежный парапет. Плечи аданет затряслись от беззвучных, по привычке задавленных, рыданий. На верхнем ярусе прогулочной террасы Палат Исцеления было пустынно. Только кровавый свет заходящего Анора обнимал скорчившуюся у парапета фигурку в не по погоде легкой тунике. −Мамочка... – шептала Эстель, давясь всхлипами. – Мама… Дари… Где же вы?.. Как же так?.. Гондолин, словом короля превращенный в белокаменную клетку, сурово молчал. Только ветер пробирал до костей. Эстель начала бить крупная дрожь. Лицо горело. Дочь Налии бездумно заглянула за парапет, вниз. Там, на немыслимой глубине, проступали хищные зубы острых скал. −Я все равно уйду отсюда. – прошептала Эстель. – Так или иначе, но уйду. Аданет тяжело уперлась кулаками, с усилием вскарабкалась на неширокий – в две ее ладони – парапет. Покачнулась под порывом ветра, но устояла, раскинув руки. Вечернее небо полыхало всеми оттенками алого. Оставался всего один шаг. Сделать который она не успела. Чьи-то руки вцепились в тунику, перехватили за пояс и дернули назад. Эстель, вскрикнув, завалилась на спину, аккурат в чужие объятья. −Безумная! – прямо на ухо рявкнул полный гнева голос. – Что ты творишь, аданет?! Эстель все-таки извернулась в державших ее руках и заглянула нежданному спасителю в лицо. Голубые глаза лорда Дома Золотого Цветка потемнели до грозовой серости и едва ли не метали молнии. Тонкие светлые брови сошлись на переносице, а губы сжались в линию. Зато на высоких скулах цвел гневный румянец. Золотые волосы в беспорядке падали на лоб. −Отпусти! – Эстель рванулась, но всех ее сил было недостаточно, чтобы выцарапаться из хватки великого воителя Гондолина. −Нет. – Глорфиндел крепче обхватил аданет за пояс. – Наши целители не для того столько с тобой возились, чтобы ты одним прыжком перечеркнула все их усилия. Эстель притихла. Слезы вновь обожгли и без того щиплющие и опухшие глаза. Глорфиндел молча позволил аданет уткнуться в свое плечо. Хватка стальных рук стала мягче, больше напоминая объятья. −Я не могу здесь оставаться. – шептала Эстель в темно-зеленую ткань плаща. – Я должна найти маму и сестру. Должна разыскать лорда. Я ведь принесла клятву верности. Я не могу оставить его. Глорфиндел молчал, почти бездумно покачиваясь из стороны в сторону, как века назад, когда укачивал крошку Итарильдэ. Ему нечего было сказать аданет. Слово короля Тургона было нерушимо. Никто не может покинуть Гондолин. Таков закон. Эстель в его руках вдруг затихла. Глубоко и протяжно вздохнула и принялась настойчиво отстраняться. Глорфиндел разжал руки и взглянул ей в лицо. Голубые глаза опухли, дева непрестанно шмыгала носом, и все же смотрела куда трезвее и осмысленнее, чем несколько минут назад. −Прости меня, лорд Глорфиндел. – сдавленно проговорила она. – Это была минутная слабость. Я благодарна королю Тургону за то, что он позволил принести меня сюда и вылечить. −Эстель. – негромко, но внушительно проговорил лорд Золотого Цветка, положив руки на узкие плечи аданет. – Пообещай, что не будешь делать глупостей. −Обещаю. – твердо кивнула Эстель. Глорфиндел отстранился, на всякий случай не выпуская смертную из поля зрения. Эстель ожесточенно потерла лицо, бросила последний взгляд на потухшее небо и решительно зашагала в сторону Палат Исцеления. «Я все равно уйду отсюда. – повторяла про себя дочь Налии. – Рано или поздно. Так или иначе». Глорфиндел смотрел ей вслед и вновь невольно вспоминал Хурина и Хуора. Эстель была юной девой. И все же воин из нее был ничуть не хуже.***
Эстель болтала ногами над пропастью и, запрокинув голову, во все глаза разглядывала темно-синий бархат неба. С него светили огромные, как куски льда, звезды. Будто Варда швырнула их щедрой рукой. Белый камень нижних террас приглушенно светился в сгущающихся сумерках. Эстель шевелила губами, складывая песню: −Гондолин – в черной чаше – неба осколок... Звездные льдинки со звоном наземь слетают... Раня прозрачные пальцы об острые скалы, Ощупью прошлое ищет феа слепая... Лорд Маглор на такие безыскусные строчки только снисходительно улыбнулся бы. Эстель стиснула кулаки, в очередной раз стараясь не думать о том, что лорда Маглора может уже не быть в живых. Из Гондолина надо выбираться. Любым способом. Палантир в поисках мамы и сестры – не помощник. А значит, надо найти того, кто сможет помочь.***
Негромкий стук в дверь вырвал Ломиона из размышлений. Стучали уверенно и весьма настойчиво, будто имели право мешать лорду Дома Крота заканчивать последние расчеты. Племянник короля зашипел сквозь зубы, поминая в одной фразе Моргота, балрогов и почему-то Феанора. Но стук не прекращался. Прислугу в небольшой домик, служивший Ломиону двухэтажной мастерской, сын Аредэль не допускал принципиально. Пришлось идти открывать самому. На улице шел дождь. Крупные капли били по капюшону длинного темного плаща незваной гостьи. Ломион дернул уголком рта, признав в деве аданет из Первого Дома. Мысль о том, что он обязан жизнью смертной, привычно укусила где-то на грани сознания. Аданет коротко, одной головой, поклонилась. −Здравствуй, лорд Ломион. −Здравствуй, аданет. – все-таки поздоровался эльда. – Чем обязан? И едва не прикусил себе язык. Вопрос вышел слишком двусмысленным. И так весь город знал, что жизнью. Аданет, однако, ничего не сказала. Только ниже натянула капюшон, спасаясь от дождя. Ломион со вздохом посторонился: −Проходи. Только не вздумай следить. Аданет, очевидно, ничуть не обидел его неприветливый тон. Она проскользнула в небольшую прихожую, аккуратно повесила мокрый плащ на фигурную вешалку, оставшись в мужской темно-синей тунике с белой вышивкой по вороту. На боку у девы висела неприметная холщовая сумка. Ломион мимолетно отметил, что в Гондолине таких не шьют. Пока аданет тщательно вытирала сапоги, Ломион сообразил, что беседовать с гостьей у дверей тоже не слишком вежливо. Пришлось вести девицу в кабинет. −И все-таки, что привело тебя ко мне? – спросил Ломион, усаживаясь за тяжелый дубовый стол. Аданет примостилась на стуле напротив. Сумку она положила себе на колени и придавила обеими руками. Голубые глаза смотрели внимательно и цепко. Свет зажженных по сумрачной погоде свечей делал ее лицо острее и старше. −Лорд Ломион… − начала аданет, теребя выбившуюся из шва на сумке нитку. – Я пришла просить тебя о помощи. Ломион удивленно поднял круто изломанные черные брови и оперся подбородком о переплетенные пальцы. −Какую же помощь я могу оказать тебе, аданет? −Эстель. – негромко, но твердо поправила его дева. – Мое имя – Эстель. Племянник короля снова усмехнулся уголком рта, но ничего не сказал, ожидая продолжения. −Мне известно, что ты имеешь право покидать город для своих изысканий. – выпалила Эстель. – Поэтому я прошу тебя вывести меня из Гондолина. Ломиону показалось, что он ослышался. Но твердо сжатые губы и сведенные к переносице брови Эстель словно давали понять – аданет не шутит. −Ты, очевидно, не понимаешь, о чем просишь. – с трудом сдерживая раздражение, проговорил Ломион. – Король запретил покидать Гондолин. Ослушание карается смертью. Если тебе надоело жить – можешь справиться с этим и без меня. −Я пыталась. – без улыбки отозвалась Эстель, голубые глаза сумрачно потемнели. – Лорд Глорфиндел помешал. Но для всех мой уход будет выглядеть именно так. Глупая аданет не справилась с горем и бросилась в пропасть. Ты подтвердишь, что видел это, но не успел помешать. −Убирайся прочь. – рыкнул Ломион, поднимаясь на ноги. – Убирайся, аданет! Ты действительно глупа, раз думаешь, будто я ради тебя нарушу главный закон Гондолина. На бледном лице Эстель не дрогнул ни один мускул. −Не пытайся напугать меня, лорд Ломион. – спокойно проговорила она. – Я все-таки служу Белому Пламени Химринга. И я понимаю, что для тебя это огромный риск. Поэтому у меня есть, что тебе предложить. −Что ты можешь предложить мне? – с расстановкой спросил Ломион, не уставая поражаться наглости смертной девчонки. Эстель потянула шнурки, стягивающие горловину сумки, запустила внутрь руки и вытащила небольшой шар черного цвета с еле заметными золотыми прожилками. Ломион распахнул глаза и почти рухнул обратно в кресло. −Это же… − пробормотал он. −Палантир. – закончила за него Эстель, перекатывая шар в ладонях. – Видящий Камень. Мастер Феанор сотворил его в Амане. Это палантир Хитлума. Мне удалось спасти его с поля битвы. Я отдам его тебе и научу пользоваться, если ты выведешь меня из Гондолина, вернешь мне мое оружие и дашь немного припасов в дорогу. Ломион жадно разглядывал вроде бы невзрачный камень. О палантирах он читал в библиотеке дяди, слышал рассказы тех, кто пришел из Амана. А теперь величайшее чудо лежит через стол от него, в руках смертной. И это чудо само идет к нему. −А не боишься, что я позову стражу, прикажу бросить тебя в темницу и заберу палантир? – как бы невзначай поинтересовался лорд Дома Крота. Эстель безмятежно улыбнулась и откинулась на спинку стула. −Не боюсь. – протянула она. – Без моего слова палантир останется для тебя просто холодным камнем. Видишь ли, лорд Ломион, палантиры слушаются только своего создателя и тех, кому дано позволение. Феанарионам дал позволение их отец. Лорд Маэдрос обучил работе с палантиром нас с сестрой и нашу маму. Пока я не разрешу тебе, камень ничего не покажет. Против воли Ломион усмехнулся предусмотрительности Первого Дома. −А если я тебя заставлю? – быстро спросил он. −Не пойдет. – покачала светлой головой Эстель. – Позволение должно быть добровольным. Камень так и манил прикоснуться, и Ломион уступил. −Хорошо, аданет. – с шипением выдохнул эльда. – Я даю слово, что выведу тебя из Гондолина, дам оружие и припасы и позволю уйти, куда ты захочешь. А ты взамен отдашь мне палантир и научишь работать с ним. −И я даю слово, что палантир станет твоим, как только я покину Гондолин. – кивнула Эстель. – Кроме того, я даю слово, что не видела дорогу сюда, не увижу обратный путь и никому не выдам даже примерное расположение твоего города. Аданет протянула руку, и Ломион стиснул ее запястье, одновременно ощущая крепкую хватку тонких пальцев на своем собственном.***
Камень и впрямь показывал то, что было так безумно далеко от белых стен Гондолина. Ломиону хотелось смеяться от какой-то детской радости, что вещь из сказок подчиняется его воле. Привычно примостившаяся по другую сторону стола Эстель кивала успехам своего ученика. Удивительно, но объясняла молодая аданет очень толково и обстоятельно. Хотя, наверно, со слов своего лорда. −Почему я не могу увидеть Дориат? – спросил Ломион, устав от попыток пробиться сквозь плотный туман. −Пояс Мелиан. – пожала плечами Эстель. – Он не пропускает чужие взгляды. Нарготронд ты тоже не сможешь увидеть. Полагаю, король Финрод зачаровал его стены похожим образом. Кстати, и Гондолин сквозь другие палантиры не видно. Только через этот, потому что он в городе. А вот смотреть в сторону Ангбанда даже не пытайся. Можно сойти с ума. Кроме того, я должна предупредить... Аданет помолчала, теребя завязку на своем рукаве. Ломион отодвинул сделанную специально под палантир подставку и внимательно взглянул на Эстель. −В Дагор Браголлах был потерян палантир Таргелиона. – тихо, словно боясь, что их подслушают, сказала Эстель. – Никто не знает точно, но лорд Маэдрос опасался, что он попал в руки Врага. Поэтому с тех пор общение через палантиры прекратилось. Их использовали только, чтобы наблюдать. −То есть, если позвать палантир Таргелиона, то может отозваться Моргот? – усмехнулся племянник короля. Эстель смерила его серьезным взглядом. −Да, может. Поэтому запомни еще кое-что. Голубые глаза потемнели до синевы. −Через палантир невозможно заколдовать. – проговорила Эстель. – Невозможно узнать или подчинить себе чужие мысли. Но Морготу и не нужны чары, чтобы запутать, заставить склониться. Поэтому будь очень осторожен. −Хорошо, Эстель. – Ломион стер ухмылку с лица и кивнул. – Я тебя понял. Золотые прожилки в черном камне блестели так маняще. Обещали раскрыть все тайны. Сын Эола ласково погладил прохладный гладкий бок. Еще немного, и он станет хозяином Видящего Камня. А значит, больше никаких тайн и запретов. Эстель давно ушла к себе, а он все любовался чудесным созданием мастера Феанора. Только в отполированной глади Ломиону почему-то мерещились серьезные голубые глаза. Чьи – понять он так и не смог. То ли смертной Эстель. То ли прекрасной Идриль.***
−Протяни руки. – скомандовал Ломион. Эстель недоуменно вскинула брови, но послушно вытянула вперед руки. Лорд Дома Крота покопался в своей сумке и вытащил на свет пару изящных серебристых наручей. Эстель отступила на шаг. Племянник короля раздраженно сверкнул на нее блестящими черными глазами. −Я не могу… −Все ты можешь. – парировал Ломион. – Я не дарю их, если тебе от этого станет легче. −А что же тогда? – растерялась Эстель. Ломион поймал ее за руку, слегка дернул, приподнимая, и принялся прилаживать наруч. По искусно выкованному незнакомому металлу змеились узоры. Длинные тонкие пальцы эльда проворно затягивали кожаные шнуры. Наруч сел, как влитой. −Будем считать, что отдаю взаймы на время твоего самоубийственного похода. – проворчал сын Аредэль. – Они защитят тебя от злых чар. Вернешь при следующей встрече. −А если я не доживу до нее? – улыбнулась уголком рта аданет. −Значит, кто-то из твоих потомков. – невозмутимо ответствовал Ломион. −А если сгину в самоубийственном походе? Черные глаза встретились с голубыми. Ломион хмыкнул, и по его бледному лицу скользнула быстрая насмешливая улыбка. −Значит, у тебя нет права сгинуть. И не вздумай потерять. Они принадлежали моей матери. Эстель перестала улыбаться и прикусила губу. О судьбе матери Ломиона, сестры короля Тургона, в Гондолине если и говорили, то исключительно шепотом. Слишком это было дико и страшно для аманэльдар. −Спасибо. – склонила гладко причесанную голову аданет. – Обещаю, что верну их. Ломион скользнул кончиками пальцев по правому наручу, кивнул каким-то своим мыслям и отступил под сень нависающей скалы. −Да осветят звезды твой путь. – проговорил он. −Спасибо тебе за все, лорд Ломион. – коротко поклонилась Эстель. – Отныне наш уговор исполнен. Ломион промолчал, только шагнул глубже в тень. Эстель вскинула на плечо сумку и зашагала по еле заметной каменистой тропинке. Предстоял долгий и опасный путь.