***
Наконец, купив всё нужное и необходимое, семья отправилась домой. Автомобиль едет на небольшой скорости по пустому шоссе, а в салоне стоит гробовая тишина. Снова. Снова все молчат, радио или музыка не включены и никто не сидит в телефоне. Все просто слушают свои мысли и придумывают идеи для решения проблем. Но они молчали не из-за каких-то обид, недосказанностей или напряжённой обстановки, что периодически возникала в доме. Просто именно сейчас солнце вышло из своего незапланированного отдыха, вновь осветило деревню, просушило асфальт, деревья, поля и сменило холодный злой ветер ласковым и тёплым едва чувственным порывом, отчего теперь окно каждого сидящего в машине было открыто, и они наслаждались этими приятными поцелуями молодого ветерка. Когда автомобиль добрался до лесов и полей, находящихся близко к дороге, Феликс сильнее открыл окно и устремил взгляд на полумёртвые растения, мимо которых проносилась машина. Высокие деревья расстилали вокруг себя золотые ковры, словно пряча опавших малышей под собой и удерживая тех извилистыми корнями, чтобы проказный ветер не увлёк их в свои игры и не унёс за собой. Он же обязательно потеряет маленькие листья. Потеряет, бросит, а они в одиночестве и холоде останутся доживать свои дни, пока обнажённая земля не заберёт их в свои объятия. Помимо деревьев и листьев мимо карих глаз пробегали обнажённые поля с засохшими цветами. Когда-то яркие и красивые ромашки, фиалки и колокольчики сейчас выглядели так, словно сошли с одной из страниц старой книги. Словно их положили меж пожелтевших порванных букв и предложений, а теперь, наконец, достали и усадили на пустошь, чтобы те украшали деревню. Пусть сломанные, пусть не такие яркие, пусть мёртвые, но всё равно такие же красивые и широко улыбающиеся. Писатель этой картины вряд ли планировал что-то подобное, но когда он, вытаскивая из пожелтевших и потрёпанных страниц прогнившие поля, увидел, как оттуда попутно сыпется жёлтая листва, оседая на величавых дубах и одиноких клёнах, то понял, что это было именно тем, что обязано украшать деревню и встречать новоприбывших гостей. Как только мистер Ли подъехал к дому, припарковав автомобиль около забора, Феликс, не став ждать родителей, первым выскочил наружу и побежал к дому. Старшие лишь переглянулись, пожали плечами и пошли к багажнику, чтобы достать оттуда пакеты с едой, одеждой и маленькими дополнениями в виде декора, которыми хотели украсить комнаты. И Феликс побежал же не просто так. Не просто так не помог маме с папой и даже не закрыл заднюю дверь автомобиля, ведь пока они добирались до дома, юноша снова углубился в свои мысли, начиная думать, как поступать с домом и что ему вообще делать. Думал много, переживал не меньше. Боялся? Тоже возможно. Но, к сожалению, ничего кроме: «Буду делать всё по инструкции» ― ему в голову так и не пришло. Именно поэтому сейчас он самым первым побежал к дому, чтобы предупредить жильцов об их приезде. Быстро подбежав к двери, на секунду остановившись и отдышавшись, Ли медленно поднёс кулак к тёмному дереву и тихонько постучал по нему три раза замёрзшими костяшками кисти. В ответ тишина. Снова она. Но уже не такая пугающая. Феликс уже знает, что делать в такой ситуации, именно поэтому он молча стоит и ждёт разрешения. Без сомнений, чем дольше длилась тишина, тем сильнее переживал парень, ведь родители могли вот-вот прийти и на их вопрос: «Почему стоишь здесь и не заходишь?» ― он определённо бы не смог ответить. Он бы не смог, а они бы спокойно вошли, тем самым пугая и раздражая жильцов и хозяина. А отдуваться то потом именно Феликсу. Пока юноша стоял и бился в своих переживаниях, нервно теребя подол худи, то вдруг услышал, как где-то сверху дверца маленького окошка его ванной комнаты немного приоткрылась, издавая тихий скрип. «Спасибо». Мальчик выдыхает, кидает взгляд на дверь, а потом бережно вставляет ключ в щеколду, осторожно опускает ручку и медленно проходит в дом. — Всем здравствуйте! Мы вернулись. Каждый из жильцов заметил, что настроение Феликса стало немного лучше по сравнению с тем, каким оно был с утра, отчего все разом выдохнули. Теперь им не придётся гадать и переживать насчёт крохотного создания, наблюдая за его недовольным выражениям лица, которым он мог одаривать каждого из них весь день. ― Извините, сейчас придут родители. Сегодня они купили много чего нового, и я хоть и отговорил их в прошлый раз от покупки краски, но сейчас сделать этого не смог. Это показалось бы очень странным и подозрительным… ― юноша опустил голову, поджимая губы. ― Но вы не переживайте, это обычные вещицы, которые не станут причинять кому-то боль или неудобства. Я прошу прощения, что не спросил об этом у… ― и юноша резко замолчал. Он не понимал, как назвать чудовище так, чтобы не разозлить его и не расстроить этим прозвищем жильцов. Начиная бегать взглядом по полу, блондин пытался придумать какое-то слово, которое никого не обидит и придётся всем по вкусу. ― у… У нашего соседа и вашего друга. ― снова подняв взгляд, юноша слегка улыбнулся. ― Я думал, что мама с папой купят только продукты и мы положим всё в наш холодильник, не нарушая этим ваше пространство, но… Но я отлучился на какое-то время, а когда вернулся, то увидел, что в сумках лежит не только еда… Простите, пожалуйста, ещё раз. ― виновато поджав губы, Феликс слегка поклонился перед жильцами, а потом молча выбежал обратно на улицу. Честно, все немного напряглись. Принесут кого-то нового, снова внесут свои правки и кого-то определённо смутят или, не спросив, подселят рядом. Но их небольшое негодование перебивало то, что мальчик всё-таки смог отстоять честь жильцов и не дать себя изуродовать новой противно-пахнущей краской и её мерзкими химикатами, которые бы обязательно затекли в чью-то рану или царапину. Спустя пару минут жильцы слышат голоса, шаги и шуршание пакетами, отчего разом притихают. Феликс снова входит первым, быстро пробегается взглядом по первому этажу, а уже только потом, сняв ботинки, поворачивается к миссис Ли. ― Мам, я сбегаю переодеться, а потом приду помочь разобрать сумки. Без меня не нужно ничего делать, хочу всё сам поставить. На удивление для всех, Феликс слишком хорошо выполнял свою «работу». Подождав, пока родители уйдут к себе, он подошёл к ступенькам и слегка им поклонился, безмолвно здороваясь с теми. Разговаривать сейчас было опасно. Кто-то из взрослых мог услышать. Поэтому мальчик просто молча стоял и надеялся, что они поймут его безмолвную просьбу и пропустят на второй этаж. Почувствовав лёгкий ветерок на шее, юноша понял, что сёстры приготовились и ждут наступления тяжёлых для них стоп. Аккуратно ступив на первую девушку, блондин, нежно держась за перила, начал подниматься по ним на носочках. Не забыл остановиться и перед дверью, а также мягко постучать и подождать. Как только разрешение было получено, юноша медленно отворил избитого жизнью братца и прошёл в комнату. ― Здравствуйте ещё раз. Мы вернулись, как видите. ― Феликс прошёл в середину комнаты, прокрутился вокруг своей оси, демонстрируя каждому лёгкую улыбку. ― Надеюсь, сегодня я делаю всё верно, и ваш друг будет доволен этим. Извините, я хотел бы переодеться, можете, пожалуйста, отвернуться? Не хочу вас смущать. Подождав пару минут, Феликс слегка кивнул и медленно потянул края горлового отдела худи вверх, оголяя рельефный торс перед окном, позже, спустив с бёдер джинсы, стащил те с ног окончательно. Аккуратно всё свернув, подошёл к стулу, спросил разрешения и уже после повесил на него две вещицы. Честно, Феликсу очень хотелось походить в одном белье хотя бы пару минут и дать телу подышать, хотелось поваляться на кровати, потрогать каждую вещь в комнате, громко послушать музыку или поговорить с другом по телефону, но, к сожалению, в этом доме ни в одной из комнат он не мог этого сделать. Это печально, на самом деле. У него нет личного пространства даже в своей комнате. Его в принципе ― нет нигде. Это грустно и обидно. Личное пространство даёт очень много свободы и счастья. Мы можем побыть наедине с собой, прочувствовать каждый миллиметр своего тела, узнать поближе и ощутить каждой фиброй души какого это ― находиться с самим собой и не бояться осуждения. А если осуждения и пойдут, то только от самого себя. Только ты скажешь себе, что в тебе плохо, а что хорошо. И это нормально. Абсолютно нормально то, наши маленькие осуждения могут вызвать какие-то комплексы и сомнения. Это не страшно, не плохо и не неправильно. Абсолютно нормально то, что мы можем иметь комплексы насчёт своего склада ума, внешности или тела, потому что с собой мы находимся гораздо чаще, чем другие люди. Мы видим своё тело или внешность лучше, знаем каждый изъян и знаем о том, что прячем от других, чтобы не чувствовать себя неловко или смущённо. Но именно поэтому мы начинаем относиться к себе жёстче, чаще ругать, критиковать и проявлять недовольства или небольшую отвратность. Возможно, другой человек скажет, что ты идеален и тебе не стоит ничего менять, но он не живёт в твоей голове, не видит то, что ты не позволяешь увидеть, отчего у него и складывается такое мнение. В принципе, так же работает и с нами ― мы можем боготворить человека, а он, зная свои недостатки, просто на просто не будет нам верить, потому что себя он знает лучше и дольше, видит, касается и чувствует чаще. Так что комплексы ― это абсолютно нормально. Но нормально только тогда, когда они не выходят за рамки, вне которых человек начинает мучить и изнурять себя всем подряд, стараясь что-то исправить. И касается это не только веса. На самом деле, думать, что комплекс является прямым синонимом к слову «вес» ― очень большая глупость. У людей есть чувства и предпочтения, в которых ваши с ним вкусы не всегда могут сходиться. Если вам что-то не нравится в человеке, то никогда не говорите ему об этом в лицо, особенно ― если вы не знаете, как он воспринимает критику. Вам не нравится цвет его волос? Промолчите. Если вам не нравится, то просто не красьтесь в такой цвет. Не нравится одежда, макияж, вкусы или предпочтения? Тоже промолчите. Вы не имеете права осуждать его за то, что не нравится конкретно вам. Если вас что-то не устроило, помните, что это только ваша проблема. Никогда не стоит судить человека лишь по внешнему виду, потому что, по сути, внешний вид ― это его обёртка. Обёртка, за которой он скрывает свою душу, мысли или желания. А если он позволит снять эту обёртку, если позволит коснуться его сердца или души, то у вас появится возможность прочесть целые главы расписанных книг, мирно спящих на его рёбрах, словно на твёрдых полках, о его жизни, мечтах и любви. О нём. Вы прочтёте его. Вы влюбитесь в эти тома и радужные картинки, в эти словосочетания, предложения и просто обычные буквы, которые так часто выбегают из книг и резвятся на мягком сердце, пачкая его своими чернильными ступнями. Никогда не делайте преждевременных выводов о человеке и дайте ему хотя бы один шанс на то, чтобы открыться вам. Вы не знаете, через какую войну внутри себя или своей жизни проходит человек, поэтому не стоит добавлять ему проблем своим непрошенным и бестактным мнением. Вы не знаете, как сейчас чувствует себя человек и чем он живёт, отчего простыми и безобидными словами за одну секунду вы можете просто сломать в нём всё. Переодевшись и тихонько прикрыв дверь, Феликс спустился на первый этаж, чтобы разобрать все сумки. Еда ему, честно говоря, была не важна, тут пусть мама сама всё выставит на полочки их холодильника. Ведь холодильник был таким же новичком в доме как и семья Ли, так что класть в него определённую еду и на определённые места ― только их забота и предпочтения. К этому никто не цепляется. А вот что касалось новых вещей… Ваза, картина, искусственные цветы и средства в ванные комнаты. Тут нужно делать всё с осторожностью и только с разрешения жильцов. Каким-то образом нужно узнать у них, куда можно поставить определённую вещь, а куда соваться лучше не стоит. Пока мама возилась на кухне, готовя вкусности для скорого обеда, Феликс молча стоял в зале и смотрел на три сумки с вещами. ― Изумрудная ваза… Куда же тебя поставить? ― шептал юноша, делая вид, что разговаривает сам с собой. А вот на самом же деле он говорил с жильцами, спрашивая у тех, куда можно поселить новенькую красавицу. ― Может, спальня родителей? Ли медленно подошёл к двери и слабо потянул за ручку, но та не поддалась. Феликс сразу понял, что там её не ждут. К слову, замочной скважины или какого-либо замка на двери не было. Обычно её можно было открыть лёгким движением руки, но не сейчас. Сейчас она не хотела принимать к себе изумрудную девушку. ― Хорошо… Может, тогда в угол напротив кухни? Раньше там лежали ковры, но вот сейчас он ничем не занят и создаётся небольшое ощущение пустоты… ― в ответ не последовало каких-то знаков отрицания или согласия. В зале царила тишина, которую периодически перебивал звук бьющегося венчика о миску, которым управляла миссис Ли, находясь на кухне и перемешивая тесто на пироги. Если Феликс не получил отрицательного ответа, то оставалось только ждать, пока ему не дадут положительный. Юноша, держа в руках и осматривая переливающуюся разными оттенками зелёного цвета вазу, замечает краем глаза, как в угол, примеченный мальчиком, тихонько садится маленькая бабочка, крылья которой отдавали красивым сиреневым оттенком. ― Ох, малышка, здравствуй. ― юноша улыбается симпатичной помощнице и, наклонившись, благодарит её за помощь. ― Извини, могу я попросить о небольшом одолжении? ― Феликс присаживается на половицы, слегка ударяясь о них острыми коленями, выглянувшими из-под бежевых шорт, и наклоняется к сиреневой малышке, которая всё ещё сидит на полу. ― Можешь мне, пожалуйста, помочь, указывая на места, куда бы я мог поставить новые вещи? Просто… Я правда не знаю, как самому всё сделать правильно. Ты станешь моей спасительницей, если поможешь с этим. Бабочка сидит и перебирает усиками, словно обдумывая просьбу парня и попутно советуясь с соседями. Юноша больше ничего не говорит и не делает, он молча ждёт решения маленького жильца, рассматривая её прекрасные, но такие необычные крылья. Засмотревшись на фиолетовые поля, расписанные белыми узорами, Феликс едва ли успевает заметить, как малышка, вспорхнув вверх, осторожно присаживается на его плечо. Уголки припухлых губ медленно тянутся вверх, а сам юноша мягко кивает, произнося тихое «спасибо». Поднявшись на ноги, блондин подходит к сумкам и достает из одной из них картину с одиноко-плещущимся в глубокой ночи океаном, освещаемым полной луной. Луна не всегда рада читать главы про необычную жизнь чудовища и потерянного мальчика, иногда ей тоже хочется побыть в тишине и молча понаблюдать за беспокойной тёмно-синей пеленой слёз. Вещей для украшения дома было не так много, поэтому юноша со своей маленькой помощницей управляется с этим делом всего за полчаса. Феликс брал очередную вещицу, а фиолетовое чудо убегало с его плеча и летело туда, куда дом позволял поселить нового жильца. И Феликс действительно был благодарен малышке, каждый раз кланяясь ей и мягко улыбаясь.***
22:00 Весь остальной день Феликс решил занять вещами и коробками, которые до сих пор не разобрал с момента приезда. Включив излюбленный плейлист и прикрутив его на небольшую громкость, юноша бережно расставлял свои сказки на когда-то пыльные полки, попутно потирая тонкими пальцами каждый корешок и словно, благодаря этому прикосновению, вспоминая всю историю сказки и жизнь принцессы в ней. Феликс любил заботиться о тех вещах, которые попадали ему в руки. «Мы в ответе за тех, кого приручили» ― именно эти слова всегда звучали в голове юноши, когда он в очередной раз перечитывал Красавицу и чудовище. Да, эта книга была написана уже после переписи с оригинала и превращена в детскую милую сказку, но ведь Феликсу нравилась эта сказка. Такая же сказка как в Золушке или Спящей Красавице. Ему нравилась эта беззаботность, счастье, песни, игры и чистая и взаимная любовь. Он бережно ухаживал за каждой страничкой, корешком и самой обложкой, если та была в мягком переплёте, и просто не мог себе позволить обращаться с ними как-то жестоко, кидая их на полки или загибая страницы. Даже не не мог, а не хотел. Он не хотел причинять им боль, не хотел портить это волшебство, обижать буквы или номера страниц и не хотел разрушать идеальную и прекрасную историю своим пренебрежением. Конечно, некоторые книги всё-таки были с потрёпанными или порванными страницами, но в этом мальчик не был виноват ― они просто передавались по наследству, отчего жизнь отнеслась к ним соответствующим образом. Сказки были словно вторым дыханием для юнца, они помогали переживать тяжёлые времена, растворять скуку и давали возможность и мечты на такое же будущее или хотя бы какую-то каплю повторения своей жизни на жизнь героев. Все мы, без сомнений, мечтали, что в жизни будет всё, как в сказке. Взаимная любовь, неудачи, с которыми бы мы справлялись, находя пути решения, хорошие друзья, любимые питомцы, которые будут с нами вечно, забавная и интересная жизнь и, естественно, мечтали о счастливом финале. Мы мечтали просто найти себя, просто сделать так, чтобы никогда не было больно, чтобы всё получалось и мы понимали, кем, для кого и для чего мы являемся, но… Но увенчалось ли это успехом? Возможно, ― лишь у единиц. Сказки… Сказки они же на то и сказки. Ими можно проникнуться, влюбиться, порадоваться, поплакать, помечтать и забыть. Они всегда рады притянуть к себе взгляды, улыбки, слёзы, души и сердца, но они никогда не позволят перенести свою жизнь на людей. Ведь счастливой каждая сказка становилась только после переписи оригинала. Изначально они все были сломлены и имели печальный конец. Так и с людьми: каждому нужно пройти через множество преград и разочарований, пролить много слёз, потерпеть немереное количество потерь, почувствовать, как сердце разбивается снова и снова, чтобы в итоге обрести себя. Чтобы сшить золотыми нитями алый кусочек, чтобы найти мечту, чтобы… Чтобы начать жить. Вы обретаете себя не с первого раза. Падаете, ошибаетесь, обжигаетесь о других людей, разочаровываетесь, боритесь, снова ошибаетесь. Это может казаться бесконечным, вы можете терять надежду, силы, желания, чувства, но… Это же не конец. Это ваше начало. Избитое, сломанное, болезненное начало. Если вы приложите много усилий к своему созданию, если продолжите клеить, сшивать и собирать по осколкам своё сердце. Если сможете удержать душу или приманить ту обратно, домой. Если вы будете заново рождаться, попутно разгребая проблемы, проходя сквозь боль и претерпевая неудачи, то только тогда сможете понять, что вам нужно и для чего. Вы сможете понять, кто вы есть на самом деле. Честно, Феликс не так долго разбирал коробки, как казалось на первый взгляд, вещей было не очень много, а украшений или каких-то безделушек и подавно. Он просто зачитался. Он снова открыл излюбленную сказку и начал читать. Читал долго, вдумчиво, оглаживая худыми промёрзшими пальцами каждую страницу, а ещё чтение продлилось дольше обычного, потому что на одной книге всё не закончилось. Изучая картинки, знакомые жизни и истории, юноша даже не заметил, как свет в комнате погас. Медленно поднявшись с пола, Феликс поставил книги на полку и, проведя по корешку Красавицы и чудовища большим пальцем, уселся на кровать. Он ждал чудовище. «Так… Сегодня, вроде, всё было хорошо… Ошибок не допускал, всё делал по правилам, со всеми здоровался и всё спрашивал… Всё же должно быть хорошо? Сегодня у меня будет возможность спокойно лечь спать?». ― Фели-икс-с. ― этот голос юноша, кажется, знал уже лучше своего. Он снова медленно прикрыл глаза, снова тихо вздохнул и снова испугался, когда увидел хозяина, сидящего перед ним на полу. ― Здравствуйте. ― сегодня Феликс смог говорить без запинок. Он действительно считал, что проявил себя молодцом и нигде не накосячил, отчего и страха особого не было. ― Я говорил с-с жильц-цами и ты, моё маленькое без-зобраз-зие, с-сегодня с-снова с-смог отличитьс-ся. И не с-самым лучшим образ-зом. Внутри юноши резко всё опустилось вниз, а по спине побежал холодок. Шоколадные глаза округлились и начали бегать по тёмному пространству, пытаясь вспомнить весь прошедший день и понять, где и что он сделал не так. Он просто не понимал причины своего «прокола», хотя, по всей видимости, он был. Спокойствие начало перерастать в панику и страх, а сердце бешено заколотилось. «Что не так? Что я сделал не так? Где допустил ошибку? Такого не могло произойти. Я же… Я же хорошо всё делал… Где не уследил?». ― Не отвечай. Я уже не хочу тебя с-слушать. Как мы вс-се ус-спели понять, раз-зговаривать с-с тобой бес-сполез-зно. Поэтому молча вс-ставай и выходи из-з комнаты. Подойди к с-ступенькам и ос-становис-сь около них. Ли боялся сказать что-то наперекор, он не знал, где прокололся, но понимал, что если задаст хотя бы один неверный вопрос… На самом деле, в данной ситуации ― любой вопрос был бы неверным. Сейчас, казалось, даже нельзя было дышать. Именно поэтому юноша молча встал с кровати и на трясущихся ногах поплёлся к выходу. Обходя сидящее чудовище, он смотрел на дверь, стараясь игнорировать периферийное зрение, всё тело неимоверно трусило, спина была покрыта ледяными каплями пота, в уголках глаз скапливались слёзы, а ноги уже не слушались, спотыкаясь друг о друга. Медленно подойдя к ступенькам и встав у самого края, Феликс прикрыл глаза и тихо выдохнул, нервно ожидая дальнейших действий. Казалось, такого страха блондин не испытывал никогда ранее. И ладно, если бы он знал причину своей ошибки, но нет, всё было в неведении, мысли мешались, стараясь воссоздать день и уловить свою ошибку, но из-за одолевающего страха и паники просто не могли сложиться воедино и помочь хозяину. Феликс знал, что ему обязательно прикажут что-то сделать, и он был готов. Был готов с радостью выполнить всё что угодно, лишь бы не получить новых ушибов и ран. Он даже старые не успел залечить. ― З-знаешь, ― над ухом пронёсся тихий и холодный шёпот, отчего светловолосый приоткрыл губы и медленно раскрыл глаза. Устремив до ужаса перепуганный взгляд на шкаф с одеждой, который стоял недалеко от последней нижней ступеньки и справа от входной двери, юноша почувствовал, как со лба начали стекать капли пота, а сердцебиение ускоряться. ― на с-самом деле… Вс-сё было дос-статочно хорошо. Я прос-сто пошутил. Мне прос-сто с-скучно, Фели-икс-с. Я хочу поиграть. Феликс медленно моргает, прогоняя хрустальные слёзы на звёздный сад, сводит брови к переносице и начинает обдумывать, что значит это «поиграть». «Какого чёрта творится? Зачем он соврал? Зачем напугал и вывел сюда? Что значит поиграть? Во что можно играть на лестнице? Родители же услышат». Не услышат, Феликс. Не услышат… Буквально через пару секунд после того, как шёпот прекратился, блондин чувствует резкий и сильный удар в спину, отчего все рёбра начинает скручивать от изнывающей боли, а сам юноша понимает, что начинает падать с лестницы, не успев ухватиться за перила. Он падает на колени, катится кубарем по ступенькам, отбивая локти, лопатки, рёбра, таз и колени. Чувствует сильные удары по голове чуть ли не каждую секунду, отчего уже не может сориентироваться, чтобы попытаться остановиться или минимизировать удары. Хрупкое тело проносилось по каждой из сестёр, звёздный сад сильнее заливался хрустальным океаном, жильцы слышали крик и плач маленького ребёнка, а дом чувствовал его боль, страх и ощущение предательства. Феликса обманули. Над ним нагло и бесчеловечно пошутили, обнадёжив тем, что при хорошем поведении трогать мальчика не станут. Зачем так поступили? Что в этом весёлого? Зачем его мучать и буквально выгонять последние крупицы веснушчатой души из разбитого тела и сознания? Насколько темна душа этой твари, раз она так поступает с теми, кто ей незнаком и несладок? А может быть ― чудовище вовсе и не злое? Может быть, в своё время оно просто не могло ответить кому-то за боль, предательства, за ужасные действия, которые совершали над ним, и теперь отыгрывается на тех, то слабее и безобиднее? Может быть, его душа разорвана намного сильнее, чем кажется на первый взгляд? Печально только, что чудовище не берёт в расчёт то, что Феликс не виноват в его боли. Феликс просто оказался не в то время и не в том месте. Вот и всё. Как бы нам не хотелось этого признавать, но чаще всего из-за наших внутренних конфликтов страдают ни в чём неповинные люди. Из-за своего страха и беспомощности мы не можем ответить обидчику, и просто терпим все издевательства. Терпим, укрываемся, чувствуем моральную или физическую боль и надеемся, что скоро весь этот ужас закончится. Мы можем понимать, что решение найдётся лишь через определённое количество времени, но до него придётся терпеть. Терпеть, получать новые дозы боли и издевательств, заглушать крики и перематывать душевные и физические раны. Если мы не можем ответить определённому человеку на его пакости, то идём обижать других своими словами и действиями. Зачем? Потому что злость, обида и разочарование копится внутри нас. Оно сидит тяжелым и стекольным комком где-то внутри и не даёт даже спокойно вздохнуть. Мы можем терпеть, можем не дышать, но в какой-то момент сил сдерживаться уже просто не хватает, отчего мы идём и выливаем всё дерьмо на других ни в чём неповинных людей. Жильцы были против того, что сейчас делал хозяин. Они кричали, молили остановиться, никто не хотел помогать и потакать его играм, никому не было весело и забавно, всем просто было страшно и печально. Несмотря на то, через что они прошли все вместе, что вытерпели и повидали ― в данный момент они не могли его поддерживать. Они просто не хотели. Все понимали причину этих действий и слов, понимали, почему сейчас всё это срывается на Феликса, но они просто не могли ничего сделать. Кричать, молить и плакать могли, но не перечить. К счастью, если запретить и остановить хозяина они не могли, то подать деревянную руку помощи у них всё же получилось. Когда Феликс скатывался к самому низу лестницы, дверцы шкафа, в котором хранились зимние и осенние тёплые вещи, открылись от холодного ветра, залетевшего резким и сильным порывом в окно. Из деревянного мужчины вывалилась куча курток, шарфов и пальто, отчего они смягчили падение светловолосого и, благодаря этому, он не расшиб себе голову о твёрдый пол. Феликс упал в гору вещей и просто замер, прикрывая глаза. Он не пытался встать, отвернуться или закричать. Юноша просто молча лежал на полу и пытался справиться с сильным головокружением и болью во всём теле. Конечности изнывали до слёз и крика, из носа и разбитой губы шла кровь, пачкая стройную шею и ворот футболки, скулы пульсировали и горели, рёбра словно выворачивало наизнанку, а из глаз текли солёные океаны, целуя звёздный окровавленный сад золотых веснушек. Ему страшно и устало, больно и растеряно. Он уже не понимал, ему плохо от физической боли или от душевной. Его предали, им играют, словно куклой, на его чувства и попытки всё сделать правильно ― просто плюют. Феликс устал. Устал, закончился и сгорел. Юноша молча лежал на полу и не двигался. Он не плакал, не звал на помощь и не старался укрыться от возможных новых нападений. ― Пос-смотри-и. ― Феликс слышит шёпот и понимает, что его кошмар ещё не закончился. Оно не наигралось. ― Пос-смотри на меня, Фели-ик-с-с-с. ― юноша нехотя приоткрывает глаза на напротив находящуюся лестницу и, подняв взгляд, видит, что на самом верху сидит его мучитель. Острые колени снова находились на уровне головы, ступни-конусы упирались в одну из сестёр, а тощие руки держались за перила и стену. Всего секунда. Всего одна маленькая секунда, в которой Феликс даже не успевает сориентироваться, но он видит, как чудовище на четырёх конечностях уже бежит к нему по ступенькам, издавая звуки, похожие на истеричный смех, мешанный с писком и диким рёвом, который начал отдавать эхом в ушах. Феликс с болью щурит глаза и слегка поворачивает голову в сторону, не отрывая взгляда от бегущей твари. ― Бу! ― оно подбегает слишком быстро, пищит слишком сильно, металлический запах буквально въедается в окровавленные ноздри, а само чудовище приближает свою морду к разбитому лицу и улыбается так широко как, казалось, ещё не улыбалось никогда ранее, и просто замирает на месте. Феликс слегка дёргается и молча смотрит в бездонные глаза. Руки и ноги до сих пор потряхивает, сердце колотится, всё изнывает и ломит, но Феликс… Феликс уже не может ничего поделать. Нет, не так, ― он уже не хочет ничего делать. Медленно прикрыв глаза, юноша начинает еле слышно шептать, уже плевав на то, что ему будет за эти слова: ― Зачем… Просто ответь… Зачем ты это делаешь? ― эти слова звучат так разочарованно и опечаленно. ― Я уже понял, что ты просто развлекаешься со мной. Отыгрываешься, веселишься, кричишь, злишься и мучаешь. Но также я понял, что это происходит не из-за моих оплошностей… Ты обижен на кого-то другого. Он сделал тебе больно, а не я. Я не виноват в этом, пойми это, пожалуйста. Не я был обидчиком, не я делал больно, не я мучил и злился. Прошу, остановись. Мы не хотим вам зла. Не хотим ссор. Не хотим обижать вас и причинять какое-то зло. Да, ошибка на нас есть, ― вторжение в ваше пространство, но мы же не знали, что тут можно делать, а что нет. Для нас это было обычным домом, никто и не мог подумать, что он… Далеко не обычный… Я боялся, я ломал голову и буквально начал считать себя безумцем, но я всё равно начал слушать тебя и выполнять всё то, о чём ты просил. Хотя бы ради этого ты можешь перестать издеваться? Ты просто… ― не договорив, Феликс тяжело вздохнул и опустил голову. Юноша говорил все слова на последнем издыхании, кровь заливала губы и смешивалась со слюной, а засохшие слёзы стягивали кожу лица. Руки и ноги тряслись от боли, ушибов и ран, рёбра ломило до хруста, а голова кружилась и болела просто до истеричного крика, на который, к сожалению, у Феликса уже не было сил. Улыбка медленно сползает с морды чудовища и оно просто молча смотрит на измученное дитя. Пытается разглядеть каждую частичку, каждую эмоцию и расслышать, где парень врёт, а где говорит правду. Лжи не было ни в едином слове. Всё говорилось от чистого, разбитого и уставшего сердца. Отпрянув от юнца, оно быстро развернулось, поднялось по лестнице и забежало в комнату. Феликс понимал, что не может вот так пролежать до утра. Родители обязательно увидят и обязательно начнут задавать вопросы. В этой ситуации мало заботиться о себе, тут нужно думать ещё о доме, чудовище и родителях. Все разом решили насесть на избитого ребёнка, которому приходилось думать и переживать о каждом. Сквозь боль, усталость и слёзы, которые продолжали накатывать новыми волнами, юноша с трудом сел на колени, а уже после с шипением и мычанием встал на ноги, держась за дверцу шкафа. ― Извините, ― встав напротив сестёр, блондин безжизненно взглянул на них. ― у меня нет сил ждать разрешения, могу я просто подняться к себе, пожалуйста? Как и сказал Феликс, разрешения он ждать не стал. Взявшись за перила посиневшей от ударов кистью, юноша с трудом начал переставлять ноги на ступени, корчась при каждом шаге от боли, отдающей во все участки тела. Он уже перестал понимать, усиливалась ли эта боль или она стала постоянной, не понимал, на какой ступеньке идёт и далеко ли находится дверь, не понимал, шатало его от головокружения или истощения. Он просто шёл и пытался не дышать, чтобы не нагонять новой боли в районе рёбер. Медленно подойдя к двери, Ли осторожно опустил ручку и вошёл в комнату. Жильцы, увидев, что произошло с мальчиком после этих «игр», разом ужаснулись и склонили деревянные головы. Им было жалко, стыдно и страшно за ребёнка. Они не хотели такого исхода, не знали, что хозяин может сотворить подобное. Теперь внутреннюю разбитость Феликса можно было увидеть и снаружи. Его душа была именно такой ― окровавленной, изрезанной, покрытой синяками, ссадинами и ранами. Вот в кого дом превратил юное создание. Он превратил его в своего жильца. Найдя на кровати телефон, Феликс трясущимися пальцами включил фонарик и медленно подошёл к паучьему зеркалу. Встав напротив пристыженной девушки, юноша увидел, что переносица разбита и на ней греется запекшееся тёмно-алое пятно. Губы залиты кровью, вероятно, часть жидкости спустилась с носа, а часть наплыла с самой мягкой плоти. Уголок нижней губы рассечён, а глаза… Такие оленьи, звёздные и кукольные глаза… Теперь они были сотканы из стекла, слёз, разочарования и боли. Локти и предплечья покрыты большими тёмными синяками и ранами, а колени и икры держали на себе несколько ушибов, шишек, рассечений и таких же тёмных, словно печальное звёздное небо, синяков. Жильцы пребывали в шоке. Они не знали, как помочь, что сделать и что сказать. Естественно, единогласным решением было то, что нужно, на свой страх и риск, поговорить с хозяином и попросить перестать мучить парня. Но вот что их удивило ещё: Феликс не пошёл в душ, не стал переодеваться, пытаться смыть с себя кровь или обработать раны. Он вообще ничего не сделал. Ничего, кроме того, как молча подошёл к белоснежной простыне, вытер об неё руки, стирая кровь, и также молча пошёл к полке со сказками. Медленно подойдя к деревянному жильцу, он пару секунд бегал стеклянными глазками по корешкам и, найдя нужную книгу, молча взял её, прошёл к кровати, уселся на ту и принялся читать вслух: ― Когда-то, давным-давно, жил в старинном замке принц. Однажды на пороге его дома появилась старая нищенка. Она попросила принца приютить её, а взамен пообещала ему одну-единственную розу. Но принц… Жильцы удивились этому необъяснимому поведению мальчишки, но им ничего не оставалось кроме того, как начать слушать прекрасную сказку, исходящую из уст юноши. Малыши-ящики мирно засыпали под сладкую звёздную колыбель, мама-тумбочка с жалостью и очарованием слушала прекрасную мелодию голоса парня, паучье зеркало наслаждалось очарованием красавицы из сказки, а братец-дверь влюблялся в волшебство необычной розы. Старый шкаф был единственным, кто не проникался историей, кто не очаровывался мелодичным голосом и волшебством героев, тёмное дерево просто с печалью смотрело на сидящее дитя и понимало, что того окончательно сломили. Но, к удивлению, если шкаф был тем, кто не слушал сказку, то хозяин, тот самый страшный и бездушный зверь, погружался в её волшебство и необычайность истории вместе с остальными жильцами.