***
22 сентября Сегодня организм юноши решил устроить передышку и дать хозяину полноценный отдых, отчего Феликс спал долго, сладко и тихо, даже не видя сновидений, а также всячески не ворочаясь. Медленно открыв глаза, блондин просто поднимает взгляд к потолку и… Честно, он чувствует, как внутри что-то яро постукивает молоточком, словно сообщая о тревоге, хотя по факту такого нет. Но всё ведь было донельзя просто: уже несколько дней его никто не мучает, не ругает, не указывает и не пугает. С ним не делают вообще ничего. Лишь сказки просят, да молча слушают. А Феликс не привык. Он привык бояться, спасаться и зашивать разбитое сердце гнилыми нитями, пропитанными его слезами и ужасом. Ко всему ведь можно привыкнуть, не так ли? И даже к страху. Вот Феликс и привык, а тут резко всё отобрали, даже не предупредив, отчего юноша начал испытывать некий дискомфорт из-за такой смены обстановки. Мучения прекратились, это же можно считать чем-то хорошим, не так ли? Наверное… Но вот теперь встаёт новая проблема: кто или что сидело вчера в его комнате? «Почему оно так сильно было похоже на человека? Его руки, ноги, да тело в принципе, а ещё голос… Он же тоже принадлежал ему, верно? Почему всё это было таким… Человеческим. Почему всё это происходит? Что стало с чудовищем? Что… Почему оно стало обычным парнем? Сказки! Я же читал ему сказки! Это его противоядие? Если его можно так назвать. Тогда… Тогда я буду читать их всегда! Буду перечитывать снова и снова, лишь бы… Лишь бы снова не видеть эту страшную морду и не слышать его отвратительный смех. Но как понять, что оно не является плодом моего воображения? Чудовище… Оно же не могло быть сначала одним, а потом другим. Не могло же?». Пока юноша обдумывал вчерашний вечер, за окном послышался шум. Небо снова плакало. ― Доброе утро. ― и даже благодаря двум словам и лёгкой улыбке все поняли, что мальчику действительно стало легче. Может быть, оно всё ещё болело где-то глубоко, но, видимо, сказки затянули гнилые нити посильнее, отчего и ребёнок казался живее. ― Надеюсь, вчера вам понравилось моё чтение. ― сказал юноша и жильцам и… Ему. Просто ему. ― Если сегодня будут пожелания, то оставьте книги на моей кровати, пока меня не будет дома. Вернусь вечером и всё вам прочту. Я сейчас буду вставать, отвернитесь, пожалуйста. Подождав минуту, Феликс медленно стянул одеяло и уселся на край кровати. Живот парня предательски заурчал, а желудок начало сжимать в маленький комочек. Блондин, положив ладонь на торс, нежно и осторожно огладил тонкую кожу, обтягивающую кости и небольшое количество мышц. ― Прости, друг мой, сегодня кроме кофе ты вряд ли что-то получишь. Есть совсем не хочется. Плохо конечно, что мышцы уходят, но… Меня просто снова стошнит, солнце, если я съем хотя бы что-то. Прости. Феликс уже свыкся с тем, что ему нужно разговаривать с самим собой, поэтому свободно и без стыда проговаривал свои мысли, выпуская их из головы в свободное плавание. На самом деле, Феликс и вправду сильно исхудал: ключицы стали более выраженными, отчего можно было спокойно разглядеть их даже невооруженным взглядом. Создавалось ощущение, словно хрупкие белые малышки, обтянутые кожей, пытались выползти из своего хозяина и сбежать к чертям собачьим из этого кошмара, больше никогда тут не появляясь. Дом и так заставил сердце Феликса стучать каждую ночь чаще, чем положено, и не пропускать в организм достаточно кислорода, а стресс из-за всего происходящего не давал нужным витаминам поступать в организм для нормального поддержания работы органов. Скулы уже были буквально в сантиметре от того, чтобы побежать за ключицами. Когда-то пухлые щечки казались словно сном для организма, который помнил, что они были, они вкусно кушали, и с ними хозяин выглядел невероятно милым. А сейчас что? Морально убитый исхудавший подросток с нездоровыми мыслями и галлюцинациями. Живот уже и животом не назвать — мышцы и кости, обтянутые кожей, находящиеся ниже груди. Только так его «живот» и можно было называть. Там даже маленьких складочек при сгибе не было, словно Феликс являлся веточкой, которую гнули, а она не меняла своей формы, оставаясь такой же прямой и не выпуская лишних щепок. Блондин осторожно встаёт с кровати и направляется в ванную комнату. На этот раз юношу начало шатать как не в себя: войдя в помещение вместе со своей сиреневой подругой, Феликс резко ухватился за раковину, находящуюся слева, согнулся с еле слышным стоном и начал жадно хватать ртом воздух, ведь того неожиданно стало катастрофически мало. Голова, казалось, ещё никогда не кружилась так сильно, как сейчас, в ушах звенело, а тело немело, начиная содрогаться. Он не успевает чего-то сказать или сделать, не успевает даже понять всего происходящего, как видит, что перед глазами темнеет, а мозг просто отключается, заставляя тело упасть на холодную плитку с громким грохотом. Феликс, упав в обморок, сильно ударился лбом о кусочек сломанной плитки, тем самым разрезая кожу, а малышка ведь испугалась. Испугалась и заплакала, начиная извиняться перед мальчиком за причинённую боль и новую рану. Но Феликс, к сожалению, не ответил и не смог принять её извинения. Мальчик просто лежал на полу без сознания, а из раны на лбу шла кровь, просачиваясь в плитку-малышку и создавая ей новый наряд; жильцы видели, что на полу лежит вроде бы их Феликс, но… Это было просто исхудавшее до кошмарного состояния и избитое дитя, покрытое множеством синяков и ушибов, а также украшенное синеватым оттенком из-за холода. Они смотрят на эту куклу и понимают, что им больше не весело и не задорно. Никто не знал, что пара каких-то шуток, тайн и посягательств на жизнь и личное пространство доведут человека до подобного состояния всего за две недели, ― звучит даже забавно и удивительно, на самом деле. Как оказалось, наша голова и эмоции могут сотворить с нами то, чего не сделает ни один человек. Будь ты бесчувственным, то спокойно бы переживал этот период и не знал забот. Но не Феликс. Феликс всегда был слишком чувствительным человеком абсолютно ко всему: видит прекрасный закат ― смотрит заворожённо до самого конца и на глазах появляются слёзы радости; видит бездомных животных или стареньких людей ― появляются слёзы и грусть из-за жалости и желания помочь и обнять этих беспомощных существ; покупает вкусную еду ― радуется так, словно никогда не ел это чёртово мороженное с карамелью; встречается с друзьями и хорошо проводит время ― чувствует себя нужным и счастливым, пытается дать им всего себя, радовать их подарками и комплиментами. Много сравнений. Много Феликса. Много эмоций и чувств. Именно поэтому юного мальчика так легко смогли разбить. Ли Феликс ― фарфоровая кукла, находящаяся в коробочке на самой высокой полке стеллажа, касаться которой не дозволено никому. Одно движение ― мальчик падает и разбивается. И он разбился. Жаль, что находился не в коробке, ведь тогда голова могла уцелеть, а плитка-малышка не обливалась бы горькими детскими слезами и не просила прощения. Жильцы смотрят на мирно-спящее дитя и не понимают: он уже ушёл к их друзьям, ― под землю, или скоро очнётся, и они смогут выдохнуть. Всем страшно и больно, все злы на себя и хозяина. Вот вроде ничего же и не делали ― всего лишь диктовали свои правила и, не дожидаясь, пока мальчик привыкнет, просто вываливали на него всё своё дерьмо. Но если сравнивать с тем, что делал хозяин и, ни дай Бог, сделает ещё, то их действия ― просто саженцы в огромном поле уже зацветших ромашек, колокольчиков и незабудок.***
Феликс чувствует, что медленно начинает приходить в себя, но глаза пока не открывает. Больно. Гудёж в голове разбивает остатки чего-то детского и живого, сидящего внутри, уши заложены, лоб невыносимо болит, а тело дико дрожит, покрываясь уже третьим слоем мурашек. Пересилив себя и тихо шикнув, мальчик всё же приоткрывает кукольные очи и видит перед собой заплаканную плитку-малышку. Только её слёзы почему-то красного цвета, а крик такой тихий, что от него буквально разбивается голова. Феликс понимает, что лежит на полу, но… Ему так не хочется вставать. Сил никаких нет, да и желания тоже. Он чувствует, как гнилые нити, держащие кусочки сердца на местах, медленно расплетаются, тело, словно песочный замок, рассыпается на мелкие крупицы, а мозг… Мозг устал. Он хочет спать, хочет просто спуститься на два этажа ниже, зарыться в тёплую землю и наконец-то отдохнуть там, в компании братьев-полок столешницы. Но он понимает, что нельзя. Нельзя просто так уйти и во сне найти себе новых друзей. Он ещё не до конца познакомился со старыми, да и сказки не все им прочёл… Ему нельзя уходить. С трудом поставив правую руку на кафель, юноша, прилагая все усилия, опирается на неё и поднимается на ноги, снова хватаясь за раковину и надеясь, что в этот раз она его не отпустит. Феликс не знает, сколько он здесь пролежал и не помнит, при каких обстоятельствах упал. На раны уже плевать — залатает, не впервой. Они уже сроднились с мальчишкой, отчего ему даже сложно представлять себя без этой фиолетовой пыли и алых кровоподтёков. Никуда идти уже не хочется: видеть людей, слушать завывания ветра и чувствовать капли холодного дождя — ничего не хочется. Когда координация вернулась на своё законное место, а уши, пусть не до конца, но отложило, блондин медленно зашёл в душевую кабинку и провернул кран, включая холодную воду, ― нужно хотя бы как-то взбодриться и привести себя в порядок. Он действительно надеялся, что это поможет. Несмотря на то, что гулять юноше уже не хотелось, он понимал, что выйти на улицу нужно хотя бы ради того, чтобы насладить организм свежим воздухом, ― тем самым кислородом, которого в последнее время стало так часто не хватать, а также не умереть со скуки или от лап хозяина. Войдя обратно в свою комнату, Феликс медленно подошёл к шкафу с вещами и начал доставать оттуда тёплые вещи. Только накинув серое худи на голое тело, юноша слышит вибрацию мобильника, что лежал на краю кровати. ― Мам… Привет. ― Ли прокашливается, убирая бас в голосе. Он хочет поговорить с женщиной, а не ругать её за что-то. ― Сынок, ты куда там пропал? Я звоню уже пятый раз! ― он слышит волнение в голосе, отчего убирает смартфон от уха, включает дисплей и видит, что пропущенные звонки действительно есть, а также видит кучу сообщений и… 17:09 на электронных часах. «Сейчас пять часов вечера? Какого чёрта… Я не мог пролежать там пять часов!». Так и не услышав ответ от сына, миссис Ли продолжает свой монолог: ― Ликси, у меня новости и просьба. Начну со всего сразу, чтобы не томить. В общем: у нас с папой не получится приехать до первого октября, прости, пожалуйста, тут с работой и квартирой нашей проблемы небольшие, продать не получается. Так… Что дальше… А, точно! ― сразу видно, что миссис Ли любила говорить много и, почти всегда, по делу. ― Сегодня привезут наш телевизор и твой ноутбук. Да, много мы передать не смогли, но всё же… Наши знакомые едут из города в деревню, и спасибо им, что хотя бы это согласились взять. ― усмехается женщина. ― Только вот тут проблемка ещё одна… ― конечно, мам, давай, меня уже ничем не удивишь, в особенности ― проблемами. ― Они не смогут подвезти вещи к нашему дому, поэтому тебе придётся сходить к остановке, находящейся на окраине деревни. Они будут ждать тебя там в 18:30. Так… Что же ещё… А, солнце, прости, еда не закончилась? Я знаю, что она закончится через неделю точно, но ты звони, мы вышлем денег! «Не закончится, мам…». ― Д-да… Хорошо… Я всё понял, со мной всё хорошо, еда есть. ― Моя умница. Так, мне пора бежать! Люблю-целую! Ли отключил звонок и заблокировал смартфон. Теперь ему точно нужно выйти на улицу. Ну, протащим телевизор с ноутбуком километр-другой, ничего, со всеми бывает. Осмотрев комнату и поняв, что взять ничего не забыл, юноша протискивает телефон в один из карманов чёрных джоггеров и выходит из комнаты, не забыв попрощаться с жильцами и напомнить о сказке на ночь.***
18:12 Ли медленно плетётся под моросящим дождём по пустой грунтованной дороге, лужи в которой находятся в паре сантиметров друг от друга, представляя небу и всем жителям деревни разные размеры. Опустив взгляд, блондин замечает, что на ботинках успело осесть много грязи, ― даже шнурки запачкались. Тихонько вздохнув, Феликс поднимает голову и вдалеке видит ту самую остановку, около которой уже стоит машина. Быстро поздоровавшись с, как оказалось, друзьями семьи, мальчик взял коробку и сумку в две руки и также медленно поплёлся обратно. Дорога домой всегда быстрее, не так ли? У всех же так бывает. Но Феликс, к сожалению, ― не все и не всегда. Феликс ― никто и никогда. Пока Ли шёл по ещё более грязным улицам, то попутно решил осмотреть дома, чтобы хоть как-то скоротать время и забить голову хоть чем-то. Домики были такими старенькими, перекошенными, с самодельными заборами и сараями для хозяйства. Медленно оглядывая каждую халупку, взор юноши перемещается на странный домик, что привлёк его внимание. Он помнил, что улицу эту видел уже не раз, а это значило лишь одно ― скоро он дойдёт до своего дома. Исходя из этого, можно ведь было ускориться и бросить эти игры в гляделки с домами к чертям собачьим, но… Этот домик, точнее ― его цветной забор… Феликс просто не смог пройти мимо или даже увести взгляда. «Определённо детские краски. Хорошие, раз даже дождь не может их смыть». Было уже темно, в доме не горел свет, но этот забор… Такой разноцветный, украшенный яркими рисунками забор словно освещал улицу своей красочностью и детским искусством. Подойдя ближе, Феликс начал рассматривать рисунки на каждой деревяшке, слегка улыбаясь, но дойдя до следующего «холста», заметил надпись из криво-выведенных иероглифов:«Дом Чонина! Сюда никому нельзя входить, кроме хранителей леса! Я тоже хранитель, поэтому лучше вам слушать меня, иначе нагоню на вас зайцев и птиц!»
Улыбка отчего-то начала спадать с припухлых губ, а после Феликс медленно переместил взгляд на вторую деревяшку. Тоже с надписью, только почерк другой ― более аккуратный:«Чонин больше не хранитель. Он больше не охраняет лес и не натравит на вас зайцев и птиц».
Улыбка больше не украшает звёздное лицо, а внутри начинает твориться настоящий ураган, заставляющий сердце биться сильнее. Гнилые нити держали алые кусочки, но сквозь них всё равно пропитывалась печаль, жалость и разочарование. Всё было как тогда ― в лесу, только теперь к этому добавился ком в горле и узел в животе. «Надпись не может приносить боль, но… Почему же ты приносишь, солнце? Словно разрываешь своими мокрыми щепками и кривыми иероглифами мои нити, которые и без того еле держатся, чтобы не оборваться и не дать мне заснуть». Феликс понял, что больше не в силах находиться в этом месте, отчего, наплевав на то, что ботинки и одежда испачкаются ещё сильнее, просто побежал к дому, стараясь не оборачиваться на надгробные цветные воспоминания.***
19:30 Ли проходит в комнату уже в домашних спортивных штанах и футболке, держа в руках сумку, в которой находился ноутбук. ― Всем добрый вечер. ― Феликс кратко кланяется жильцам. ― Я уже закинул вещи в стирку, ботинки отмою завтра. Сегодня родители передали телевизор, поэтому я хотел узнать: может ли бабочка мне завтра показать, куда его можно поставить, чтобы не нарушать вашу идиллию или личное пространство? ― останавливаясь посреди комнаты, юноша смотрит на жильцов, неловко поджимая губы. ― А ещё… Ещё они передали мой ноутбук! ― Ли, приподнимая сумку, демонстрирует всем нового жильца. ― Чёрт, надо хоть зайти в социальные сети, небось сообщений от друзей ― море. Я, кстати, смогу показать вам свои любимые фильмы! Не сегодня конечно, но завтра я буду весь день дома, поэтому сможем посмотреть все вместе. Феликс молча подходит к стулу и, кратко улыбнувшись и поклонившись тому, ставит на него ноутбук. Медленно присев на кровать, юноша начал растирать лицо руками, периодически зарываясь пальцами в волосы, только от вот частых движений тазом он услышал непонятное шуршание, а после, сдвинув брови к переносице, опустил голову и увидел кусочек бумажки, торчащей из-под его пятой точки. «Что? Откуда это?». Вскинув брови, юноша достаёт листочек и осторожно разворачивает тот: «Можешь сегодня прочесть «Спящую красавицу»?» Записка. Это была записка. «Оно… Оно это написало? Значит, мои подозрения не были ложными? Вчера в углу действительно сидел человек? Так, Феликс, держись, не показывай удивления и страха, старайся сохранять спокойствие. Оно становится доброжелательнее с каждым днем всё сильнее и тебе нельзя обрывать эту нить! Не показывай, что тебе страшно, прошу, не показывай этого». ― «Спящая красавица»? Оу, чудесная сказка! Одна из моих любимых. ― усмехается юноша. ― Я пойду сварю кофе и вернусь. Феликса не было около получаса, ведь зёрен потребовалось больше и времени для варки, соответственно — тоже. Сегодня уже четыре чашки. Неизвестно, прекратит ли расти количество чашек кофе в день, или Ли сможет остановиться, но в любом случае… Если ему так легче, пусть наслаждается горькой сладостью сполна. Поднявшись к себе уже с подносом, блондин видит книгу на кровати, а рядом ещё одну записку: «Я положил первую часть в ящик» «У него красивый почерк», ― разглядывая записку, мальчик тянет уголки губ вверх, осторожно поглаживая ту большим пальцем. Не став дожидаться ещё каких-то просьб или записок, Феликс просто достаёт книгу, кладёт ту на подоконник и открывает первую страницу. Комнату вновь окутывает приятное чтение, приглушённый свет фонарика, яркие эмоции, сопенья малышей, зрители и слушатели. И снова оно сидит в углу и печально разглядывает половицы. Ближе к десяти вечера Феликс заканчивает своё чтение и понимает, что энергия у него ещё есть, но он не знает, куда её деть и чем заняться. ― Извините, ― прикусив губу, юноша начинает нервно перебирать подол футболки, устремляя взгляд на постель. ― так как спать мне пока что не хочется, то… В общем, у меня есть небольшое предложение. ― в ответ молчание, но Ли, подождав пару секунд, продолжает: ― я читаю вам ещё одну сказку, или же вы позволяете мне ответить друзьям в социальных сетях, а после мы смотрим какой-нибудь фильм. Фильм или сказку вы можете выбрать сами. Если не знаете никаких фильмов, то просто напишите мне жанр. Я пока отнесу две пустых чашки и вернусь обратно. На самом деле, Феликсу было даже интересно проводить время таким образом. Пусть он считал себя шизофреником, и его разум чуть ли не буквально ходил по лезвию ножа, но ему всё равно нравилось это: читать жильцам сказки, общаться с чудовищем, получать от него записки и… Ему нравилось такое спасение. А если он сейчас ещё и фильм им какой-нибудь покажет, то это же будет просто превосходно! Он посвятит жильцов в свои увлечения и даст им что-то новое. Не это ли шанс на сближение? Спустя десять минут Феликс заходит в комнату и видит новую записку, а также замечает, что книги на кровати нет. «Отвечай друзьям, но только недолго. Драма» ― Хорошо, спасибо. ― шепчет Ли, оглядывая красиво-выведенные иероглифы. Ноутбук юноши был таким же творческим, как и он сам: на крышке устройства, как и на некоторых кнопках клавиатуры, было усажено множество наклеек: засохшие веточки, увядшие полевые цветы, осенние листья и пара милых стикеров с котиками или цыплятами. Как только Феликс включает ноутбук, то сразу же подключает тот к интернету и начинает проверять основную социальную сеть, где велись все его переписки с друзьями ― инстаграм. Да, на ноутбуке. Блондин не любит пользоваться телефоном: фотографировать, переписываться, смотреть видео или фильмы или читать. Он использует его исключительно для звонков или при прослушивании музыки, и берёт лишь тогда, когда выбора уже совсем нет, и приходится чем-то себя занимать.18 сентября.
@miminiii: Ликс, ты там жив? Куча сообщений не прочитано! Что с тобой происходит? Почему уехал так внезапно? Ты не объяснил ничего перед отъездом, сейчас эти ответы есть? Прошу, ответь хотя бы для того чтобы я понял, что ты жив.22 сентября.
@felixxx: Мимин, привет! Со мной всё нормально, если это можно так назвать. Прости, что не отвечал, ноутбук только сегодня получил, и удалось зайти. Если хочешь, можем как-нибудь созвониться и нормально поговорить:) На этом переписка окончена. Феликс не стал просматривать сообщения от одногруппников или какие-то уведомления. Главное ― ответил своему другу, а остальным незачем что-то знать. Да и желания рассказывать нет. ― Итак, я закончил. Вы просили что-то с жанром «драма»? Знаете, есть у меня один любимый фильм, но хочу предупредить сразу: он грустный и с дополнительным жанром ― «триллер». Мне не хочется пугать или расстраивать вас, поэтому… Если хотите что-то поспокойнее, то дайте знать. ― Феликс опускает взгляд и начинает раздумывать над тем, как бы хозяину сказать ему свой ответ, не появляясь. Как только идея созревает в юной голове, мальчик слегка улыбается и продолжает: ― Давайте сделаем так: если бабочка сейчас подлетит, то фильм оставляем и смотрим, а если нет, то я поищу другой. В ответ снова молчание, но Феликс уже заранее начинает прокручивать в голове фильмы, которые смотрел ранее. Как только он чувствует лёгкое прикосновение к своей руке и видит там свою маленькую подругу, то тихо выдыхает и слабо кивает. ― Хорошо, я вас понял. Фильм называется «Цветы на чердаке», он 2013 года и, по сути, его создали по мотивам оригинального фильма 1987 года, но мне больше нравится новая версия. Феликс начинает крутиться на кровати и думает над тем, как бы поставить ноутбук так, чтобы было видно всем. Немного поразмыслив и повертев устройство на постели, выбор мальчика падает на то, чтобы оставить ноутбук на кровати, придвинув его к краю и повернув на жильцов, а самому сесть на пол, посередине комнаты. Так и ему будет видно, и обзор никому не загородит.***
Fly — Ludovico Einaudi Фильм идёт уже целый час. Кульминация почти прошла, и всё движется к развязке. Да, фильм тяжеловат для просмотра, но именно он показал жильцам что-то родное и такое близкое по духу, отчего они смотрели, не отрываясь. Ли хоть и пересматривал этот фильм несколько раз, но против ничего не имел ― ему было всё так же интересно, как и в первый. Так как юноша сидит уже достаточно долгое количество времени без какой-либо подпорки сзади, его спина и шея начинают затекать, а также болеть в некоторых местах. Чтобы не отвлекать жильцов, Феликс просто молча отползает назад на пятой точке и прижимается к двери, не отрывая взгляда от экрана. Как только спина и голова касаются твёрдой поверхности, мальчик слабо выдыхает, чувствуя, как мышцы начинают расслабляться, а боль утихать. Феликс действительно хотел продолжить смотреть фильм и наслаждаться этой тишиной и спокойствием, но… Периферийным зрением он замечает, что чудовище сидит буквально в паре метров слева от него. Оно также упирается спиной о стену, колени снова согнуты, а руки покоятся на животе. Феликс не рисковал поворачивать голову, но, полностью сконцентрировавшись лишь на боковом зрении, заметил, что юноша заворожённо смотрел на экран, не шевелясь и, кажется, даже не моргая. Оно сидело так близко, так спокойно и тихо, смотрело с таким интересом и даже небольшим волнением. Ранее Феликс уже находился рядом с чудовищем, но, к сожалению, не при самых лучших обстоятельствах, но сейчас… Сейчас такое было впервые. Когда они сидят чуть ли не бок о бок, смотрят какой-то фильм, не ругаются и не боятся. Что было самым удивительным для самого Феликса ― он больше не чувствовал того страха и тревоги, что появлялись ранее лишь при одном упоминании чудовища. Как и говорилось ранее: поворачиваться Феликс не смел, но периферийное зрение и свет от экрана ноутбука позволили хотя бы немного разглядеть незнакомца: чёрные, как смоль, волосы, где верхние пряди завязаны в хвост, а нижние слегка небрежно распадались на шее; увидеть губы, нос или глаза достаточно сложно, но зато он смог заметить красивые, выделяющиеся скулы и отточенную челюсть. Тело чудовища было стройным, и, судя по длине его ног, Феликс предположил, что в росте оно выше парня. Без сомнений, оно и так было выше, но юноша считал, что это из-за безобразных конечностей вместо ступней, но теперь он понимает, что само по себе чудовище высокого роста. А также благодаря свету, исходящему от монитора, юноша смог рассмотреть изящные руки, а точнее ― кисти и часть предплечья. Феликс не решался произнести какое-то слово или даже шелохнуться. Было страшно спугнуть его или сделать так, чтобы оно начало пугать уже Феликса. Пока парень пытался разглядеть чудовище, он не заметил, как фильм подошёл к концу и на экране пошли титры, а также не заметил, как звук пропал, а освещение в комнате стало приглушённым. Но снова бабочка спасла мальчика, сев тому на нос. Всё начинало казаться до жути подозрительным, и фиолетовая подруга буквально кричала: «Прекрати! Вернись в реальность! Тебе нельзя показывать, что ты видишь его, а тем более всячески разглядываешь». ― Ах… Люблю даже титры в этом фильме. ― Ли неожиданно быстро и без ошибок сориентировался, начав очень правдоподобно лгать, отчего никто, кроме его подруги, не заподозрил неладное. ― Что ж… Время уже позднее, пойду схожу в душ и лягу спать. Если вы все пожелаете, завтра мы можем продолжить наши киносеансы. ― кратко улыбнулся мальчик и осторожно встал с пола, потягиваясь и выключая устройство. Как только Феликс выходит из комнаты, то резко прикрывает глаза и облегченно выдыхает. Если бы бабочка не вывела его из этого некого транса, то, вероятно, чудовище бы заподозрило что-то неладное, после снова разозлилось, а дальше… Дальше уже и думать страшно. «Почему оно такое спокойное? Почему стало приходить в таком… Таком обличии? Почему оно вообще стало приходить ко мне не за играми и мучениями, а для чёртовых сказок и фильмов? Мне всё кажется, или оно действительно может выглядеть как человек? Я мог смотреть на него открыто только в образе чудовища, но взглянуть на него в этом образе… Такого шанса не представлялось. А ведь хочется. Очень хочется взглянуть на него такого и понять, что я действительно не схожу с ума. Мне просто нужно убедиться. Просто… Оно же не может быть таким… Таким человеческим». Спустя пятнадцать минут Феликс возвращается обратно в комнату и, подойдя к кровати и собираясь расстелить ту, видит новую записку: «Можно завтра и сказку, и фильм? Ответь мне на этом же листе, положи на пол, а потом отвернись или прикрой глаза» Пусть это была всего лишь надпись, но его приказной тон слышался даже через красиво-выведенные иероглифы. Пусть оно до сих пор не показывалось, но если шло на контакт хотя бы таким путём и уже не пыталось запугать мальчишку, то почему бы не выполнить его просьбу, чтобы не портить эти какие-никакие, но отношения? Склонившись к тумбе, стоявшей около кровати, Феликс открыл один из ящиков, достал тетрадь в клетку на кольцах и, открыв первую страницу, написал: «Вы можете не вырывать свои листы, пользуйтесь тетрадью, она будет только вашей. Да, конечно можно. Вы придумали жанр или выбрали книгу?» Феликс сделал так, как ему сказали: положил тетрадь на пол около кровати и отвернулся к стене. Сейчас мальчик был спокоен, ведь его не трогали и не тормошили юный мозг, забирая последние силы, а также ненавязчиво и редко общались, говоря только по делу. Да, интерес присутствовал, но сейчас, когда мальчик лежит в тишине и спокойствии, смотрит на месяц, тучи и голые ветви, тихонько колышущиеся от ветра, ― он понимает, что никакой интерес не заставит его нарушить своё спокойствие и медленное исцеление. Как только блондин замечает фиолетовую подругу, что села на подоконник, загораживая тёмный пейзаж своими расписными крыльями, то понял, что оно ответило. «Интересная бумага… У меня такой не было. Она такая чистая, так ещё и разрисована линиями, вам проще в этом плане. Никаких жанров я больше не знаю, поэтому выбери что-нибудь на свой вкус. Насчёт сказок… Хочу «Принцессу и лягушку», я её никогда не читал и не слышал о ней, но видел у тебя на полке и мне понравилась обложка. Снова ответь. Положи. Отвернись» «Да, нам действительно проще с такой бумагой… На самом деле, это очень странно. Я помню, что мои родители, ещё учась в школе, сами расчерчивали страницы, чтобы писать было удобнее. Он говорит так, словно жил в том времени». «А что не так с вашей бумагой? Да, конечно, я выберу фильм или расскажу сказку» «Мы писали на чистых листах без линий. Спасибо» «А вы… Вы случайно не чертили линии? Простите за моё любопытство» «Их начали чертить, когда все пошли в последний класс, но я не смог пойти туда и поэтому нет, конкретно я — не чертил. Иди спать. Мне сегодня достаточно разговоров» «Оно говорит, что чертить линии они начали в последнем классе школы. Последний класс ― это двенадцатый… В это время практически всем детям уже есть восемнадцать лет… Насколько я помню: мои родители начали чертить ещё в девятом классе, то есть в пятнадцать, тогда это значит… Оно старше родителей на три года? Маме сейчас сорок шесть, папе тоже. Это означает, что чудовищу около пятидесяти лет? Какого чёрта? Оно не выглядит на свои годы». И снова сотни вопросов начали мучать бедную юную голову. Феликс старался собрать этот пазл в своей голове, бился в раздумьях и предположениях, но с каждой догадкой желание спросить всё напрямую росло всё сильнее. Его уже совершенно не волновало, что мозг окончательно сломался и тот больше не починить, не волновало, что он видит что-то или кого-то, говорит с этим «чем-то», а также смотрит фильмы и рассказывает сказки. До трёх часов ночи промучился Феликс, копаясь в своих мыслях и предположениях, а после уснул с не самыми приятными ощущениями. Вопросов стало только больше, а ответа на них у него либо не было, либо не удавалось найти.***
23 сентября. Ближе к шести вечера Феликс проходит в комнату с подносом, на котором снова располагаются четыре чашки кофе, и, переведя взгляд на кровать, замечает уже подготовленную сказку, отчего кратко усмехается. «Принцесса и лягушка» очень заинтересовала чудовище, ведь в свои годы оно не слышало эту сказку. На самом же деле, в свои годы чудовище успело застать только «Золушку» и «Спящую Красавицу», остальные же сказки оно слышало впервые, отчего интерес рос, а сознание утопало в красоте чужих жизней и необычных историй. Все снова слушали юношу с упоительным интересом и лёгкой улыбкой на деревянных или человеческих лицах. Он снова дарил им сказку, снова приглашал в неизведанные миры, а также знакомил с персонажами и их душами. Ближе к девяти вечера мальчик заканчивает историю и под свечение фонарика несёт ту к полке. ― Я сейчас схожу в туалет, а после, как приду, мы начнём смотреть фильм. Не услышав ответа, юноша молча выходит из комнаты. По возвращении он видит, что ноутбук уже стоит на кровати, а рядом с ним лежит тетрадь и ручка. «Ты можешь сегодня не сидеть на полу? Я… Я тоже не буду там сидеть… Поставь ноутбук на край кровати и сядь посередине, я присяду сзади — к стене» Прочитав записку, Феликс медленно сдвигает брови к переносице и устремляет взгляд на шкаф, начиная обдумывать слова чудовища: «Оно… Оно согласилось… Нет, оно даже предложило сесть на кровать? Это значит, ― мы будем сидеть настолько близко? Вместе?». Медленно прикрыв глаза и тихо вздохнув, стараясь убрать лёгкое волнение и дрожь в руках, юноша тянет на себя устройство, вбивает в поиск: «Перси Джексон и Похититель молний», а после усаживается в позу лотоса, не смея шевелиться и издавать хотя бы какой-то звук. Фильм идёт уже на протяжении получаса. Жильцы смотрят с невероятным интересом и восторгом, иногда посмеиваясь или удивляясь на каких-то моментах. Только вот проблема: смотрят все, кроме Феликса. Ведь юноша, как только почувствовав, что часть кровати позади тихо скрипнула и примялась, быстро прикрыл глаза и сжал кулаки. Оно пришло. Оно сидит сзади и так близко, сидит буквально в метре и выглядывает из-за плеча мальчика, смотря на сменяющиеся картинки. Феликс не знает, материально оно или нет, но… Оно же как-то писало, как-то таскало его по комнате или перемещало книги и ноутбук, да ещё и матрас кровати примялся. Пока все были погружены в историю необычного мальчика и его друзей, другой, такой обычный и сломанный мальчишка не давал себе покоя, копаясь в мыслях и догадках, накидывая себе больше вопросов. Оно же сидит позади, вот совсем рядом. Оно не злится, не пугает, не смеётся и не играет, ― оно просто молчит. Смотрит и молчит. А Феликсу это чуждо. Он не знает такое чудовище, оно не его и не жильцов. Таких он не знает. Несмотря на всю нервозность и неуют, блондину было дико интересно взглянуть на него. Вчера этого не получилось из-за тёмного освещения и вообще большого риска попасться, но сейчас… Сейчас ему можно просто повернуться и всё. Увидеть, почувствовать и расставить всё по полочкам, удовлетворяя интерес. Сжав зубы и глаза, Феликс тихо выдыхает и специально, на свой страх и риск, начинает ёрзать на кровати, будто усаживаясь поудобнее. Он не знает, помогут ли такие движения прикоснуться хотя бы на миг к позади сидящему, но он всё равно делает эту попытку, ведь любопытство просто не даёт покоя. ― Не ёрзай! ― приказной тон с нотками злости заставляет его замереть на месте и прекратить свои попытки. Феликс широко округляет глаза и уставляется на экран. С одной стороны ему действительно стало страшно, ведь он не знает, в какой момент чудовище снова может стать таким… Уродливым и в какой-то степени даже демоническим, а также не знает, насколько хватит его терпения, чтобы вновь не разозлиться и не схватить Феликса за волосы, спуская на пол и вновь начиная свои игры, но с другой стороны… Феликс впервые услышал его человеческий голос так близко и чётко, отчего сердце сильнее забилось, а кулаки сжались. Этот интерес, смешанный со страхом, просто сводил с ума и не давал покоя юному сердцу и голове. Но, перебарывая себя и приминая своё любопытство, мальчик больше не предпринимал попыток увидеть или коснуться чудовища, оставаясь сидеть около окна и смотря в экран.***
Подобные вечера продолжались целую неделю: Феликс получал записки с пожеланиями о фильмах или сказках, а после читал или показывал. Чудовище всегда сидело сзади, не разговаривало и не показывалось мальчику на глаза. Вся неделя прошла спокойно: не было злости, мучений, боли и всего того, что происходило ранее. Феликс нашёл точку успокоения для чудовища, отчего был спокоен сам. Юноша уже понял, что пытаться самостоятельно подначить чудовище на разговор, прикосновение или переписку ― бесполезно, поэтому решил, что пусть всё идет так, как идёт. Своими действиями он может просто усугубить ситуацию. Через два дня родители уже должны вернуться домой. Жизнь снова станет немного тяжелее и загадочнее, пространство снова начнёт заполняться и нарушаться, и снова начнутся тайны, неловкие молчания и переглядки. Феликс знал об этом, но всё же старался не думать так много и просто наслаждался оставшимися свободными деньками.***
30 сентября. Уже прошло три недели с момента, как Феликс ступил на порог этого странного дома. С трудом и жертвуя собственным здоровьем, он смог заслужить доверие и расположить к себе жильцов, и именно поэтому он больше не спрашивает о том, можно ли ему войти, переодеться, искупаться или просто постучать. Все уже привыкли к Феликсу, отчего позволяли ему делать всё так, как хочется юноше, а тот, в свою очередь, не переступал границ. Честно признаться, несмотря на то, что Феликс с каждым днём всё сильнее сближался с жильцами, домом и чудовищем, ― ему понемногу становилось скучно. Пусть он и занимался своими любимыми делами, но… Всё же хотелось чего-то нового. 20:09 Ли молча сидит на кровати и копается в неизвестной цветастой коробочке, облепленной наклейками и стикерами, а также усаженной кляксами от старой гуаши. Жильцы не видели эту коробочку раньше, отчего, сведя свои деревянные бровки к переносице, смотрели с неким презрением и небольшим удивлением. ― Я прекрасно понимаю ваши чувства и удивление. ― мягко улыбается юноша, осматривая комнату. ― И твоё удивление понимаю, моя маленькая красавица. ― он переводит взгляд на рядом сидящую бабочку, нервно потирающую усиками. Не успев сказать что-то ещё, блондин видит, как подруга резко взлетает и спешит опуститься к полу, садясь на тетрадь. Феликс, тихонько хмыкнув и поняв её тонкий намёк, берет вещицу в руки: «А сказка? Уже время…» «Простите, могу я сегодня попросить об одолжении?» «Ты начинаешь рисковать своими просьбами!» Оно снова лишь писало, но это недовольство Ли прочувствовал даже через обычные иероглифы, отчего уголки губ опустились, а сердце начало ускоряться в движении, посылая организму некую сигнальную тревогу. «Я понимаю это и прошу прощения, но… Но не могли бы вы сегодня прочесть мне одну из сказок? Сами» «Чем будешь заниматься ты? Почему просишь меня?» Оно не отказало, чем очень удивило мальчика. Пусть Феликс и просил, но где-то в глубине души уже заранее готовился к отказу или последствиям. «Я вспомнил о том, что раньше занимался плетением из бисера, поэтому сегодня, покопавшись в вещах, нашёл свою коробочку со всеми принадлежностями. Я бы хотел что-нибудь сплести, пока вы будете читать сказку для жильцов» «Что такое б-и-с-е-р?» «Я вам покажу :)» И Феликс смог выдохнуть. На него не посыпались угрозы или злость, паника и страх не начали поглощать сплетённое сердце, а веснушки не стали вновь утопать в хрустальных океанах. За эту неделю они привыкли друг к другу настолько, что в последние дни, пусть Феликса даже не просили о сказках или фильмах, он всё равно молча садился на середину кровати и включал фильм, а оно тихонько устраивалось позади и смотрело. Или же когда Феликс принимался читать, чудовище пряталось в углу около мамы-тумбочки и спокойно слушало новые истории. Но теперь оно не выглядело таким печальным и разбитым, теперь его голова была поднята, а само чудовище сидело в позе лотоса и бегало детскими глазками по книге или кровати, представляя картинки из сказок. — Не беспокойтесь, я отвернусь, пока вы будете выбирать книгу и когда начнёте читать, а также не буду поворачиваться после. Просто буду молча плести и слушать сказку. Ли уже выучил, как и когда нужно разговаривать с хозяином, отчего не совершал ошибок. Он повернулся к окну, разложил все «внутренности» коробочки и начал придумывать композицию для будущего маленького цветного творения. Он слышал шаги, слышал возню у полки и движение книг, а также чувствовал, как сзади приминается кровать, после которого звучит тихий вздох. Всё слышал и чувствовал, но не поворачивался. Сегодня ему выдался шанс послушать голос хозяина дольше тридцати секунд, отчего своим любопытством он не собирался портить такое по истине редкое и удивительное явление. Только был один момент, немного смутивший Феликса ― оно село на кровать уже давно, но читать так и не начало. Просто сидело сзади и словно чего-то ждало. Феликс понимает, что чудовище сидит ближе, чем обычно, но не начинает читать, хотя согласилось и даже книгу принесло. Честно, первые мысли были о том, что оно снова начало развлекаться и за неповиновение решило проучить Феликса. Он медленно прикрыл глаза и, прикусив губу, тихо вздохнул. Оно взяло книгу, но раз решило снова поиграть… Что оно сделает? Разорвёт её? Ударит ею мальчика по голове? Скинет на пол? Но чудовище продолжало всё также тихо сидеть и не шевелиться. Феликс видел, что руки тряслись, но всё равно начал медленно нанизывать детальки на леску, чтобы хотя бы как-то успокоиться и доказать самому чудовищу, что он не решил просто передохнуть в сегодняшний вечер, а действительно заняться делом. — Красиво. Слышит Феликс слева от себя, прямо около уха, и слегка дёргается, расширяя глаза. Это было впервые, когда чудовище находилось так близко и само что-то говорило, впервые, когда оно не убегало, не злилось и не мучило парня, находясь к нему так близко. Юноша приоткрывает губы и начинает дышать чаще, ведь чувствует, как сердце яростно заколотилось, пропуская нотки волнения. Феликс, стараясь не показывать заинтересованности, продолжал нанизывать детали на леску, но всё равно моментами останавливался и прикрывал глаза, чтобы запечатлеть в своей памяти вот такой их тихий и спокойный момент и насладиться им. Мальчик не решает повернуться или сказать что-то в ответ, но он понимает, что близость, возникшая между ними, была просто непозволительной, отчего интерес снова начал брать верх. Это была такая тонкая грань между тем, чтобы повернуться и посмотреть на чудовище, или продолжить сидеть молча, занимаясь своими делами. Феликс колебался, сдвигая брови к переносице, на которой красовался шрам от падения, прикусывая губы, видя потряхивания пальцев и чувствуя, как сердце периодически пропускало пару лишних ударов, когда он снова понимал, что, отклонись он немного назад, сможет понять, материально оно или нет. Упрётся позвонками в чужую тёплую плоть или просто рухнет на кровать. ― Спасибо… ― лишь шепчет мальчик. Инстинкт самосохранения всё же победил, хоть и оставил любопытство сильно обиженным. — Я не хочу читать. Только успев расслабиться и даже кратко улыбнуться, Феликс снова чувствует этот страх и понимает, что снова сглупил и облопошился. «Глупый! Глупый-глупый Феликс! Зачем ты решил внести изменения в вашу жизнь? Продолжал бы читать и горя не знал!». Он чувствует, как мышцы в теле напряглись, дыхание участилось, сердце заколотилось как бешеное, а также понимает, что от тряски даже не может взять мелкие детальки из коробочки. Оно нападёт. Снова начнёт играться и злиться. Мальчик это понял, отчего медленно прикрыл глаза и потянулся к коробочке, чтобы положить ещё несозданную композицию на место. Она тоже маленький жилец, ей нельзя страдать и плакать. ― Я хочу эту штуку из б-и-с-е-р-а. Как только Феликс слышит просьбу, то резко распахивает глаза и сводит брови к переносице. Он ждал чего угодно, даже самого страшного в виде смерти книг или коробочки, но… Честно, он даже сначала и не понял, что только что услышал. Начав «бегать» глазами по кровати, Феликс пытается прийти в себя и понять происходящее, но, переведя взгляд на леску и нанизанные детали, резко сжимает те в руке и, не донеся до коробки, подносит их ближе к себе и продолжает плести, делая вид, что никакой паники и страха, царивших в звёздном организме пару минут назад, не было. ― Вы хотите браслет?.. ― спрашивает тихо и осторожно. — Не знаю. Хочу эту штуку. «Что происходит?.. Оно не злится, не бьёт… Оно… Хочет браслет? Ни черта не понимаю… Так, Феликс, успокойся. Продолжай говорить и не теряй эту нить!». ― Это называется браслет, но… ― юноша опускает взгляд и поджимает губы. Он понимает, что его просьбу могут воспринять не так, как это будет на самом деле, но все же рискует. Снова. ― Но чтобы его сделать, мне нужно узнать размер вашего запястья, иначе могу сделать его слишком маленьким или большим. ― резко замолчав, Феликс прикусывает губу и ждёт ответа. Страшно ли ему? Как никогда ранее. Он никогда так не рисковал и уж тем более чего-то не просил, поэтому испытывал какой-то новый вид страха, хотя до этого ему казалось, что он прочувствовал всё, что только можно. — Тогда измерь. — Что?.. Но Феликсу больше ничего не отвечают, он лишь видит, как слева от него медленно протягивается рука чудов… Нет, она не принадлежит чудовищу. Это человек. Человеческая рука с длинными изящными пальцами и проглядывающими сухожилиями и костями из-под тонкой бледной кожи. Блондин, расширив глаза, медленно оглядывает этот необычный холст и… Он не знает, что чувствовать, сказать или сделать. Он хотел взглянуть на чудовище или хотя бы его часть, надеялся и готовился, но… Он всё равно не был готов. ― Мне… Мне нужно прикоснуться, чтобы измерить… Феликс понимает, что снова рискует, но также видит шанс в том, чтобы понять, материально ли оно, также тепло и живо как настоящий человек, или нет. Но в чём загвоздка: ответа Феликс не слышит. Лишь тихий вздох, заставивший спину покрыться мурашками, а радость рассыпаться в считанные секунды. — Хорошо… Только осторожно. Округлив глаза, блондин медленно поворачивает голову на чужую руку и начинает оглядывать ту, всё ещё пребывая в шоковом состоянии. Оно разрешило прикоснуться и косвенно дало разрешение на то, чтобы Феликс закрыл один из вопросов, мучающих его и без того больную голову. Медленно протягивая руку он касается чужого запястья и… Оно материально. Это человек. Его кожа нежная, мягкая и тёплая; выпирающие кости и сухожилия, пальцы, а также вес самой руки ― всё как у человека и всё действительно реально.