Зов амока

Лекс сцепил зубы и медленно выпустил сквозь них воздух, считая про себя и пытаясь привести разбегающиеся в хаосе обрывки мыслей в порядок. Не помогало. Вокруг было одно беспроглядное, бесконечное бешенство. Оно пропитало каждую молекулу кислорода, не позволяя вдохнуть полной грудью. Каждый раз, когда Лекс пытался, он чувствовал, как его легкие изнутри разъедает чужой яростью, и ожидал, что вот-вот начнет отхаркивать кровь с отгнившими кусками плоти. Арман вновь была нестабильна, даже сильнее, чем вчерашней ночью, когда основательно привлекла его внимание к своей «проблеме», и сильнее, чем утром, когда в очередном скандале они перешли еще одну грань. Ее злость долетала до него несмотря на огромное расстояние, на котором они сейчас находились друг от друга. Пока он следил за своим участком периметра, обеспечивая безопасность привала, она бродила где-то там в глубине леса, но даже оттуда умудрялась доставать до него пальцами своей злости, которые проникали в мозг и все там перемешивали. Она стала еще опаснее, и Лекс совершенно не представлял, чего от нее ожидать. Вообще. Появившись вчерашней ночью, она выглядела настолько умиротворенной и веселой, что в то, что буквально десяток минут назад она пыталась спалить весь лес своими силами, практически невозможно было поверить. Лекс даже принял за истину сказанное выразительно на него посмотревшим Кеем и почти ослабил пружину настороженности внутри себя на целый день, на протяжение которого Арман вновь прекрасно держала себя в руках за исключением нескольких минут, в которые они поцапались. Он верил в то, что все под «контролем», до наступления вечера. Сейчас же Арман снова буквально поджигала мир вокруг, заставляя его тоже сходить с ума из-за раздирающих ее изнутри эмоций. Лекс на своей собственной шкуре испытал то, что происходит, когда контроль перестает полноценно находиться в руках. Он лучше многих представлял, насколько тяжело отвечать за свои поступки в такие минуты. Он досконально знал, насколько быстро можно потерять себя в критический момент. Судя по его ощущениям, Арман находилась на тонком лезвии, зависшем над глубокой пропастью безумия. Впервые за все последнее время по вискам набатом стучало яркое предупреждение о том, что она опасна. Чрезвычайно опасна. В сознании мигала неоновая вывеска предупреждения, свидетельствующая, что пора что-то делать. Пусть они достигли критической точки в своих напряженных отношениях. Пусть каждым своим действием он сейчас упорно подталкивает их обоих к границе, которая, пересеки они ее случайно или целенаправленно, окончательно разрушит их вынужденный союз. Сейчас в опасности находились все, кто держался к Арман слишком близко. Пора запихнуть угрозы Кея ему в глотку и, убрав его с пути, добиться правды. Лекс поднес ладонь к лицу, и по кончикам его пальцев пробежались темные сгустки, помутневшие прямо на глазах, стоило ему в спину вонзиться невидимой стреле чужой ярости. Завтра. Утром, когда Арман будет адекватной, ей не избежать прямого разговора. Даже если вновь попытается применить на нем туман, воспоминания о котором до сих пор остались на его ладони едва заметным отпечатком сморщенной кожи. Плевать. Так, как сейчас, просто невыносимо. — Иди спать, — донесся до него голос Майлза, вырвав из мыслей о принятом решении. Лекс перевел на подошедшего почти вплотную парня взгляд, мысленно костеря себя за то, что позволил себе отвлечься до такой степени, что просто не замечал ничего вокруг. Окажись сейчас рядом кто-то агрессивно настроенный, им всем бы повскрывали глотки, а он даже внимания бы не обратил. Точно завтра. Пока все не полетело к чертям. Лекс молча кивнул, передавая пост Майлзу, и отправился вглубь леса, не находя сил выдавить из себя хоть слово. Он очень давно не был так измотан, но долгий путь, накал их с Арман отношений, изнуряющие попытки сделать туман сильнее и беспрерывное сопротивление витающему вокруг злу напомнили о временах, когда он еще не адаптировался к миру и позволял себе задумываться об усталости. Лекс шагал вперед и, лишь ощутив рябь магии, проникшей под одежду и прошедшей зудом по коже, понял, что, ведомый чужими эмоциями, направился вовсе не к месту привала. Он даже не заметил, насколько далеко ушел от небольшого костра, собравшего вокруг себя остальных членов их группы. Нахмурившись, Лекс остановился и огляделся. Он все еще очень плохо чувствовал присутствие магии рядом, но при непосредственном контакте… Волны волшебства перебивали даже фонящую от Арман угрозу. Подавшись назад, он провел рукой по воздуху и, вновь испытав иглы магии на себе, смог определить, что она была направлена на изоляцию звуков. Намерение оказалось очень сильным и абсолютно точно принадлежавшим Арман. Она чрезвычайно сильно не хотела что-то им показывать, раз уж опустилась до банального применения волшебства, которого все это время избегала. Сгустившуюся в ночи тишину разрезал вой и по загривку прошлась та самая несдержанная злость, которая не давала ему покоя все последние недели. Звук был совсем рядом, буквально в десятке шагов, и оттого, что Лекс мог услышать каждую ноту боли, которая вплелась острыми шипами в надрывный, громкий стон, по нервам словно прошелся пальцами скрипач, извлекающий из натянутых сухожилий мелодию опасения. Задержавшись на мгновение, Лекс отбросил от себя сомнения и преодолел то расстояние, что разделяло его и девушку, которая, судя по тону, находилась не меньше, чем в предсмертной агонии. Освещенные тусклым синеватым огоньком, Ноа и Арман сидели на земле лицом друг к другу. Последняя издавала на одном дыхании самый жуткий стон, который Лекс когда-либо слышал, пока другая девушка прижимала светящиеся ладони к ее щекам. Он видел лицо Ноа, шепчущей что-то с прикрытыми глазами, но Арман сидела к нему спиной, так что рассмотреть ее перекошенные мучениями черты у него не было никакой возможности. К его великому омерзению, он все равно ощутил, как от созерцания ее вздрагивающих плеч и постепенно становящегося тише воя ему самому становится одновременно лучше и хуже. Лучше потому, что амоку все еще нравилась боль Арман. Хуже потому, что сам Лекс, узнав ее чуть лучше, в основном по написанному в дневнике, пришел к сочувствию, которого всеми силами хотел избежать. — Все хорошо, — громче заговорила Ноа, и теперь он мог ее услышать. Ее голос дрожал, но звучал весьма уверенно для того странного ритуала, о лицезрении которого Лекс уже успел пожалеть. Стоило дождаться утра. Почему-то настолько беспардонное погружение в чужое личное пространство показалось инородно отвратительным, даже если было оправданным. Арман громко всхлипнула, подавшись вперед, уткнулась лицом в плечо Ноа и задрожала, когда ее накрыли несдержанные рыдания. Лекс сделал шаг назад, намереваясь уйти, но замер, когда Ноа посмотрела прямо на него, точно видя даже в сгустившейся вязкой тьме. Ее радужки мерцали. — Я рядом с тобой, — она погладила Арман по волосам. Ее глаза постепенно заволакивала чернота, напоминая о том, что происходит, когда меченый подходит к грани обращения. Мерцание стало ослабевать, затягиваясь разводами. — Я никому не позволю причинить тебе боль. Прежде чем удалиться, Лекс успел заметить, как радужки Ноа полностью потухли, спрятавшись за ледяной тьмой. Он практически вслепую лавировал между стволами деревьев, бездумно идя вперед. В ушах все еще стоял вой, напоминающий последние сигналы, исходящие от загнанного в капкан животного, готового отгрызть собственную лапу ради спасения жизни. Увиденное объясняло то, как быстро испарялась злость Арман. Но ситуацию ни капли не облегчало. Присутствие опасности накрыло резко. Стоило обернуться, как через мгновение Лекс разглядел в пробивающемся сквозь ветки деревьев лунном свете молниеносно двигающуюся Ноа, и эта девушка была слишком хороша для того, чтобы не пропустить удар под ребра в полурассеянном состоянии. Приложившись лопатками о ствол, Лекс гневно уставился в ее безумные, абсолютно черные глаза, которые отвлекли его от лезвия, упирающегося в горло. Он не чувствовал рези, только едва заметный жар, скорее всего вызванный магией, наложенной на те клинки, с которыми он еще ни разу не контактировал кожей. Этого оказалось слишком мало для того, чтобы отмахнуться от навевающей фрагменты прошлого картинки. Такими были ее глаза за мгновение до того, как изящное тело скрылось в тумане, отобравшем у него все, кроме постепенно теряющих свою яркость теплых воспоминаний. — Тебе везде надо сунуть свой любопытный нос? — прошипела Ноа, вжимая нож ему в горло. — И почему именно ты свалился на наши головы? — Какого хрена это было? — процедил Лекс. — Тебе лучше заткнуться прямо сейчас, — она втиснула клинок в его горло еще сильнее. Но Ноа была слишком слаба для того, чтобы настолько бездумно его злить, а заводился он сейчас от любой пустяковой мелочи. От яркой угрозы все его тело прошило привычным бешенством, принуждающим уничтожить все на своем пути. И вряд ли Ноа этого не ожидала. Она не могла не понимать, что ярость моментально поднимает его возможности на несколько порядков. Скорее всего, то, что перешло к ней от Арман, снижало уровень ее здравомыслия. Хотя у этой девчонки и в обычном состоянии были не все дома. Лекс резко подался вперед и, сжав запястье с лезвием и обхватив девушку за горло, впечатал ее в дерево, зафиксировав руку над головой. Он почувствовал под пальцами ткань ее одежды и мысленно поблагодарил всех, имена кого знал, за то, что не касался кожи. После того, что он о ней узнал и увидел несколько минут назад, он даже примерно не представлял, на что эта бешеная сука способна. — Теперь ты будешь так же уверенно болтать? — ядовито спросил Лекс, с удовлетворением отмечая, как ее веки в страхе распахнулись шире. Но это стало мимолетной эмоцией, следом сменившейся еще большим безумием. — Всенепременно, — она практически досконально отразила его тон и опустила взгляд вниз. Лекс повторил за ней и заметил у своей ширинки второй нож, зажатый в левой руке. Ноа дернула ладонью, коснувшись лезвием ткани штанов, и, взметнув голову, жутко улыбнулась. — От моих ножей магия меченых лечит очень медленно. Дай мне повод, умоляю. Лекс ощущал, как трясется тело девушки. Ее била нервная дрожь вперемешку с несдержанной агрессией, и за этим стояло нечто большее, чем просто вытянутая из Арман тьма. Ведь это она делала? Судя по ее радужкам, она забирала часть безумия Арман себе, и, наверное, должна чувствовать что-то похожее на то, что испытывал сам Лекс в худшие моменты. Но все равно ему казалось, что в этом больше личного, чем чужой темноты. Между ними с самого начала было слишком много личного для незнакомых людей, и с каждым днем становилось только хуже. Стоящих между ними противоречий было недостаточно для настолько выраженной ненависти. — За что ты меня так ненавидишь? — спросил Лекс. — Кэли считает, что ты заслуживаешь спасения, но я знаю, что ты сделал, — Ноа взбрыкнулась и сама вдавила горло в его ладонь сильнее, пытаясь приблизиться к его лицу своим. — Я знаю, как чувствует себя человек, убивая кого-то не потому, что вынужден, а потому, что наслаждается смертью. Я знаю, кто ты на самом деле. Лекс сомкнул руку на ее шее крепче и дернул ее назад, вдавливая обратно в дерево и едва сдерживаясь от того, чтобы переломить ее хрупкую шею. Она не могла добраться до этих его воспоминаний, в которые он запрещал окунаться даже самому себе. Он приложил огромное количество усилий, чтобы перестать постоянно прокручивать кровавые картинки, которые искрили по сосудам мрачным удовлетворением и желанием повторить. Он потратил кучу времени, чтобы отодвинуть эти фрагменты своего существования настолько далеко, что добраться до них стало практически невозможным даже для него. Не могла ведь? — Будто ты безгрешна. Скольких людей убила ты? — прошипел Лекс, прикладывая все имеющиеся у него силы, чтобы не окунуться в память, способную заставить его выть от ненависти к самому себе. — Людей? — хохотнула Ноа. — Никто из тех, кого я убила, больше не был человеком, и ты отлично подходишь к моему списку. Твои друзья знают, что ты сделал? А ты знаешь, что чувствует человек, смотря в глаза своему убийце за мгновение до смерти? Хочешь, покажу? Она позволила ножу упасть из левой ладони на землю и приблизила ту к его щеке, оставляя не больше дюйма расстояния. — Только попробуй до меня дотронуться, — предупреждающе рявкнул Лекс. — Трус, — почти ласково произнесла Ноа. — Ты поэтому не борешься? Легче сдаться и забыть о себе, чем принять, что и без амока ты чудовище? Лекс отпрянул, отпуская ее запястье и удерживая девушку за шею на вытянутой руке, чтобы она не смогла дотянуться до его лица. Ноа снисходительно выгнула бровь и практически успела обхватить его за ладонь, придавливающую ее горло, но замерла и посмотрела ему за спину. — Немедленно отпусти, — раздался ледяной голос Кея, и их осветил яркий свет оранжевых огней. Когда Лекс никак не отреагировал, тот настоял: — Если тебе еще дорога твоя жизнь, послушай меня хоть раз, упрямый идиот. Лекс застыл, беря под контроль собственное безумие. Его трясло точно так, как Ноа. Заслуживал ли он подобного отношения? В полной мере. Даже не позволяя себе эмоционально проникаться, Лекс все еще отлично помнил то, на что намекнула Ноа. Он всеми силами старался отделить произошедшее ото всей остальной жизни, похоронив свою самую серьезную ошибку под ворохом реальности, происходящей здесь и сейчас. Он знал, что, если позволит себе относиться к сделанному так, как относился когда-то, это его убьет. Не в буквальном смысле. Это выжжет все человеческое, что в нем осталось. Если таковое вообще осталось. Непомерным усилием заставив себя разжать ладонь, которую с удовольствием сомкнул бы окончательно, Лекс неловко отступил. — Кей, — пролепетала Ноа, и ее голос перестал отравлять воздух ядом, прозвучав умоляюще. Нож из ее ладони упал на землю к своему брату-близнецу, и она обняла себя, с силой вцепившись пальцами в плечи. — Я здесь, — Кей быстро обошел Лекса и, оттолкнув его еще дальше, встал к девушке вплотную. Он обхватил ее запястья и прижал ладони к своим щекам. — Извини, он был в дозоре, когда началось, я не видел. Все хорошо. Я здесь. Ноа всхлипнула, прикрыв глаза, и ее пальцы засветились так ярко, что, казалось, могли прожечь кожу Кея до костей. Он прогнулся под ее магией, подавшись вперед и прижавшись к ее лбу своим, и дыхание их обоих стало настолько громким, что звук долетал даже до стоящего в нескольких шагах от них Лекса. Это выглядело бы интимно, не понимай каждый из них, что происходит на самом деле. — Где Кэли? — хрипло спросил Кей сразу, стоило Ноа отстраниться и панически быстро надеть на руки выуженные из карманов перчатки. — Ей нужно подышать, — ответила девушка, тоном снова напомнив привычную себя. — Становится хуже, — пробормотал Кей. — Я справлюсь, — уверенно произнесла Ноа и, подняв голову, презрительно мазанула взглядом на настороженного Лекса. — Если, конечно, твой кретин-друг наконец включит мозги. Кей посмотрел через плечо и удивленно вскинул брови, словно успел забыть о его присутствии. Повернувшись обратно к девушке, он легко провел костяшками пальцев по ее щеке. — Иди, я с ним поговорю, — по-странному мягко проговорил Кей. Ноа замешкалась на несколько мгновений, а следом, кивнув, медленно, немного пошатываясь, отправилась обратно к временному лагерю. Когда девушка скрылась, плечи Кея напряглись, словно перед броском. Его начало колотить, но гораздо меньше, чем до этого трясло Ноа. — Вот скажи мне, тебе настолько сильно жить не хочется, да? — повернувшись, проорал Кей, застав врасплох. — Какого хера тебе нужно влезть во все, что тебя не касается? — Она угроза не только для меня, — сразу перейдя к агрессии, выпалил Лекс. Сделав два шага к нему, Кей встал вплотную, вызывающе вскинув подбородок. — Вот только не говори, что печешься о своих «друзьях», — презрительно процедил он, по виду едва сдерживаясь от того, чтобы не пересчитать его зубы своими кулаками. На секунду это показалось Лексу отличной идеей — выплеснуть ярость настолько примитивным способом. — Представь себе, — в тон ответил он. — Если ты еще раз попытаешься навредить хоть одной из них, я не посмотрю на то, кем мы были друг другу раньше, — предупредил Кей, но Лекс не отступил, стойко выдерживая гневные молнии его взгляда и отвечая такими же. — Не говори, что защищался. Его тон становился резче с каждым словом, но с последним его будто окатили ушатом спокойствия. Кей тряхнул головой и отступил, на мгновение прикрыв глаза. Когда он вновь посмотрел на Лекса, его вид уже не был настолько угрожающим. Привычное равнодушие возвращается так быстро? Кей сделал несколько шагов назад вслепую и, уперевшись спиной в ствол дерева, обессиленно съехал по нему вниз. Задрав голову, он опустил веки и тяжело вздохнул, сцепив ладони в кулаки. Перестав чувствовать откровенный вызов, Лекс попытался взять себя в руки. Что ни говори, но его вина… Она ведь тоже была, верно? Вся их группа допускала сплошные ошибки, пряча свои тайны от тех, кто должен о них знать, и пытаясь добиться ответов, вырвав их у другого силой, а не убедив в том, что достоин честности. Такими темпами они действительно прикончат друг друга, так и не достигнув своих целей. Лекс подошел к дереву и уселся сбоку от Кея, прижавшись спиной к холодному стволу. Посмотрев на глубоко дышащего парня, он покачал головой. Как они умудрились стать такими? — Что бы тебе ни сказала Ноа, чтобы спровоцировать, не зацикливайся, — тихо заговорил Кей упавшим голосом, выдавая, насколько сильно его вымотали последние минуты. — Она не контролирует себя, пока носит в себе тьму Кэли. Ты должен понимать лучше всех, что в такие моменты ей руководит. Не принимай близко к сердцу. — Я не могу просто спускать происходящее на тормозах, — ответил откровенностью на откровенность Лекс. — Я несу ответственность за жизни людей. Вы можете знать, насколько ей хреново, как и то, справитесь вы или нет, но я этого не знаю. Вы не можете требовать от меня спокойной реакции. — Все это очень давно принадлежит только нам, — отрешенно проговорил Кей. — Это наша ответственность. Поверь мне, вам она не нужна. Это не то, с чем приятно жить. — Что это было? — спросил Лекс, помассировав виски. Бешенство Арман перестало сносить лес своей силой, и он наконец чувствовал что-то похожее на уравновешенность. Как же он скучал по этому ощущению. По настоящей уверенности в своей стабильности. — Профилактическая мера, — пожал плечами Кей. — Очищение? — Не совсем, — помотал тот головой. — Кэли сейчас слишком нужны ее способности на случай, если мы попадем в передрягу. Обычно, когда мы оказывались во внешнем мире, Кэли могла предвидеть любую опасность. Сейчас ты ей мешаешь, поэтому она в постоянной боевой готовности, но ее эмоции выходят из-под контроля. Ноа не трогает амока, она проходится по эмоциям носителя и гасит все, что может спровоцировать. — Она ничего не чувствует. Теперь наконец стало понятно, почему Арман по утрам ощущалась так странно. Почти равнодушно и оттого чрезвычайно раздражающе. — Недолго, — Кей посмотрел на свои руки и цыкнул на то, как сильно они трясутся. — С твоим появлением она стала быстрее забывать, почему ей все еще нужно бороться. У нее в голове сейчас творится полный хаос. Мы делаем все для того, чтобы никому из вас не угрожала эта опасность, и чем больше ты в это лезешь, тем сильнее ее провоцируешь. — Это происходит каждый день? — Раньше они делали это в среднем раз в несколько месяцев. Сейчас такой периодичности недостаточно, — немного печально ответил Кей, все еще выдавая, что его безэмоциональность не успела вернуться полностью на законное место. Интересно, как именно ощущаются чужие чувства, когда своих не осталось? Когда они не подстегивают собственные, переливая их через край, а просто разбавляют твое полумертвое состояние. — Все из-за меня? — Только отчасти. Мариса, Лукас… — перечислил Кей злобно. — Ты считаешь ее сущим дьяволом, но на самом деле раньше она была другой, просто ты никогда этого не замечал. Они слишком сильно ее изменили, и сейчас Кэли горит изнутри, опять про них вспомнив. Она вновь проживает то, что натворила после получения меток. Она тонет в вине, даже если ответственность лежит не на ней. Она не заслуживает всего того, что ей приходится тащить на себе. Лекс тихо хмыкнул. А кто заслуживает подобной участи? Хотя он не мог не признать, что Арман… Как бы ему ни хотелось продолжать себя обманывать, пора было признать, что ему нравится человек, которым она была когда-то. Пусть она не раз проходилась по его семье, бесконечно мотала ему нервы и сейчас бесит почти так же, как восхищает, все же… она достойна более простой жизни. Или, возможно, смерти. Черт его знает, что бы она предпочла. — Ей больно? — Нет. Ей так же, как тебе. Спокойно. Приятно. Тихо, — последнее слово Кей произнес практически шепотом, но несколько букв очень громко прозвучали в сгустившейся атмосфере. Напомнило о словах Арман о тишине при прикосновениях. Захотелось извиниться по-настоящему, а не формально, как в тот момент, когда она смотрела на него бешеными глазами, впервые за долгое время искренне злясь, а у него набатом в голове звучали ее слова о том, что она любит тишину, но ей никогда не позволяют ей насладиться. Я убила бы за тишину. — В отличие от тебя, Кэли слишком долго живет в этом состоянии, — вновь заговорил Кей. — Ты помнишь, кем был до метки? Лекс неопределенно качнул головой. Помнил ли он? Смутно. Кем-то другим. — Ей больно не физически, — не дождавшись ответа, на грани шепота сказал Кей. — Когда Ноа ей напоминает о том, кем Кэли когда-то была, особенно. Лекс вздохнул, пытаясь не представлять себя на ее месте, потому что и на своем слишком хорошо понимал, каково это — постепенно утрачивать себя. — Ты чувствуешь, — перевел он тему, желая отбросить от себя мысли, анализировать которые не было сил. Не сегодня. Когда-нибудь потом. Никогда желательно. — Ненадолго, — пожал плечами Кей. — Мой организм поглощает любые эмоции. Они просто растворяются. Я ощущаю их очень краткое время, а потом приходит пустота… Иногда мне кажется, что то, что со мной сделали, не так уж и плохо — отсутствие страха во многом облегчает жизнь. Но когда Ноа показывает мне, как может быть, я осознаю, насколько мне хреново. Страх заставляет нас жить и двигаться вперед. Я не хочу жить. Не хочу умирать. Ничего не хочу. Нет цели, стремлений, ограничений. Все вокруг серое, горькое и холодное. Бессмысленное. Каждое слово отпечатывалось на подкорке, пропитываясь горечью. Против воли Лекс задался вопросом, что выбрал бы он: постепенно гнить в ярости или не чувствовать вообще ничего. Ответ пришел моментально. Лучше было подыхать в собственной злости, захлебываться ядом и прикладывать все усилия, чтобы не сорваться на убийство окружающих, чем замереть посреди мироздания без четкого направления. Он не хотел представлять, каково остаться без постоянной борьбы. Пустота и так слишком часто выдирала из него с мясом любой смысл. Если бы это стало перманентным чувством, все бы стерлось. Придерживаясь за ствол, Кей поднялся и посмотрел на Лекса сверху вниз. — Не копай глубже. Мы сами расскажем, если возникнет опасность, а все остальное тебе просто не нужно — этот груз слишком тяжелый. Неси свой, а нас оставь в покое, — Кей сделал несколько шагов вперед, стремясь поскорее уйти, но замер и обернулся через плечо. — Кэли вряд ли тебя почувствовала, пока Ноа копалась в ее эмоциях, — ее в такие моменты слишком сильно захлестывает. Мы ей не скажем. Сделай вид, что ничего не видел, не усугубляй. Она никогда не простит такого вмешательства в свои слабости. Не настраивай ее против себя по-настоящему. Враги Кэли долго не живут. Лекс прикрыл глаза, нащупывая внутренний стержень, который прогнулся до самой земли за несколько десятков минут, высосавших из него все силы. Первый практически по-настоящему честный разговор с Кеем очень сильно напомнил ему о прошлом, когда они были очень близки. Когда все они еще рассчитывали на счастливое будущее. Насколько же все стало плохо, если после двадцати с лишним лет близкой дружбы, начавшейся с первым осознанным шагом, они готовы убить друг друга, потому что до ужаса боятся мира? Когда они переступили ту самую грань, отучившую их доверять?

* * *

Под ногой хрустнул осколок, крошась под ее весом, и Кэли опустила взгляд вниз, инстинктивно поморщившись в ожидании боли, которая так и не наступила. Обнаженные ступни утонули в оставшихся от стен Склепа руинах, укрытых толстым слоем пепла и обсыпанных сверху колотым стеклом. Пошевелив пальцами, она сделала еще шаг вперед, вновь не почувствовав под ногами острых краев камней. Насколько бы реальным ни казался этот сон, он пока оставался неспособным передавать ощущения. Но Кэли знала, что амок этим не ограничится. Никогда не ограничивался. Сдвинув брови, она осмотрелась в поисках той, кто воскрешала в ее сознании самое страшное место из воспоминаний. Лже-Кэли не появлялась воочию просто так. Она хотела чего-то значимого, раз отошла от привычной беседы в голове, решив создать иллюзию натурального диалога лицом к лицу. То, что она хочет поговорить с глазу на глаз, натолкнуло на мысль, что издевательское хихиканье, сопровождающее каждый ее невыносимый вечер, когда Кэли боролась с собой и желанием уничтожить весь мир, — всего лишь напускное. На некоторых руинах толстых стен встречались рамы, удерживающие остатки выбитых окон. По ним стекала кровь с мелкими ошметками плоти, словно военных, наполнивших центральный коридор, разорвало на части буквально несколько секунд назад. Фантомно слуха коснулись крики, шум выстрелов и отвратительные влажные звуки, с которым тела взрывались и впечатывались кровавым месивом в стены и дребезжащие от вибраций темной магии стекла. Туман чуть поодаль рассеялся, открыв хрупкий силуэт девушки, и вакуумная тишина отошла вместе с ним, окрасившись нотами напеваемой ею мелодии — напева испанской считалочки, которой Кэли когда-то научил Маркус. Гостья сонной реальности выглядела точно так, как сама Кэли всегда выглядела в этих снах. Такие же растрепанные светлые волосы, покрытые разводами крови. Безликое серое одеяние — напоминающие пижамные штаны и майка, не скрывающая шрамы и метки на руках. Босые ноги. Черные глаза. Точно так выглядела Кэли в свой последний день в Склепе. Она сцепила зубы, напоминая себе, что смазанные кровью пряди — всего лишь иллюзия. Ускорив шаг, Кэли в несколько секунд достигла девушки и остановилась, привлекая внимание громким покашливанием. — Здравствуй, — проговорила та. — Ты не в духе. Лже-Кэли улыбнулась неестественно для «их лица» мягко. — Что тебе нужно? — без прелюдий рявкнула Кэли, сложив руки на груди, чтобы скрыть то, насколько вид самой себя выводит. Будь она сейчас в порядке, ее не тронула бы стекающая по волосам и плечам кровь, но она слишком давно не чувствовала себя в порядке. — Ты не хотела общаться в последнее время. — Я не люблю односторонние диалоги, — пожала плечами та. — С тобой гораздо веселее, когда ты смотришь мне в глаза и не можешь меня проигнорировать. Мне становится чертовски скучно, когда я пытаюсь до тебя достучаться, а ты делаешь вид, что меня не существует. Она произнесла последнее с обвинением. Подлая мстительная сука просто отыгрывалась все это время за то, что ее игнорировали. — А как же восемьдесят пять твоих соседей? — едко фыркнула Кэли. — Очень сложно заскучать, постоянно слушая ваши споры. — Ты должна быть благодарна за то, что я не позволяю им трещать постоянно, — перейдя на злобный тон, рявкнуло существо, напомнив о своей черной природе. — Если бы не я, ты давно сошла бы с ума. Эти твари разорвали бы твое сознание на куски, борясь за лидерство. — Ты точно такая же тварь, — ядовито прошипела Кэли. — Ошибаешься, — та приблизилась, практически столкнувшись с ней нос к носу. — В отличие от них я разумна и последовательна. Мой уровень гораздо выше, а цели не настолько безумны, как у остальных. Я не примитивная толпа, которая хочет разодрать планету в клочья. Ты стала забываться и много себе позволять. Ты не так сильна, как считаешь. — И тем не менее я все еще здесь, — Кэли сузила глаза, прикладывая множество усилий, чтобы ни одним дрогнувшим мускулом не выдать страха. — Только потому, что я позволяю, — парировала та, обнажив заостренные клыки в жестокой улыбке. — Я тебе не враг и только поэтому хочу, чтобы ты прозрела и сама поняла, насколько хорошо мы сочетаемся. Мы с тобой поставим мир на колени, и однажды ты захочешь этого. Ради твоего признания моей правоты я готова ждать столько, сколько потребуется. Осталось ждать недолго. Она отпрянула и самодовольно ухмыльнулась. — Тебе придется ждать гораздо дольше, чем ты думаешь… — Посмотрим, — уверенно перебила ее сущность. — Можешь убеждать себя сколько угодно. Можешь считать меня врагом, если тебе так удобнее. — Ты всегда твердишь о том, что ты мне не враг, — зло произнесла Кэли, и та кивнула. — Но пытаешься меня сломать и ничего не рассказываешь. Не очень похоже на попытку подружиться. — Если бы я попыталась, ты бы уже давно сломалась. И я никогда тебе не вру и всегда отвечаю, когда ты задаешь правильные вопросы, — поучительно поправила лже-Кэли, отставив указательный палец. — Это гораздо больше, чем я в принципе могла бы тебе дать. — Ладно, — решила пойти ва-банк Кэли. — Почему Двэйн? Девушка весело хихикнула и, обойдя ее, встала за ее спиной. Обняв сзади, она положила подбородок ей на плечо, обжигая шею зябким дыханием. — Тебе тоже не дает покоя этот занятный мальчик. Признайся, ты всегда видела в нем что-то исключительное. Не окажись он сыном кровожадного маньяка-извращенца, ты уже тогда сделала бы все, чтобы узнать его лучше. Тебя всегда привлекали люди, которые так сладко злятся, — искушающе прошептала сущность ей на ухо. — Ты всегда была той, кто лучше и сильнее других. Все они оказались слабее тебя, глупее тебя, они никогда не смогли бы встать с тобой на одну ступень. Со мной точно так же. Мы слишком давно не встречали того, кто представляет хоть какой-то интерес. Все слабы, банальны и скучны. После Маркуса мы не видели ни одну по-настоящему яркую личность. — Ты никогда не позволяла Маркусу того, что позволяешь Двэйну, — процедила Кэли. — Конечно, ведь несмотря на все его возможности, Маркус лишь заносчивый слабак, возомнивший о себе невесть что, — презрительно произнесла девушка и взмахнула рукой. Туман вокруг сгустился, скрутившись в воронки, под действием которых обломки начали подниматься и складываться в помещение, постепенно приобретающее очертания знакомой комнаты. Очередной сгусток тумана преобразился, практически досконально отразив два знакомых силуэта. Девушка обнимала обессиленного, сидящего на полу и раскачивающегося из стороны в сторону парня, и плакала. Кэли очень хорошо помнила тот день и количество своих слез, пытающихся хоть как-то смыть горечь с его лица. Это был первый раз, в который Маркус на несколько мгновений утратил самоконтроль. Это был день, в который она поклялась. — Поклянись, — с поразительной точностью передав акцент, псевдожалобно прошептала лже-Кэли. — Поклянись, что не позволишь мне стать чудовищем. — И как это отвечает на мой вопрос? — раздраженно процедила Кэли, отгоняя от себя одно из самых болезненных воспоминаний. — Самым прямым образом, — невинно ответила девушка, превратив иллюзию обратно в туман, медленно оседающий пеплом на землю. — Если бы он с его примитивными друзьями не решили, что могут нам приказывать, мы могли бы подружиться. Но твой милый Маркус совершил ошибку, подумав, что может замахнуться на то, что не принадлежит ему по праву. Он всего лишь безродная выскочка, которая многого добилась бы, знай он свое место. — А Двэйн, значит, не выскочка, — полувопросительно произнесла Кэли. — Мы с тобой лучше других. Сильнее других. Исключительнее. Как и Лекс, — девушка пропитала имя сладким тоном и прижала ее ближе, причиняя ледяными руками несильную боль. — Нас очень давно окружают те, кто недостоин дышать с нами одним воздухом. Все они бесполезно пытаются занять вершину пищевой цепочки, пока ты держишь меня на привязи, но однажды все они покорятся либо умрут, если откажутся. Но Лекс достоин того, чтобы с ним общались на равных. Он такой же, как мы. Выдающийся. — Ты просто его боишься. Руки сущности сжались на ее шее, перекрывая доступ кислорода. Сон начал трансформироваться, превращаясь в привычную схватку внутри ее головы, которую зло всегда выигрывало, виртуозно воздействуя на самовнушение. — Боюсь, — подтвердила лже-Кэли, стискивая замерзшие пальцы. — Ненавижу. Злюсь. Пользуюсь. Прислушиваюсь. Приказываю. Проигрываю. Борюсь. Побеждаю. Сдаюсь. И восхищаюсь, — с каждым новым словом голос звучал все возбужденнее. — Выбирай то, что тебе больше нравится, — все это правда. Все это причины, почему он: достойный противник требует особой тактики. И все это причины, почему ты не сможешь мне помешать, даже если попытаешься. Перестань сопротивляться, и тогда больше не будет больно. Делай то, что мы обе жаждем, и тогда они замолчат. Руки с каждым словом сжимались все сильнее, и с последним Кэли не смогла дышать. И проснулась. Поморщившись, она потерла шею, все еще хранящую ледяной кожей напоминание о вышедшем за грани сне. Сделав несколько глубоких вдохов, она проморгалась, привыкая к яркому свету, просачивающемуся сквозь пролом в стене старого заброшенного здания, в котором они нашли на ночь приют. — Ты в порядке? — донесся до нее голос Майлза прежде, чем она успела оглядеться. Кэли уселась и повела плечами, затекшими от нескольких часов опоры на стену. — Скучаю по своей кровати, — хрипло произнесла она и, взяв стоящую рядом бутылку, сделала несколько глотков воды, увлажняя горло. — К хорошему быстро привыкаешь, — усмехнулся он. — Ты разговаривала во сне. Привлеченная осторожным тоном, она резко метнула в Майлза взгляд. — Что говорила? — Я почти ничего не разобрал, что-то о тварях и силе, — пожал тот плечами, и Кэли облегченно выдохнула, надеясь, что, если бы он услышал что-то о Двэйне, не среагировал бы настолько спокойно. — Но будто вела диалог на двоих. Он склонил голову, внимательно изучая ее лицо. Кэли не стала больше никак комментировать озвученное, и он сдвинул брови, думая о чем-то своем. А следом выпалил: — Сны с амоком — это нормально, да? — Они ему снятся? — спросила Кэли напряженно. — Очень редко, и Лекс только недавно смог понять, что это… — Метод воздействия, а не просто сны, — продолжила за него Кэли. — Эти сны — плохой знак? — Нет, — покачала она головой, поднимаясь. — Я не могу говорить точно, редко кто их видит, однако это весьма действенно, и поэтому я предполагаю, что им для проникновения в сон приходится постараться. Если они идут на подобный шаг, значит, другого способа вытащить носителя на диалог нет. Так что ему повезло. Даже если он не осознает, он способен влиять на свое зло. — Только ты могла сказать о везении в этом контексте, — печально усмехнулся Майлз, встав с пола вслед за ней. — Где Ноа и Кей? — перевела тему Кэли, осматривая место для привала. В небольшом помещении размером всего в несколько квадратных футов они остались только вдвоем, но по положению солнца она понимала, что приближалось время выходить и сейчас никто из них не должен был следить за периметром. — Отправились в поселение поискать что-нибудь полезное, — пояснил Майлз, подходя к пролому в стене. Кэли встала с ним рядом и выглянула на улицу. В нескольких десятках шагов от них Двэйн с Гленис сидели на земле и о чем-то оживленно разговаривали, продолжив диалог даже тогда, когда девушка обернулась и заметила их присутствие. Несмотря на видимую глазу непринужденность, Кэли все равно успела отследить, как плечи Двэйна на секунду напряглись, стоило ей появиться в непосредственной близости. Горло затопило напомнившим о сне удовлетворением, и она нахмурилась. Все это причины, почему он: достойный противник требует особой тактики. Точно ли о Двэйне голос говорил, как о достойном противнике? Слишком откровенным в этот раз вышел диалог, и ее смущали формулировки. Она все еще не понимала, чего хочет добиться амок. Ее главный голос редко опускался до прямого разговора без «свидетелей». Обычно его не смущали другие, которые всегда слушались беспрекословно, опасаясь. Кэли не знала, способен ли главный голос уничтожить остальные, но те боялись его так, словно действительно мог. В последнее время лже-Кэли отбросила от себя бразды правления и позволила остальным попытаться довести настоящую Кэли до сумасшествия, подстегивая все ее негативные эмоции до такой степени, что они выходили из-под контроля. И теперь она уверилась, что это был воспитательный момент, призванный напомнить о специфике их договора. Лже-Кэли специально позволяла другим творить полную анархию, чтобы напомнить, чем грозит бездействие. И на контрасте с тишиной, которая сопровождала любой телесный контакт с Двэйном, бесконечный несмолкаемый гул, ставший гораздо громче обычного, превращал каждый новый день в более невыносимый. Делай то, что мы обе жаждем, и тогда они замолчат. Что она задумала? — Они не боятся оставлять тебя с нами наедине, — продолжил разговор Майлз, когда молчание несколько затянулось. — Никто из вас не сможет причинить мне вреда, даже если вы очень постараетесь, — посмотрев ему в глаза, ответила Кэли. — А на вас им, уж прости, не буду лукавить, все равно. Да и, думаю, Ноа проверила меня. — Она тебя трогала, — кивнул он. — Она легко понимает, что с тобой творится, да? — Когда меня пометили, Ноа стала моим персональным надзирателем, если можно так выразиться. Лукас не позволял прямое очищение с каждым, это было чревато потерей ценных образцов, но для нашего эксперимента он отобрал семь сильнейших представителей их клана, имеющих подобные ей способности: по одному на каждого меченого. Мы с Ноа повязаны очень давно. Если бы не она, я уже давно оказалась бы по ту сторону. — Это прозвучит грубо, но тебе повезло, — крайне серьезно проговорил Майлз. — Не грубо, потому что ты даже примерно не представляешь, насколько сильно прав, — в том же тоне ответила Кэли и перевела взгляд на Двэйна, услышав его смех. Этот вид оказался непривычным. Смех в их мире в принципе стал чем-то особенным, перестав сопровождать каждый обыденный день. Кэли уже и не помнила, когда сама смеялась по-настоящему искренне. А веселящийся Двэйн и вовсе был чем-то… за гранью. В прошлом она часто замечала его хорошее настроение, когда наблюдала за ним, пока он не мог этого увидеть, однако с момента их «новой» встречи на его лице слишком часто оседала тоска. Он редко позволял себе беспечность. Гленис сильно толкнула его плечом, качнувшись, и его смех прозвучал громче, отчего Кэли не смогла сдержать мимолетной улыбки, которую даже не попыталась себе объяснить. — Они близки, — она дернула подбородком в их сторону. — Очень, — подтвердил Майлз, и краем глаза Кэли заметила улыбку на его губах. — Не ревнуешь? — сыронизировала она. — Лекс до сих пор любит Мэри, — беззаботно пожал плечами тот, но следом его лицо помрачнело, и он перевел на нее неверящий взгляд. — Слишком расслабился? — улыбнулась Кэли, пытаясь сгладить ситуацию вырвавшегося доверия, которое для него тоже, скорее всего, оставалось чем-то для них недостижимым. — Не загоняйся, я знаю, что его пометила Рэйн. — На лице Майлза отразился еще больший шок. — Ноа. — А, — протянул он и посмотрел на Двэйна, нахмурившись. — Я уж подумал, что он сам тебе рассказал. — Бред, — фыркнула Кэли. Они по делу-то разговаривали, едва сдерживаясь, чтобы не перегрызть друг другу глотки. Что уж говорить о том, чтобы отойти от привычного и затронуть что-то настолько личное. — Ты даже представить себе не можешь, насколько сильно права, — очень серьезно повторил Майлз практически дословно ее собственную фразу. — Лекс никогда о ней не говорит. Он не называет ее имени и очень остро реагирует, когда кто-то его произносит. Не уверен, что он хотя бы мысленно позволяет себе его упоминать. Кстати о деле и достойных противниках. — Майлз, почему он? — тихо спросила Кэли, решив, что эта информация все же может хоть что-то прояснить. — Ты позволил ему взять ответственность. Непохоже на тебя. Он к вам прислушивается, но последнее слово всегда за ним. Почему? — Это сложно, — Майлз покачал головой и взъерошил волосы. — Это важно. Есть определенные… — она замялась, — нюансы наших отношений. Вам необязательно в это вникать, пока это не опасно ни для кого из вас, но мне нужно знать, что он за человек. Со мной творится что-то странное, и пока я ни черта не понимаю — это чревато. В первую очередь мои сомнения опасны для него. Кэли постаралась сохранить максимальную честность, не выдав при этом больше, чем Двэйну следовало пока знать. Она не могла быть точно уверена, что до него не дойдет этот разговор, а в то, что тот не станет ее снова допрашивать, если поймет, что все гораздо глобальнее, чем она уже ему рассказала, верила еще меньше. Лишняя паника в данный момент могла послать все их старания к черту — эмоции находились в слишком сильной зависимости от тьмы, особенно ее. Ее, как она надеялась, все же «временная» дестабилизация грозила слишком серьезными разрушительными последствиями. Кэли внезапно пришло на ум, что каким-либо образом их «паразиты» могли сговориться для общей цели. Она не знала, возможно ли это, но... Что, если они объединились против них с Двэйном? Это могло многое объяснить. — Ты лучше других должна понимать, что существовать группой сейчас без лидера просто невозможно, — все же сдался Майлз, тяжело вздохнув. — Это грозит хаосом, — подтвердила его слова Кэли, уверенно кивнув. — Именно, — согласился он. — И ты должна понимать, что хорошим лидером может стать только тот, кто непредвзят. У него не должно быть приоритетного отношения к людям, и он не должен бояться. В замке круга нами с тобой двигала конкретная цель, и все зависело от нас. Да и тогда я относился ко всему этому иначе. Какая бы серьезная опасность нам тогда ни грозила, меня привлекали адреналин и мрачное желание помочь тебе отомстить. Для меня тогда это напоминало больше игру, чем реальность. Угроза казалась ненастоящей. Но сейчас… Майлз бросил выразительный взгляд на Гленис, и Кэли понимающе хмыкнула. — Игры кончились. — Сейчас я готов на все, чтобы она осталась жива, и чертовски боюсь принимать решения, — серьезно проговорил Майлз. — В один момент я просто перестал справляться. — Ты не должен винить себя за это, — Кэли постаралась выдавить из себя то, что хоть как-то напомнило бы ободряющую улыбку. — Такая реакция в наших условиях закономерна. Бояться — это нормально. — Ты не боишься, — возразил он. — Это не так, — парировала Кэли. — Ты зря считаешь, что я справляюсь. Я чертовски сильно боюсь того, каким человеком стала. — Неважно, какой ты человек, пока у тебя получается сохранять жизни других, — продолжил он, вновь посмотрев на пару, оживленно разговаривающую и временами переходящую на смех. — Лекс же… Пока Мэри была жива, он практически не соображал от страха за ее жизнь. Перед ее обращением он почти рехнулся. Когда ее не стало, он ушел. Мы не видели его несколько месяцев. — Где он был? — настороженно спросила Кэли, вспомнив то, что передала ей Ноа несколько дней назад. Двэйн переживал это в то время? — Не знаю и не хочу узнавать. Это только его груз. Когда Лекс вернулся, не знаю, как он вообще умудрился нас найти, он изменился. Ожесточился, повзрослел. Тогда пришло время отдать ему ответственность. У него не осталось более важных приоритетов, чем все мы и он сам. Это прозвучит очень печально, но у него нет якоря, и поэтому он не боится. Думаю, вы в этом очень похожи, правда? — Мне показалось, что Гленис все же для него очень важна. — В этом есть доля правды, — кивнул он. — Но, если ему придется принимать судьбоносное решение, он выберет то, которое принесет больше пользы для всей группы, даже если придется пожертвовать Гленис. При нашей первой встрече он встал на колени не только из-за того, что вы угрожали ей, а потому, что посчитал это лучшим решением. Поверь мне, если бы он нашел выход, который оказался эффективнее, он пожертвовал бы Гленис. Я бы так не смог и, скорее всего, уже давно привел бы всех нас к смерти. Вот поэтому он. Кэли перевела взгляд на Двэйна и покачала головой, не став продолжать разговор. Ей нужно было хорошо обдумать то, что она уже услышала, постаравшись отогнать от себя сочувствие, которое грозило тем, чего она опасалась больше всего. Двэйн должен остаться объектом, который может помочь ей предотвратить разрушение мира. Ничего личного. Только общая цель. Громкое карканье вынудило ее отвлечься от смеющейся пары, и Кэли посмотрела на сидящего на дереве ворона, который неотрывно следил за ней темными проемами глазниц. Стоило их взглядам пересечься, как он склонил голову, вновь прокряхтев что-то на своем языке, что остро напомнило звучание слова: «Кровь». Кэли прищурилась, всматриваясь в черные зрачки, почти полностью перекрывшие ядовито-желтую радужку. Она сглотнула вязкую слюну, стараясь не вспоминать зловещие причитания бабушки о том, что ворон всегда является предвестником смерти или вместилищем злой души, преследующей путника и желающей, чтобы он сгинул в первом же препятствии. Ворон дернул головой, и солнце алого рассвета отразилось в блике на клюве, создавая впечатление того, будто птица только что потрошила свежую плоть. Кэли почти успела увидеть, как капля крови срывается вниз, но из безрадостных размышлений ее вырвал разозленный голос Ноа: — Иди на хер, Верджил! Кэли отбросила от себя мрачные мысли, выискивая знакомые силуэты среди деревьев. Заметив их, она не смогла сдержать улыбки, наблюдая за бранящейся девушкой, отмахивающейся от того, в чем ее пытался убедить Кей. Лицезрение этой очень специфической пары всегда отзывалось в ней некоторой долей непонимания, тщательно разбавленного восхищением тем, насколько сильно им повезло встретиться в мире, в котором каждый из них был бракованным. Ноа после всего, что ей пришлось пережить в Склепе, выросла в очень черствого человека. Социальные связи ей не давались, Ноа относилась ко всем настороженно, а любовь и привязанность не умела выражать совершенно. Ее никто не научил относиться к окружающим с нежностью. Она была лишена любого проявления теплых чувств, разлученная с родителями и все время находящаяся в боевых условиях. Всех детей ее клана тренировали военные, пытаясь за счет увеличения физической силы повысить магическую для проверки гипотезы зависимости между этими параметрами. Из Ноа вырастили бойца, и ей лишь каким-то чудом удалось сохранить в себе крохи доброты, которые она расходовала очень избирательно. После того, как потеряла всю свою семью, — особенно. Очень редкие люди могли выдержать характер Ноа. Она же вообще предпочитала не подпускать никого близко, сделав исключение только ради Кэли, страдания которой понимала лучше своих собственных, и Кея, который в силу своих возможностей мог понять ее тогда, когда она позволяла, и единственный был способен облегчить ее боль, забрав ее себе. Кей позволял Ноа избавляться от эмоций, которые могли свести ее с ума. Ноа позволяла Кею прочувствовать давно забытое, чтобы хотя бы иногда вспоминать, каково быть живым человеком, а не бездушной куклой, плюющей на все с высоты Эвереста. — Что вы в очередной раз не поделили с самого утра? — со смешком спросила Кэли, стоило им приблизиться. — Его настолько пугает вид крови, что он требует экстренного лечения, — фыркнула Ноа, тряхнув рукой. — Но мы не будем рисковать ради одной царапины. — Что случилось? — обеспокоенно спросила Кэли. — Не начинай, — закатила глаза Ноа, но руку продемонстрировала. Не заметив ничего критичного — всего лишь несколько уже почти затянувшихся царапин, — Кэли вопросительно посмотрела на Кея, но тот пожал плечами. — Там магазин огорожен колючей проволокой. Какой идиот это придумал? — Тот, кто защищался от мародеров, — вставил Кей. Кэли нахмурилась, на что он покачал головой, поняв незаданный вопрос без слов. — Мы проверили. В поселке пусто. Скорее всего, там кто-то окопался в самом начале, но кто бы это ни был, он уже мертв. Мы нашли несколько трупов — они давние. — Кто бы они ни были, стоит сказать им спасибо, — Ноа запустила здоровую руку в рюкзак, достала крохотный пакет и передала его Кэли. Кэли быстро осмотрела содержимое, довольно улыбнулась. Лекарства. Прямо-таки золото их мира. Достать обезболивающие и антибиотики уже давно стало сложнее всего — их расхватывали в первую очередь. С пропажей медицины люди гораздо чаще стали умирать от самых обыденных заболеваний. — Кто бы мог подумать, что мы станем зависимы от таблеток, — пробубнил себе под нос Майлз. — И от этого, — добавил Кей и достал из своего рюкзака несколько банок с консервами. Бросив две из них Майлзу, он отставил остальные на пень рядом. Посмотрев на Кэли, он сделал страшные глаза. — Танцуй. — Шоколад? — предположила она и сразу получила подтверждение радостным кивком Ноа. — Не только, — та достала из своего рюкзака то, чего они не видели уже… месяца три? Кофе. — Представь его запах. Ноа перебросила банку Кею и кивнула Кэли в сторону проема в здании, намекая на необходимость поговорить. Парни отошли дальше, присоединяясь к Двэйну и Гленис, издали следящих за их непродолжительным разговором. Убедившись, что их никто не сможет услышать, Кэли посмотрела на Ноа со всей внимательностью, заходя вслед за ней под крышу временного убежища. — Ты в норме? — обеспокоенно спросила та, отбросив от себя все намеки на веселость. Когда Кэли кивнула, она все равно мимолетно коснулась ее щеки, чтобы убедиться. — Извини, я думала, ты поспишь подольше. — По утрам легче всего, — постаралась успокоить Кэли. — К тому же она вроде как решила помочь, если я соглашусь пойти у нее на поводу. — Решила вернуться из своего отпуска? — нахмурившись, проговорила Ноа. — Хороший знак. — Или плохой, — покачала головой Кэли. — Ей что-то нужно. Она специально это допускала, чтобы я прочувствовала на контрасте, что будет, если я не подчинюсь. — Чего хочет? — отрешенно спросила Ноа, достав из кармана бинт. Подцепив кончик зубами, она начала туго обматывать его вокруг ладони, скрывая под непривычно чистой тканью свежие неглубокие царапины. — Чтобы я перестала вести себя как злобная сука и подружилась с Двэйном. Ноа замерла и, вскинув голову, посмотрела на нее озабочено. — Зачем? — Она конечно же мне рассказала, и мы вместе посмеялись над ее гениальным планом, — язвительно ответила Кэли. Отведя взгляд, она вновь заглянула в пакет, изучая содержимое. Перебрав несерьезные лекарства, она сдвинула брови, обнаружив коробку с ампулами. Достав ее, она отогнула вскрытый картон и увидела три небольшие склянки, в которых плескалась прозрачная жидкость. Посмотрев на Ноа, она продемонстрировала упаковку. — Знаю, никаких наркотиков и все такое… — тяжело вздохнула та, — но нам может понадобиться сильное обезболивающее. Нам некуда отступать. Удача, что мы вообще его нашли. Кэли еще раз внимательно посмотрела на упаковку и, посомневавшись доли секунды, все же смирилась. — Ладно, допустим, — кивнула она, убирая лекарства в рюкзак. — Что будешь делать с мадам? — Пойду на уступки, — сквозь зубы проговорила Кэли. — Надеюсь, ей хватит малого, чтобы все это прекратить. — Тебе становится хуже, — осторожно произнесла Ноа, продолжив наматывать бинт на ладонь. — А то я сама не понимаю, — огрызнулась Кэли, но следом выдавила извиняющуюся улыбку. — Прости, мне сложно. Я понимаю, что в первую очередь все это огромный риск для тебя. Я очень тебе благодарна. — Вы с Кеем — единственное, что у меня осталось. Они отобрали у меня все, и я готова рисковать, чтобы оттянуть день, когда они заберут и тебя, — пробубнила Ноа, фиксируя повязку. — Меня больше волнует, что ты перестаешь выдерживать. — Поэтому я и решила пойти на небольшие уступки, посмотрим, к чему это приведет, — тихо произнесла Кэли. — Что бы ей ни двигало, это слишком страшно, но я в нестабильном состоянии еще страшнее. До Джека всего несколько дней, я сейчас под него точно не подстроюсь, сразу начав агрессировать, стоит ему скривиться от моего вида. Марису я так вообще моментально задушу, а мне обязательно нужно ее допросить. Не знаю. Придется прогнуться, чтобы выиграть время. У Двэйна неплохие успехи. Может, успеем его подготовить до того, как произойдет что-то непредвиденное. — Слушай, — с внезапным осознанием произнесла Ноа. — Как думаешь, может ли он убеждать амока перехватывать контроль в моменты, когда его воспоминания находятся под угрозой обнажения? Если Лукас действительно был прав, и то, что ты чувствуешь, это подтверждает, то, возможно, он уже управляет действиями своего зла, сам того не понимая? — Хм, — задумалась Кэли. — Не просто добровольно отдает контроль, а силой его навязывает? — Именно, — кивнула та. — Пока амок не достигает нужного уровня, ему нет смысла обращаться, если есть перспективы занять высшие классы. А этот амок очень силен. Твой на его месте не взял бы контроль, а продолжил добиваться того, что от него скрывают. Может, стоит рассказать Двэйну, и тогда он поможет нам разобраться? — Представь его реакцию, когда я скажу ему, что хочу, чтобы он спас мир от меня, — съязвила Кэли. — Заодно тогда надо рассказать, что я начала конец света, поэтому не могу позволить себе же его и закончить. Так и представляю: «Мы можем попробовать, но ты должен знать, что, скорее всего, ничего не выйдет и весьма вероятно однажды один из нас доломает все, что я еще не успела, перед этим слетев с катушек и убив другого. Давай это сделаешь ты, потому что я не вынесу еще одной вины, а вскрыться, чтобы ее не чувствовать, я не могу, потому что мое гребаное зло такая добродетель, что сделало меня практически бессмертной? Чаю?» Что он сделает, узнай он эту правду? — Попытается всех нас прикончить за то, что используем его? — риторически спросила Ноа. Кэли кивнула, не облачая мысли в слова. Двэйн использовал их, чтобы добиться своих целей. Они использовали его, чтобы достигнуть своих. Каждый из них поступал отвратительно, но она… — Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления, — подвела Ноа итог. Она передала остатки бинта Кэли, и та убрала его к остальным лекарствам в свой рюкзак. — А пока пошли пить кофе. Кофе, представляешь? — Ноа, — окликнула ее Кэли, прежде чем та вышла через пролом в здании. Та обернулась и вопросительно вскинула бровь. — Она ведь знает, что я делаю с Двэйном, и не противится. Странно же? — Когда хоть что-то, что она делала, не было странным? Как думаешь, чего она добивается? — Без понятия, — выдохнула Кэли и, подойдя к Ноа, выглянула на улицу, моментально находя Двэйна взглядом. — Но чем бы это ни было, это закончится для нас обоих плохо. Может, бросим их, выведав местоположение Лукаса? — Без них мы с Кеем доберемся до Лукаса в мешках для трупов, а тебя скрутят и подадут ему на блюдечке, приложив скальпель и палку кукловода, — озвучила Ноа самый вероятный исход в том случае, если выжили подобные Кэли меченые. — Тогда уж следует бросить всю эту затею, вернуться домой и доживать свой срок. Мы не обязаны спасать мир, мы никому ничего не должны. — Боюсь тем, что я это все начала, я изменила условия моего договора, — тихо произнесла она. — Она взбесится, если я так поступлю. Я сама загнала себя в капкан. — Зачем тогда все это? — взмахнула рукой Ноа, подразумевая сказанные ей в полуотчаянии слова. — Мысли вслух, — выдохнула Кэли. — Попытка не забыть, что, несмотря на отвратительность моих поступков, наша цель заслуживает любой грязи. — Чушь не говори, — фыркнула Ноа. — Те, кто убивают ради наслаждения, гораздо хуже нас. Мы всего лишь жертвуем кем-то ради того, чтобы попытаться сохранить остальных. В конечном итоге, если все же выйдет, ты останешься в истории как спаситель и все забудут, скольким ради этого пришлось пострадать. А даже если нет, мы точно не доживем до нового мира, каким бы он ни стал, так что какая разница? — Кофе, — утвердительно произнесла Кэли, отгоняя мысли, которые сделали ее отвратительную жизнь еще сложнее. — Правильно, — Ноа легко приобняла ее за плечи и подмигнула, пытаясь удержать на губах радостную улыбку, фальшивость которой она моментально раскусила, но говорить об этом не стала. — У нас есть сегодня, которым нужно насладиться. Кто знает, может, уже завтра все полетит к чертям? Надо успеть отхватить все, что мы в силах получить от этой поганой жизни до того, как помрем. Посмотрев на Двэйна, Кэли глубоко вдохнула и сделала уверенный шаг вперед. Действительно, что им еще оставалось? Жить, пока есть возможность. Смириться, что завтра они могут и не вспомнить об умопомрачительном запахе дешевого кофе, от которого три года назад она бы брезгливо кривилась, но сейчас жадно втянула носом, учуяв. И надеяться. Несмотря ни на что.