* * *
Забавно. Кэли улыбалась, не торопясь преследуя жертву. Ей некуда спешить, хромой старик все равно от нее не убежит — силенок не хватит. Она чеканила шаги, прислушиваясь к тому, как стук металла ее подошвы о стальной пол разносится по узкому коридору и отражается от стен, то и дело нарушаясь торопливой переступью чуть впереди. Напоминало зрелищный хоррор, в котором сценарий уже давно прикончил второстепенного героя, но тот никак не может с этим смириться и, словно загнанный в угол зверь, мечется, допуская ошибку за ошибкой. Например, стреляет по тому, кого порохом не прикончить. Забавно. Раздался очередной выстрел, когда мужчина, от которого она отставала лишь на несколько ярдов, обернулся, но Кэли повела ладонью, испепеляя пулю, пущенную ей в голову. Та сгорела маленьким зеленым фейерверком, напоминая о том, кто стал самым успешным в этом смешении магии амока и осознанных намерений — Маркус с легкостью мог изничтожить целый арсенал. Воспоминания заставили на секунду нахмуриться. Ответ на незаданный вопрос не давал покоя. Почему Маркус его не прикончил? Еще несколько пуль превратились в пепел, который Кэли растерла подошвой о пол, прежде чем пойти дальше. Стрелял мудак прицельно, но, на свое несчастье, совсем забыл, что пытаться убить обученного меченого подобным образом — утопия. Помнил бы, возможно, успел бы скрыться. Горло сдавило хриплым смехом — нет, и тогда бы не успел. Забавно. Этот мужчина лично присутствовал на тренировках, на которых Кэли училась бороться с огнестрелом, получая ранение за ранением до тех пор, пока не наловчилась отражать выстрелы даже тогда, когда рассмотреть положение стрелка почти невозможно. Даже тогда, когда опасность не чувствуешь, потому что стреляет лишенный, которых амок Кэли никогда не воспринимал как опасность, а реагируешь только тогда, когда угроза жизни реальна — выстрел уже произведен. Этот мужчина стрелял в нее десятки раз. Об этом напоминало три шрама от пулевых на ногах, полученные еще тогда, когда Кэли боролась со своим злом слишком отчаянно — все ее шрамы остались с того времени, ведь амок хотел, чтобы она всегда помнила, что случается, когда сторонишься своего второго Я. Все последующие заживали чаще всего бесследно. Не случись так, на теле Кэли не осталось бы ни единого живого места. Она усмехнулась, заметив, что мужчина успел скрыться за поворотом, пока она бродила по воспоминаниям, на автомате отражая выстрелы. Они могли продолжать так до того, как старик полностью утратит последние силы и свалится прямо ей под ноги, но отсутствие динамики начинало надоедать. Пальцы все больше дрожали от нетерпения. Страх мужчины забавлял, но она нуждалась не только в этом чувстве. Отчаяние, которое давило на подкорку в последние дни, наконец, исчезло. Скрылось за тем, что нравилось Кэли гораздо больше. Желание. Она возвела глаза к потолку, покачивая головой в такт мелодии мрачной русской считалочки, которую знала только в испанском переводе, и хмыкнула. Пора заканчивать, пока кто-то не вмешался — за ее спиной остался человек, который вечно вел себя непредсказуемо и запретил ей убивать людей без причины. Вряд ли он сможет понять, что сейчас причина есть. Самая веская в мире. Она не может отпустить главного исполнителя. Почему Маркус его не прикончил? Неужели простил? Кэли ускорилась и, когда спина мужчины, запаниковавшего еще больше, оказалась близко — три секунды и ухватишь за складки потрепанной формы — приметила тяжелую дверь. Хватило мановения руки, чтобы ту выдрало вместе с петлями. Раздался грохот, от которого мужчина вздрогнул, сбившись с и так неровного шага. Кэли сжала ладонь, и массив створки покорежило так легко, словно тот был не толще бумажного листа. Она вновь повела ладонью, и раскуроченный металл влетел в открывшееся помещение, а затем и мужчина последовал за ним, утратив точку опоры. Магия вышла слишком сильной и плохонаправленной, так что скрежет металла сменился хрустом, когда тело, поднятое в воздух легче безвольной куклы, сначала врезалось в стену. Кэли цокнула языком и выдохнула, успокаивая разбушевавшееся волшебство. Она почти аккуратно втащила мужчину в небольшую комнатку, в которой полки и столы доверху захламляли строительные инструменты, и зашла следом. Быстро сориентировалась и пригвоздила мужчину к свободной от крюков и решеток металлической стене. Подошла ближе, наблюдая исподлобья за тем, как тело мужчины поднимается выше, а его носки отрываются от пола, пока тот матерится, бессмысленно пытаясь справиться с обездвиживающим намерением. Кэли коварно ухмыльнулась и, шевельнув ладонью, заставила его руки разъехаться в стороны. Когда фигура стала напоминать по виду крест, она подошла вплотную и, игнорируя грязную брань, всадила в левое запястье мужчины молниеносно выдернутый из ножен клинок четко между пястными костями — насквозь. Но мужчина ее не обрадовал — из его горла не донеслось ни единого крика, он лишь опустился до еще более вульгарных слов, поминая всех предков Кэли до пятого колена. Тогда она огляделась и, обнаружив на стоящем неподалеку столе отвертку, быстро за ней сходила и, вернувшись, воткнула ту во вторую руку, симметрично. Сгустившийся запах крови стал наградой за терпение. Отступив, Кэли осмотрела произведение искусства и, поймав ассоциацию, в голос расхохоталась. — Уайт, ты бы себя видел, — ее голос звучал действительно весело, словно она наблюдала за представлением мимов в Центральном парке Манхэттена — ее любимое развлечение в дни уныния в подростковые времена. — Клянусь, если ты выживешь, потом сможешь косить под божественного посланника. Фанатики с ума посходят, — она коснулась рукояти отвертки и, приложив усилие, надавила. Та несколько раз дернулась инерцией, и мужчина болезненно простонал сквозь зубы. — Ну точь-в-точь стигматы. Все еще хихикая, она рассматривала загнанную жертву — Уайт больше не походил на того, кого боялся каждый пленник Склепа. Он постарел — это отражалось в мимических морщинах и усталом взгляде, который, пусть сейчас и затуманился паникой, все еще не мог скрыть износа организма. Татуировка на шее в виде колючей проволоки, намотанной на гортань, еще больше вытерлась, потеряв часть цвета и побледнев, а на висках всегда обритой под ноль головы выбивалась несколькодневная седая щетина — такая же, как на подбородке и над верхней губой. Светло-серые радужки стали как будто светлее. Крючковатый кончик носа опустился еще ниже, создавая более длинную тень от тусклого освещения над аркой Купидона. Кожа на истертых ладонях выглядела сухой, и Кэли почти натурально ощутила ее шершавость. Линии судьбы и жизни стали глубже, их окружило множество новых мелких — морщинистыми стали даже руки. Шрам на щеке, оставленный ей самой в первые дни пыток, когда она умудрилась вырваться и вспороть ему кожу насквозь, посветлел, но выглядел все так же уродливо. Уайт очень сильно постарел за всего два года, однако это все еще был тот мужчина, который неоднократно ломал ее кости, борясь с упрямством. Картинки их «свиданий» наедине накатывали одна за другой настолько ярко, что витающий вокруг нее аромат крови смешивался с запахом стерильности их прошлого. — Ну же, красавица, не кривись, мы просто развлекаемся, — Уайт говорил с ней насмешливо, издевательски. Он вышагивал вокруг обвитой цепями молодой девчонки, не отвлекаясь от пристального контакта глаза в глаза — одни запуганные, другие уверенные, жестокие. — Ты же понимаешь, работодатели ждут от меня прогресса наших отношений. Кэли вновь дернулась, пытаясь выбраться, но результатом стала только боль, тут же отдавшаяся во все уголки привязанного к кушетке тела — глубокие порезы на ногах опалило огнем, багровые следы вновь стали влажными от текущий по икрам крови; неестественно искривленные пальцы ломило в местах треснувших фаланг и вывернутых суставов; светящиеся золотом звенья впились в нераненную кожу, разъедая эпителий магией, словно кислотой — так чувствуют себя дети дьявола, когда их связывают вымоченной в святой воде веревкой. Магия внутри бурлила подобно океану в преддверии шторма. Голоса кричали надрывно, оглушая, но все равно не могли перекрыть спокойный тон мужчины, который даже бровью не вел на болезненные стоны — наверное, спустя месяцы пыток это стало для него музыкой. Сосуды горели невыплеснутой темнотой, и Кэли кривилась еще и от внутренней агонии, грозившейся новыми каплями крови на лице — сдерживать туман, который в последние дни почти умолял дать ему «поиграть», становилось сложнее. Организм разъедало нереализованным потенциалом, лицо постоянно щекотали капли крови, становившейся наказанием за непрекращающуюся внутреннюю борьбу, в клетке солнечного сплетения безостановочно горело так сильно, что временами казалось — там уже все выжжено дотла. Но сдаться амоку значило сдаться и Уайту, и гребаной Судьбе, пророчившей ей место сильнейшего меченого — Лукас не переставал об этом трезвонить, уговаривая Кэли сотрудничать. Он, не затыкаясь, расписывал возможности ее потенциала. Но видя, во что превращается Маркус, Кэли знала, что со своими проблемами станет чудовищем моментально, стоит дать слабину. Уайт хохотнул, заметив, как она морщится, но упорно сдерживает слезы, давя в пересохшем горле крики. Он отошел к столу и, подхватив оттуда молоток, вернулся. Она проследила его действия загнанным в угол зверем, готовым вот-вот броситься и впиться в глотку мучителя при любом удобном случае. При любом крохотном шансе прервать пытку. Мужчина подошел к ней вплотную и продемонстрировал молоток, на котором расплывались кровавые разводы — кто-то уже с ним «познакомился». Уайт подкинул инструмент, перехватил за ударную часть, подбросил еще раз и плотно сжал рукоять. — С тобой слишком много проблем. Волшебница, которую нельзя собрать заново магией. Я когда узнал, чуть от смеха не помер. Это ли не ирония, верно? — он ухмыльнулся, отчего шрам на левой щеке стал еще кривее, придавая образу больше мрачности. — Если бы твоя мамочка думала, перед кем раздвигать ноги, такой бы проблемы не возникло, — он перешел на шепот, но затем расхохотался, стоило Кэли забиться в ярости. — Давай, милая, злись. Ты должна себя защитить. Почти как тогда. Он поднес руку с молотком к лицу и погладил мизинцем рубец, месяц назад бывший сквозной дырой — в одно из подобных «свиданий» исследователи использовали слишком тонкие цепи, которые ей удалось порвать и, схватив кривой нож со стола рядом, всадить чуть ниже скуловой кости. Кэли сузила глаза, наблюдая за тем, как кривой палец скользит по гладковыбритой коже. Жаль, не успела прицелиться и попасть в глаз. — Мариса запретила проявлять фантазию, — глухо заговорил Уайт, и в его глазах сверкнул опасный блеск, стоило ему заметить легкий намек на улыбку на лице Кэли, неотрывно пялящейся на шрам. — Боится, что ты не восстановишься и навсегда останешься калекой… — он склонился к ней ближе, практически коснувшись носом ушной раковины, и закончил горячим шепотом: — Но что она понимает, верно? Крик заполонил собой все вокруг. От него задрожали стекла «клетки», за которыми пряталась Мариса, наблюдая за выполнением приказов. Цепи зазвенели, сдерживая рвущееся в агонии тело, которое едва могло пошевелиться, плотно затянутое на шее, под грудью, на животе, по рукам и ногам. Кэли не могла сдвинуться больше, чем на дюйм. Не могла спрятаться от молотка, раз за разом опускающегося на запястье. Не могла визгом заглушить звук, с которым с чавканьем рвались мышцы и бились на осколки кости, впиваясь острыми краями в плоть и запечатываясь в отбиваемом месиве крошевом. Не могла не слышать крик амока, страдающего так же и науськивающего на месть. Убей. Убей их всех. Левое запястье прострелило застарелой фантомной болью. Кэли повертела им, разминая в суставе. Уайт наблюдал за ней из-под полуопущенных редких ресниц, местами покрывшихся сединой. Она ласково ему улыбнулась, но тот не купился, продолжая настороженно следить. — Мариса была права, до конца подобное не вылечить, — чрезвычайно спокойно, словно о какой-то мелочи, произнесла Кэли. — Даже то, что меня собирали пять хирургов, как мозаику, не помогло. Я все еще тебя помню и на физическом уровне тоже. Она силой удержала псевдовеселое выражение на лице, скрывая, насколько мучительно вспоминался тот день. Тогда Уайта остановил только приставленный к затылку ствол — Мариса успела ворваться в «пыточную» почти сразу, однако, когда мужчина бросил молоток и поднял руки, сдаваясь, от ладони Кэли осталось крошево костей, обтянутое разорванной тут и там плотью. Других меченых латали магией те волшебники, которые добровольно переметнулись на сторону исследователей, — среди них было несколько талантливых лекарей, которые могли справиться почти с любым повреждением. Они вытаскивали магов чуть ли не из предсмертной агонии, выдавая исследователям почти полный карт-бланш на пытки. Но с Кэли это не работало — лечебная магия никогда не становилась ей помощником. Сначала это шло на пользу даже, ведь в первое время, пока она не стала сильнее всех остальных, ее жалели, калеча ровно настолько, чтобы ее амок мог это залечить усилиями темной магии, тогда еще находящейся на стадии зарождения: глубокие порезы затягивались почти моментально, однако кости сращивались долго. То месиво, в которое превратилась ладонь Кэли, тогда амок еще вылечить не мог. У нее не было уверенности, что и сейчас он бы справился с подобными повреждениями, — с того дня ее никто так не «измельчал». Почти целиком левая ладонь Кэли состояла из имплантов, которыми заменили те кости, что не удалось хоть как-то скрепить друг с другом металлическими штырями. Передовые технологии Склепа позволили ей не остаться калекой, а после Уайт вел себя «гуманнее», не допуская больше двух сквозных переломов — такое срасталось за неделю в начале и за несколько часов под конец. Но каждый раз Кэли видела, что он едва сдерживается именно с ней — никак не мог простить ей шрам — и не продолжает начатое только потому, что его, скорее всего, напугали возможностью распрощаться с жизнью, которой он дорожил. Которой дорожил и сейчас, конечно. Кэли хмыкнула и, переведя взгляд с лица мужчины, посмотрела на указательный палец левой ладони. Она едва заметно шевельнула своими, и спустя секунду мужчина закричал, лаская слух, — первая и вторая фаланги, превратившись в пыль, разорвали плоть на манер мини-зарядов тротила. На стене отпечатались кляксы крови, щека Кэли тоже окрасилась алым, но она совершенно этого не заметила, нахмурившись. Она приблизилась вплотную, изучая повреждение, которое не соответствовало примененному намерению. — Ну нет, так не пойдет, — она поцокала языком, покачав головой. — Мы ведь не хотим убить его сразу? Уайт даже оборвал крик, не поняв, с кем она разговаривает, видимо. Но и это тоже не волновало. Убей. Кэли лишь отмахнулась от призыва виновницы разорванной в клочья плоти. Она выудила палочку из кобуры и, крутанув ее между пальцами, направила кончик древка на средний палец. Раздался хруст, снова заглушившийся криками, суставы неестественно вывернуло. — Так-то лучше, — улыбнулась Кэли, наблюдая за болезненными деформациями и смещая намерение ниже — на безымянный и затем на мизинец. — Прости, но мне пока не нужно твое вмешательство. Солнечное сплетение обожгло изнутри недовольством амока, который не мог значительно усилить ее магию из-за ограничений палочки. Кэли и этого почти не заметила, пристально следя за тем, как ладонь мужчины последовательно ломается — сначала пальцы, затем пястные кости и выше, к предплечью. Сухожилия рвались осколками, но кожа оставалось целой, лишь темнела гематомами от разодранных сосудов. — Другой разговор, — кивнула она сама себе, наслаждаясь звуками, который издавал мужчина. Стоило прервать намерения, крики тоже заглохли, однако Уайт больше не мог сдерживать болезненные хрипы. Кэли хотелось записать звуки на диск и позже прокручивать на своем допотопном плеере перед сном, чтобы позже засыпать без кошмаров, в которых Уайт был частым гостем. Не таким частым, как Аластор, Люси и погибшие дети из Склепа, но все же появляющимся время от времени, чтобы напомнить о том, насколько жизнь несправедлива и отвратительна. Кэли заметила на куртке следы крови и, поморщившись, дернула молнию вниз. Отбросив от себя плотную ткань, она закатала рукава водолазки, обнажая предплечья. Ей очень захотелось снять иллюзию, чтобы мужчина мог лицезреть то, что превратило ее в его личного безжалостного палача, но риск продемонстрировать это и другим не стоил того. Все же Уайт — пешка. Пусть очень талантливая на насилие и жестокость, добившаяся многого при выполнении приказов королевы, но все еще обычная пешка. Даже не конь. Почему тогда Маркус не выполнил данное мужчине обещание? Кэли нахмурилась, вспоминая еще один день, события которого были тесно связаны с распятым мужчиной. Звуки глушились кровью в ушах. Воспоминания о визге, которым ее пытали уже несколько недель к ряду практически безостановочно, никак не унимались, фантомно воскресая невыносимым скрежетом и такой громкостью, что его слышали, наверное, на другом конце континента. В висках ломило, на глаза опустилась пелена, не позволяющая рассмотреть находящихся рядом людей. Этому не способствовал и сумрак пыточной, который Уайт всегда поддерживал, предпочитая давить на меченых не только физически, но и психически. — Не прикасайся к ней! — голос донесся будто из-под воды — глухо, едва различимо, даже знакомые досконально интонации практически не удавалось опознать. Кэли знала, что так кричит только единственный человек — Маркус. Но она не могла его рассмотреть, пребывая в какой-то нескончаемой прострации. Можно все это просто закончится? Пожалуйста? — Ты слишком много о себе возомнил, сопляк. Ты подопытная крыса. Ты нужен, только пока полезен, — Уайт хохотнул, и Кэли смогла немного сконцентрироваться. Она разглядела, как мужчина дергает прикованного цепями Маркуса за подбородок, заставляя поднять лицо. — Как и твоя подружка. Но видишь, какая незадача, — он отпустил парня и постучал окровавленным пальцем по губам будто в задумчивости. — Она не сотрудничает. Возникает закономерный вопрос: зачем она нужна? Маркус забился, но наученные горьким опытом исследователи израсходовали на него слишком много пропитанных магией чистых цепей, чтобы он хоть как-то мог пошевелиться. Он мазанул по Кэли паническим взглядом, и она натянуто улыбнулась, сдерживая поднимающийся по горлу кашель. В глотке чувствовался металлический привкус — очередное внутреннее кровотечение, похоже. Ее улыбка заставила его замереть. Эмоциональный фон успокоился, похолодел. По коже забегали мурашки, потому что температура, кажется, и правда опустилась на несколько градусов. — Послушай меня очень внимательно, — голос Маркуса изменился, и это заметила даже Кэли, находившаяся в другом углу комнаты. Он отвернулся от нее и перехватил взгляд мужчины. — Ближе, Уайт, — обманчиво ласково позвал он, и тот с коварной ухмылкой наклонился, оказываясь с пленником нос к носу. — Однажды все изменится, ублюдок. Ты пожалеешь, что остался жив. Уайт расхохотался, отпрянув. И следом снова раздался крик. — Так почему тебя оставили в живых? — тем же ласковым тоном, что в воспоминаниях говорил Маркус, спросила Кэли. Она подняла кончик палочки чуть выше, и хрустнула плечевая кость. Прикрыв глаза, Кэли представила узор трещины, и крик стал свидетелем исполнения намерения. Во рту собралась слюна, а пальцы продолжали подрагивать, отчего палочка немного тряслась, создавая впечатление, будто Кэли — дирижер, управляющий частями оркестра, выдающего кровавую мелодию расплаты. Внутри все выло удовлетворением. Мрачным удовольствием оттого, что карма сегодня оказалась на ее стороне и воздала за заслуги тому, кто заслуживал всех известных кар за все, что совершил. И пусть расплата пришла от ее рук, Кэли была готова в дальнейшем столкнуться с откатом уже за собственные преступления, лишь бы этот момент не заканчивался как можно дольше. Месть всегда калечит в обе стороны, но это сущий пустяк, когда чужие крики ласкают слух музыкой. Когда хруст каждой кости становится инструментом кровавого оркестра, а изломанное тело — симфонией. Симфонией справедливого суда. Кэли не открывала глаза, двигая палочкой по памяти — сначала одна рука, следом другая. Позже — ступни, берцовые, коленные чашечки, которые она не сдержалась и выдрала магией, порвав кожу и ткань плотных брюк. Громкий хруст засвидетельствовал, как она добралась до тазовых костей и, чуть погодя, грудной клетки. В одну секунду крик оборвался, и Кэли, недовольно нахмурившись, посмотрела в лицо Уайта. Тот не выдержал болевого шока и отключился. Глаза закатились, веки почти полностью опустились, а рот приоткрылся — из уголка губ стекали ручьи крови. Но этого все еще было недостаточно. Кэли хмыкнула, мысленно проклиная человеческие слабости, которые позволяют избежать худшего, просто потеряв сознание. В свое время амок лишил ее этой привилегии, держа в реальности даже тогда, когда уже невозможно терпеть. Когда не осознаешь, что происходит вокруг, впав в транс, в котором ничего, кроме мучений, не остается. Только боль и несмолкающий шепот: Убей. Убей их всех. Кэли навела на Уайта палочку и использовала единственное намерение, которое могло считаться условно лечебным и которое было ей по силам. Хотя экстренное возвращение в реальность ударом тока — то еще целительство, конечно. Мужчину несколько раз тряхнуло магией, и он едва различимо простонал, несколько раз моргнув. — Ну же, красавчик, — Кэли похлопала его по щеке ласково, как маленького ребенка, и, заметив узнавание, криво улыбнулась. — Не отключайся. Мы ведь развлекаемся. — Больная сука, — прохрипел Уайт настолько сухо, словно у него в горле разверзлась настоящая пустыня, полностью лишенная влаги. — Да, Уайт, — Кэли обнажила зубы в широкой улыбке. — Когда детишек запирают в клетках и мучают, воспитывая из них чудовищ, после их обязательно следует прикончить, — она приблизилась практически вплотную к его лицу, переходя на шепот. — Иначе позже чудовища обязательно отомстят своим создателям. И следом снова раздался крик.* * *
Лекс мысленно чертыхнулся, одним взглядом обещая, что Алекс осталось недолго. Та дернула уголком губ и, подойдя вплотную, коснулась его палочки ладонью, облаченной в перчатку, — на секунду он даже пожалел о том, что та не тронула его собственность кожей, это дало бы полный карт-бланш на то, чтобы порвать ее на куски позже не только за предательство. Как она успела это провернуть? Алекс потянула, и ей пришлось приложить усилие для того, чтобы забрать палочку — физически Лекс ей совершенно не уступал. Она неотрывно пялилась ему в глаза, и пусть он не чувствовал сейчас ни крохи чужих эмоций, легкий налет страха осел в ее невинных чертах, им пропитались расширенные до предела зрачки. Правильно делаешь, что боишься. — Насколько он хорош? — спросила незнакомая женщина, сильнее давя дулом ему на затылок. — Бездарность, — ответила Алекс весело, но это было слишком очевидной бравадой. — Он не главная проблема. — Говоришь, Мгла пожаловала, — голос второй дрогнул. Словно в подтверждение сказанного где-то наверху раздался душераздирающий мужской крик — приглушенный, в значительном отдалении, однако обреченность все равно сквозила в каждой ноте надрывности. От звука Алекс передернуло, и Лекс не удержался от ухмылки. Несложно догадаться о причине. — Шагай. Женщина сильнее надавила на ствол, и Лекс под импульсом сделал шаг. Он ступал вперед, даже не пытаясь обходить кровавые пятна, тут и там осевшие на металлических плитах склада — некоторые военные превратились в мясо, не долетев до стен. Видимо, попали в самый эпицентр колдовства Арман. Что это за магия? — Она увидела Уайта, — пояснила Алекс. — Какого черта он вообще тут забыл? Она шла рядом с Лексом, но игнорировала его присутствие даже косым взглядом. Словно его не существовало. Словно не она заманила их в ловушку. Словно не она умрет, не дожив до рассвета. — А вот это плохо, — женщина сбилась с ровного шага, стоило раздаться новому крику где-то очень далеко, но это продлилось не дольше секунды, после чего она вновь сильнее вжала ствол в затылок Лекса. — Приполз вчера. Маркус наведался, вот и сбежал. Все еще ссыт, что однажды не переживет очередной дружеский разговор. Последнее она произнесла с легким налетом веселья, но такого, которым сопровождается казнь опасного преступника — зрелище жуткое, но люди радуются. — У него обычное оружие? — будто бы невзначай спросила Алекс, заворачивая в темный коридор, начинающийся в углу помещения, в котором Арман устроила Варфоломеевскую ночь, не меньше. — Знаешь же упрямого старпера и его мнение об изобретениях Лу, — процедила женщина, привлекая еще больше внимания к разговору. Вопреки растущей ярости Лекс постарался прислушаться в поисках хоть какого-то уязвимого места, которое может позволить ему разрулить ситуацию с минимальным ущербом для себя. — А я говорила, что однажды именно это его убьет, — с тихим смешком прокомментировала Алекс. — Маркус к нам не собирается? Выглядело как допрос по тем ключевым пунктам, которые интересовали Арман больше всего. Лекс насторожился, улавливая несостыковки. Алекс предала девчонку, которой восхищается, а теперь вызнает нужную ей информацию? Странно же? — Нет, слава богу, Уайт сказал, что он решил пока осесть где-то в Пенсильвании и вернулся отдать новые распоряжения. Жестокое животное, — последнюю фразу она произнесла крайне презрительно, но тон отдавал откровенным страхом — будто бисером был нанизан на леску, готовую вот-вот оборваться напряжением. — Видела, куда они делись? — Второй этаж, — кратко бросила Алекс, заходя в небольшое помещение. — Кто-то живой еще остался? — Часовые, — пробормотала женщина, вталкивая Лекса следом за ней. — Заметив вас, мы отправили в дозор новичков. Скорее всего, они свалили сразу после того, как тряхнуло. Там ни одного преданного солдата. — Все равно сдохнут. Лекс огляделся, замечая развешенные по стенам винтовки и расставленные тут и там ящики, напоминающие те, которые в фильмах лишенных заполоняли офисы — скорее всего, раньше в них хранились документы. Ему приказали остановиться, и, когда он замер, женщина его обошла, теперь указывая пистолетом четко ему меж бровей. Она выглядела не так, как он представлял по тону — его фантазия рисовала что-то маскулинное, но женщина оказалась пусть и высокой — ниже его всего на пару дюймов, — но чрезвычайно худой и даже миловидной, если убрать холодную решимость из светло-зеленых радужек. Женщина отступила к Алекс и вручила ей пистолет. Та направила оружие на Лекса, позволяя союзнице заняться своими делами. — Надо убираться, пока она с ним не закончила, — пробормотала женщина после нового крика и, на секунду глянув на потолок, подошла к одному из ящиков. Она открыла его и почти с головой залезла внутрь, роясь в каких-то листах. — Уверена, что он для нее не пустое место? — Уверена, — кивнула Алекс, ни на секунду не отвлекаясь на Лекса. Он демонстративно осматривался в поисках сподручных средств, способных ему помочь, а, когда посмотрел девушке в глаза, та покачала головой, выразительно скосившись на женщину. Словно пыталась что-то донести. — Может, убить? — спросила та, отвлекшись от ящиков. Однако она пялилась на Алекс всего мгновение, после вернувшись к начатому. — Хочешь дать Мгле еще один повод для мести? — хохотнула та отчаянно. В ее потемневших радужках снова отразился страх. Ненадолго, но Лекс успел заметить. — Ранить будет достаточно. Она его не бросит. — Нашла, — радостнее заявила женщина и продемонстрировала сцепленные скрепкой листы бумаги. — Мариса чертова тихушница, не упокой дьявол ее гнилую душу. Ты давно укол дела… Она не договорила, резко взметнув голову. Увидев бумаги, Алекс растянулась в удовлетворенной улыбке, и щелкнул предохранитель, превращая чистое оружие в обычный кусок стали. — Спасибо, Лэн, — пропела она и, перестав держать рукоять пистолета, крутанула его на пальце, опустив дулом вниз. — На этом твоя работа кончена. — Алекс, — предостерегающе произнесла женщина, выпрямляясь. Дальше все развивалось стремительно. Больше не сдерживаемый угрозой, Лекс вытащил вторую палочку, тут же наставляя ее на женщину. Та не заметила его движения, во все глаза смотря на девушку, и следом выудила второй пистолет из-под ремня брюк на спине. Алекс же, напротив, не обращала внимания на женщину, пялясь на Лекса. Словно одновременно пыталась заставить его действовать и в то же время выжидала, на кого он нападет, чтобы успеть вовремя защититься, если станет первой жертвой. Она пропустила момент, в который пистолет направился в ее сторону. Выстрел прозвучал громко, заглушив вновь раздавшийся крик на втором этаже, но в этот раз Лекс не мешкал и снес девчонку с линии огня — он не знал, что может настолько быстро двигаться. Он не думал — снова — о риске для себя, лишь о том, что сам прикончит Алекс, а не отдаст ее кому-то левому. Плечо обожгло так сильно, словно его с разбегу скинули в котел с кипящей лавой. Он громко зашипел, краем уха слыша, как Алекс впечатывается в один из ящиков под импульсом его толчка, и, перекинув палочку из левой — простреленной — руки в правую, наставил ее на женщину, срываясь на утробное рычание. Та смотрела ему в глаза, направляя слегка дымящийся ствол ему в лицо. — Один в один, — успела она прошептать испуганно, прежде чем Алекс — она передвигалась еще быстрее Лекса — оказалась у нее за спиной. Как в замедленной съемке он наблюдал за тем, как рука девчонки проходит сквозь грудную клетку женщины насквозь. Окровавленная ладонь вышла спереди вместе с выдранными тканями. Женщина осела моментально, и Алекс отбросила ее на пол. Тело глухо упало, рядом с ним со звяком приземлился пистолет. Алекс тряхнула пальцами. О металл застучали алые капли. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь громким дыханием. Они смотрели друг на друга, одинаково прищурившись. Лекс демонстративно убрал светлую палочку в карман и сделал шаг вперед. Девчонка отступила, панически наблюдая за тем, как его радужки заполняются чернотой — он чувствовал это в легком зуде под веками. Хрип Алекс, добравшийся до слуха, стоило ладони впечататься в ее горло, стал лучшей музыкой в мире. Лекс не обратил внимание на то, как плечо сводит адской болью, а лишь крепче сжимал пальцы с каждой секундой, неотрывно смотря в серые глаза, затянутые поволокой тьмы. Девчонка вцепилась обеими руками в его запястье, стараясь содрать с себя крепкую хватку, но он настолько хотел видеть ее страдания, что сейчас его не смог бы расшевелить даже взрыв. — Я на вашей стороне, — едва разборчиво пробормотала Алекс, стараясь ударить его по голени, но он встряхнул ее с такой силой, что она дернулся подобно тряпичной бездушной кукле и повисла, цепляясь за него теперь уже как за точку опоры. — Ты когда-нибудь сталкивался с чистыми патронами, придурок? Она дернула подбородком, указывая на его раненое плечо, которое надрывно пульсировало так, словно в него вставили штырь и бесконечно проворачивали, вгоняя глубже. Ощущение не из приятных. Даже тогда, когда Лекса ранили, еще пока он был новопомеченым, боль не обжигала настолько, не походила на химический ожог. Сейчас же это стало бы для него нестерпимым, способным подкосить колени и спасти Алекс жизнь, если бы у него появилось время заметить. Он ничего не ответил девчонке, а лишь еще сильнее напряг пальцы, прощупывая хрупкие кости под мышцами на глотке. Та захрипела сильнее, выцарапывая ногтями борозды на его запястье, и ее черты исказились еще большим страхом — Лекс мог поклясться, что, если бы ощущал хоть что-то в эту секунду, его вкусовые рецепторы свело бы кислотой. Алекс вновь попыталась что-то рявкнуть, но хватка на горле превращала слова, которые та хотела сказать, в беспорядочные звуки, напоминающие лай мелкой псины, трясущейся в ужасе перед любой встреченной на пути угрозой, но пытающейся храбриться показной смелостью. Лекс резко отпустил ее, когда в голове сформировалась четкая мысль — эта смерть будет для нее слишком простой. Девчонка повалилась на пол, тут же пережав шею трясущимися ладонями, с которых все еще лилась кровь безжалостно убитой женщины. Алекс глубоко и шумно вдыхала, отползая назад, однако он шел следом, не позволяя ей отдалиться хоть сколько-нибудь. Отчаявшись, она замерла и волком проследила, как Лекс усаживается перед ней на корточки, расплываясь в сардонической ухмылке. Страх ласкал, нашептывал возможные способы прикончить ее максимально болезненно, туманил рассудок, заставляя забыть, что эта самая девчонка только что убила женщину, с которой мило болтала, сдав своих «похитителей». Он даже упустил из виду то, что Арман для Алекс — кумир и вожделенный друг. Пропало сомнение в том, что предать с таким отношением — очень странно. Перед глазами стояло только желание последовательно отрывать части ее тела, наблюдая за страданиями на окровавленном лице. — Ее нужно было отвлечь и узнать, здесь ли ее отряд, — найдя в себе силы, выпалила ему в лицо Алекс. — Ты же не думаешь, что такие люди не придумали, как уничтожить меченого на расстоянии? Она прикончила бы нас обоих без разговоров, если бы не я! Здравый смысл шевельнулся, попытался напомнить о том, что Лекс слишком зацикливается на сделанном, забыв о мотивах, но почти сразу погиб в муках, распятый концентрированной яростью — следствием не только приставленного к затылку ствола, но и пропажей Арман, неопределенностью и отчаянием, взращенными последними днями и изменившими восприятие мира кардинально. Девчонка-подражатель просто попала под руку, но осознание этого тоже стерлось бесследно, стоило той всхлипнуть и умаслить беснующуюся в груди тьму. — Ты планировала это с самого начала? — сладко спросил Лекс и коснулся подбородка Алекс. Он грубо сжал ее щеки, подтягивая прямиком к себе и игнорируя, как по венам вновь — как и несколькими часами ранее — разливается отторжение, бьющее рвотными рефлексами по горлу. Пусть он не касался ее кожа к коже, все еще не снимая перчаток, однако ее горячее дыхание драконило, призывало отряхнуться от него, как от грязи. — Конечно, нет! — Алекс ответила на грани истерики, она будто наконец осознала, что недооценила тьму Лекса, которую даже он сам не в силах контролировать, а способен лишь вкушать, наслаждаясь жестокостью. — Кэли нас защитила бы при любых обстоятельствах. Ее и чистыми патронами не остановишь. Пусть она с ними никогда не сталкивалась, сильнее ее никого нет. Но Кэли тут нет, — вопреки крупной дрожи девчонка смогла красноречиво развести руками, как бы демонстрируя пустоту. — А на твою защиту рассчитывать может только идиот. Ты можешь убить меня, но ты не спас бы ни себя, ни меня от выстрела этим оружием. — Ты могла предупредить. — Ты хоть что-то знаешь о Кэли? Вопрос вдарил раскаленной кочергой по сердцу. Злоба отступила, когда по уязвимому месту прилетело слишком сильно. Здравый смысл воспользовался ситуацией и вновь приподнял голову, моля обратить на себя внимание. Лекс убрал ладонь, больше не причиняя Алекс боль, но продолжил уничижительно смотреть на нее сверху вниз, позволяя себе задуматься о том, что, скорее всего, девчонка вполне может его прикончить. Могла, впрочем, в каждую прошедшую секунду. Она явно сильнее его, хоть и боится нещадно. Но все еще не пытается защититься, а лишь оправдывается, каждым словом стучась в запертые врата, на которые сама же навесила огромный железный замок. Стоит дать шанс объясниться? — Я должна была сюда попасть, но знай Кэли о том, что такие патроны существуют, не взяла бы меня, — переведя дыхание, жалобно пролепетала Алекс. — Я нужна ей живой, помнишь? — Зачем? — Тут все мои вещи, — она выглядела жалко, потирая шею, на которой остались потемневшие следы — красные, с легким налетом серости — свидетелем несильного туманного ожога. — Меня никто не предупредил, что похитит. — Ты сама пошла, никто тебя не похищал. — Алекс на секунду разозлилась, сверкнув глазами, но тут же вновь втянула голову и понуро опустила плечи, словно злость Лекса давила на нее физически. — Почему я должен оставить тебя в живых? — Это было единственной возможностью узнать последние новости и добыть это, — она кивнула в сторону бумаг, которые искала женщина. — Я не знала, где Мариса прячет эти данные. Она фиксировала все известные ей местоположения Маркуса за последние месяцы, чтобы в случае необходимости быстро его найти. Не все, он не славится болтовней, но теперь мы хотя бы знаем, где примерно он может быть, и точно знаем, где он в данную секунду, — выпалила она на одном дыхании. — Мне пришлось надоумить Лэн на то, что, если Кэли с Маркусом объединятся, Лукасу конец. Она ни за что не оставила бы эти данные, зная, что Кэли все тут обыщет. — Допустим, — Лекс принял, что логика в ее словах хоть какая-то есть, и просто отбросил мысли о Маркусе в долгий ящик, чтобы снова не потерять контроль. — Ты заверяла, что на нее никто не рискнет напасть. — Уайт оказался тут случайно. Обычно он в Нью-Йорке и покидает Лукаса только тогда, когда нужно сообщить важные новости, старик больше никому не доверяет. Или когда объявляется Маркус, у них не самые лучшие отношения, — Алекс скривилась. — Никто, кроме него, не напал бы. Уайт ненавидит Кэли… — к последнему слову у нее кончилось дыхание, и она замолчала, стараясь насытиться кислородом. Лекс позволил это, не став давить наводящими вопросами. — Она убила его дочь. — Когда? — В день второго пришествия. Его дочь была мелкой сошкой, отвечала за анализы крови. Я не знала, что он окажется здесь. Если бы не он, все прошло бы гладко. А Лэн все бы выложила Кэли, она бы точно смогла загнать ее в угол. Но меня Лэн не боится, увы. Лекс еще несколько секунд испытывал ее взглядом, но после все же смирился, что не может стереть с ее лица жизнь — она и правда нужна, по крайней мере до тех пор, пока они не выбьют из нее всю информацию, которую только смогут. — Живи пока, — великодушно разрешил, отстраняясь. Алекс не сдвинулась с места, наблюдая за тем, как Лекс поднимается. Он подошел к трупу женщины и, склонившись, поднял пистолет, который всего несколько минут назад держал его на тонкой грани между жизнью и смертью. Заученным движением вытащил обойму и, прижавшись подушечкой пальца к патрону, поморщился. Обжигало. — Так что с ее отрядом? — он качнул стволом. — На наше счастье, Уайт вчера принес требование Маркуса им всем вернуться на подзарядку оружия, пока они с Лу наведались в Нью-Йорк. Лэн осталась только потому, что в отсутствие Марисы она главная. Нам повезло, что почти все чистое оружие им пришлось забрать, — она посмотрела на Лекса прямо, и было в ее взгляде что-то… настораживающее. — Странно, да? Ровно за день до того, как мы явились, единственная угроза Кэли испарилась по его приказу. — И что это должно значить? — Ты мне скажи, — она ядовито улыбнулась, поднимаясь. Подошла к мертвой женщине и, подняв выроненные ей листы, стряхнула капли крови. Размазав те, что остались, протянула их Лексу. — Какова вероятность, что он знает, где Кэли, и расчищает ей путь? — И какова? Он вставил обойму обратно в пистолет и убрал его в широкий карман куртки для дальнейшего изучения. Стоит показать Майлзу. Взял страницы и быстро по ним пробежался, отмечая точные координаты, располагающиеся в совершенно различных точках страны — некоторые из них отдалялись друг от друга на значительные расстояния. Маркуса хорошо так помотало за последние десять месяцев. — Нулевая, скорее всего, иначе ты бы уже был мертв. Стоит ему почуять твое к Кэли отношение… — Алекс пожала плечами. — Но все же совпадение странное. Я бы на твоем месте не расслаблялась. Отсчет пошел. Лекс хмыкнул, сворачивая листы. Он уже очень давно не расслаблялся. — Я сам расскажу Арман об этом, ты не влезешь, — жестко потребовал он, продемонстрировав девчонке бумаги. Та напряженно кивнула, все еще смотря на него с опаской. — Эти патроны что-то вроде лезвий Ноа? Только задав вопрос, Лекс резко дернулся, сдвинув брови. Точно, Арман. — Ты чувствуешь Арман? — перебил начавшую говорить девчонку. — Ты нет? — удивилась та и, когда он в ответ отрицательно покачал головой, посмотрела на потолок. — Кэли прямо над нами. — Что делает? — Она в безопасности, — будто зная, что именно он хотел спросить, ответила девушка. — Пойдем, покажу дорогу. Она кивнула в сторону выхода и, когда он так и не сдвинулся, пошла вперед, скорее всего понимая, что сейчас он не повернется к ней спиной, даже если это нужно будет сделать, чтобы выжить. Лекс вышел вслед за ней из помещения, оставляя окровавленный труп на радость падальщикам — он видел пару крыс еще в самом начале, до того, как все закрутилось. Алекс не повела его обратно через коридор, где у этих самых падальщиков намечался бурный пир, а двинулась окольными путями через темный тоннель. Лекс прислушался, но вокруг них воцарилась тишина — даже криков со второго этажа больше не раздавалось. За ребрами вновь заскреблась настороженность. — Лезвия Ноа — разработка Лу. Как и эти патроны, — вспомнила о вопросе Алекс через минуту напряженного молчания, которое нарушалось только стуком их подошв о пол. — Раны неделями не заживают, если жизненно важные органы не затронуты. Если затронуты, то оклематься практически невозможно. Времени на то, чтобы убрать частицы из тела до начала необратимого процесса, очень мало. — Видела, как кто-то умирал от них? — Лекс заговорил тише, все еще фокусируясь на звуках со второго этажа, но там будто все вымерли. — Лу еще был в Нью-Йорке, когда над ними работал, — красноречиво дала утвердительный ответ Алекс, и ее тон несколько погрустнел. Она поправила растрепавшиеся волосы, но те не стали выглядеть хоть немного презентабельнее — кажется, они в принципе никогда не пребывали в порядке. — Мариса в жизни бы к тебе не приблизилась без страховки. Лекс сбился с ровного шага, но та совершенно этого не заметила, продолжая идти вперед. — Почему она тогда со мной заговорила? — опять нагнав девчонку, спросил он решительно. — Я сказала, что ты стоишь внимания, — пожала та плечами, поражая честностью. Похоже, так она решила замолить перед ним грехи. Интересно, как она будет замаливать их перед Арман — та явно не отреагирует так же спокойно, когда узнает. Если узнает. — Я была нужна, потому что чувствую меченых с расстояния десяти миль, поэтому я тебя почуяла, а ты меня нет. Никто так не может, даже Кэли с Маркусом. Я ищейка, которая указывала на сильных меченых, а Мариса промывала им мозг и отправляла к Лукасу. Они же должны кого-то потрошить, чтобы совершенствовать составы. — Составы? — Не так быстро, — закончила Алекс аукцион честности пространным ответом. Она остановилась перед двумя коридорами, отходящими в разные стороны. — Тебе туда. По первой лестнице наверх, потом вернешься назад, дверь будет слева, — указала она на темный проем справа и продолжила, указав на противоположный: — Мне сюда. — Ты идешь со мной. Лекс удержал ее за локоть, сжав пальцы сильнее, чем следовало — так, что Алекс поморщилась, что он заметил даже в почти неразличимом сумраке. Впрочем, умение ориентироваться в темноте и фиксировать мелочи уже очень давно стало его верным помощником. — Я иду за своими вещами, — Алекс дернулась, но она все еще была слабее физически или, по крайней мере, не пыталась подключить потустороннюю сущность, чтобы по-настоящему победить. — Можем поспорить еще. Даже подраться, если тебе хочется, сейчас я предпочту пострадать от твоих рук, в тебе еще остались зачатки жалости, — она возвела глаза к потолку туда, где, судя по всему, сейчас находилась Арман. — Ты у нас ее любимчик. А я ни за что не приближусь, пока Кэли не вернется. — Что? — голос прозвучал глухо. — Там Мгла, — пояснила Алекс как-то слащаво, отчего дыхание сбилось. — Она слишком часто размазывала меня по арене, ты не заставишь меня с ней встретиться. Между этим и смертью я выберу смерть, — сказав последнее, она посмотрела на него решительно, с вызовом. — Чем дольше ты тянешь, тем глубже она падает. Если хочешь застать Кэли, тебе бы поторопиться. Маленькая сучка слишком прицельно била. Лекс грязно выругался сквозь зубы и, оттолкнув девчонку от себя, повернул к указанному коридору, почти сразу заметив лестницу. В спину прилетело слабое торжество, и остро захотелось вернуться и придушить Алекс, больше не задумываясь о ее важности. Но наверху та, кто важнее, верно? Он убедил себя в этом к тому моменту, как поднялся на второй этаж, отрезав любые пути к отступлению. Даже если Алекс воспользуется ситуацией и по-настоящему сбежит, черт с ней, жили же как-то раньше без информатора. Да и жили-то получше: никто не подставлял, не плел интриги перед носом. Не злил одним своим внешним видом до желания переломить хрупкую шею. Арман не в счет. Чем дальше Лекс продвигался по указанному пути, тем громче слышался голос Арман, который донесся до слуха почти сразу, стоило ему ступить на сетчатый пол, преодолев все ступени. Она напевала уже заученную наизусть даже им считалочку воодушевленно, в ее тоне сквозило веселье, и оттого строки звучали аномально жутко. Они наслаивались на виды, что он успел вкусить внизу, рассматривая ошметки трупов, и мышцы все больше напрягались. В ушах все еще звучал зациклившейся пластинкой боязливый голос Алекс: «Там Мгла. Там Мгла. Там Мгла», и его потряхивало. Он надеялся, что девчонка говорила не об амоке. Надеялся. Но не верил. Воздух звенел ожиданием, и с последним шагом Лекс задержал дыхание, прежде чем посмотреть внутрь. Первой в глаза бросилась вырванная магией дверь — он не сомневался, что вот так сжать металл подобно клочку бумаги смогло исключительно волшебство. Проем раскурочили до такой степени, что полотно стены поехало настолько криво, что восстановить уже невозможно — только полностью сносить и отстраивать заново. Стоило Лексу осмотреть остальную обстановку, и он застыл на месте, будто его ступни прибили к полу крупными поржавевшими гвоздями. Крови было слишком много. Все в помещении алело: лужи на полу, разводы на стенах и капли на черных сапогах. Он вскользь заметил прибитый магией, ножом и отверткой труп и уставился на него, фиксируя каждое повреждение. Это выглядело… Блядь. Лекс думал, что его уже ничем не удивить после того, что оставила после себя Арман внизу, однако сейчас перед его глазами развернулась красноречивая демонстрация лютой жестокости — чертова квинтэссенция. Мертвого мужчину приковывала к стене магия — то намерение, которым воспользовался Лекс у селян и когда-то давно Аластор, применив к самой Арман. Это сквозило не только в ровном положении креста, которого невозможно добиться простыми отверткой и клинком, но также в прямо смотрящими распахнутыми мертвыми глазницами — за кровью и обвисшими мышцами не удавалось рассмотреть, остались ли глаза на месте. Мужчина физически не смог бы удержать голову — его глотка была разодрана. Не просто гуманно перерезана лезвием, чтобы максимально быстро лишить жизни. Его мышцы порвали нещадно, словно в горло вцепился дикий зверь и рванул, выдирая кадык. Кровь заливала ошметки мышц, но даже сквозь темно-бордовое просвечивали светлые пятна позвонков — треснувших, скорее всего, судя по костям остального тела. Беглым взглядом Лекс оценил силуэт и, удостоверившись в предположении, тяжело сглотнул, сжимая ладони в кулаки. В теле не осталось ни единой целой кости, разве что несколько мелких, возможно. Хуже всего выглядела левая ладонь мужчины — за ней стену марало красными всплесками, которые, в отличие от остальных следов, не просто стекали вниз, а разлетались, как от удара, — несколько пальцев разорвало изнутри, на их места- остались лишь лоскуты кожи да торчащие обломки третьих фаланг — сломанные посередине грубо, до остроты выпирающего кончика. Все остальное тело приняло ужасающие очертания: грудная клетка опала, когда ребра перестали удерживать легкие; руки в локтях прогибались обратным углом; череп слева в районе висков и скул западал внутрь, отчего кожа лица стала катастрофически несимметричной; таз смотрелся слишком плоским, почти прямоугольным, без выступающих остей; ступни выворачивались неестественно. Кожа на открытых участках тела потемнела гематомами, не осталось практически ни единого светлого пятна. Переключившись на Арман, Лекс в ужасе распахнул веки. Грудь сдавило глубокими вдохами, которые наполняли легкие въедливым запахом соленого железа. Ладони девушки полностью покрывала кровь, пока она оставляла отпечатки на темно-серой стене, выводя большие буквы. Она погрузила пальцы в металлическую кружку, обновляя «чернила». Вновь вернулась к стене, но замерла, когда Лекс ее окликнул — едва слышно, практически не разлепляя губ. Арман обернулась. Он сразу отметил кровавые разводы на ее одежде и, приблизившись в два шага, схватил девушку за запястья, внимательно осматривая. Он изучал дюйм за дюймом на ее груди в поисках ран, однако кровь, судя по всему, была не ее. Только убедившись, что на Арман нет ни одной царапины, ни единого, даже малейшего повреждения одежды, он посмотрел ей в лицо и почти натурально ощутил, как кожу прорывает острым взглядом, пусть сквозь черную склеру практически не просвечивали зрачки. Девушка сладко улыбалась, покачивая ладонями, с которых тонкими струйками стекала кровь, стуча каплями о перемазанные плиты. Мгла. — Ты, — прошипел Лекс. Мышцы напружинились, он отпустил запястья девушки и, вцепившись правой рукой в ее горло и развернувшись, впечатал Арман спиной в стену рядом с распятым трупом. Звонкий стук, с которым кружка столкнулась с полом, отразился от стен и ударился о барабанные перепонки, заглушая грохот адреналина. — Какого черта? — спросила Арман хрипло. Она не звучала как та, за которую ее приняли. Очень похоже, точно так, как звучала у дверей склада, обещая никого не убивать, но все еще не идентично. Все еще по-человечески. Сбросив морок, Лекс присмотрелся внимательнее, и, судя по выражению, которое отличалось от того, что он запомнил навечно, столкнувшись с амоком Арман лицом к лицу, это и и правда все еще она, а не ее вышедшая погулять «подруга». Вот только… она слабо походила и на ту себя, с которой он шел рука об руку уже достаточное для близкого знакомства время. Он бы сказал, что она застыла где-то в промежутке между той девушкой, которая нравилась ему до скрежета зубов, и той, кого он боялся до холодного пота. — Это… — он осекся, но продолжил удерживаться хрупкое тело на таком уровне, что Арман едва-едва доставала носками до пола. — Это все еще ты? Она нахмурилась, изучая его черты. Подняла руку и схватила его за запястье, оставляя на коже над перчаткой багровые отпечатки. Нежданно вернулись утраченные инстинкты, ударив по измученному организму с такой силой, что свело челюсти. Мышцы прострелило искрами, когда их тела соприкоснулись без преграды одежды, и Лекс прикрыл глаза, разжимая ладонь на горле девчонки, но все еще удерживая так, чтобы ощущать биение сердца кончиками пальцев. Когда его трогал амок, распоряжающийся телом Арман, когда они целовались, все ощущалось иначе — как искрящие взрывы, которые лишь чудом не задевают и не рвут плоть. Сейчас эти взрывы жалили, пробирались глубже, обволакивали. Не просто растапливали замерзшие льдинки, сковавшие не только каждую мышцу, но и душу целиком, а буквально их выжигали. Так чувствуется война, в которой вы двое против всего мира. — Ты обещала мне, Арман, — его голос насквозь пропитался горечью. Стоило убедиться, что ему не предстоит вновь встречаться с амоком и как-то разбираться с ситуацией, как катастрофа всего, что натворила девчонка, свалилась на плечи многотонной лавиной. — Он заслужил, — ответила Арман, сдобрив слова тончайшими оттенками ярости. — А другие? — Другие? Брови Арман взлетели. Она смотрела на него непонимающе, ее глаза все еще застилала чернота, но сейчас они уже не казались жуткими. Он назвал бы их совершенно невинными, если бы был настолько глуп, конечно, чтобы применять подобное слово к той, рядом с которой висел жестоко убитый человек. Она словно и правда не понимала, о чем он говорит. Ни капли. — Что это за магия? — надавил Лекс чуть грубее. — Внизу. — А, — протянула она и снова нахмурилась. — Я кого-то задела? Спросила так спокойно, будто уточняла, точно ли на улице дождь. Будто издевалась. — Всех. — Я слишком давно не прыгала, — она едва заметно покачала головой. — Это случайность. Случайность. Больше десятка разорванных на части людей. Случайность, блядь. — Да что с тобой, твою мать? — он рявкнул это громче. Ему следовало отпустить Арман, чтобы сконцентрироваться на здравом смысле, но Лекс встряхнул девчонку, вновь сжав пальцы на ее глотке чуть сильнее. Пожар внутри полыхнул, посылая правильные выборы к черту. — Ты ранен, — голос Арман опустился до шепота. Она пристально изучала его плечо. Лекс опустился ниже по шее, задевая ворот водолазки, и кончики пальцев проскользнули по горлу. Та же, словно не замечая, отпустила его запястье и надавила на след от выстрела, смешивая его кровь с кровью человека, который все еще висел рядом, будто следил, даже оставаясь мертвым. — Больно? — Нет, — соврал Лекс, не позволяя тону дрогнуть. — Ложь, — она нажала сильнее, и он зашипел сквозь зубы, на что девушка сразу же улыбнулась, убрав пальцы. Арман вновь подняла на него взгляд, в котором тьма стала гуще — соприкоснешься и утонешь, словно затянутый зыбучими песками, которые обнимают, тянут на дно сильнее с каждой отчаянной попыткой выбраться. — Заживет, — едва слышно сказал Лекс, кажется, уже задохнувшись, просто узрев поглотившую карие радужки черноту. Под пальцами из-за перчаток не ощущался оставленный Аластором шрам, сокрытый под непроницаемым слоем иллюзии, но в воображении запомнившиеся очертания стерильно ровного рубца отпечатались так ярко, что легко представлялись и пинали фантазию дальше. Та призывала спустить ткань по горлу ниже, чтобы нащупать другой — тот, что будил желание провести по нему языком, слизывая память об их общем прошлом, в котором они стояли друг против друга с выставленными палочками, послав весь остальной мир с его правилами подальше. Точно так, как сейчас. Лекс вновь сжал пальцы чуть сильнее, только теперь вовсе не для того, чтобы удержать на месте. Как-то инстинктивно. Как потребность контролировать дыхание. Как желание забрать его себе, присвоить и распоряжаться так, как хочется. Извращенное дерьмо. — А вот у него уже не заживет, — ласково пропела Арман и, повернув голову влево, уставилась на труп. — Жаль, что человеческий организм настолько слаб. Слишком быстро. — Что ты творишь? — пытаясь сохранять хотя бы крохи здравости, спросил Лекс. Он не мог отвлечься от кровавых пятен, марающих щеку девушки. Багровые узоры гипнотизировали, идеально оттеняя в тусклом свете бледную кожу подобно румянцу, которого на этом лице испокон веков не было — Арман, скорее всего, вовсе не умела краснеть. — Я бешеная сука, не слышал? — ее губы вновь растянулись в улыбке, но в этот раз та не выглядела нежно. Точно так улыбались постоянные жители закрытых психиатрических больниц, по периметру которых выставлены охранники с оружием. — Знакомься, Двэйн, это Уайт — главный исполнитель Склепа. Ее тон опустился, стал певучее. Она усердно проговаривала каждое слово, будто наслаждалась звучанием. Будто хотела ощутить их вкус на языке так же ярко, как чувствовала вкус леденцов своего отца несколько десятков минут назад. — Что он с тобой сделал? — Не волнуйся, — она прошептала это нежно. — Что бы ни сделал, больше не сможет. Он больше никого не заставит страдать. Это вновь остро напомнило встречу с амоком — то, что происходило с его мозгом в эту секунду. Инстинкт самосохранения помахал ручкой и ушел на заслуженный отдых — я кончился, давайте дальше без меня. Глотка пересохла, но теперь влагу в организме выжигал вовсе не страх — где-то на задворках сознания проскользнула мысль о том, что Арман идет кровь. — Тебя это пугает? — спросила она, не отвлекаясь от трупа. Она рассматривала его пристально, с таким восхищением, словно перед ней предстал мировой шедевр. Достопримечательность, увидеть которую она мечтала на протяжении всей жизни. — А должно? — наверное, он пялился на нее так же. Должно. — Должно, — одновременно со внутренним голосом прошептала Арман, резко утягивая его в плен своих потемневших глаз. — Я тебя не боюсь, — на грани шепота. Она потянула его за ворот куртки на себя, вынуждая склониться ближе лицом к лицу. Приоткрыла рот, кончик языка скользнул по нижней губе, а в ладонь ударила вибрация, с которой несколько дней назад амок издавал странные звуки, прижигая здравомыслие ледяными пальцами под его футболкой. — Зря, — выдохнула Арман ему в губы, обжигая. Лекс глубже глотал кислород, насквозь пропитанный ароматами крови и смерти. Он неотрывно смотрел в черные глаза, видя в размытом отражении свои искаженные в мрачном удовольствии черты. На шее ощущались легкие поглаживания и влажные отпечатки, которыми Арман помечала все, до чего могла дотянуться. Она рисовала багровые узоры, превращая Лекса в соучастника. Превращая их обоих в узников одного и того же безумия, вяжущего язык безграничным ощущением власти. И еще никогда в жизни ему не хотелось настолько сильно оборвать поводок, позволив тьме присвоить то, что она считает по праву своим. Лекс сцепил зубы, собирая по крохам остатки здравомыслия. Ему хотелось, чертовски хотелось сорвать все предохранители и перестать хвататься за крики разума, но он точно знал, что тогда совершит ту же ошибку, что и несколько дней назад. Ведь он помнил, насколько это позволяет забыться. Если допустит еще хотя бы унцию свободы, он перестанет видеть кровавые следы под веками, затихнут заунывные мотивы, под жаром желания испарится дурнопахнущая смертью влага на кончиках пальцев, оглаживающих его сонную артерию, в которой бешено бьется сердце. Не останется ничего, кроме его самого и Арман. Забудутся собственные ошибки и те, что сегодня совершила девчонка и с которыми еще предстоит разобраться и решить, как ко всему этому относиться. Исчезнет весь гребаный мир. Хотя бы на несколько секунд станет по-настоящему хорошо. Пропадут сомнения. И это даже стоило того, что настанет позже — это вновь встанет клином между ним и Арман, пусть сейчас она позволяет трогать себя так, словно вовсе не против. Он уже нарушил все молчаливые запреты, сделав больше того, на что имел право, и как только она окончательно придет в норму, не простит за то, что воспользовался ее помутнением. Арман сдвинулась меньше, чем на дюйм. Это произошло почти неуловимо, но Лекс мог поклясться, что девчонка мазанула своими губами по его, настолько сильно его это обожгло. Он зажмурился, сцепил пальцы на ее шее сильнее, немного отодвигаясь, — видят святые сейлемские ведьмы, отстраниться окончательно, перестать касаться он не мог физически, это было соизмеримо с тем, чтобы оторвать от себя кусок плоти. Она ведь не в себе, правда? Она не может быть такой в себе. — Что произошло, когда я была в отключке? Его словно ледяной водой окатило. Если до этой секунды он считал, что близкое присутствие Арман и невозможность использовать это в угоду своему эгоизму, разрушает, убивает, не оставляя ни единого живого места, то сейчас решил, что где-то в последние минуты окончательно тронулся умом, потому что позволил так просто собой манипулировать. Нет, он тронулся гораздо раньше, выдав девчонке на блюдечке свои слабости. Вручив ей почти карт-бланш. Он распахнул веки, сталкиваясь с изучающим взглядом. Отшатнулся, все еще удерживая ее у стены, но больше не ощущая, что не сможет дышать, если перестанет касаться. Он уже не мог. Слова придавили его бетонной плитой. — Низко, Арман, — прозвучало хрипло. Едва слышно. И совершенно разочарованно. — Что? — Пользоваться моими слабостями низко. — Нет, я… — она замолчала на полуслове. Арман несколько раз моргнула, и тьма в ее глазах посветлела. Сгустившаяся вокруг них атмосфера, наконец, начала остывать, и Лекс, нащупав больше точек опоры, сделал еще два шага назад, убирая ладонь с костлявого горла. Ему стоило разозлиться за то, что настолько грязно на него надавила. Но внутри все выло тоской. — Я не хотела этого. Черт его знает, о чем она говорила. Ему совершенно не хотелось разбираться. — Ага, — Лекс не стал уточнять. Она выглядела так жалко, что захотелось поверить в то, что смогло бы утихомирить беснующееся внутри разочарование, но Лекс просто промолчал. — Что с остальными? — спросила Арман более спокойным тоном. Лекс просто покачал головой. Он не сомневался, что на складе не осталось ни единой живой души, лишь изувеченные трупы, каждый из которых выглядит хуже предыдущего. Если кто и спасся, уже точно скрылся. Маркус очень удивится, когда переступит порог сооружения и тут же вляпается в кровавое месиво. Ему точно не останется никакого дела до селян. — Ты их убил? — Он вновь покачал головой, и тогда до слуха добрался тяжелый, ошарашенный вздох. — Я? Она спрашивала таким тоном, словно он сообщил ей о смерти любимого питомца, которого она сама и прикончила — настолько шокированно. — Что это за магия? — с намеком спросил Лекс. — А, — протянула она. Видимо, поняла, как именно уничтожила почти всех населяющих склад людей. — Давно не использовала, забыла о последствиях, — она опять тяжело вздохнула — выглядело, как чистая эмоция скорби, — и нервно провела по волосам, не замечая, как оставляет на прядях кровавые полосы. — Перемещение. Самое сложное умение после контроля. — Дальность? — По-разному. Мой предел пару миль. Два-три прыжка. Дальше организм сдает. Где Алекс? — Внизу. Сказала, что хочет забрать вещи. — Были проблемы? — Лекс в очередной раз безмолвно покачал головой, желая пока оставить произошедшее с Алекс только между ними двумя. В данный момент он не мог быть уверен в Арман и не хотел ей показывать данные о Маркусе. А объяснить стычку с девчонкой без этой мелочи — кого ты обманываешь? — не представлялось возможным. — Как это произошло? Она указала подбородком на его пульсирующее болью плечо. — Ты зацепила не всех, — даже почти не соврал. — Чистые патроны. Слышала о них? Арман затаила дыхание, скосившись на рану. Ее брови сдвинулись к переносице. — Неужели Лу смог? — пробормотала она себе под нос. — Больно? Лекс не стал напоминать, что они это уже обсудили. Он просто отвернулся, без слов намекая, что именно это они сейчас обсуждать не будут. За спиной раздалось что-то вроде печального выдоха, но он не позволил себе снова купиться. — Я должна закончить, — отчаялась, видимо, разговорить его снова. Он исподтишка проследил, как Арман возвращается к противоположной стене, очерченной кровавыми полосами на манер жестокого граффити. По воздуху вновь потекло извращенное веселье. Девчонка моментально забыла о том, что произошло между ними, забыла об отравившей атмосферу всего секунду назад вине. Видела перед собой только кровавую цель. И сливала нерастраченную месть, похоже. Хотел бы и Лекс так же просто переключиться. Будто по щелчку. — Какие современники, такое и современное искусство, — мрачно хохотнула Арман и, подняв упавшую ранее кружку и заглянув внутрь, поцокала языком. — Все разлил. Она встала у незавершенной надписи и, проведя указательным и средним пальцами по стенкам, собрала остатки крови, густым слоем покрывающей металл. Склонив голову к плечу и коснувшись кончиком языка уголка губ, она вывела еще одну букву, дополнив фразу: Voy a buscar. Лишь сейчас, выбравшись из плена взгляда Арман и ее шепчущих губ, Лекс смог узреть то, что ненамного, но все же отвлекло от самокопания. Он неотрывно уставился на предплечья девчонки. Теперь его пугало не только ее увлечение кровавой росписью. Арман точно совершенно не в себе, раз больше не может поддерживать иллюзию. Лекс не сомневался именно в неспособности — она все еще не доверяла ему настолько, чтобы обнажить хотя бы часть меток, сбросив магию. Но перед его глазами стояло именно это — откровение меток. Пусть не все, но все же он видел часть ее предплечий, рукава по которым Арман закатала почти до локтей. На открывшихся участках тела кляксами были разбросаны черные отпечатки — они наслаивались друг на друга пятнами. Он насчитал больше десятка. Метки были разного размера, некоторые искривлялись, другие, напротив, отпечатались совершенно ровно, будто по выверенному до мелочей шаблону, который приложили к коже, чтобы после выкрасить большой кистью. А под отпечатками, приглядевшись, можно было рассмотреть несколько шрамов. Все они выглядели старыми, почти все оказались мелкими, лишь один — на левом предплечье — тянулся от середины до запястья, криво оплетая выступающую косточку. Пальцы вновь заныли от сжатых в бессилии кулаков. Он скосился на мертвого мужчину и пару раз щелкнул позвонками, разминая шею. Медленно подошел к трупу, пристально смотря в лицо, которое теперь не пугало своим видом, а приносило мрачное удовлетворение. Больше Лекс не жалел пусть и заслуженно, но все же жестоко убитого мужчину. Жалел лишь о том, что он уже мертв — хотелось убить его еще разок. Сотни раз, если бы это было возможно. Столько, сколько понадобилось бы, чтобы не чувствовать горечь на корне языка от лицезрения участков измученного тела стоящей за его спиной девушки. Обернувшись к Арман, он проследил, как она старается наскрести «чернил» и выводит ровные полосы с таким усердием, будто от этого зависит вся ее жизнь. — И что Маркус тут прочтет? — прочистив горло, спросил Лекс. Несложно догадаться, для кого она старается. — Знаешь, что привлекает хищника больше охоты на пугливую лань? — чертя четкую линию буквы «e», спросила Арман, но Лекс не стал мешать пространными ответами. — Схватка с другим хищником. Арман закончила с последними штрихами и отошла на шаг. Недовольно посмотрев на грязные руки, она цокнула языком и, небрежно вытерев левую о брюки, качнула головой, — бесполезно, часть крови уже успела присохнуть, а остальной оказалось слишком много, чтобы просто стереть. Отчаявшись очиститься, Арман с едва заметной улыбкой осмотрела «шедевр» на стене. — Когда два хищника встают друг против друга, они действуют одинаково. Они знают, что имеют дело не с загнанной в угол жертвой, которую размазать по стене не стоит ничего, — продолжила Арман замогильных тоном, на мгновение скосившись в сторону Уайта. Затем ее взгляд вернулся к буквам и пристально отследил каждый изгиб и острый угол, словно она хотела запомнить все до мелочей. — Когда твой противник — хищник, охота непохожа на погоню. Это хождение по кругу. Вы обмениваетесь пробными выпадами, наблюдаете и, обнаружив слабое место, атакуете. Оцениваете ущерб и реакцию противника, просчитывая дальнейшие ходы, — она подошла к надписи и подправила букву «T», размазав горизонтальную черту. — Тот, кто первым покажет страх — проиграет. Стряхнув остатки крови, Арман отбросила кружку на пол. Лекс скривился от резкого звяка, с которым та приземлилась и, подскочив один раз, откатилась под стол. Арман отступила назад, с жуткой улыбкой рассматривая надпись. Когда Лекс с ней поравнялся, она вновь заговорила: — Я иду тебя искать. — Он без труда понял, что ему озвучили перевод. Арман повернулась к нему, но Лекс проигнорировал ее взгляд, скользя своим по буквам. — Если кто-то за тобой гонится, никогда не убегай, — произнеся это, она окончательно отвернулась от стены, и теперь они с Лексом стояли плечом к плечу, но смотрели в разные направления — какая ироничная аналогия сегодняшней ночи. — Остановись, обернись и ударь первым, — она приподняла лицо, говоря шепотом ему на ухо. По шее побежали мурашки, а сердце сделало кульбит, завороженное манящим тоном. — Иначе твой страх убьет тебя еще до того, как противник приблизится. Он прислушивался к шагам, прокручивая слова в голове снова и снова. — Ты в порядке? — окликнул Лекс до того, как Арман успела скрыться. Он обернулся через плечо и натолкнулся на широкую улыбку, которая, однако, совершенно не отражалась в посветлевших, освободившихся ото тьмы глазах. — Лучше всех. Арман покинула комнату, в которой совершила казнь и в которой Лекс практически окончательно сдался ей на милость, снова опустившись на колени перед злом, тесно сплетенным с их душами. До ушей донесся заунывный мотив осточертевшей в секунду считалочки.