***
Гарем. День происшествия. Громкий и поистине ужасающий крик в Ташлыке разразился, словно гром среди ясного неба. Его было слышно даже в покоях Афифе, в которых сейчас находилась сама девушка и Махидевран султан. Женщина, все это время держащая на руках внука, резко дернулась, услыхав страшный вопль. — Что там происходит? — пролепетала Хасеки недовольно поморщившись, женщина быстро передала младенца в руки Агафьи, а сама побежала к выходу из покоев. За короткий срок черкшенка преодолела небольшое расстояние, и вот уже мчалась по главному коридору, ведущему в Ташлык. Весенняя роза ожидала услышать самые худшие новости, вспоминая сегодняшний сон падишаха. Мелкая дрожь пробрала все ее тело, а страх практически сковал его. Девушка остановился в нескольких метрах от столпившихся невольниц. Рабыни громко шептались, постоянно поглядывая куда-то в пол. Переборов страх, Махидевран медленными шажками подобралась к толпе, окружившей, как оказалось, обездвиженное тело Хюррем. Черкшенка недоуменно покосилась на рыжеволосую, после чего задала вопрос хазнедар. — Афифе-хатун, что тут происходит? — Госпожа... — старушка печально поглядела на нее, после чего отвела взгляд на рыжеволосую госпожу, все еще лежащую на холодном полу, около которой уже бегали лекари. — Приехал гонец и доложил, что шехзаде Мехмед погиб на сегодняшнем торжестве. В него попала ядовитая стрела. Что-то резко кольнуло тело черкешенки. Мурашки вновь прошлись табуном по ней, как несколько минут назад. В груди, будто защемило, а в ушах стоял звон из вскриков наложниц, которые все никак не могли угомониться. Сознание, казалось, не могло принять того факта, что главного конкурента ее сына в борьбе за престол больше нет. Он мертв так же, как нерожденные шехзаде Селим и Баязед. Никто из отпрысков рыжеволосой не сможет больше помешать Мустафе. Но что-то не давало до конца осознать, что вся эта история прошла слишком гладко. Ядовитая стрела? Это явно была Айсун, ведь Махидевран не подстраивала этого покушения. Айсун...Вот кто остался у нее на пути. Раз эта гадина смогла вывести из игры Хюррем, которая неплохо так за последние годы возвысила свое влияние в стране, да и к тому же, шехзаде Мехмед всегда был защищен, без сопровождения стражи даже шага сделать не мог. А ведь гречанка выбрала прекрасное время и место для убийства наследника — праздник, на котором ни у кого и мысли не возникнет о возможном покушении.***
Махидевран внимательно смотрела на Мустафу, ожидая услышать от него, что же все-таки произошло в тот роковой день. Хасеки была облачена в черное платье, которое ей пришлось надеть из-за траура. Она ненавидела темную одежду с тех пор, как вернулась обратно во времени. Эти цвета всегда напоминали ей о горе, которое она испытала в той жизни. — Если-бы не Мехмед, то сегодня мы бы похоронили Арслана. — начал свой рассказ наследник. — В каком это смысле? — женщина удивленно уставилась на сына. До этого момента никто не оглашал деталей смерти шехзаде. Все знали, что он погиб от ядовитой стрелы, но подробностей в этом деле никто не рассказывал, поэтому Хасеки впервые услышала страшную правду. — Стрела была предназначен Арслану, Мехмед лишь оттолкнул его в последний момент, и тем самым спас ему жизнь, только вот лишился своей. — голос главного наследника иногда подрагивал, ведь смерть любимого шехзаде падишаха все же выбила его из колеи. Мустафу пугало, что вместо сына рыжеволосой, мог погибнуть его родной младший брат. Но в тоже время его душа все-равно горевала по покойному Мехмеду. — Айсун...Я ее прикончу. — злобно прошипела весеняя роза, от гнева сжимая складки на платье. В этот момент в голове Хасеки что-то щелкнуло. Только сейчас она осознала всю серьёзность ситуации. Если-бы не Мехмед, ее Арслан сейчас бы покоился в сырой земле. Нет, Махидевран не позволит этой змее причинить хоть малейший вред своим детям. — С этого дня я приставлю к Арслану своих наемников. Без них он никуда не выйдет, так ему и скажи. Еду будут проверять сразу несколько слуг. — проговорила черкешенка, бегая из угла в угол по комнате, пытаясь таким образом заставить голову, как и тело, начать работать. — Я понял вас, это необходимые меры, но все же, что вы будете делать, когда он отправится в санджак? Там будет тяжелее за ним следить. — поинтересовался Мустафа, все это время наблюдающий странное поведение матери. Впервые он увидел ее настолько встревоженной, кажется, шехзаде даже подумал, что она напугана. Обычно Хасеки всегда была хладнокровной и разумной женщиной, по-крайней мере наследник ее такой запомнил, но в последнее время она стала намного эмоциональней. — Поеду с ним. — ответила черкешенка, ненадолго перед этим задумавшись, и дальше продолжила расхаживать по покоям. — Госпожа. — в комнату без стука ворвалась встревоженная Ханзаде. — Падишах зовет вас к себе. Удивленнию весенней розы не было предела. Она будет первым человеком кого султан пожелал видеть за эту неделю. Он даже не навестил Хюррем-хатун и Михримах султан, предпочитая проживать горе, как и всегда, в полном одиночестве.***
Афифе султан расположилась около окна в своих покоях. В руках она вертела ту самую странную брошь, которую обнаружила в своих вещах несколько дней назад. Последние лучи солнца падали на черный, как смоль камень, и прекрасно подчеркивали образовавшиеся на нем трещины. В комнату бесшумно вошла Лале-хатун, которая принесла новорожденного шехзаде от кормилицы. Ему так и не успели дать имя из-за произошедшего горя. Мустафа лишь раз успел взглянуть и поддержать на руках сына, после чего больше не навещал любимую наложницу. Пока повелитель в трауре на наследника возложили большое количество дел, поэтому мужчина толком не может разделить радость от рождения ребенка вместе со своей любимой. — Султанша, шехзаде хорошо поел. Я отнесу его в детскую и вернусь. Агафья ничего не ответила служанке, продолжая разглядывать интересующую ее вещь. Так было всегда, женщина никогда не могла оторваться от своего занятия, ни что не могло ей помешать, пока она не закончит дело. Через несколько минут Лале вернулась и опустилась на тахту рядом с русинкой. Между ними были странные взаимоотношения. Женщина хоть и являлась служанкой, спокойно могла обращаться к своей госпоже по имени или же просто вести себя так, как обычной хатун не позволено, и Мелек это никак не смущало, наоброт, она была рада, что в гареме есть хоть один человек, которого она могла назвать другом. — С тобой в последнее время что-то не так. — первая заговорила Лале. — Все из-за этой побрякушки. — сказала черноволосая и повернулась лицом к служанке. — Она треснула в тот момент, когда я почувствовала начало родов. — Странно. — девушка хмуро уставилась на драгоценность в руках Афифе, и уже хотела взять ее, дабы лучше рассмотреть, но султанша быстро отдернула свою руку и крепко сжала в ней брошь. — Лучше не трогай. — Почему? — Это подклад, мало ли что-нибудь подцепишь. — Подклад? — служанка недоуменно уставилась на Агафью, на что та лишь многозначительно качнула головой. — Да, подклад, я в этом уверена и даже знаю, кто его подкинул. — У нас в гареме, пока-что есть лишь одна особа, по которой костер плачет. — усмехнулась Лале. — Эфсун начинает мне досаждать. Я думала мое предупреждение получше осядет в ее разуме и предостережет от подобных необдуманных действий. — прогворила наложница шехзаде, и тяжело вздохнув, встала с тахты. — Видимо, стоит снова ей напомнить, что бывает, когда она решает в очередной раз перейти мне дорогу. Эта штука могла стоить жизни моему сыну. — девушка разжала ладонь и вновь устремила свой взгляд на брошь. — Ты говорила пару дней назад, что Эфсун в последнее время все реже из покоев выходит? — Да, раньше она часто появлялась в Ташлыке, но теперь только ее служанка там вертется, ходит и вынюхивает сплетни для своей госпожи. — фыркнула Лале, вспомнив Мирай-хатун, которая так ее раздражает своим подхалимым нравом и мерзким милым голосочком. — Помнишь, я просила тебя следить, когда она ходит в покои Мустафы? — Конечно, в последний раз она прошлась по «золотому пути» около двух месяцев назад. — отчиталась девушка и в голове ее сразу закралась одна мысль. — Не потому ли ты спрашиваешь об этом, что думаешь... — Предполагаю, поэтому сбегай и узнай у Алгюн-хатун, верна ли я в своих рассуждениях или ошибаюсь. — перебила ее султанша, и скрылась за дверью детской комнаты, в которой сейчас мирно спал маленький шехзаде.***
Махидевран нервничала, стоя перед покоями падишаха. В последний раз она чувствовала такое волнение перед их встречей, когда откровенно заявила ему, что теперь является свободной женщиной и больше не сможет делить с ним ложе. Но в тот раз все обошлось, теперь она законная жена султана, а пронесет ли сегодня? Вдруг, Сулейман подозревает ее в покушении на сына? Нет, бред, по-началу ведь стреляли в Арслана, поэтому она никак не может быть причастна к этому. Сделав несколько глубоких вдохов, женщина наконец-то смогла немного расслабиться. Войдя в комнаты, черкешенка обнаружила султана, сидящего на тахте, сильно сгорбившись, мужчина держал в руках перстень, который пристально разглядывал. Как только дверь за Хасеки закрылась, повелитель сразу же потерял интерес к драгоценности, переводя взгляд на вошедшую жену. — Проходи. — хриплым голосом сказал падишах, и похлопол по месту на тахте рядом с собой. Весенняя роза аккуратно опустилась на удобное сиденье справа от самого султана. Она не знала для чего именно он ее позвал, поэтому просто ждала, когда он решит завязать разговор. — Помнишь, я в тот день рассказал тебе про мой сон, в котором погиб Арслан? — Конечно. — Сегодня мне приснился точно такой же, только на месте Арслана, был Мехмед. Махидевран молчала, не зная, что ответить. Женщина рассматривала лицо падишаха. Его морщины с каждым годом становились все глубже и глубже, на бороде виднелось много седых волос, руки потихоньку начали усыхать. Старость настигла повелителя. К счастью, Хасеки же выглядела намного лучше, возможно это было связано со скачками во времени, но на лице султанши едва-едва можно было разглядеть небольшие впадинки вокруг глаз, которые еще не скоро станут морщинками. Цвет кожи ее, как и в молодости, все еще розового оттенка, что придавало ее лику свежести. На голове она заметила лишь парочку седых волосков, которые, вероятно, никто другой бы и не увидел, ведь они легко скрывались за густой темно-коричневой шевелюрой. — Аллах, видимо, решил, что я слишком счастлив. Ты ведь знаешь, я всегда думал, что именно Мехмед взойдет на трон после меня. — на эти слова черкешенка лишь коротко кивнула. — Теперь я не представляю, что дальше делать. Я лишился сына, шехзаде которого воспитал и вырастил, за которым наблюдал все эти годы и как мог, дарил отцовскую заботу. — падишах крепко сжал ладони в кулаки до хруста в костяшках. Видя напряжение мужа, Хасеки быстро накрыла его руки своими ладонями, дабы хоть таким образом утешить его. Показать, что она разделяет его боль вместе с ним. — Моя весенняя роза. — нежно произнес повелитель, заметив этот милый жест от жены. — Сколько бы лет не прошло, ты всегда будешь единственной, кто может поддержать меня в трудный период. — Для этого и нужна семья. — Семья...Мы так редко бываем все вместе. Как траур закончится, нужно будет съездить в Эдирне. Ты, я, наши дети и внуки. — мужчина слегка улыбнулся через силу, превозмогая душевную боль. — У нас, кстати, неделю назад родился еще один внук. Такой светлый и милейший шехзаде. — Махидевран тоже улыбнулась, вспомнив маленькое личико новорожденного. — Мне докладывали, но я тогда был в беспамятстве. — Нужно провести церемонию и наречь уже шехзаде, а то ему так и не дали имени. — Сегодня вечером я этим займусь. — Я передам Мустафе. — радостно произнесла женщина, и вдруг почувствовала, как Сулейман сплел их ладони вместе. — Знаешь, этот перстень я хотел подарить Мехмеду, как своему приемнику. — султан раскрыл свободную руку и показал черкешенка кольцо. — Но я все откладывал это дело, не хотел так нагло выделять его среди своих сыновей. Теперь я думаю, кто же его сейчас заслуживает? — Мне кажется, что все шехзаде достойны быть твоими приемниками. — уклончиво ответила черкешенка. — Поэтому не стоит возвышать кого-то над другими. Пусть они знают, что равны для тебя. — Наверное, ты права.***
Вечером вся династия, за исключением Хюррем и Михримах, собралась в покоях Афифе султан, дабы поприсутствовать на церемонии имянаречения нового шехзаде. Султан крепко держал на руках мальчика, читая при этом молитву. Всем не терпелось услышать имя новорожденного. Махидевран всем нутром чувствовала, как по итогу повелитель решит назвать малыша, но небольшая надежда на благоразумность Сулеймана, тлеела в ее сердце. — Твое имя Мехмед, твое имя Мехмед, твое имя Мехмед. — раздалось, как гром средь ясного дня. Что и требовалось ожидать от султана. Повелитель передал сверток в руки Мустафы, которого, казалось, никак не смутило выбранное его отцом имя для внука. Он сверкающим взглядом смотрел на сына, с которым толком не мог провести времени из-за накопившихся дел и проблем. Махидевран быстро стушевалась, дабы оставить старшего наследника и его любимицу одних, насладиться совместным времяпрепровождением вместе с ребенком. Впрочем, династия тоже стремительно покинула покои, вслед за черкешенкой. Войдя в свои новые комнаты, принадлежавшие раньше покойной Валиде султан, которые ей самолично выделил падишах, женщина застала в них Хюррем-хатун, мирно сидящую на тахте. Глаза бедной женщины были направлены в пустоту, в них будто не было жизни. Тело ее исхудало за последние дни, а мешки под глазами сильно выделялись на усталом и бледном лице. Она слегка повернула голову в сторону Махидевран, все также безэмоционально глядя сквозь нее. — Хюррем, что ты здесь делаешь? — спокойно спросила Хасеки, приблизившись к бывшей султанше. Как только черкешенка оказалась рядом с рыжеволосой, и намеревалась присесть по левую сторону от нее, русинка, чуть не свалившись с тахты, крепко вцепилась в платье весенней розы. — Махидевран. — кое-как произнесла Хюррем. — Убей ее! Уничтожь! — Про кого ты? — Хасеки испуганно уставилась на обезумевшую женщину. — Шах! Она и твоего сынка убьет, если ты ее первая не растоптаешь. — рыжеволосая громко рассмеялась. — Ты говоришь бред, иди к себе. — черкешенка попыталась отдернуть руки Хюррем со своего наряда, но та еще сильнее пальцами вцепилась в его складки. — Это ты ничего не знаешь! Думаешь, Айсун просто решила убить Арслана, а случайно пристрелила моего сына? — на глазах женщины навернулась пелена слез. — А ты хоть знаешь, что на Арслана никто не покушался? Все изначально было подстроено, дабы избавиться от Мехмеда. — говорила рыжеволосая, при этом дрожа всем телом и постоянно заикаясь. — Мурад мне во всем признался! Это он толкнул Арслана, чтобы сделать вид, что пристрелить хотели именно его. — Но для чего? — Чтобы заставить его сходить с ума и страдать от чувства вины. Все ведь знают, какой он у тебя чувствительный. — что-то с Хюррем было явно не так, и это не скрылось от глаз Хасеки. — Ты выпила яд? В ответ русинка лишь усмехнулась, и в тот же момент сильно закашляла, харкая кровью. — Мне нет больше смысла жить. Мурад предложил мне узнать правду, а взамен попрощаться с жизнью, и я согласилась. Все равно, рано или поздно, я бы свела счеты с жизнью. Мехмед мертв, зачем же мне существовать теперь? — Ты что-то говорила про Шах, но я так и не поняла к чему это было. — осознав, что времени у рыжеволосой осталось немного, черкешенка быстро перевела тему. — Шах, она не простая белая овечка, как ты думаешь. — Хюррем не могла уже толком изъясняться, все время прерываясь и кашляя. — Кто-же она? — весенняя роза тряхнула бывшую султаншу за плечи, дабы хоть как-то привести в чувства. — Она бессердечная тварь. Эти слова стали последними, что раздались из уст Хюррем. Тело женщины обмякло в руках Махидевран, Хасеки быстро отпустила его, и рыжеволосая свалилась на пол. Глаза ее закатились, а из рта все еще струилась кровь.