***
Хуриджихан сидела на полу в полу-разгромленной комнате, сжавшись около собственной кровати. Девушка только что узнала о беременности Нурбану-хатун, казалось, уже давно позабытой наложнице, ведь Арслан совсем не обращал на нее внимание с момента заключения никаха. Но эта змея запрятала такой козырь, и вскрыла его сейчас, когда жена шехзаде узнала самое страшное для себя, а именно то, что она бесплодна. Несколько дней султаншу мучало недомогание и тошнота, дочь покойного паши уже подумала, что смогла так быстро забеременеть, но все ее иллюзии разрушил приход повитухи, которую она позвала к себе сегодняшним утром. Женщина, глазами полными грусти, смотрела на молодую девушку, когда произносили те роковые слова. — Простите, султанша, но вы не сможете никогда забеременеть из-за особенностей вашего организма. К сожалению, вы бесплодны. Эти слова эхом отдавались в голове Хуриджихан на протяжении всего дня. Вечером пришла служанка и сообщила, что в гареме праздник — Нурбану в положении. Накопившиеся эмоции, которые девушка пыталась подавить, сразу дали о себе знать. Хуриджихан металась в покоях в попытках выплеснуть весь гнев, который так и рвался из нее. — Госпожа, Махидевран султан просит вас присоединиться к празднику в гареме. — служанка аккуратно вошла в комнату своей султанши и мягко тронула ее за плечо, привлекая к себе внимание. — Скажи ей, что я скоро явлюсь. — прийдя в себя, прошептала султанша, вытирая слезы с покрасневших щек. Служанка бегло оглядела дочь покойного визиря, и спросила нужна ли госпоже еще ее помощь, на что получила отрицательный ответ. Чуть погодя, девушка все же покинула покои. Хуриджихан, превозмогая физическую и душевную боль, кое-как поднялась с пола и поплялась в сторону зеркала. Посмотрев в отражение, она ужаснулась. Волосы ее спутавшись, копной струились по плечам, напоминая птичье гнездо. Глаза огромные, красные, испуганно пялились на нее с той стороны зеркальной поверхности. Рукава платья были слегка оборваны, а на руках виднелись царапины, полученные от сломанной посуды, которую султанша со всей силы швырнула в стену. Девушке потребовалось некотрое время, чтобы привести себя в порядок и спуститься вниз. Скрыв свое негодование и боль, она высоко подняв подбородок, гордо прошлась сквозь наложниц и остановилась напротив Махидевран. Хасеки пробежалась взглядом по внешнему виду невестки и как-то странно хмыкнула. — Присаживайся, Хуриджихан. — черкешенка указала на подушку около ее ног. Дочь покойного паши смиренно приземлилась на положенное ей место и устремила свой взор на Нурбану. Венецианка вся светилась от счастья — то и понятно, ведь праздник устроили в ее честь. Сессилия, поймав на себе странный взгляд жены шехзаде, нагло посмотрела на нее, устанавливая зрительный контакт. Именно в этот момент что-то щелкнуло в разуме Хуриджихан и пугающая улыбка появилась на ее лице. Это заставило Нурбану первой проиграть в этих «гляделках». Ей стало не по себе от физиономии султанши. Тогда бедняжка даже не подозревала, что именно задумала дочь покойного паши.***
Айсун стояла в лазарете недалеко от лежавшей на кушетке наложницы, которую пару минут назад осматривала повитуха. Султанша сверлила взглядом спину пожилой женщины, пока та разбирала свои инструменты по нужным коробочкам. — Она беременна? — спросила Айсун не дождавшись, пока старушка закончит свои дела. — К сожалению, госпожа, но хатун не в положении. — устало произнесла повитуха, даже не удостоив султаншу взглядом. За последние две недели мать шехзаде Мурада привела к лекарше на осмотр пятерых наложниц и ни одна из них не была беременна. Бедная повитуха уже устала повторять госпоже, что для того, чтобы определить наличие плода, нужно намного больше времени, чем парочка недель, но, казалось, Айсун совсем ее не слышит. — Выйдите. — приказала султанша, оставаясь наедине со старухой. — Мой сын бесплоден? — С чего вы взяли, госпожа? — ужаснулась повитуха. Никто и никогда не мог даже позволить себе мысль о том, что наследник Великой империи не может иметь детей. Все всегда сваливали всю вину на бедных рабынь, так что пожилая женщина впала в ступор от такого вопроса, заданного матерью наследника. — Я же не настолько глупа, чтобы не понимать очевидных вещей. Но можно ли это как-то излечить? — Сомневаюсь. — неуверенно произнесла старушка. — Думаю, вам стоит подождать, вдруг, кто-то из наложниц все-таки сможет понести. Султанша на это раздраженно хмыкнула и погрузилась в свои мысли, не сразу замечая пришедшую в лазарет служанку. — Госпожа. — подала голос Бирсен-хатун. — Там пришла наложница шехзаде Мурада, она утверждает, что беременна. Айсун нахмурилась. Она недоверчиво взглянула на служанку и бегло вышла из лазарета. — Кто она такая? — спросила султанша, идя по длинному коридору. — Офелия-хатун, та самая, которую вы привезли из столицы. — Значит та гречанка... — задумчиво произнесла женщина. — Будет славно, если она говорит правду. Пока я буду с ней беседовать, ты пойдешь за повитухой, пусть осмотрит хатун в моих покоях. — Как прикажите.***
Махидевран нервно сжимала в своих руках послание, присланное ей из Манисы. Из-за его содержания, Хасеки сразу задумалась об отъезде в Сарухан, дабы разобраться со всеми делами и жить со спокойной душой, но оставлять младшего сына одного в такое непростое время ей было страшно. Неизвестно, на кого именно из шехзаде черкешенки нацелятся Айсун с Шах султан, особенно зная, насколько они непредсказуемы в своих планах. — Ханзаде, принеси мне чернильницу и бумагу, хочу написать письмо Гюлай. — Что-то случилось? — служанка всегда чувствовала, когда Хасеки начинала нервничать. — Это все из-за письма Румейсы-хатун? — Да. — коротко ответила Махидевран. — Мне нужно, чтобы Гюлай приехала на пару месяцев сюда в Конью, пока я уеду на некоторое время в Манису. — служанка бегло подала черкешене нужные предметы и женщина начала выводить на бумаге аккуратным почерком свои мысли. — Значит дело и правда серьезное, раз вы решили отправиться в Сарухан. — покачала головой Ханзаде, уже предвкушая новые препятствий, которые встанут на жизненном пути ее любимой госпожи. — Не то, чтобы, — помедлила женщина, пытаясь одновременно продолжить письмо и правильно сформулировать ответ для служанки. — Скорее, я хочу предотвратить некоторые нюансы, которые позже могут вылиться в большие проблемы. Ханзаде понимающе кивнула, после чего забрала из рук султанши законченное письмо и вышла с ним из покоев весенней розы, дабы отправить в столицу. Через несколько дней в Конью прибыла старшая дочь Хасеки, вместе со своим султанзаде Османом. Девушка приняла от матери ее полномочия и стала управлять гаремом брата на неопределенный срок, пока Махидевран не вернется из поездки в Манису. Сама черкешенка отправилась в главный санджак, перед этим уведомив Мустафу о своем скором приезде. Женщина объяснила свой неожиданный визит тем, что решила проведать старшего сына и поностальгировать по былым годам, которые она когда-то провела в Манисе. Махидевран, выйдя из кареты, задумчиво оглядела дворец Сарухана. Ничего за эти года с ним не произошло, разве что, где-то подкрасили небольшие трещины. Встречать султаншу вышла Афифе вместе со своей дочерью Белгин. Девочка мигом оказалась около бабушки и крепко обняла ее за складки платья. Хасеки мило улыбнулась внучке, после чего отвела взгляд в сторону и заметила напряженное выражение лица любимицы своего сына. Агафья смотрела сквозь Махидевран, будто та была прозрачной, но при этом что-то ей в этом взгляде совершенно не нравилось. Как-то сухо поприветствовав друг друга, черкешенка и русинка разошлись каждая по своим делам. Махидевран направилась обустраивать новые покои и повелела позвать к себе Румейсу-хатун. Девушка не заставила султаншу долго ждать и быстро явилась к ней. — Я прибыла сюда только из-за твоего письма. Поэтому объяснись, почему же ты так боишься Афифе? Она что-то успела тебе сделать? — Хасеки удобно устроилась на тахте, и слегка исподлобья глядела на фаворитку сына. — В последнее время я все чаще вижусь с Эфсун султан, мы не водим дружбы, но она любит слегка припугивать меня насчет Афифе султан. Сначала я не воспринимала всерьез ее слова, считала, что она просто хочет настроить меня против госпожи, но как только я узнала ее историю, мне стало не по себе. — девушка сделала паузу, наблюдая за реакцией законной жены падишаха. — Интересно, продолжай. — велела весенняя роза, не сводя глаз с хатун. — Я не уверена, что именно Эфсун султан мне это поведала, ибо письмо, которое я получила не было подписано. В нем говорилось, что именно сотворила с ней Афифе султан: она подстроила госпоже ловушку, зная, что та была беременна, султанша заставила ее выпить какой-то яд, из-за которого Эфсун потеряла ребенка и осталась бесплодной. Махидевран испытала противоречивые чувства, ей не хотелось верить в сказанное глупой фавориткой, но в последние годы Агафья все больше подрывала свой авторитет в глазах Хасеки. — И откуда же гарантия, что ты говоришь мне правду? Может, ты просто выдумала все это, дабы осквернить Афифе в моих глазах. — Как-бы я посмела госпожа, я переживаю за своего ребенка, вдруг, султанша сделает и со мной подобное, кто поверит тогда словам фаворитки? — Ладно, я разберусь с этим, чуть позже еще раз все обсудим, а теперь ступай. — Хасеки махнула девушке рукой и та быстро покинула покои. — Позовите ко мне Гюльшах-калфу. — приказала султанша служанке. Хазнедар гарема прибежала довольно быстро, она с искренней любовью поприветствовала свою госпожу, которую не видела вот уже несколько лет. — Махидевран султан, все в гареме рады, что вы решили приехать сюда. Мы так давно не виделись, но вы ничуть не изменились, также остаетесь молодой и красивой. — с яркой улыбкой на лице щебетала Гюльшах. Но ее слова были чистой правдой, ведь с годами Хасеки все больше расцветала, нежели старела и увядала, что обычно и происходит с человеческим телом но черкешенка, видимо, являлась исключением. — Я тоже рада видеть тебя, Гюльшах. — весенняя роза слегка улыбнулась. — Но к сожалению, я приехала сюда не с добрыми вестями. Румейса написала мне письмо, в котором просила приехать в Манису. Она переживает, что Афифе может с ней что-то сделать, ведь, пока меня нет, ее руки полностью развязаны и она вольна творить, что душе угодно. — На самом деле Афифе султан сильно изменилась. — радость на лице калфы в миг испарилась, стоило ей вспомнить последие события минувших дней. — Она все чаще ссорится с шехзаде, в этот раз целый скандал устроила из-за Румейсы, поэтому понятно, что бедняжка переживает, ведь кто знает, что на уме у ревнивой женщины. — Что еще в ней изменилось? — настороженно спросила черкешенка, уже предвкушая самые страшные свои опасения. — Наверное, она стала более черствой, думаю, это именно гарем ее изменил. Госпожа все чаще проводит время с детьми, но и то, я не могу сказать, что она является любящей матерью...Той Агафьи, которую мы с вами помним, к сожалению, больше нет. — главная калфа печально взглянула на призадумавшуюся весеннюю розу. — Я тебя поняла, — сухо произнесла Хасеки. — Еще хотела спросить вот о чем, — женщина слегка ближе придвинулась к Гюльшах. — Ты ничего не знаешь про бесплодие Эфсун? В гареме об этом не ходит никаких сплетен? Калфа удивленно покосилась на жену падишаха и начала нервно теребить массивные кольца на пальцах, мысленно пытаясь подобрать правильные слова. Этот жест не скрылся от глаз Хасеки, она сразу догадалась, что женщине точно что-то об этом известно. — Откуда вы об этом узнали, госпожа? — Неважно, лучше ответь на мой вопрос. — Среди рабынь есть пару таких сплетен, что Эфсун султан, якобы бесплодна из-за того, что уже давно понести не может, но никаких доказательств этому нет. Я обычно всегда затыкают глупых наложниц, когда они суют свой нос куда не нужно, поэтому скажите, кто вам эту чушь наплел? Я сразу же накажу эту бесстыдницу! — Не стоит, — Махидевран поняла, что верная служанка точно о чем-то недоговаривает, но пока не решилась устраивать той допрос. — Лучше займись подготовкой к ужину. Хочу, чтобы вся семья собралась сегодня вместе. — султанша ловко попыталась перевести внимание калфы на другую тему. — Конечно, все будет сделано наилучшим образом! Откланившись, воодушевленая женщина отправилась исполнять приказ своей излюбленной госпожи, пока Махидевран в очередной раз за день, запуталась в этих интригах еще сильнее. Султанша еще не понимала, с чем ей лучше разобраться в первую очередь: с любимой подопечной, чье поведение вызывало множество сомнений или со странной Румейсой, которая раньше казалась чудесным запасным вариантом, на случай предательства со стороны Агафьи?