Музыка ангелов — Моцарт
Свидания — такая глупость. Самая бессмысленная и ненужная формальность в мире. Просто двое людей сидят друг напротив друга и часами держатся за руки, перекидываясь слащаво-приторными словечками. Глядя на таких, невольно, хочется выблевать все, что ел на завтрак. И это не зависть. Не всем по душе подобные любовные идиллии. Вот для Коко, например, это всегда было чужим. Нелепым, напрасным. Пустая трата времени на человека, который тебе абсолютно безразличен. Если он и ходил на свидания, то только, чтобы вкусно поесть. И не всегда получалось так, что после он уезжал с этим человеком в отель и проводил с ним горячую страстную ночь. Если же это случалось, на утро он, конечно же, исчезал без следа. Будто бы его и вовсе никогда не было. И сегодняшний вечер не должен был стать исключением. Но стал им. Терпкое ожидание вязало язык. Мягкая полутьма успокаивала своими объятиями, пока классическая музыка приятно ласкала слух. Коконой каждые пару минут посматривал на наручные часы. Он волновался. Что Сейшу от чего-то передумал и не придет. Хотя почему он должен передумать? Разве Коко давал повода в себе усомниться? Сердце билось в такт фортепиано, но вдруг замерло, когда в дверном проеме показалась знакомая статная фигура. Инуи шел неспешно, почти летящей походкой. Как в замедленной съемке, грациозно переставляя ноги, стуча длинными каблуками красных лакированных туфель о пол. Он словно бы сошел со страниц какого-то модного журнала, ну или же прямо с небес, как ангел, зачем-то явившийся в никчемную жизнь точно не заслуживающего его Хаджиме. — Прости, я опоздал, — усаживаясь за стол, вкрадчиво извинился он. Не глядя на Коконоя, Инуи достает телефон и смотрит на свое отражение в экране, проверяя, не смазалась ли помада. Но каждый контур был все так же идеален. Как и он сам. — Да ничего страшного… — Ты долго ждал? — Нет… подумаешь, всего лишь каких-то полчаса… — по нервному лицу и голосу слышно, как у Коконоя отвисает челюсть, когда Инуи убирает телефон и его лицо наконец-то открывается Хаджиме во всей красе. Как же он прекрасен. Еще с первой встречи Коконой заметил это. Но, прося Сейшу явиться в таком виде, он и представить себе не мог, что тот окажется таким обворожительным. Эти голубые глаза, подчеркнутые стрелками, снежно-белые ресницы и губы… пухлые, манящие, накрашенные матовой помадой цвета спелой вишни. Кто там говорил, что Сейшу нельзя краситься? Да их, видимо, душила зависть. — Извини, — Инуи говорит уже более виновато, водя пальцем по бумажной салфетке. — Я не решался зайти. — Почему? — Мне казалось, что я выгляжу нелепо… — Ты что, дурак?! — Коко едва ли не вскакивает с места, пораженный глупостью, которую только что снес парень. Не желая слушать больше подобного, он хватает Сейшу за щеки, побуждая смотреть себе ровно в глаза. — Ты выглядишь божественно, Инупи! Слышишь?! Невъебически крышесностно, бомбически шикарно, просто ахуенно в конце концов! И будь моя воля, я бы вставил твою фотографию в рамочку и молился бы на нее! Потому что твоя красота ангельская, ты понимаешь?! — голос его так и сочился восхищением и упоением, которые вызвала каждая клеточка кожи Инуи и каждый волосок на его прекрасном теле. Сейшу посчитал это очень забавным, а от того искреннее засмеялся. — Я понял тебя, Коко, не обязательно так орать, — Инуи погладил ладони, которые все еще нежно держали его лицо, и перевел взгляд на зал, опасаясь, что на них косо посмотрят. Но кроме них и музыканта в ресторане больше никого не было. — Куда ты дел посетителей? — А, ну это… — еще вчера, как только они договорились о месте и времени, Коконой забронировал все столики в этом ресторане на целый вечер. Потому что ему хватило лишних ушей на сеансе в кино. Сегодня он просто хотел, чтобы все было, как в тех банальных фильмах про любовь: только они вдвоем, музыка и взгляд глаза в глаза, чтобы утонуть друг в друге. — Я просто хотел, чтобы этот вечер был идеален… — Я тебя не ругаю, Коко. Мне даже проще, что мы одни, — Инуи не возражал. Ему так было спокойнее. Не придется ловить осуждающие взгляды с разных сторон. — Ну вот и отлично. Что будешь заказывать? — беря в руки меню, спросил Коко. — Здесь очень вкусные стейки и десерты. — Да… но на них космические цены. Взгляд Инуи стал немного грустным, когда он заглянул в меню. Коко тут мысленно ударил себя по лбу, осознавая, что совершил самую тупую ошибку в своей жизни. Как можно было пообещать разделить счет на двоих и позвать Сейшу в ресторан, который ему просто не по карману? — Черт, Инупи прости… это я дурак. Привык к дорогим излишествам и забыл, что ты от этого далек… — Хаджиме осторожно взял его за руку, привлекая к себе внимание поникшего парня. Он впервые боялся разочаровать кого-то, не хотел показаться настойчивым, поэтому с осторожностью подходил к тому, что хотел сказать. — Я знаю, что ты этого не любишь, но позволь мне сегодня заплатить за тебя. У меня достаточно денег для этого, мне не жалко. Всё-таки мы на свидании. Я тебя позвал и, как настоящий джентльмен, моя обязанность заплатить. Пожалуйста, я хочу, чтобы сегодня ты ни в чем себе не отказывал. Грустно. Коко знал, почему так расщедрился. Он пытался загладить свою вину перед наивно улыбающимся парнем, который по сути все еще является его мишенью. И сегодня… он должен расправиться с ним. Должен. Но это тепло нежных ладоней, которые сжимают его руку в ответ, и мягкий голос, отвечающий: — Хорошо. Но только один раз, — принуждали впервые в жизни усомниться в ценности тех денег, которые ему должны были заплатить за голову Сейшу. Стоят ли они теперь того, чтобы навсегда стереть эту чарующую улыбку с лица Сейшу? Чтобы потушить огонь в его наслаждающихся жизнью глазах? Нет. Теперь Коконой был уверен. Жизнь Сейшу нельзя было оценить суммой ни в йенах, ни в долларах, ни в евро. Он бесценен. И Хаджиме не сможет убить его. Теперь уж точно не сможет.I hate you i love you — Gnash feat. Olivia o-brien
Никто и не заметил, когда атмосфера ресторана сменилась уютным номером в отеле и вместо музыки в тишине звучало теперь их тихое дыхание, сплетающееся воедино. Инуи оказался страстно прижатым к стене, как только они вошли, и втянут в горячий, немного безумный поцелуй. Но он был вовсе не против этого. Напротив, обнимал Коко за шею, притягивая к себе еще ближе, склонял голову в сторону, позволяя целовать свою шею, и таял от этого. Ему так хорошо. Так хорошо, что даже не верится. Руки Коконоя прохладные. Гуляют по аккуратной мужской талии, отмечая удивительное соотношение мягкости и твердости мышц. Хаджиме просто не понимает, как можно быть одновременно и таким мужественным, и таким женственным. Это сносит крышу. Помада размазалась по губам обоих. И вся шея Инуи теперь в алых следах, но это только сильнее заводит Коконоя. И он хочет Инуи так сильно, как не хотел никогда и никого. До безумия. До желания прокусить тонкую кожу на шее до крови, чтобы попробовать на вкус даже его сладкую кровь. Но он не делает этого. Сегодня ему не хочется причинять никому боль, а тем более — ему. Разгоряченные тела прижимаются друг к другу. Коко хочет поскорее утащить его в постель, но схватить на руки и унести не получается. Сейшу оказывается слишком тяжелым, чтобы поднять его, поэтому они чуть ли не сваливаются на пол. Благо, Коко вовремя успевает ухватиться за стену и устоять на ногах. — Бля… — Дурак, я ведь тяжелый, — шепчет на ухо хихикающий Инуи и тянет Коко за руку. И тот покорно идет следом, ведь, куда бы его сейчас не вел Сейшу, Хаджиме готов броситься за ним хоть на край света. Правда сейчас их путь был куда ближе. Хаджиме успевает только моргнуть, когда его толкают на кровать и забираются сверху. Мягко усаживаются на бедра и начинают нагло расстегивать его рубашку, что только вызывает у Хаджиме лукавую усмешку. — Решил быть наездницей? — поддевает он, высовывая язык, за что тут же получает щелбан. — Молчи, а то передумаю. — Ну ладно-ладно, молчу-молчу, — больше всего на свете Хаджиме мечтал сейчас, чтобы Инуи не останавливался. Чтобы и дальше касался его груди, царапая кожу своими длинными ноготками до едва заметных белых дорожек. Чтобы терся о его пах, пробуждая когда-то давно подохших бабочек в животе снова запорхать. Инуи сосредоточен. Это видно по его глазам. Он полностью отдается процессу, горячо целуя шею, ключицы Коконоя, и ни за что не собирается останавливаться. Потому что впервые за долгие годы он получает удовольствие. Потому что он из тех людей, которые способны испытывать наслаждение только с тем человеком, с которым он эмоционально близок. И Коко стал этим человеком. За какую-то несчастную неделю. Теперь Инуи не жалел, что дал ему шанс. — Коко… а что, если я скажу, что люблю тебя?.. — голос Инуи стыдливо тихий. Сейчас он похож на подростка, признающегося в любви своему объекту обожания и боящегося получить отказ. Но Коко лишь ухмыляется. — Тогда я скажу, что ты первый, кто сказал мне подобное, — и он не врет. Сейшу первый, кто сказал ему эти два слова, которые, говорят, так необходимы человеку. И он же первый, кому Коко отвечает тем же. Они снова целуются. На этот раз уже менее безумно. Этот поцелуй наполнен нежностью и лаской, любовью и заботой. Всем тем, чего не хватало Коко много-много лет его никчемной жизни. Потому что сегодня он не хочет трахать Сейшу до потери пульса, не хочет портить момент тупым сексом, а просто хочет наслаждаться его телом, даже, если не будет никакого проникновения и Сейшу согласится только на петтинг. Это не важно. — Неужели тебя действительно никогда не любили? — Инуи смотрит с заметным сожалением, отстраняясь слегка. Водит руками по бёдрам Коконоя, поглаживая их слегка. — Получается, что нет. — Это не справедливо. Каждый заслуживает любви. — Даже я? Ты же толком ничего обо мне не знаешь… — внезапный укол совести заставил Коко отвернуть голову. Он хотел рассказать Инуи правду, о том кто он и что свело их вместе, но боялся, что после этого парень бросит его. По крайней мере Хаджиме бы так и сделал. — Разве? Неужели у тебя есть скелеты в шкафу? — Инуи потянул его штаны вниз, но внезапно из них выпало что-то. Какой-то сложенный в двое листок. Инуи не имел привычки трогать чужие вещи, но в этот раз его одолело любопытство. Но лучше бы он не разворачивал эту бумажку. Лучше бы не смотрел на фотографию и просто ни о чем не знал. Потому что зачеркнутое красным маркером лицо собственной сестры было, как нож в сердце. — Откуда у тебя это фото?.. Коко не сразу понимает, о чем он. И лишь опустив голову, на него лавиной обрушивается осознание. — Инупи, это не то, что ты мог подумать… — Я спрашиваю, откуда у тебя это фото?! — уже настойчивей спрашивает тот. Коко впервые видел его злость, и это заставило его растеряться. Он знал, что нужно было сразу же во всем признаться. Прежде, чем Хаджиме успел себя оправдать, Сейшу принялся рыться в карманах его штанов, откуда благополучно выудил пакетик с какими-то таблетками. Надпись на них давала четко понять, что это и для чего используется. — Ты пытался меня убить! — Инуи кидает пакетик ему в лицо и вскакивает на ноги. — Не могу поверить. Так вот для чего ты пытался сблизиться со мной?! — Инупи, все не так! Я не пытался тебя убить! То есть пытался... но не сегодня! Блять, просто дай мне все объяснить! — Коко поднимается и пытается подойти к нему, хотя со спущенными штанами сделать это оказывается трудно. Да и Инуи резко отталкивает его и отходит назад. — Не подходи ко мне! — ему мгновенно становится страшно и противно. Хочется стереть прикосновения минутной давности вместе с кожей, которая теперь горит огнем из-за жгучего внутри разочарования. — Зря я тебе поверил. Это последнее, что слышит Коко прежде, чем дверь с хлопком закрывается, разбивая сердце в груди на множество мелких частей.