Вечера на озере

Мысли скачут, перебирая возможные варианты: ветка, птица, ветер или отвалившийся кусок дома. Встаёшь, мечешься между желанием открыть занавески и убежать подальше. "Или он, или я", — открываешь шторки. Вблизи — никого. Вдалеке — силуэт. Это не совпадение. Не может их столько быть. Днём ты ещё можешь что-то предпринять, ночью — лишь молча наблюдать. Вдруг он там не один, "а может это оно", — прокрадывается в голову, вызывая дрожь. Ты не суеверная, но сейчас до того в замешательстве, что готова чертить круги солью. Страх сменяется злостью, злость грустью. Ты не понимаешь, за что тебе такая участь. Ты сбежала настолько далеко, насколько это возможно, и всё равно кто-то не даёт тебе жить. Выходишь во двор. "Играешь с едой, да? Делай, что вздумал, или оставь меня уже в покое", — говоришь в темноту и возвращаешься в дом. Или громкие речи отпугнут животных, или их содержание даст зелёный свет незнакомцу. Питомица ластится, словно успокаивая тебя. Странно, что она не шипит в темноту или не прячется под кроватью — у неё всегда была чуйка на опасность. Лучше бы она была права и тебе ничего не угрожало. Ты не знаешь, кто твой враг, да и враг ли он вообще. Вспоминаешь о дневнике, решаешь почитать его повнимательнее — вдруг будут зацепки. Вещи в кладовке старые, но не пыльные. Словно за ними кто-то следил или недавно пользовался. Дневник, газеты... рукоятка? Твоих познаний в холодном оружии не хватает определить от чего она именно, но точно не от кухонного ножа. Это не мусор. Её явно пытались отремонтировать. В дневнике ты не находишь ничего, кроме имени и даты рождения мёртвого мальчика. Джейсон. Странное имя для здешних широт. День рождения 13 июня 1946 года. Даже если бы мальчик не утонул, он должен быть либо мёртв в силу возраста, либо стариком. Отгоняешь всё более настойчивые мысли о сверхъестественной природе происходящего. Больше ничего в кладовке нет. Спать у тебя вряд ли получится. Решаешь сходить проверить чердак — туда за всё время пребывания в новом жилище ты заглядывала всего раз, чтобы проверить крышу. На чердаке ожидаемо пусто, за исключением птичьих гнёзд и пчелиных ульев. Выглядываешь на улицу: кромешная тьма. Конечно, ты ведь не спала. Прошло от силы часа два после обмена пожеланиями. Спускаешься вниз и сразу чувствуешь: что-то не так. Слишком тихо. Где кошка? По спине бежит холодок. Не только от страха, но и от сквозняка. А спиной ты стоишь к чёрному ходу. Неужели... Оборачиваешься и пятишься назад. Ноги подкашиваются, нет сил кричать. Упираешься в стену и смотришь на него. А он на тебя. Наверное. Из-за маски непонятно: смотрит он на тебя или сквозь тебя. Оружие здесь не поможет. Как и мольбы. "Джейсон?", — всё, что ты можешь сказать. Громила не шелохнулся, но ты можешь поклясться — что-то изменилось. Это не маленький мальчик, и уж тем более не дряхлый старик. Это двухметровая груда мышц со тьмой вместо глаз. В руке — мачете без рукояти. Возможно, это твой шанс. Потихоньку двигаешься к кладовой. Он не сводит с тебя взгляд, если так можно выражаться. По крайней мере, его голова поворачивается по мере твоего продвижения. Пятишься, ощупывая полки. Тяжёлая поступь Джейсона чуть не сводит тебя в могилу. Сейчас ты в полной его власти, зажата в каморке. Облегчение наступает, как только натыкаешься на рукоятку. Дрожащей рукой протягиваешь её незнакомцу и зажмуриваешься. Едва замечаешь, как ладонь становится легче — словно он пытается не пугать тебя ещё больше. С до сих пор закрытыми глазами слышишь, как он медленно удаляется. Вдалеке скрипит входная дверь, а ты оседаешь без сил.