Лжец Семи Королевств

      Мне нет равных, – самодовольно гласили начертанные на ленте фрактурные буквы, девиз дома Серреттов, павлиний хвост гербовой фигуры как веер таращился на гостя галереи сотней глаз. Фамильные портреты, все как один, с темным очами на бледных лицах, в серых тонах одежд, обрамленные тяжелыми рамами с позолотой, молчаливо собрались в зале на вековую вечерю.       Эрик поднял лампу повыше, пусть и прекрасно все видел в темноте, и блики на холстах задрожали от пламени фитиля, тени беспокойными паучиными стаями разбежались к темным углам просторного помещения.       Джослеф Серретт был копией своего отца, покойного Варена Серретта – тот же пронизывающий насквозь взгляд, нити серебристой седины черных волос, остроконечная борода. Изображения Аллекса в галерее Эрик не нашел.       – Приступим к делу, – начал лорд Серретт привычную и регулярную встречу ближе к полуночи. – Вы изучили трактаты, которые я называл?       – Да, милорд.       Эрик в замке уже неделю. Он успел изучить вдоль и поперек каждый переход и каждый угол, каждую клумбу в саду и каждый портрет в галерее, через которую ежедневно проходил к кабинету правителя.       – Что вы видите?       Сколько себя помнит, Эрик никогда не говорил правду – лишь ее часть, – приспосабливаясь к обстоятельствам, надевая маску, принимая правила игры и действуя, угождая тем, кто держал его в своей власти. Едкая ненависть с годами поутихла, превратилась в едва теплую злобу, презрение и хладнокровие, с которым он творил жуткие вещи в угоду толпе.       Я вижу одержимость.       Советник оглядел расставленные предметы на тяжелом столе, словно это были кукольные фигурки, осмысливая авторскую задумку. Среди оплывших свечей в горькой копоти причудливым узором лежали кристаллы, осколки разбитой глиняной кружки, перстни и монеты разного достоинства, соединенные едва заметными линиями узоров из символов.       – Неравновесие, милорд, – ответил Эрик не сразу, он дал Серретту возможность почувствовать эффектную паузу.       От взмаха руки правителя Серебряного Холма прозрачные дорожки меж предметов вспыхнули искрами и засияли, окутывая пламенем поверхность стола.       – Я не хочу, чтобы это походило на ярмарочный фокус, – небрежно бросил лорд, тут же отходя в сторону и огибая советника по периферии неспешной поступью. – Именно поэтому вы здесь.       Пылинки дрожали над пылающей гладью столешницы, сгорая в агонии, воздух колебался от жара, однако кристаллы и другие объекты остались нетронутые пламенем. Инфернальные блики танцевали на белой маске советника и в его янтарных глазах, и на секунду Эрик представил, будто это он сотворил зарево, будто от его длани полыхает Вестерос, крики мучеников достигли ушей.       – Человечество привыкло приносить жертвы богам, – продолжал Джослеф. – Я же предлагаю отправить богов в Пекло.       Смелое заявление, – с одобрением думал Эрик. – Он хочет обмануть всех сразу.       Он вспомнил себя, наивного, глупого, преисполненного амбициями… Еще несколько лет назад он тоже полагал, что властен над своей судьбой – но жестокий рок был немилостив, он надавал ему пощечин, позволяя обмануться самому так, как и не снилось доверчивым лордам, у которых он был в услужении.       – Ваша задача выяснить, почему еще не пришло время, – заключил лорд Серретт, останавливаясь, и наконец соизволил посмотреть на собеседника.       Эрик совершил неуловимое движение кистью, и дикий огонь тут же исчез, оставляя после себя лишь оплавленные дорожки. От него не скрылось, как сложились в улыбку губы хозяина замка, как сверкнули в предвкушении триумфа черные глаза.       – Каждый элемент должен быть на своем месте. Дело не в линиях, а в расположении предметов, – молвил Эрик. – Начать следует с того, чтобы извлекать каждый по отдельности и смотреть на результат.       Как в шахматах – убирать фигуры по одной, загоняя короля в угол. Эрик любил шахматы, но еще ни разу ему не было интересно играть с кем-то за исключением самого себя.       – Ваши предложения?       У советника уже был заготовлен ответ – еще с первого мгновения, как он увидел зловещую расстановку на дубовом столе.       – Как и всегда, милорд, – произнес он. – С самого ближнего.