Лжец Семи Королевств

      Аллекс забавно пучил глаза и кривил красивое лицо, морщась от солнечного света.       – Еще немного, и я не смогу даже стоять ровно, – наигранно ныл он, с трудом сохраняя оцепенение. – Что за проклятье – позировать для дурацкого портрета!       Действительно, судя по стилю художника, портрет был бы дурацким – в наигранной строгости и мрачности, несвойственной юному наследнику. Аллекс Серретт был живым, подвижным, приговоренным фамильными ценностями к навязанной сдержанности, и еще через несколько лет жажда жизни покинула бы его окончательно, вытравленная нравом местных земель.       Эрик ощущал подступающую вязкость вечности всем нутром, не мог не заметить, как тянулось время, как умирала и гасла каждая искра задора – несмотря на свежий горный воздух, пышущую изобилием растительность и силу каждого камня, принесшего благородному дому Серреттов серебряную руду и богатое наследие.       Эрик по обыкновению проходил мимо выступа замковой площадки с видом на долину, где уже третий день подряд художник писал облик юного лорда на фоне величественных гор, рассекающих небо рваным горизонтом. Аллекс наигранно выпрямил и без того прямую спину, а когда почтенного возраста живописец опустил голову с блестящей лысиной, чтобы смешать в палитре очередной оттенок серого, юноша показал старику язык.       Эрик не сдержал смешок.       – Не паясничайте, милорд, – тягуче и нараспев одернул его портретист. – Иначе я еще долго буду писать ваше лицо, а это самое сложно в нашем деле.       Аллекс закатил глаза, но послушался. Эрик вдруг вспомнил россыпь бледных веснушек на заостренном носу, чуть припухшем от недавнего спарринга, задумавшись с сожалением, что живописец не в состоянии передать их красоту.       Он увидел лицо юного лорда вблизи лишь вчера, когда они на рассвете пересеклись на широком балконе-переходе между замковыми постройками: советник возвращался из библиотеки с кипой книг, но решил задержаться, чтобы полюбоваться видом с верхотуры крепости, а наследник Серреттов направлялся в свои покои после ночной тренировки, однако не стал торопиться по аналогичной причине.       Аллекс выглядел измученным и уставшим, вокруг темных глаз залегли фиолетовые тени, а черты стали резче и болезненнее. Он поравнялся с Эриком и остановился. Затем, к молчаливому изумлению мужчины в маске, встал рядом на расстоянии вытянутой руки и облокотился на холодный камень шершавого парапета.       – Когда я был мальчишкой, я сжег много отцовских книг, – произнес он, кидая взгляд на тома в кожаных переплетах с витиеватым тиснением, вокруг которых Эрик невольно сжал худые пальцы. – Но ему стоило лишь отдать указание, и взамен привозили другие.       Юный лорд поднял взор с рук советника на его маску, он смотрел прямо и открыто, а у Эрика вмиг из головы пропали все слова.       – Я ненавидел его книги. Он был постоянно в своих книгах…       Эрик поймал себя на том, что не решается даже дышать, чтобы не спугнуть момент – так, словно юноша должен сказать нечто важное. В то мгновение у него даже не было мысли о том, чтобы сделать шаг в сторону, чтобы остаться на более безопасном расстоянии – чтобы не допустить…       – Вы не первый его советник, – продолжал Аллекс. – И вы не первый, кого он пичкает своими оккультными науками – чтобы потом вы решали его загадки. Будьте осторожны, Эрик… И не потому что учения моего отца септоны сочтут богохульными – а потому что…       Но Эрик уже слушал вполуха, жадно ловя взглядом детали образа человека напротив, точеный профиль и высокие скулы, коралловые блики пробуждающегося зарева позади, придающего краски бледному лицу.       А еще он назвал его «Эрик». Не «Эррик», как все… Нет-нет, ему показалось, он почему-то реагирует странно на этого отпрыска Серреттов, подпускает слишком близко.       – Вы достаточно умны и проницательны, чтобы понять, куда все идет, советник. За малейшую вашу оплошность ваша голова полетит с плеч – а мне бы этого не хотелось.       Сердце жалобно сжалось в груди и пропустило удар.       – Почему?       Эрик не понимал, что происходит, и почему он вдруг повелся на откровенно лестное заявление о симпатии в свой адрес. Или это не симпатия вовсе? Ему просто выгодно, чтобы Эрик жил.       Аллекс Серретт пожал плечами, наконец, разрывая зрительный контакт.       – Вы слишком хороши для этого Семерыми забытого места.       – Серебряный Холм – одно из лучших мест, где я побывал, милорд, – возразил Эрик. – А я, поверьте мне, повидал многое.       Лорд Серретт вздохнул и на мгновение прикрыл темные глаза, поворачиваясь к Эрику боком.       – Верю. Доброй ночи, советник, – отозвался он, отстраняясь. – Не буду с вами спорить.       Эрик еще долго после ухода юноши стоял и глядел вдаль невидящим взором, пытаясь понять, почему слова мальчишки так глубоко запали в душу.       Неужели он хочет поверить им?