Тум…
Вместо того, чтобы убежать прочь, я сделала шаг вперед. Пальцы отпустили подол, и тот вновь стал волочиться позади. Лепестки лежали на земле настолько плотным ковром, что были почти неотличимы от снега. Я словно шла по чистейшему шелку. Стоило приблизиться, как удалось разглядеть в коре какие-то змеящиеся черно-синие полосы. Тепло от ритуального одеяния усилилось настолько, что почти превратилось в жар. Шагнув в выемку между могучими корнями, бугрящимися на поверхности, я приложила ухо к стволу глицинии, все еще сомневаясь.Тум…Тум-тум…Тум…
Черт возьми, это действительно сердцебиение! Я отпрянула и заслонила лицо рукавом, едва не ослепнув от внезапной вспышки. Сначала мне показалось, что это из-за хитона, но потом стало ясно, что светится само дерево, а вернее те странные каналы. Сейчас они выглядели точно жилы, наполненные чистым небесно-голубым сиянием. Невероятно. – К твоему сведению, эта глициния почти мой ровесник, – хмыкнули у меня за спиной. – Я думал, тебя учили уважать старших. Я обернулась, и первое, что бросилось в глаза – развивающееся хаори странного мятно-голубого цвета. Разведя руки в стороны, Кенсей начал подходить ближе. Я же не двинулась с места, не представляя, что сказать. С того момента, как он оставил меня наедине со своими вопросами, прошло уже достаточно времени. Я просто не знала, как реагировать на него, но после нескольких секунд раздумий решила, что нет причин быть неприветливой. Уж точно не с ним. – Что это такое? – почти прошептала я. – Это – одна из опор, на которой держится наш мир. Так что советую быть поаккуратней. Если с деревом повторится та же история, что и с мостом, в этот раз точно будет не смешно. Я тут же вспомнила слова демона о водопаде, оказавшимся проходом в иной мир.«…его воды берут начало у одного из столпов мироздания, где-то на границе материального и духовного».
– Если бы такое могло дрогнуть от обычного прикосновения какого-то человека… – В том-то и дело, – перебил меня он, оказавшись уже в паре шагов. – Пока на тебе надето это, – по кивку я поняла, что речь шла о ритуальном одеянии, – возможно все. Хотя бы потому что материалом для хитона послужила сама глициния. – Но Хичиго сказал… – … что его сшил бог из частиц мироздания? Так и есть. Видишь эти светящиеся каналы? Они тебе ничего не напоминают? Я посмотрела на них, затем на хитон, выглядывающий из-под юкаты. Их свечение было одинаковым что по цвету, что по яркости. – В этом месте есть хоть что-нибудь обычное? – нервно хохотнула я. – Ну, кроме меня. – Нет. И нет. – Что? – В этом месте нет ничего обычного. И ты – не исключение. Я нахмурилась, не понимая, о чем он. Опять загадки? Кенсей вздохнул, после чего положил руку на ствол дерева. Прямо над моей головой. И если на меня оно отреагировало вспышкой коры, то теперь помимо нее свет озарил и поляну под кронами. Даже сквозь цветочный покров явственно виднелись мерцающие нити, образующие что-то вроде огромной сети подземных капилляров и вен. Поразительное зрелище.Тум-тум…Тум-тум…Тум-тум…
Свет пульсировал в такт сердцебиения, участившегося на миг. Я уже открыла рот, желая задать вопрос, но тут увидела, как изменился Кенсей: светло-серая мгла поглотила сначала радужку, а затем и все глазное яблоко. Сложилось чувство, словно в глазницах извивались клубы густого тумана. Его фигура как будто стала полупрозрачной, а волосы едва заметно зашевелились, напоминая дымок над угасающими углями. На этом фоне было отчетливо видно, как свечение глицинии постепенно наполняет его собственные жилы – сначала руку, затем плечо, а после часть шеи и челюсти. Но вот, я моргнула, и все стало прежним. Словно мираж увидела. Мужчина же смотрел на меня почти виновато. – Я тебя напугал? Ну, как сказать… – С-скорее удивил. Это твое настоящее обличье? – Смотря что считать настоящим. Для меня нет разницы, в какой форме расхаживать, потому что уровень силы почти не меняется. Преимущества нахождения на верхушке иерархии нелюдей. Он отстранился, и свечение почти тут же угасло. Я потерла глаза, подумав, что стало непривычно темно, несмотря на то, что время было немногим позднее полудня. Звук чужого сердцебиения перестал походить на набат, снизившись до еле слышных треволнений в воздухе. Хитон больше не источал тепло, и по спине пробежали мурашки. – П-понятно. – Нужно было срочно перестать заикаться, но меня плохо слушался собственный язык. – Что ты сделал? – Вместо древесного сока в этой глицинии течет энергия материального и нематериального миров или, если угодно, энергия вселенной. Я взял немного. – Вот так просто? – неверующе спросила я. – По сути, я ничего не изменил. Вселенная, или мир, вмещает каждого из нас, поэтому без нас не будет и вселенной. Один есть все, и все едино. Один – это я, а все – это мир. Понимаешь, к чему я клоню? – Да. То есть, не совсем. Теоретически, ты ничего не забрал, потому что эта энергия в каком-то смысле и так была частью тебя? – Верно. Однако повторять подобное не советую. Представь эту силу в виде реки. Ты можешь хоть каждый день черпать из нее одно ведро за другим и ничего не изменится. Но если попытаешься подчинить себе ход самого потока, чтобы он работал на тебя, другими словами, чтобы вода черпалась сама, идя прямо в руки, равновесие нарушится. И тогда начнется засуха. – То есть ты – тот, кто просто от случая к случаю черпает воду? Но почему остальные не могут также? – Потому что не имеют понятия о законах вселенной. Я не нарушил равновесия, поскольку знаю, как текут потоки различных энергий. Я знаю, где их начало и где их конец, знаю, для чего они нужны. Их направление, как и все сущее, подчиняется определенным правилам, преступать которые не дозволено никому. – М-м-м… А вот теперь стало слишком сложно. Мугурума басовито хохотнул и взъерошил свои светлые волосы. А после этого мои. Я даже не успела понять, как его увесистая ладонь оказалась на моей макушке. Чувство было такое, словно меня на пару миллиметров вдавили в землю. Массивный гребень съехал чуть набок. И внезапно перед глазами встало настолько четкое видение сестры, гладящей меня по голове, что я оторопела, скованная внезапным холодом. Сердце как будто начало уменьшаться в размерах, вжимаясь само в себя. Горло сковало болью. Я посмотрела на свои ноги и осознанно моргнула, прогоняя слезы. Явно почувствовав перемену, мужчина убрал руку и положил себе на пояс. А после этого исчез. Что, неужели опять? Да сколько можно… – Залезай. Повернувшись в пол-оборота, я задрала голову, и увидела, что он стоит в самой сердцевине дерева, там, где начиналось ветвление ствола. Сколько бы раз не видела этот фокус, все равно никак не могу привыкнуть. Я скрестила руки на груди и удивленно подняла брови. – Разве не ты только что сказал, что я опасна для этого места? – Я сказал, что нужно быть осторожней, но не говорил, что тебе не стоит здесь находиться. Пока в тебе нет дурных намерений, глицинии ничего не угрожает. Неужели Кенсей и впрямь думал, что мне под силу сделать что-то с таким могучим деревом?! Это явно какая-то шутка. Хотя, постойте. Что он имел ввиду под «дурными намерениями»? Разве моя жажда мести не относилась к таковым? Или моя ненависть? Хорошими эти чувства явно не назовешь. – Я знаю, о чем ты думаешь. То, что тебе хочется сделать, для мира людей является черным, или дурным, но в мире духов не имеет значения. Здесь другие правила игры. Видимо, у меня все мысли на лице написаны. А я-то считала себя невозмутимой. Но кажется, рядом с ним моя бдительность полностью пропадала. – И что же является «дурным» для мира духов? – Надеюсь, ты никогда этого не узнаешь. – В его глазах, как и в голосе, мелькнуло что-то откровенно странное. – Так что залезай, иначе я спущусь и самолично приволоку сюда твою задницу. Я почему-то не сомневалась, что он так и сделает, поэтому довольно резво запрыгнула на корни, которые были высотой заметно выше колена. И впервые оказалась настолько рада тому, что новая одежда, несмотря на длину, не стесняла движений. Стоило поднять ногу, как юката еще сильнее расходилась в стороны, повисая вдоль тела на манер плаща. Как и рукава – подхваченные легким ветерком, они развевались, точно знамена. Глициния реагировала на каждое мое прикосновение легкой вспышкой света и вибрационной волной. Пока я карабкалась, цепляясь за узлы и выемки в коре, внешняя сторона бедер была почти полностью обнажена. Мугурума в это время демонстративно смотрел вдаль, что еще сильнее возвысило его в моих глазах. И вот, когда оставалось последний раз подтянуться, он, не поворачивая головы, схватил мою руку и мягко, но настойчиво потянул вверх, помогая выпрямиться. Я невольно подумала о том, что на месте Кенсея демон дернул бы меня так, что я бы снова влетела в него. – Откуда ты знал, что я смогу забраться? – У тебя на руках и ногах целая россыпь микроскопических шрамов – такие есть у каждого ребенка, лазающего по деревьям. Человеческому глазу они не видны, но это не значит, что их нет. Однажды порвавшись, материя больше не станет такой же идеально гладкой, как была. – Совершенное несовершенство? – Я уже говорил, что ты мне нравишься? Я рассмеялась, почувствовав прилив тепла – уже собственного, идущего изнутри. Все-таки с Кенсеем было чертовски комфортно. Он легко балансировал на грани высоких мыслей и мужского самодурства. А еще рядом с ним не было страха. Я чувствовала себя… почти в безопасности. – Что за накидка? – Я же теперь главнокомандующий Шинсенгуми. – Мужчина небрежно повел плечом. Он как будто стеснялся. – Носить форму – одна из обязанностей. А что не так? – Ничего. Просто на фоне тех, кто носит лишь белое, выглядишь… запоминающимся. – Кто бы говорил, – хмыкнул он, скосив взгляд в мою сторону. – Тебя теперь за версту видно. Хотя не сказал бы, что это плохо. Тебе подходит – сразу такая изящная и легкая. Тепло поднялось выше, сначала скользнув по шее, а потом опалив щеки. Он был первым, от кого я услышала подобный комплимент. Каждый раз одевая меня, бестия лишь кивала, явно довольная не моим видом, а своей работой. Хичиго же и вовсе никак не отреагировал, когда мы встретились в коридоре пару дней назад. Наверно, из-за того, что было не над чем пошутить. Даже я могла признать, что выглядела сейчас весьма и весьма неплохо. – Ну да, особенно, когда лезу на гигантское дерево, засучив рукава. – От этого ты кажешься еще более прелестной. Никогда не понимал тяги к сахарным девушкам, боящимся испачкать хотя бы мизинец на ноге. Они не могут похвастаться ничем кроме пересказа сложных книг. Трагизм в том, что такие люди не понимают разницы между знанием и умом. Знания можно получить, а ум либо есть, либо нет. Кажется, это была крайне изощренная попытка в очередной раз сказать мне, что я умна. – Я могу кое-что спросить? – Уже спросила, – улыбнулся Кенсей, кивая. – Уверен, вопросов меньше у тебя не стало. – Почему в поместье, полном нечисти, все ходят в белом? Мужчина стоял, облокотившись на ветку, растущую почти строго вверх. Я же устроилась прямо напротив, сев у той, что, делая вверх небольшую дугу, дальше тянулась параллельно земле. Чтобы скрыть ноги, пришлось их вытянуть, положив одну на другую, а затем спрятать под слоями юкаты и хитона. – Тебе кажется это неправильным? – Не то что бы… Но разве белый – не символ чистоты, света и доброты? – На самом деле, изначально белый носил только Хичиго. Не было никаких правил касательно одежды, да и сейчас тоже нет. Однако в какой-то момент все потянулись за ним – из уважения, как мне кажется. Хоть я и не могла отрицать, что этот цвет почти идеально подходил демону… Все же, почему именно он? Сомневаюсь, что дело было в возможности сливаться со стенами собственного поместья. – Значит то, что меня настолько ярко разодели, можно счесть за намек? – Вряд ли. Что бы ни происходило вокруг, по факту ты все равно остаешься гостем. Гость обязан подчиняться правилам дома, в котором живет, но, опять же, здесь таких правил нет. Все носят белое по собственному желанию. – Но ты – нет. – Я – особый случай, – осклабился он. – Еще вопросы? Я прикусила нижнюю губу, думая, какой бы задать – какой из множества, крутящегося в голове уже почти месяц. – Почему Хичиго так резко изменился? Светлые брови Кенсея поднялись настолько высоко, что на лбу появились морщины. Он сунул руку себе за пазуху. Через мгновение в ладони сверкнул металл. Я напряглась, но потом разглядела, что это, и успокоилась. Маленькая фляжка европейского образца. В последний год они стали часто мелькать на рынках – совсем маленькие, с круглыми, почти что пузатыми боками. – Что ты имеешь ввиду? – Через три дня после ритуала он заявился ко мне. И с тех пор ведет себя… иначе. Не так враждебно, что ли. Он открутил крышку и сделал первый глоток. До меня тут же дошел резкий запах. Во фляжке плескалось явно не саке. – Неужели ответ на этот вопрос требует… расширения кругозора? – И да, и нет. Это подарок, который уже давно хотелось открыть. Так уж вышло, что я вспомнил о нем именно сейчас. Это было произнесено таким тоном, что могло быть как чистой правдой, так и обычной насмешкой. – Не уходи от темы. Кенсей задрал голову, коснувшись затылком мощной ветки. На мгновение кожа на его шее как будто истончилась, стала менее материальной, из-за чего я отчетливо увидела каждую мышцу, скрепляющую голову и плечи. Он сглотнул, и вся система пришла в движение, попеременно сокращаясь. Меня невольно передернуло. – Думаю, он наконец понял, что, обращаясь с тобой как с врагом, не добьется помощи. – Верится с трудом. Не в его характере признавать свою неправоту. – О, так ты уже настолько хорошо изучила его? Он вновь приложил фляжку к губам; из-под горлышка почти тут же выползла кошачья усмешка. Мужчина взглянул на меня из-под белесых ресниц, и в его глазах я увидела откровенное веселье, заставившее мои щеки вспыхнуть. Вот нахал! Опять он за свое. Я уже собиралась высказаться, но меня уверенно прервали: – Я просто шучу. Не нужно делать такое грозное лицо. Хотя ты права: этот кретин действительно упрям. – А еще заносчив и высокомерен, – тут же подхватила я. – Безусловно. Пожалуй, на то, чтобы перечислить его недостатки, уйдет весь остаток этого чудного дня. И все-таки… Скажу тебе откровенно: я не встречал никого более принципиального и честного, чем Хичиго. Он жесток, вспыльчив и непредсказуем – это правда. Однако, как и ты, поступает по совести. Ну, по крайней мере, пытается, пусть и не всегда удачно. Что же касается его отношения к тебе… Тут все не так просто. Я уже говорил, что твоя искренность в том инциденте с Аюми сыграла немалую роль. – Хочешь сказать, он перестал ненавидеть меня только из-за того, что я сказала тогда? – Возможно, ты мне не поверишь, но он никогда и не ненавидел тебя. Сначала я не на шутку удивилась, но затем ощутила вспышку гнева – острого, жаляще-обжигающего. Он был почти также силен, как в первые дни моего пребывания в поместье. А ведь я уже и успела позабыть, насколько беспощадно в своем голоде это чувство. Все мое тело напряглось и застыло, будто налившись раскаленным свинцом. – Ты прав, не поверю, – холодно ответила я. – После всего, что он со мной сделал… Кенсей, ты хоть знаешь, при каких обстоятельствах я попала сюда? – Знаю. – Его голос стал ниже, мрачнее и как будто тише. Но в одном единственном слове прогремело столько силы, столько сожаления... – И потому не прошу прощать. Прошу лишь понять. А до тех пор не суди его. – Что это значит? – Хичиго не по собственной воле стал таким, как сейчас. Не подумай, что я пытаюсь оправдать его. Это не так. Просто если твоя боль длится – сколько? пять лет? десять? – то его не кончается уже полтора столетия. Попробуй на секунду, всего лишь на одно крохотное мгновение, очутиться на его месте. Представь себе сто пятьдесят лет, проведенных под гнетом страданий от потери кого-то близкого. Если думаешь, что со временем становится легче, то ты чертовски ошибаешься. Я сдавленно выдохнула, тут же растеряв весь запал. Лава негодования, текущая в венах, после таких жутких слов застыла и обратилась в тяжесть. Сердце жалобно заныло, не в силах противиться. И тогда до меня дошло: это была солидарность. Сочувствие, если угодно. В горле осел давящий ком. Все-таки собственная боль была еще слишком свежа. – Вопреки всеобщему мнению время не лечит раны – оно лишь учит жить со шрамами, – продолжил Мугурума, становясь более угрюмым. – Все, что в твоих силах – это отыскать способ существовать без физического присутствия тех, кого ты потеряла. Однако это не так-то просто. Чтобы идти дальше, сначала нужно найти в себе силы встать. И вот тут поджидает первый, и, пожалуй, самый опасный выбор. Чтобы подняться с колен, ты обращаешь свою муку либо в тоску… либо в ярость. О, я прекрасно понимала, о чем он. Перед глазами все еще стоял день, когда слезы наконец высохли, сменившись решимостью найти убийцу сестры. Я не знала как, но была уверена, что сделаю это. И вот, менее чем через три с половиной года возможность сама приплыла в руки. Пускай ради нее уже пришлось немало вытерпеть, но я была готова на такую жертву. – У тебя есть повод для ненависти к демонам, но и он небезосновательно ненавидит людей. Думаю, причина, по которой Хичиго был так груб с тобой в самом начале в том… – … что я стала своеобразным спусковым механизмом? Так сказать, воплощением всего того, что он презирает? Стоило этим словам сорваться с губ, как я поняла, что сама оказалась не лучше. В том чертовом гроте во мне говорили страх и обида, которые я приняла за отвращение. Представ передо мной в своем истинном облике, демон упростил мне задачу. Стоило увидеть его, как ненависть вспыхнула неистовым пламенем. И это было взаимно. Каждый отыгрывался как мог: он – при помощи силы, я – при помощи слов. Черт возьми, у нас и впрямь было куда больше общего, чем мне казалось. – Именно. Больше всего он ненавидит три вещи: ложь, глупость, и, собственно, самих людей. – Тут Кенсей на секунду замялся. – При встрече он воспринимал тебя лишь как объект, на котором можно сорвать собственную злость. Однако теперь, узнав получше, Хичиго увидел в тебе личность. Думаю, сам этот увалень никогда не признается, однако он, без сомнений, испытывает к тебе нечто сродни уважению. – С чего бы? – Ты сильна духом и можешь отстоять свое мнение. Ну и, опять же, до смешного искренна и прямолинейна. А еще на тебе отлично сидит хитон. – Кенсей! – возмутилась я. – Прости. Ты так забавно реагируешь, что я не могу перестать дразниться. Я покачала головой и посмотрела в сторону. Мы находились на высоте второго или третьего этажа. Даже сквозь водопад из цветочных крон отсюда открывался невероятный вид – на поместье, что белее снега, и на скалы, что чернее ночи. До сегодняшнего дня мне не давала покоя мысль о том, как в таком прекрасном месте может таиться столько зла. Сейчас же… я вновь была в смятении, не зная, что думать. Все, что касалось незыблемым и очевидным, обратилось в дым и песок. Однако ситуация наконец начала проясняться. Чересчур упорные старания Хичиго в отношении меня перестали казаться чем-то бессмысленным. Он действительно потерял близкого человека, за которого хотел отомстить. Я же была идеальным средством для достижения цели. Тренировки, контракт и даже хитон – все это нужно было для того, чтобы смерть или неудача не настигли меня раньше времени. Ни больше, ни меньше. Меня вдруг окатило волной внезапной грусти, которую я не смогла объяснить. – Рукия? – Спасибо за то, что рассказал, – отозвалась я, рассеянно пробегая рукой по волосам. – И за то, что умолчал о моем ночном зрении. – Не за что. Этот секрет не принадлежит никому, кроме тебя, и потому я решил, что не имею права раскрывать его. – Однако Ннойторы это не касалось? – мрачно поддела его я. Мужчина поморщился и спрятал фляжку обратно за пазуху. Вся его поза стала напряженной, будто ощетинившейся. И тут я почувствовала это: едва заметное шевеление где-то в закоулках моей души. Не сила, но что-то не менее мощное и пугающее. Это же чувство посетило меня на террасе прямо перед тем жутким энергетическим всплеском, едва не прикончившим Ннойтору. Я знала, что сейчас произойдет. – Уверена, что хочешь о нем говорить? – Ты ведь так и не сказал, что тогда произошло.Как будто ты сама ничего не поняла.
Знала, и все равно оказалась не готова. По телу прошла дрожь. Я притянула ноги к груди и обняла их, после чего уткнулась головой в колени, укутанные несколькими слоями ткани. Это было сделано для того, чтобы Кенсей не увидел ужаса на моем лице. Голос раздавался словно со всех сторон одновременно, но особенно громко звучал в области затылка, из-за чего создалось ощущение, что за спиной кто-то есть. Умом я сознавала, что это не так, но отделаться от проклятого чувства не могла. – Хичиго что-нибудь говорил о моей силе? – Сказал только, что ты сам должен все объяснить. До меня донесся вздох, полный тяжелой обреченности. Мужчина явно не горел желанием рассказывать и это. Так что я не торопила – отчасти потому что мне самой было нужно время. Пальцами я буквально вцепилась в собственные ноги, царапая кожу сквозь одежду. В воздухе отчетливо повисло предчувствие чего-то недоброго. – Я получил эти способности очень давно. Суть довольно проста: используя тембр голоса определенной тональности, мне под силу напрямую обратиться к чужой душе и отдать какое-либо распоряжение. Ведь на глубоком, первобытном уровне телом управляет именно она. Но загвоздка в формулировке. Если приказ сформулирован четко – например, убийство при помощи ножа – то все так и происходит. Однако, если мысль можно трактовать как-то иначе, то итог зависит от сущности того, кому отдали этот приказ. Воздух вокруг меня как будто стал холоднее. Все оказалось даже хуже, чем можно было предположить. Я подняла голову и медленно встала, а затем на ватных ногах подошла ближе. Он не спускал с меня глаз, почти настороженно, явно ожидая более бурной реакции. Что ж, она была не за горами. Оставалось лишь узнать один маленький, но важный нюанс.Не советую этого делать. Больно будет лишь тебе.
Мне и самой это было ясно, как день. И все же сдержаться оказалось невозможно. Если его слова правда, то во всем, что произошло с Ннойторой, действительно есть моя вина, причем немалая. Это я поставила его на колени при помощи неизвестной силы. Это я сломала ему все шесть рук. Это я едва не убила его. Да, Мугурума подарил мне возможность, однако именно я ей воспользовалась. По собственному желанию. – И ты специально сказал мне такую пространственную фразу как «заставь его пожалеть»? – Я сделала еще шаг, оказавшись почти вплотную. Каждое слово давалось тяжелее предыдущего. – Хотел посмотреть, что я предприму? Хотел узнать, способна ли моя душа на жестокость? Кенсей плотнее сомкнул зубы, из-за чего на челюсти заходили желваки. Это и было ответом. Я почувствовала себя так, словно столкнулась с чем-то беспощадно быстрым и тяжелым, ударившим прямо в грудь. В глазах защипало, и потому пришлось их закрыть. В одно мгновенье чувства словно сорвались с цепи. Меня затрясло от негодования, боли и, главное, обиды. Ведь я не ожидала чего-то подобного от единственного, кто с самого начала отнесся ко мне… по-человечески. Это было почти предательство. Кулаки буквально пылали от желания его ударить. – Любая душа способна на жестокость. Характеризовать ее могут лишь обстоятельства, в которых эта жестокость проявилась. – О, и это твое оправдание? – мрачно хохотнула я, посмотрев на него в упор. – Решил найти рычаг, дернув за который, сможешь заставить меня убивать?! Что ж, задание выполнено!Стоило меня послушать.
– Мне понятен твой гнев. Однако… – Гнев?! Поверь, это еще не гнев, – почти прорычала я, чувствуя, как учащается пульсация под босыми ногами. – Ты единственный, кому я полностью доверилась чуть ли не с первой секунды знакомства. Хотя, тебе ведь и без того это известно, не так ли? Вот почему было настолько просто использовать меня. Однако ты как-то не подумал, что мне теперь с этим жить!Потому что ему плевать на тебя. Этот мнимый мудрец такой же, как остальные. Просто притворяется лучше.
Он вздрогнул. Я думала, что его поза не может стать еще более каменной, но, видимо, ошиблась. На лице не отражалось ни единой эмоции – ни вины, ни злости. Вообще ничего. Карие глаза пугающим образом опустели, став практически черными. Было невозможно даже предположить, что творится у него внутри. Хотя, мне было плевать. Я отвернулась и прикрыла рот тыльной стороной ладони. Губы дрожали. Нижнюю я прокусила до крови, чтобы найти в себе силы вновь заговорить. Возможно, стоило все обдумать, не рубить с плеча... но было слишком больно, на грани невыносимого.Ну же, скажи это.
– Помнится, ты как-то обмолвился, что у меня есть право тебя прогнать. Так вот, я решила им воспользоваться. Иди к черту, Мугурума Кенсей. Иди к черту и не возвращайся как можно дольше. Это прозвучало мелочно, словно из уст обиженного ребенка, и все же я почувствовала какое-то мстительное, мрачное удовлетворение. Потому что хотела задеть его. Хотела, чтобы он испытал хотя бы частичку того, что обрушил на меня саму. Однако столь глупую радость почти мгновенно омрачил стыд. Боже, что я творю? – Как пожелаете… госпожа. Послышался тихий, едва различимый шорох, говоривший о том, что он исчез. Как и странное чувство присутствия внутреннего голоса. Вместе с ними словно испарились последние силы. Ноги подкосились, и тело повело в сторону. Я приложилась левым плечом к одной из ветвей глицинии – та мгновенно вспыхнула светом и теплом, так сильно нужным сейчас. Перед глазами все расплылось, и стало ясно, что сдерживаться нет смысла. Не в этот раз. Первая слеза сорвалась с ресниц почти незаметно, обжигая щеку. Всхлипнув, я постепенно съехала по стволу вниз, в итоге оказавшись на коленях, а затем и вовсе сев на них. Правая рука легла на заскорузлую кору. Грудь сотрясалась от рыданий и тяжелых хрипов, наконец вырвавшихся на волю. Я не знала, что конкретно оплакиваю – поступок Кенсея, свою человечность или нечто совершенно иное. Было сложно различить в этой мешанине из ярости, скорби и отчаянья хоть что-то. Подобное чувство настигло меня на источнике, только в этот раз оно ощущалось намного сильнее. Острее. Беспощаднее. Мир вокруг оставался неподвижен, но казалось, что он рушится, постепенно трескаясь, раскалываясь и осыпаясь. И аккомпанементом этого душевного хаоса было потустороннее сердцебиение, что убаюкивающе билось под ладонью.Тум-тум… Тум… Тум-тум…