Рандеву с самой судьбой

Почему-то было жарко и холодно одновременно. Странное ощущение. Я слышала собственное хриплое дыхание и чувствовала, как веки давят на глаза. Все тело ломило от боли – пальцы же не ощущались вовсе. Что произошло? Я умерла? Тогда почему так тяжело… – Эй! – раздалось совсем рядом. – Я знаю, что ты уже не спишь, мелочь. Этот голос… Не может быть. Открыв глаза, я резко села, но тут же сморщилась и, схватившись за живот, попыталась глубоко вздохнуть, чтобы справиться с наплывом новой боли. Звуки и запахи вернулись настолько неожиданно, что меня замутило. Воздух казался каким-то тяжелым, с привкусом сырости, четко осевшей на языке. Волосы упали на лоб, а привычная прядь – на левый глаз. Передо мной оказался сферический грот почти идеальной формы, вдоль стен которого прозрачным занавесом бесшумно стекала вода. Потолок был испещрен сетчатыми отверстиями, под кривым углом пропуская слабые дневные лучи. Выступ, на котором я сидела, уходил под некрутой откос, по мере приближения к темной воде обрастая острыми камнями. – Не привыкла к такому, да? – прозвучало уже над ухом. Этот голос был издевательски-томным, как эхо на озере Рейвен. – Словно с тебя сняли кожу, положили слой углей, а потом натянули обратно… Я обернулась и тут же зажала рукой собственный рот, пытаясь остановить рвущуюся наружу желчь. Как раз вовремя, иначе бы закричала, не жалея пропитавшихся солью легких. Всего в полуметре сидел демон с по-настоящему потусторонними глазами: то была смесь дня и ночи, пронизанная насмешкой; союз пламени и пустоты, источающий презрение. Но более жутким оказалось то, что глаза принадлежали знакомым чертам лица – этим до бешенства идеальным чертам, что в симбиозе были настолько же безупречны, насколько холодны. Вот только вместо ушей были длинные рыбьи плавники с заостренными концами. До самых скул от них тянулись монолитные отростки, ограненные желтыми крапинками. – Ты?!.. – только и удалось выдавить мне. – Какого… Он в ответ лишь расхохотался – таким топким рокочущим смехом, разливавшим яд по всей пещере. В ее сумрачном свете белая кожа приобрела синеватый оттенок, оттеняя множество шрамов, покрывавших мускулистую грудь. На плечах и локтях выступали бугристые наросты, похожие на броню. Боковым зрением заметив движение, я опустила взгляд… и увидела хвост. Он кольцом лежал вокруг моих ног, переливаясь смесью желтых полос и синей кожи. Именно кожи – гладкой и матовой, всю длину которой, точно парус корабля, покрывал острый боковой плавник. Постепенно переходя в хвостовой, он напоминал тонкие и плавно изогнутые кости из стали, обтянутые плотной тканью. На бедрах была темная повязка. – Я тоже рад встрече, – усмехнулся он, оголив клыки. – Теперь мы не такие храбрые, да? При виде белозубого оскала я сглотнула. Было ли мне страшно? Еще как. Из-за страха мышцы налились ледяным свинцом. Казалось, тело стало застывшей в ужасе статуей. Возможно, именно благодаря этому на лице не дрогнул ни один мускул. Не моргая, я смотрела в эти жуткие глаза и понимала, насколько бездонна объявшая их тьма. – Что тебе нужно? – сипло шепнула я и тут же почувствовала боль в горле. – Криков не будет? – демон невозмутимо вздернул бровь; в его словах мелькнули нотки не то разочарования, не то облегчения – разобрать не удалось. – Или без возможной публики не то? – Что. Тебе. Нужно, – повторила я, рвано отчеканивая каждое слово, чтобы удержать дрожь в голосе. – Благодарность. Из его уст это прозвучало как что-то неприличное, способное бросить в дрожь при одной лишь мысли. Учитывая еще и тот факт, что он был до предела обнажен, ситуация казалась крайне опасной. Меня передернуло от хищного прищура, в котором мелькнули ядовитые искорки скрытого подтекста. Похоть. Такой взгляд ни с чем не спутать. Вот только, если в глазах феодала она казалась слепой и бездумной, то здесь ее оттенок окрашивался какой-то вальяжной расчетливостью, что было в разы хуже. – Какая еще, к черту… Если до этого момента между нами и было хотя бы смутное подобие дистанции, то оно рухнуло, когда демон резко поддался вперед и навис надо мной, заслоняя редкие лучи мутного света. В сгустившемся полумраке радужка его глаз светилась, как маяк. Лица коснулось холодное дыхание, а в нос ударил сильный запах соли. Когтистые пальцы подцепили мой подбородок, заставляя поднять голову. Я поморщилась и отшатнулась, но руки тут же прошлись по поверхности хвоста, чувствуя, как с каждой секундой все сильнее стягивается кольцо. Хватка усилилась, а расстояние сократилось до пары дюймов: мы дышали друг другу в губы, при этом почти соприкасаясь телами. – Ты не задумывалась, почему до сих пор жива? Широкая грудь завибрировала низким рокотом, от которого в животе что-то оборвалось, образовав ледяную пустоту. Я чувствовала одновременно дикий ужас и отвращение, схожее с тошнотой. На все попытки вырваться демон лишь прижимал меня к себе еще сильнее, обхватив за талию свободной рукой. Мы были слишком близко – настолько, что я увидела собственное отражение в стеклянных зрачках. – Я мог бы с легкостью вскрыть тебе глотку в том переулке, – шепнул он так тягуче-ласково, что до меня не сразу дошел смысл сказанного. – Или дать дюжине тварей разорвать тебя на куски. Интересное вышло бы зрелище, не правда ли? Я злобно прищурилась, понимая, что на смену страху стремительно приходит гнев. Жутко захотелось откусить этот язык, с которого срывались бессчетные лезвия жестоких слов. Скосив взгляд вниз, я звучно усмехнулась, и в следующую секунду со всей силы вонзила зубы в его нижнюю губу. Подбородок обожгла невероятно горячая кровь, вызывая чувство удовлетворения. Демон слегка поддался назад, но я обхватила бледное лицо ослабевшими руками, чувствуя нервную дрожь в кончиках пальцев. Не сбежит. Пусть у меня нет сил бороться с таким монстром, это не значит, что я сдамся, прогнувшись под чью-то волю. Черта с два. Не для этого пришлось столько вынести. – Занятно, – довольно рыкнул он. Почувствовав улыбку, я испытала настоящий шок. Вся уверенность мгновенно растаяла, оставив лишь ощущение беззащитности. Вот дура. Сама же загнала себя в ловушку! Я попыталась отстраниться, но было уже поздно. Он укусил меня за верхнюю губу, втянув в подобие поцелуя. Укус был каким-то дразнящим, но при этом от него веяло могильным холодом. В буквальном смысле. Мы одновременно разжали зубы, однако демону этого оказалось мало. Он прошелся языком по моим губам, а потом по подбородку, слизывая нашу общую кровь, что слилась в нечто единое. Мне стало жарко, но виной тому была ненависть – чистая и чертовски сильная. – Пусти, – прошипела я, ударив его в грудь. – Говори что угодно – я не приму твоих условий. – Но ты ведь даже не знаешь, что я хочу предложить. – Пошел к черту. – Нехорошо так обращаться к тому, кто дважды спас тебе жизнь. Он резко отстранился, освобождая меня из капкана своих цепких рук. Атмосфера вновь переменилась. На фоне мертвенно-синей кожи смазанные бардовые пятна крови выглядели поистине жутко. Через секунду демон начал наступать, в итоге зажав меня почти в самом углу грота так, что руки, упираясь в стену, находились по обе стороны от моего лица. Вода сплошным потоком стекала по жилистым запястьям, но несколько дорожек рвано петляли на предплечьях в виде прозрачных вен. Хотелось отползти еще на чуть-чуть, чтобы вжаться в мокрый монолит пещеры, но мощный хвост мгновенно обвился вокруг тела, зажимая в стальные тиски трех колец. Проклятье… разве он был таким длинным?! Наклонившись, он холодно произнес: – Мне ничего не стоит сломать тебе хребет, так что советую быть умнее. Особенно, если хочешь узнать, что на самом деле случилось с твоей сестрой. Я широко распахнула глаза. Откуда ему, черт возьми, известно о Хисане?! Это невозможно. С ее исчезновения прошло уже четыре года! И пусть все считали, что она сбежала… Я знала, что это не так. Сестра ни за что бы не бросила меня в этом аду. А даже если бы и решила, ей не удалось бы сбежать от стражи Омаэдэ. Эти псы знали свое дело, и справиться с ними мог разве что… демон. Я сжала зубы так сильно, что заныла челюсть. Неужели… – Вот теперь я вижу, что ты готова слушать, – оскалился он. – Итак, на счет благодарности. У тебя есть два способа выразить свою признательность… Я не сдержалась и фыркнула, перебив его. Хвост практически мгновенно превратился в сталь, вышибая из легких весь воздух. Руки плотно прижались к ребрам, грозясь продавить их, вытолкнуть с обратной стороны. Горячо. Тело прошили бессчетные молнии боли, набрасывая на глаза завесу из чернильных пятен. Когда я почувствовала, что вот-вот потеряю сознание, тиски ослабли, позволяя судорожно вдохнуть. И вот тогда до меня, наконец, дошло. Силы покинули не из-за страха – всему виной был дикий холод, от которого посинели кончики пальцев. В ответ на невероятный жар чужой кожи тело ответило снопом мурашек. – Хм, так о чем это я? – с притворной задумчивостью продолжил демон спустя некоторое время. – Точно… Пожалуй, хватит тянуть. К тебе это тоже относится – прекрати испытывать удачу, иначе мой гнев станет последним, что ты увидишь в этой жизни. Я не шучу: третьего предупреждения не будет. Малейшее неповиновение – и ты умрешь, причем не самым приятным способом, – он прищурился сильнее прежнего, из-за чего его глаза стали казаться полностью черными. – Поняла? – Да, – выдавила я еле слышно. – Вот и отлично. Чем послушнее будешь, тем быстрее я отпущу тебя. Да, тебе не послышалось. Как я и говорил, есть два пути, и в конце обоих ты будешь свободна, если, конечно, не выкинешь каких-нибудь фокусов. Я внятно изложил? Не кивай, а скажи вслух. – Да. – За тобой остается лишь выбор пути. Что касается первого… У меня есть для тебя задание. – Какое еще задание? – Это ты узнаешь, если пойдешь со мной. – Да никогда! Что угодно, но только не это! – Ну вот, опять горячишься. А ведь ты даже не знаешь о втором варианте… Его усмешка стала какой-то чересчур довольной, в глазах вновь мелькнул огонек похоти – не сального взгляда, а все такого же хитрого, холодного тумана. Грудь сковало льдом. Еще не озвученные слова сложились в четкую картину, написанную одним лишь вздохом. Даже зная это, я не смогла подавить дрожь. Демон вновь взял меня за подбородок и, резко отвернув в сторону, практически мурлыкнул на ухо, интонационно отделяя слова: – Мы переспим. Ты. Я. Сейчас. Запах соли стал невыносим. Промокшая одежда задубела и вульгарно прилипла к телу, натирая кожу. Я чувствовала себя заточенной меж двух стихий: огня – чудища – и воды, от холода которой уже начинало сводить зубы. Медленно моргнула, слыша размеренно-вальяжный ритм чужого сердцебиения, точно часы, отсчитывающие собственную смерть. Однако это не помешало мне рассмеяться – по-тихому хрипло и малость надрывно, но при этом сохранив достоинство. Его часть. Из последних сил. Внутри все сжалось от страха, превратив внутренности в узел, но показывать этого я не собиралась. Уж пусть лучше мне свернут шею, чем унизят подобным образом. – С чего ты вообще взял, что я соглашусь переспать с таким как ты? – Во-первых, озеро Рейвен и все подземные воды, связанные с ним – в том числе этот перешеек – мои владения. Во-вторых, ты уже забыла, что крикнула перед тем, как прыгнуть прямо мне в руки? – Не может быть. Но ведь ты синего цвета, а не… – Серебряного? – фыркнул он, почему-то скривившись от отвращения. – Какое слабоумие. Мое терпение кончилось, человечишка. Мгновеньем позже я оказалась подброшенной в воздух мощной силой хвоста. Даже не успев ничего осознать, я врезалась в камень почти у самого подножия. Чувство было такое, словно на меня уронили гору. Я схватилась за голову одной рукой и попыталась опереться на другую, но ничего не вышло. Тело не слушалось – спустя какие-то секунды оно попросту размякло. Все закружилось, поплыв пятнами; гул в ушах заглушил большинство звуков, чего не скажешь о боли, усилившейся в разы. Череп пульсировал в такт обезумевшему сердцу, что пыталось нагло пролезть между ребрами. Моргнув, я увидела лишь багрово-черное марево. Плохо дело. – Хватит притворяться. Ты не могла умереть от такого тычка. Живот и оцарапанную щеку холодил мокрый камень. Все слышалось как бы издалека, однако шепот воды был похож на назойливое шипение змеи, свернувшейся кольцами где-то совсем рядом. Так странно. Я только сейчас поняла, насколько сильно хочется пить. Пару раз рвано кашлянула, при этом чуть не откусив себе онемевший язык, пропитавшийся вязким металлом. – Вставай. Я слышу твое дыхание, причем столь отчетливо, будто ты стонешь мне на ухо. Я зажмурилась, пытаясь почувствовать собственное тело и вновь получить над ним контроль. Ответил лишь один из указательных пальцев, – было тяжело понять, правый или левый – нервно дернувшись вверх. Постепенно к нему присоединилась вся рука, сжавшись в кулак. Я отползла на локте совсем чуть-чуть, но от одного этого движения голова взорвалась новыми вспышками боли, пронзив мозг мириадами раскаленных игл. Сквозь стиснутые зубы просочился мучительный стон. – Неужели собралась сбежать? – в его голосе прозвучала язвительная снисходительность. Кто-нибудь, пожалуйста, заткните его. Я сделала вдох – медленный, болезненный, но все же отрезвляющий. Яркость красного в правом глазу начала сходить на спад, обрисовывая очертания пещеры. Впереди разверзлась бездна – нетронуто-зеркальная, идеально черная, и при этом живая, явно застывшая в ожидании. Увидев свое отражение, я невольно застыла: вся правая часть лица была залита кровью, что засыхала на ресницах и в уголке губ, и что шершавой пленкой покрывала раны и ссадины. Одежда выглядела как накинутые друг на друга комки грязи, еле прикрывавшие кожу, а глаза… они были похожи на черное пламя, закованное в лед. Тело поглотила массивная тень. Я повернула голову и бросила на демона взгляд, полный такой удушающей злобы. Сидя на камнях со скрещенными руками, он надменно возвышался надо мной и наблюдал; его глаза были пусты, но пропитаны ядом, что, сочась, кипел на границе желтого и черного. Рассеянные тени подчеркивали скулы и подбородок, делая застывшее лицо массивно-громоздким, практически неживым. – Ты… – Я попыталась отползти на локтях. Если есть возможность отдалиться от этого чудища хотя бы на миллиметр, то ей грех не воспользваться. – Да чтоб… Я запнулась, почувствовав, что падаю: вместо каменного порога руки наткнулись на пустоту. Мгновенье, и тело мне вновь неподвластно, ведь ситуацией правит невесомость. Вдох, и потусторонняя завеса с треском рассыпается, разнося собственный прах в виде водяных кругов, что мокрым блеском обволакивают своды пещеры. За один укус тьма проглатывает все: звуки и запахи, тепло и холод, буквально парализуя, сбивая с толку. Надо мной лишь чернота, подо мной – неизвестность, а вокруг нет ничего, за что можно ухватиться. Даже ночное зрение бессильно – его все равно что нет. Я не знаю, куда плыть: вода как будто тянет во все стороны, стараясь разорвать, и при этом шипит на краях рваных ран, запаивая рубцы солью. Нужно с этим покончить. Сколько можно. Сил на сопротивление нет, но у меня все еще есть выбор, есть возможность самой решить, как именно закончится моя жизнь. Теперь уж точно получится. Сомнений нет. Страшна не смерть, а ожидание, тогда как смирение – панацея, способная приглушить даже такую адскую боль. Я с шипением выдыхаю сплошной поток воздуха, который устремляется куда-то за спину, забирая с собой кровь и слезы. Через секунду вода наполнит легкие и оборвет нить. Я расправляю руки, радушно вдыхая смерть – вдыхая освобождение. Минута. И вот… ничего не происходит. Рука сама тянется к горлу. Я вдыхаю и выдыхаю полной грудью, но изо рта вырывается лишь кучка пузырей, насмешливо ударяя в лицо. Соль странно вяжет на языке, жжет небо, но не давит, заставляя задыхаться. Невозможно. Закрыв глаза, издаю нечеловеческий вопль загнанного зверя – резонируя, эссенция отчаянья рушит какое-то могильное спокойствие этого места, отдаваясь приглушенным эхом. Не сбежать. Даже здесь. – Будь ты проклят, ублюдок! – прокричала я в пустоту, услышав в ответ лишь гудение воды. – Ненавижу тебя! Сильная рука внезапно обхватывает талию, начав тащить куда-то вбок короткими и грубыми рывками. В ответ я лишь слабо цепляюсь, пытаясь разжать нечеловеческую хватку, но чувствуется лишь изможденная дрожь собственных пальцев. Стоит вынырнуть, и я начинаю с рефлекторной жадностью глотать воздух, что мгновеньем позже со свистом выходит сквозь зубы. Облегчения не приходит. А была ли в нем нужда? Воздух… просто не чувствуется, как будто не существуя – что в воде, что вне ее. – Чертов сукин сын, что ты со мной сделал?! – Ты мазохистка или просто так сильно хочешь подохнуть? Сначала твое упрямство казалось забавным, но теперь мне кажется, что ты просто не понимаешь сложившегося положения. Уж не знаю, храбрость тому вина или тупость. – Не смешно, – выплюнула я. Демон тут же схватил меня за волосы и потянул, заставляя откинуть голову ему на плечо. Лежавшая поверх талии рука несильно обхватила мою шею, надавив на точки пульса. Демон не душил, но я все равно вцепилась в мускулистое предплечье, беспомощно на нем повиснув. В висках и затылке агонически пульсировало. Ноги не слушались. Из-за воды онемело все, что находилось ниже живота. Это создавало невероятно резкий, в каком-то смысле мучительный контраст с пылающим жаром его груди. Челюсть ныла из-за плотно сжатых зубов, сквозь которые все равно прорывались нотки сдавленного шипения: боль была похожа на острый сгусток, сросшийся с телом. Нормальный человек, не выдержав, уже давно бы потерял сознание. Как минимум. Но не я – это настораживало. Без сомнений, во всем был виноват этот жестокий… – А по мне видно, что я смеюсь? Погляди внимательно. Да, хорошенько рассмотри мое лицо, – отпустив волосы, он на мгновенье сжал мои щеки двумя пальцами, с каждым словом все сильнее понижая тембр голоса. – Мне все это надоело. Если не выберешь, то это сделаю я. Поверь, в этом случае смерть покажется тебе избавлением. – Она уже им кажется. Так чего медлишь? – Ну уж нет, – усмехнулся он. Как показалось, с натяжкой. – Ты только того и ждешь. Что ж до тебя так туго доходит… С твоей сестрой было иначе. Веки, отяжелев, казались сделанными из свинца. Однако они все равно с легкостью поднялись, тут же пробудив новую боль где-то в недрах черепа. Я настолько резко дернула рукой, что вонзившиеся в бледную кожу ногти оставили глубокие следы. Это заставило ухмыльнуться уголком губ, пусть и через силу. Мурашки разогнало чернильно-синее пламя гнева, вспыхнувшего глубоко внутри точно по щелчку. – Неужели это ты убил ее?! Ты, грязный… – Не грязнее твоего рта, малявка. Если действительно хочешь узнать, что случилось с твоей дорогой сестренкой, ты знаешь, что делать. Ярость пузырилась глубоко в костях, натягивая кожу, делая хватку крепче, а сердце – холоднее. Перед глазами вновь зарябили багровые росчерки на темном полотне, но причиной тому была уже не боль в висках, а сила мысли. Никогда еще я не желала кому-либо смерти столь искренне. Столь до безумия отчаянно. Каждый нерв дошел до своего собственного предела агонии, моля убить эту тварь, стереть с лица земли.

«И пожрать его существо...»

Последняя мысль ворвалась в сознание с разъяренным нечеловеческим рыком, скаля зубы и грозясь сорваться с языка, чтобы потом претвориться в жизнь. Я похолодела, узнав этот голос – шипящий, вечно холодный и склизкий, ставший спутником ночных кошмаров. Наяву он казался еще ниже, с оттенком какой-то давящей, невероятно-плотной пустоты, вмещавшей в себя всю черноту этого мира. Как?.. Пробравшись в реальность, оно стерло в порошок то единственное, благодаря чему я до сих пор держалась. Но теперь… сломлена. Воля. Всего за секунду. – Твое «задание» не подразумевает торговлю телом в каком-либо виде? – прошептала я. Я непроизвольно прижалась к демону чуть сильнее, чувствуя, как от ужаса мышцы буквально застывают. Спина больше не пылала, а лишь жалобно пульсировала, точно лишившись нервных окончаний – от непрекращающейся боли, соли и его тепла. Он был горячим. Живым – сейчас это чувствовалось как никогда. Из меня же как будто разом выкачали всю кровь на пару с всепоглощающей злостью, которая, имея возможность обратиться в силу, уничтожила бы целый город. Руки бессильно упали в воду, подняв небольшой фонтанчик брызг; попав в лицо, капли стекали по щекам за место слез. Я начала потихоньку оседать в угольно-черную гладь, вновь ставшую зеркальной, все явственнее ощущая мозолистые руки на своей шее. Мужчина тут же обхватил меня за талию и крепко, но не грубо прижал к себе, только уже боком, не дотрагиваясь до ран. – У меня не настолько ограниченная фантазия. – Откуда мне знать, что ты не соврешь о сестре? В этих словах невольно прозвучал намек на мольбу. От собственной беспомощности стало тошно. Как же жалко это выглядит. Я закрыла глаза, признавая поражение. Нужно было остановиться, пока имелись хоть какие-то силы. Сейчас же у меня не осталось ничего кроме сожженного пепелища ненависти и глупой гордости, взращенной собственной кровью. Сама виновата. У меня даже нет сил самой держаться на плаву – все вырезали страх и боль, не оставив и крохотной унции надежды. – Ниоткуда. Я не прошу мне доверять, а это, учитывая, во что превратился наш мир, является самой прочной гарантией. Да и, отказавшись, куда подашься? Сомневаюсь, что после того, как ты сделала из обычной политической свиньи жареную политическую свинью, тебе светит что-то помимо пыток. – Как… ты узнал? – У меня глаза и уши по всей Японии, чего уж о Кинугаве говорить, – хмыкнул он, а затем, немного подумав, тем же тоном добавил: – Значит, другой вариант ты даже не рассматривала? – Не надейся. – Я так и думал. Что ж, мы наконец-то договорились. Можешь считать мое предложение самой выгодной сделкой в своей жизни. – С чего бы? Ответом был лишь коварный прищур и ладонь, потянувшаяся к лицу. Последним, что я увидела, была крохотная вспышка, сочетавшая в себе все цвета и, одновременно, ни одного. Последовавшая за ней чернота была какой-то знакомой. Она несла в себе тот же жар, что и прежде – это был жар его кожи.