24
Баки продолжает слежку. Для этого приходится изменить свою дислокацию, потому что Стив покидает больницу. Его сопровождает высокий темнокожий мужчина — в записной книжке, принадлежащей Стиву, есть его портретные зарисовки, но нет ни слова о том, кто он такой. Баки всё ещё сомневается, безопасен ли тот для Стива, потому всё ещё держит его на прицеле. Стив и высокий темнокожий мужчина спорят (со стороны это похоже на спор), пару раз они упоминают его — Баки может прочитать по их губам собственное имя. «БАКИ». Он до сих пор не может привыкнуть к тому, что у него есть имя. Есть что-то, что изначально принадлежало только ему. Баки решает, что нужно быть осмотрительнее. Может, его постараются выследить. Скорее всего, постараются. Ему стоило многих усилий сбросить Стива со следа, ведь Стив не сдавался до последнего. Баки не испытывает удивления. Это казалось ожидаемым. я могу так целый день. Квартира, в которую возвращается Стив, находится совершенно по другому адресу. Это не то место, где Солдат провалил первую из нескольких идущих друг за другом миссий по устранению своей последней цели; не то место, где Солдат впервые в этом тысячелетии встретился со Стивом. Это совершенно другое место, и это— «Это хорошо», — думает Баки. Он предпочёл бы, чтобы Стив не жил в предыдущей квартире. Долго оставаться на одном месте нельзя. Баки знал адрес предыдущего места обитания Стива, а если знал он, то знали и они — те из них, кто остался в живых. По всему миру их тысячи. Они уже пытались завершить миссию Солдата — устранить Стива, — вполне вероятно, они попытаются ещё. Но теперь им будет необходимо обнаружить его — на это уйдёт какое-то время, и Баки успеет придумать, что делать, когда они придут. Квартира другая, но как будто знакомая — ранее известный силуэт, скрытый плотной, тяжёлой вуалью. Мысль об этом отзывается тянущим, вязким ощущением в груди. И теплом. Как будто перед ним ещё одна забытая частица прошлого, хорошего прошлого, светлого; возможно, даже лишённого одиночества. Быть с кем-то— Хотел бы Баки помнить, а не только строить догадки. Догадки могут быть неверны, и он может детально вспомнить прошлое, которого у него никогда не было.25
Чтобы войти, он использует окно. Открыть его не составляет труда. Кажется, окно вообще не было заперто. Это подозрительно, как будто его ждут. Что́ Баки делает? Это похоже на ловушку. Это должно быть ловушкой. Может, Стив передумал. Или он устал, или ему надело, или— я могу так целый день. Отступать было поздно. Баки тут же захотелось отступить. Это так нелогично. Баки замечает, что с каждым днём в его поведении все меньше логичности. Холодный разум уступает место— чему? Эмоциям? У него тоже есть эмоции. У него есть… чувства? Желания? Порой они противоречат здравому смыслу, противоречат соображениям безопасности — как сейчас, когда он проникает в квартиру Стива. В квартире темно, и единственный источник света — незашторенные окна. Кажется, что квартира пуста. Это не так. Стив здесь. Он должен быть здесь: тишина, наполняющая пространство, не мёртвая, она дышит жизнью, а квартира обитаема. Стив не заставляет себя ждать. Он появляется тихо, практически незаметно — если бы не его мощная фигура, он полностью растворился бы в темноте; если бы не чуткость и навыки Баки, он не заметил бы его. Стив шагает осторожно, выверяя каждый шаг — как зверь крадётся на охоте, готовясь напасть. В руке — щит. И щит падает к ногам, как только Стив видит, кто пожаловал к нему. Баки уже не удивляется этому. Он удивляется другому: порыву подобрать щит, укрыть Стива за своей спиной и сделаться первой преградой между ним и опасностью. «Делать всё необходимое, чтобы цель миссии оставалась жива, а сама миссия продолжалась», — думает Баки; но вместе с этой появляется и другая мысль. Мысль короче, тем не менее она более ёмкая. И эта мысль — ЗАЩИЩАТЬ. Защищать Стива, заботиться о нём, присматривать за ним. Баки хочет потянуться к щиту — едва заметное стремление, он обрубает его на корню и остаётся неподвижен. Он напряжён всем телом: бей или беги. В его случае чаще всего это было именно «БЕЙ», но Баки не думает, что до этого дойдёт. Стив не станет нападать на него. Он ведь даже опустил свой щит. — Баки, — Стив запинается и продолжает мягким голосом: — Привет, Баки. Они смотрят друг другу в глаза. В прошлый раз, когда они встретились — столкнулись друг с другом, — их разговор не задался. Точнее, их разговор с того момента, как они впервые встретились, толком даже не начинался. — Мы как бывшие любовники, которые случайно встретились спустя годы, — Стив натянуто усмехается. Он пытается шутить — ситуация настолько плоха, потому что Стив не умеет шутить. Баки так думает. (Но это не только мысль, это нечто большее — уверенность. Ты знаешь это, знаешь, помнишь). Он напряжённо молчит. — Ты, наверное, меня помнишь, — Стив, не отрываясь, смотрит в глаза Баки. — Ведь помнишь, правда? Баки продолжает напряжённо молчать. Он не знает. Не уверен. Баки помнит кого-то, но— — И, конечно, ты знаешь, что я не причиню тебе вреда. Не смогу причинить тебе вреда, — тише добавляет Стив, но это бессмысленно, потому что Баки всё равно слышит его. — Я, — Стив сглатывает, но голос продолжает звучать так же мягко, возможно, даже мягче: — Я не опасен для тебя. Ты ведь знаешь это? Я ведь Стив, твой друг. ты мой друг. (разбитые — это он разбил — губы прижимаются к его губам) (Он не хотел. Он не хотел. ОН ЭТОГО НЕ ХОТЕЛ). — Я никогда— — Я точно не помню, кто ты, — наконец-то говорит Баки, его голос звучит задумчиво, — но мне кажется, я знал тебя. В моей голове всё перепуталось. Я знал тебя? я Джонни, кстати. Что-то из того, что он уже знает, должно быть правдой. Баки хочет — хочет?.. да, хочет, несомненно, он очень хочет, — чтобы Стив рассказал ему, но он не умеет просить. Он даже не уверен, правильна ли его интонация сейчас. Он так отвык задавать вопросы. Понимает ли Стив, что именно Баки хочет услышать от него? К удивлению, Стив понимает. — Я всё расскажу, только включу свет — не сбегай, ладно? Стив просит его — Баки не уверен, что это приказ. Он знает, как звучат приказы, и это на него не похоже, так что он может не подчиняться, и тем не менее— — Ладно, — Баки остаётся стоять на месте, но это его собственный выбор. Стив суетится вокруг него, и Баки это напоминает обо всех военных и докторах, которые всегда были рядом, когда он был вместе с ними, и истязали его, истязали, истязали истязали ИСТЯЗА— Баки стоит огромных усилий оставаться на месте. Стив указывает на диван, предлагая присесть, но Баки продолжает стоять, и Стив не давит на него, не заставляет сделать так, как он хочет, он остаётся на ногах тоже, и Баки испытывает в этот момент что-то, чему названия он не может найти, но ему нравится это ощущение. Оно новое, и оно приятное. Не так уж много приятных ощущений свежи у него в памяти. — Что ты помнишь? «Тебя, — думает Баки. — Мне кажется, что я всё-таки помню тебя». Это были самые яркие воспоминания, ослепительные, как будто он смотрел на солнце, и оно было тёплое и согревало его. И тем не менее он мог себе это ПРИДУМАТЬ. — Немногое, — отвечает Баки, и его ответ звучит как мольба о помощи. Баки видит по глазам, лицу и языку тела, как Стив борется с собой, потому что вынужден оставаться на месте. Особенно это заметно после этих слов — настолько, что это понимает даже Баки. — Баки, — говорит Стив, и Баки кажется, что, если бы это было возможно, Стив разговаривал только при помощи этого имени — его имени. — Расскажи. Голос Стива не повелительный, он умоляющий. Баки рассказывает о том, что он помнит, а потом рассказывает Стив — как было на самом деле. Баки хочет выразить благодарность (вот оно, то приятное ощущение), но он не умеет и этого. Наверное, именно поэтому, когда он говорит Стиву «СПАСИБО», оно звучит неестественно, как будто кто-то, приставив дуло пистолета к затылку, заставляет Баки, в то время как всё в нём противится этому, хотя впервые он делает что-то по собственной воле. Раньше Баки никого не благодарил. Раньше он почти всегда молчал, делая исключения, лишь когда приходило время отчитываться о результатах миссии или когда ему приказывали отвечать. Стив этого не замечает. Баки уверен, что Стив только делает вид, что не замечает, и Баки не понимает почему. Чего Стив старается добиться? От Баки бесполезно добиваться чего-то, если не зачитаны те самые слова, а Стив не зачитывает их. Стив не зачитал цепочку слов-триггеров, превращающую Баки в безвольную марионетку, но рассказал о прошлом. Прошлое не становится яснее, оно не становится ближе. Баки даже не может с уверенностью сказать, правду ли ему говорят, но кое-что из слов Стива успокаивает его, потому что кажется смутно знакомым. Оно угадывается по очертаниям образа, возникшего в памяти. Память. Баки знает, что пока что не может ей доверять. Он мог бы довериться Стиву. Стив выглядит надёжным; и они говорили, он не лжёт. самый паршивый лжец, которого я встречал! Когда Стив заканчивает рассказ, Баки кладёт записную книжку на стол, поверх — часть фотографии. Стив толком даже не смотрит на них, он не отрывает взгляда от Баки, как будто если он выпустит его из поля зрения хотя бы на секунду, Баки исчезнет, и Стив никогда его больше не увидит. Его не станет. Баки больше не собирался исчезать. Пристальный взгляд нервировал, тем не менее не воспринимался как угроза. — Спасибо, — говорит Стив. Баки никто раньше не благодарил. За то, что он делал, не благодарят. — Я боялся, что потерял его той ночью, когда преследовал те— Стив замолкает, обрывая самого себя, хотя его слова уместны, ведь это правда. Он делает небольшую паузу; хмурит брови, прочищает горло, а потом улыбается — хмурого выражения как не бывало, — и повторяет: — Спасибо, Бак. Баки смотрит на фотографию — схваченная фотоаппаратом улыбка на его лице смотрится чем-то нереальным, как ещё одно искажённое воспоминание. Он улыбался. Только подумать — у него были причины для улыбки, надо же. Баки хочет вспомнить эти причины, может быть, они заставили бы его улыбаться даже сейчас. — Где другая часть фотографии? Стив вновь беглым взглядом окидывает фотографию, а потом снова смотрит на Баки, как будто всё остальное существовать перестало. — Она хранилась у тебя, когда ты отправился на фронт, но где она теперь, я не знаю. — Что на ней изображено? — спрашивает Баки, вдруг это поможет ему вспомнить чуть больше, чем он уже вспомнил, чуть больше, чем Стив рассказал ему. Баки знает, Стив рассказал ему не всё. Какие-то мелочи всё равно ускользают даже от Капитана Америка. Лицо Стива краснеет — это не злость. Баки знает, как выглядит злость на лицах людей, и это не она. — Я. Стив краснеет, тем не менее смотрит прямо в глаза, а его голос твёрд. Баки взял с собой фотографию Стива, когда пошёл на фронт, зная, что, возможно, не вернётся (а сейчас, разве сейчас ты вернулся? солдаты ведь никогда не возвращаются домой, а ты был солдатом, ты ведь ПОМНИШЬ И НИКОГДА НЕ СМОЖЕШЬ ЗАБЫТЬ), Стив хранил фотографию Баки до сегодняшнего дня. Стив поцеловал его, Баки написал на обороте фотографии «С ЛЮБОВЬЮ». Баки немного помнил Стива, даже когда не помнил самого себя целиком, Стив не стал с ним драться, даже когда его жизнь зависела от этого. Это сбивает с толку, а рассказ Стива ничего не прояснил. Баки отвечает таким же пристальным взглядом. — Мы были друзьями? — Мы и сейчас друзья. — И только? (взгляд, полный надежды, за которой скрывается страх и неуверенность) давай притворимся, что ничего не было? (шумный выдох) ладно, Бак. — Что ты имеешь в виду? — Стив хмурится, но не злится. Баки не думает, что Стив поймёт, сам Баки не понимает. Это сложно объяснить словами, он и не пытается. Баки всё ещё не так хорош в определении не только чужих эмоций и чувств, но и собственных. — Я не знаю. Я думал, ты мне объяснишь. — Баки. Стив шумно выпускает воздух через нос. Он задумчиво молчит, опускает взгляд, как будто нечто на полу содержит в себе ответ, а после небольшой паузы говорит, заглядывая Баки в глаза: — Я могу быть с тобой откровенным? Баки растерянно моргает. Почему Стив спрашивает о таком у него? Это ведь его собственный выбор, и этот выбор у него никто не отбирал. — Можешь. В любом случае из тебя плохой лжец. — Откуда ты это взял? — Стив высоко поднимает брови, округляет глаза и смотрит на Баки так, что появляется желание от его взгляда скрыться. Как будто Стив чего-то ждёт от него. Чего-то, что окажется сверх его сил, и Баки не сможет ему дать этого, и тогда, и тогда— Сложно забыть о наказаниях, сложно помнить о том, что их не будет. — Они говорили. Стив выглядит встревоженным. — Они говорили тебе обо мне? — Немного. А может быть, много, может быть, они постоянно упоминали его, только Баки не всегда мог понять, что речь шла о Стиве, или запомнить это. После процедуры его память похожа на изрешечённый дырами белый лист, и он не помнит ничего, что было ДО. — Зачем они говорили тебе обо мне? — говорит Стив, его голос напоминает бушующий вдалеке гром, разрушительную силу природы. Баки не боится. Он сомневается, что должен бояться. — Наверное, они думали, что это ещё одно наказание, — голос Баки становится пустым. Он говорит отрешённо, иначе начнёт злиться, и кто знает, что будет тогда, кто знает, чем это закончится. — Может быть, издевательство. Иногда я не понимал, что именно это было, пока они не уточняли. Руки Стива висят вдоль тела, и Баки может видеть, как Стив сжимает их в кулаки, как крепко стискивает зубы, как линия его плеч становится напряжённой; вся фигура Стива — как будто камень, его взгляд — как шторм. — Кто они? — цедит Стив сквозь зубы. — Мой хэндлер, кураторы. Доктора. Лаборанты. Я не знаю их имён. Мне было не положено знать их. Да и имеет ли это сейчас какое-либо значение? Сузив глаза, Баки вглядывается в Стива — его эмоции кристально ясны. — Ты злишься, — замечает Баки; но злость направлена не на него. — Злишься на них? — Да. Я хочу найти их и— — Они мертвы, — перебивает Баки. — Это, — Стив запинается, — это ты сделал? Во взгляде Стива есть нечто, чего Баки не понимает. — Нет. Это нечто становится сильнее и глубже, как спускающаяся на город ночь, когда Стив слышит его ответ. — Ты не знаешь, кто это мог бы быть? — Они сделали это сами. Это стандартный протокол для подобных ситуаций. — Их рассекретили, — понимает Стив, вспоминая, как агент Гидры, убивший доктора Эрскина, покончил с собой, приняв цианид, когда был обнаружен и схвачен. — Да. О чём ты собирался мне откровенно рассказать? Стив выглядит сбитым с толку, но берёт себя в руки в ту же секунду. — О, да, конечно, — как и тогда, он шумно выпускает воздух через нос, — откровенно. Стив собирается с мыслями и, быстро облизнув губы — розовый кончик языка показывается между губ и тут же исчезает за зубами, говорит: — Я хотел сказать, что мы друзья. Очевидно, нас тянуло друг к другу, но мы не были вместе. Не могли быть вместе. Это было… это было неподходящее время, и потом— — Пегги. — Да, — Стив отводит взгляд, трёт ладонью шею и смотрит на Баки исподлобья, когда спрашивает: — Ты помнишь её? — Немного. Ты влюбился в Пегги. — Я, — начинает Стив, но замолкает, передумывая или находя более подходящие слова. — Она была женщиной, она мне нравилась, и это был единственный возможный вариант. Так мне казалось тогда. Смешно, — Стив усмехается как-то горько, — но чем-то она напоминала мне тебя. Наверное, потому и понравилась. — Ты струсил. — Да, — просто говорит Стив, не ища оправданий. — Я больше не был просто Стивом Роджерсом. Я стал Капитаном Америка, и поэтому я струсил. Стив странно замирает, лицо его становится пустым. — Ты бы хотел этого сейчас? — Что? — Ты бы хотел быть вместе со мной сейчас? — Баки, — Стив смотрит на него, сдвинув брови к переносице. Стив выглядит и звучит так, как будто его пытают. Он умоляет. Баки не отступает. — Ответь. — Да, — говорит Стив, как будто воздух в его лёгких кончился, и он никак не может сделать вдох. — Конечно да. «Ладно», — думает Баки. Он уходит, когда узнаёт всё, что собирался узнать. Вопросы ещё остались, их не счесть, но Баки взял всё, что Стив мог ему дать. Стив может дать ему больше, Стив готов дать ему больше, но это произойдёт не сейчас. Сейчас Баки не готов принять от него что-либо ещё. Чтобы уйти, Баки тоже использует окно. Так безопаснее. Баки убедился, что за ним не следят, когда направлялся сюда, но дополнительные меры предосторожности не помешают. — Где я смогу найти тебя? Стив останавливает его, хватая за руку. Левую. Баки не чувствует захват — видит. Баки на уровне инстинктов стряхивает его руку. Пальцы Стива, обхватившие его левое запястье, держали некрепко — Баки с лёгкостью освободился из захвата, но протез — оружие. Эффективное оружие, и нельзя допускать, чтобы оно было чем-то блокировано, даже если Стив не собирается нападать на него. — Не нужно меня искать, — не оборачиваясь, Баки качает головой. Он делает это для Стива. Защищать, присматривать — оградить Стива от возможных проблем, что значит — оградить от себя. Стив в бо̔льшей опасности, когда он находится рядом с ним. — Я бы хотел ещё раз увидеться с тобой, — настаивает Стив. — Это может быть опасно. — Я не боюсь опасности. Баки останавливается и оборачивается, встречаясь взглядом со Стивом. Глаза Стива блестят, но это не отзывается теплом в груди Баки. Это отзывается чернотой, холодной и вязкой. Баки уже видел этот взгляд, видел эти блестящие влажные глаза. Глаза Стива блестят так, как будто он сейчас находится в больнице и смотрит на чёрно-белую фотографию, на которой изображён Баки. — Пожалуйста, Баки. Может быть, есть что-то в голосе Стива или в том, как Стив смотрит на него, вновь просьба или даже мольба, что заставляет Баки ответить: — Ладно. Баки выбирается из квартиры и держится за нижнюю раму окна, собираясь спускаться, как слышит, что Стив его окликает. — Эй, Баки! Баки поднимает взгляд — Стив стоит к нему близко, намного ближе, чем дистанция, к которой привык Баки, и возвышается над ним. Баки не сводит немигающего взгляда со Стива и крепко сжимает пальцы на оконной раме — та начинает скрипеть и трещать. Стив может воспользоваться своим преимуществом и нанести удар, но не делает этого, он даже не ощущается, как угроза, даже когда опускает свои ладони на его ладони — заметив, что он сделал, Стив убирает руки. — Что? — отзывается Баки и удивляется тому, насколько спокойно звучит его голос, хотя Баки не планировал задерживаться так долго, а Стив его задерживает. — Хочу, чтобы ты знал: ты можешь приходить сюда, когда захочешь. Даже когда меня нет, — Стив смотрит ему прямо в глаза. Может быть, Стив любит использовать прямой взгляд, как и любой человек, склонный к доминированию, с которыми Баки доводилось сталкиваться, а может быть, в словах Стива скрывается ещё один смысл. — Я всегда буду рад тебе, — добавляет Стив. Голос звенит скрытым напряжением, как будто Стив заведомо боится отказа, боится рискнуть и всё потерять. Баки глупо моргает. Это отличается от того, что они говорили о Стиве. — Ладно, — отвечает Баки. — До встречи, Баки. Баки кивает — вместо слов прощания. Он не привык — отвык? — прощаться: было не с кем. К тому же прощаются с людьми, а все эти годы он не был человеком. Вряд ли кто-то прощается с оружием или инструментом. Или зверем — МОНСТРОМ.Страница из записной книжки
ОНИ ГОВОРИЛИ ЧТО КАПИТАН АМЕРИКА
жёсткий
неуступчивый
упрямый (ПРАВДА)
напористый
самоуверенный
принципиальный
Он всеми возможными способами достигает цели.
Он не умоляет и любит портить их планы.
Они говорили если бы не патриотичность и принципиальность Капитана Америка они завербовали бы его. Они считали Капитан Америка был бы очень полезен.
Ещё они говорили Капитан Америка пойдёт на обман вопреки своим принципам но во имя жизни другого человека — ?
ЧТО Я ЗНАЮ О СТИВЕ
Стив улыбается, когда видит меня.
Стив РАД видеть меня.
Но Стив НЕ УДЕРЖИВАЕТ меня, когда я решаю уйти.
СТИВ НЕ ВИДИТ ВО МНЕ МОНСТРА
Стив МИЛОСЕРДЕН. Он не злится на меня, что я стрелял в него и пытался убить. Я НЕ ХОТЕЛ ЭТОГО. ОН СКАЗАЛ, ЧТО ЗНАЕТ.
Стив любит меня — ?
26
Баки забирается в квартиру Стива, и на этот раз в ней никого нет. Он специально выжидал момент, когда Стив уйдёт. Стив просто сказал, что Баки может приходить сюда, когда захочет, и— Никто не держал двери — окна — открытыми для него. Никто не делал этого специально. Баки никогда не были рады видеть, а Стив хотел видеть его, хотел, чтобы он был здесь, ждал его. Баки топчется на месте, слушает, как кувыркается шум его дыхания в мёртвой тишине, смотрит на собственное отражение в темнеющих окнах и уходит. Невыносимо быть здесь, когда квартира пуста.27
Рама шуршит в пазах, когда Баки открывает окно и забирается внутрь квартиры. Стив откладывает книгу (Баки знает, что это «Мадам Президент», Купер Блейн), с готовностью встаёт на ноги — в его движениях заметна нетерпеливость, какая-то резкость, которой прежде Баки не замечал. Стив улыбается, когда видит его. — Привет, Баки, — голос как всегда мягкий, но осторожный, когда Стив говорит с ним, как будто если Стив заговорит иначе, Баки это отпугнёт или разозлит. — Я рад, что ты пришёл. Он действительно не выглядит рассерженным из-за того, что Баки пришёл без предупреждения. Баки кивает. Он не знает, что должен ответить, и молчит. Они неловко стоят посреди гостиной. Баки замер на одном месте, потому что с того места, где он стоит, хорошо просматривается квартира и улица тоже — если кто-то придёт за Стивом, они не будут ломиться в парадную дверь, а воспользуются другими способами добраться до Стива. Если это произойдёт, Баки их остановит. Он сможет, он успеет. Он всегда успевал. Стив замер на месте, потому что замер на месте Баки. Он хочет приблизиться, невыносимо хочет, это заметно, даже Баки видит это, но остаётся на месте. Баки думает, что если бы Стив сделал к нему навстречу шаг, или даже несколько шагов, то он не сбежал бы. Зачем-то Баки озвучивает эту мысль: — Я не сбегу. — Ты не представляешь, как я счастлив это слышать, — голос Стива обволакивает Баки теплом. Лицо Стива светлеет, как будто становится моложе, тревога покидает его тонкие черты. Какую-то секунду Баки кажется, что он видит мальчишку перед собой. я мог бы дожать их сам. (кивок, улыбка) мог бы. но зачем, если ты не один? (протянутая рука) я Баки. Баки? ну да. что-то не так? Баки даже не настоящее имя! что-то я не слышал твоего. тебя-то как зовут? Стивен Роджерс. какое настоящее имя, пф, ску-ко-ти-ща. я буду называть тебя Стиви. (игривая ухмылка) или сопляк. (несильный удар в плечо) придурок! (мягкий смех) (Стиви. Неужели Баки действительно называл его так?) Стив милосерден настолько, что не обращает внимание на насторожённость и молчаливость Баки и заполняет своим голосом тишину, потому что Баки до сих пор не знает, что нужно говорить, потому что он до сих пор не привык говорить. — Может, хочешь чего-нибудь? Баки хмурится. «ХОЧЕШЬ» ещё сбивает его с толку. Баки иногда забывает, что может ещё чего-то хотеть сверх того, что у него есть, а не только нуждаться в том, что необходимо для жизни. Стив понимает его недоумение по-своему. — Ты голоден? Или, может быть, ты хотел бы воспользоваться ванной комнатой? Припасы Баки кончились ещё позавчера, а сегодня утром он обнаружил ползающих по себе насекомых. Помимо этого, от него воняет. Баки знает, что это так, тем не менее Стив даже не морщится и не задерживает дыхание, когда находится рядом — как будто этого не замечает. Баки нужно в ванную, но он молчит. Он не умеет просить. — Эй, — говорит Стив, как будто вспомнил нечто важное, — может, тебе нужны деньги? Деньги ему не нужны. Баки не в том положении, чтобы совершать покупки среди бела дня, когда на улице много людей, среди которых могут оказаться те, кто узнает его, закричит, запаникует, и его обнаружат. Ему нужны были бы деньги, будь он в чужой стране, где не так много людей, ставших свидетелем противостояния Капитана Америка и Зимнего Солдата, не так много людей, увидевших Зимнего Солдата без маски и узнавших в нём Баки. Но это не так. Может быть, Баки действительно должен был пуститься в бега, тем не менее он решил остаться здесь — там, где был Стив. В отличие от них, Стив даёт ответы на вопросы, которые имеются у Баки, и ещё— ещё? Ведь это не единственная причина, почему он остался, когда разумнее было бы сбежать так далеко, как только возможно: он мог бы украсть вертолёт и перебраться на другой континент, где никто о нём никогда не слышал, начать новую жизнь, оставить всё позади. Попытаться. — Я могу дать тебе денег, только скажи, сколько тебе нужно, — торопливо говорит Стив. Он напряжён, как охотничья собака, ожидающая команды, и готов в любую минуту сорваться с места. Баки качает головой, пристально глядя на Стива: — Нет. — Ладно, но— Я не знаю, где ты живёшь сейчас, не знаю, нормально ли ты питаешься… ты ведь питаешься? — Стив оглядывает его с головы до ног. — Пожалуйста, Баки, скажи, что ты не голодаешь и не спишь на улице. — Я не сплю на улице, и я не голодал. — Не голодал? То есть, сейчас ты голодаешь? — Стив выдерживает паузу. Баки молчит в ответ, и тогда он спрашивает: — Баки, когда ты ел в последний раз? Стив вперяет в Баки тяжёлый взгляд, его глаза темнеют. — Два дня назад, — отвечает Баки. Брови Стива сходятся на переносице, его взгляд становится жалостливым. Баки не нравится это выражение на лице Стива: оно злит. Баки сжимает кулак, готовясь нанести удар. Это Стив. Нельзя. НЕЛЬЗЯ. Баки остаётся на месте, медленно разжимает кулак. — Баки, — Стив шумно выдыхает воздух через нос, медленно закрывает глаза, а когда открывает, его взгляд меняется, он становится решительным. — Так ты хочешь воспользоваться ванной? Пока ты моешься, я мог бы что-нибудь приготовить. — Ладно. — Ты не против, если я дам тебе кое-что из своих вещей, чтобы ты мог переодеться? — Мне нравится моя одежда, — тут же протестует Баки. Это первая одежда, которую он выбрал самостоятельно. — Да, конечно, — Стив примирительно вскидывает руки и поясняет: — Я просто хочу её постирать, Баки, но пока она не высохнет, тебе нужно в чём-то ходить. — Ладно. — Ты знаешь, где ванная? На миг Баки кажется, что он знает ответ, но уверенность исчезает, только появившись. Он качает головой. — Нет. Стив поджимает губы — улыбается крошечной улыбкой. Теперь Баки знает: это — разочарование. Они выражали разочарование иначе, чем Стив. Наверное, не стоит об этом больше думать. Сейчас он не зависим от их реакции, и нужно привыкать к новому распорядку. — Всё в порядке. Я покажу, только схожу за одеждой. Подождёшь? Баки не понимает, зачем отвечать, если ответ очевиден — подождёт, он не собирается пока что уходить. Тем не менее Стив ждёт, что он скажет. — Я не сбегу, — говорит Баки. Стив улыбается. — Спасибо. Баки не совсем понимает, за что Стив благодарит его, в какой уже раз говорит ему «СПАСИБО» ни за что, но Стив улыбается, его улыбка искренняя, и Баки думает: пусть; кажется, всё в порядке, если Стив считает это нужным. Стив заходит в ванную первым, Баки — сразу за ним, он делает шаг внутрь и остаётся стоять почти у самых дверей, сохраняя дистанцию между собой и Стивом — чуть меньшую, чем была прежде, но всё ещё достаточно безопасную. В ванной у Стива висит штора с орнаментом из множества крохотных щитов Капитана Америка. Оглянувшись и заметив, на что Баки смотрит, Стив краснеет, но не отворачивается. — Я… — Стив прочищает горло. — Это подарок. Если тебе не нравится, я могу её снять. — Это твой дом. Слыша это, Стив вновь улыбается крошечной улыбкой, он вновь разочарован, и на этот раз пытается это скрыть. Баки замечает это. Это длится не дольше секунды, но Баки видит. Он делает вид, что ничего не замечает. Он не знает почему. Наверное, потому что Стив делал для него то же самое. — Это может стать и твоим домом тоже, — предлагает Стив, особо ни на что не надеясь. Баки молчит. Не дождавшись никакого ответа, Стив отворачивается и оставляет одежду, которую приготовил специально для него. Баки отступает, сохраняя дистанцию, когда Стив выходит из ванной. — Зови, если что-нибудь понадобится, — говорит Стив напоследок. Баки кивает, но всё так же не роняет ни звука. Он знает, что не станет звать Стива, и Стив наверняка тоже это знает, но всё равно зачем-то говорит — вежливость? Или нечто иное, более светлое, более добродетельное, более радостное. Баки кажется, что он знает, что это, ему кажется, что он сам не чужд этого, но облечь ощущения в слова так и не получается. Дверь Баки закрывает, но так и не запирает. Стоя под горячей водой, Баки соскребает с себя грязь, бетонную крошку, потому что в убежище, в котором он скрывается, нет кровати и голые холодные полы, на которых он спит, соскребает засохшие внутренности раздавленных протезом насекомых и кровь. Он мнит себе, что под всей этой грязью и мерзостью скрывается человек, НОРМАЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК, которым он когда-то был, и это ритуал поможет стать чуть ближе к нему, но стена внушения разбивается так же просто, как и возводится, стоит только Баки краем глаза уловить своё отражение, а в отражении — собственный взгляд, осунувшееся лицо, плотно сжатые губы, шрамы и протез. Баки ощущает непонятную ненависть, заполняющую его грудь опаляющим огненным жаром. У него нет ничего, кроме этой ненависти, и он злится и остервенело трёт бледную кожу мочалкой, пока она не становится красной — красной, как кровь; ему больно, но он натренирован игнорировать боль и продолжает, продолжает до тех пор, пока не ощущает усталость в руках и ломоту во всём теле. Ближе к человеку, которым он был, он не становится. Ритуал не срабатывает. Баки не опускает руки — может, сработает в следующий раз, он позволяет себе поверить в это. Самообман — тоже выбор, его собственный выбор. Помывшись и гладко выбрившись, Баки не спешит одеваться. Он не стесняется своей наготы: Баки провёл долгие годы с мыслью, что его тело даже не принадлежит ему, и это наложило определённый отпечаток на его понимание стыда. Нельзя стыдиться того, что даже не является твоим. Оставаясь абсолютно нагим, он вдумчиво, впервые никуда не торопясь, всматривается в отражение. Он отчаянно желает, иначе он не может назвать это стремление, увидеть в зеркале Баки, но всё, что он видит, — злого, агрессивного, использованного, одинокого призрака того, кого он должен видеть, зыбкую тень того, кем он был. Он ненавидит это. Смотреть на себя мерзко, и Баки накидывает мокрое полотенце на зеркало. — Баки? — раздаётся взволнованный голос Стива из-за двери в ту же минуту, как будто Стив подглядывал за ним в течение всего этого времени (Баки знает, что это не так, он не ощущал слежки). — Всё в порядке? — Нет, — честно говорит Баки и удивляется этой честности. Голос хриплый, как будто Баки не пользовался им несколько лет, — как тогда, на мосту, когда он впервые заговорил со Стивом. Несколько минут по ту сторону двери не раздаётся ни звука, а потом Баки слышит одиночный мягкий стук — как будто кто-то упёрся лбом в дверь, низко склонив голову в приступе вины. Дверь не заперта, и Стив может войти в ванную, но он так и остаётся снаружи. Личное пространство. Границы. Или, может быть, ВИНА не позволяет ему показаться Баки на глаза. — Я постараюсь это исправить, Бак, — говорит Стив, и его голос глубокий и уверенный, — даю слово. Только позволь мне, — ещё одна небольшая пауза. — Ты позволишь? Всё естество Баки требует, чтобы он ответил согласием, но Баки молчит, изумлённый этим порывом абсолютной слабости и доверия, и Стив не давит на него, требуя ответ немедленно. Баки долго смотрит на одежду, не решаясь прикоснуться к ней, а затем надевает её на себя такими быстрыми и резкими движениями, как будто опаздывает куда-то. «Тебе должно подойти», — говорил Стив, и одежда действительно оказывается Баки по размеру в отличие от той, что он носил прежде, и это наталкивает на мысль, а не купил ли Стив эти вещи специально для него, потому что сам Стив чуть крупнее и эта одежда была бы ему несколько мала. Стив ждёт его, скрестив руки на груди и опираясь плечом на косяк двери, ведущей в кухню. Стоит только Баки выйти из ванной, Стив встаёт прямо, его руки плетьми опускаются вдоль тела. Небрежным жестом Баки поправляет волосы после душа — мокрыми они кажутся ровнее, чем есть на самом деле. Пробор слева, волосы зачёсаны на правую сторону; лицо гладко выбрито; губы красные и влажные, как будто по ним только что провели языком. Стив смотрит на Баки немигающим взглядом, словно загипнотизированный. Баки останавливается, опускает руку, молчит и смотрит на Стива в ответ. Стив ждёт чего-то, ждёт чего-то от него, и как жаль, что Баки не знает, что это. Время идёт, тик-так, тик-так тик-так— и магия момента рассеивается. — Обед готов, — вновь крошечная улыбка на губах Стива, его «я так разочарован» лицо и взгляд. Баки молча кивает, и Стив кивает в ответ тоже, а затем скрывается на кухне. Баки следует за ним, соблюдая дистанцию, держась позади и чуть слева. Следовать за Стивом — это не кажется чем-то новым. храбрый мальчишка из Бруклина, которому не хватало ума уйти от драки, — вот за ним я готов последовать хоть в самое пекло ада. — Из меня не ахти какой повар, — скромно признаётся Стив, — но я хотел сделать что-нибудь для тебя. Пожалуйста, ешь. Они сидят по разные концы стола — по отдельности, но всё же вместе. Баки молча берётся за вилку — неумело, как маленький ребёнок, сжимая её в кулаке, — и Стив пробует тоже, а попробовав, с отвращением морщится и отодвигает тарелку подальше. — Надо было всё-таки заказать еду. Извини. — Это вкусно, — возражает Баки и съедает ещё немного того, что должно было быть макаронами с сыром. Стив качает головой, не соглашаясь. — Это несъедобно, Баки. — Да, ты прав, — Баки откладывает вилку. — Я не знаю, зачем это сказал. — Ты хотел подбодрить меня, — Стив улыбается уголками губ, — ты всегда так делал. Баки ничего не помнит об этом и ждёт, что Стив пустится рассказывать подробнее, момент располагает к этому, а Баки нужны детали, но всё, что Стив говорит, это слова благодарности. — Спасибо. Не зная, что ответить, Баки молчит. Поступки Стива часто оставляют Баки без слов. Он думает: а может ли Стив благодарить его за то, что Баки ведёт себя как прежде. Но разве не будет это слишком жестоко? А Стив не выглядит жестоким. Вскоре после неловкого и неудачного обеда Баки идёт к окну, чтобы выбраться из квартиры, потому что настаёт время уходить. Стив не гонит его, Баки решает это сам. (Сам. Баки нравится осознавать это). Стив всё ещё смотрит на него, как будто ждёт чего-то, а Баки знает, что не может ему этого дать, и какой смысл оставаться надолго — только разочаровывать, а разочарования — уже невозможно стерпеть. Зачем больше? В нём можно захлебнуться, если его станет слишком много. Стиву не привыкать тонуть, ему не привыкать захлёбываться и чувствовать, как горят без кислорода лёгкие, тем не менее это пытка, а у Баки есть возможность пытку прекратить прежде, чем она начнётся, и он этим воспользуется. Он защитит его. — Куда ты уходишь каждый раз? — Баки тяжело смотрит на него, и Стив объясняется: — Ты говорил, что не спишь на улице, но— я имею в виду, может, тебе нужна квартира? Ну, или ты мог бы остаться здесь. — Здесь, — глупо повторяет Баки, звуча эхом. Стив кивает. — Да, вместе со мной. Это ведь наша… когда-то мы уже жили здесь. Вдвоём. — Ты бы хотел, чтобы я был здесь, — Баки не спрашивает об этом, он сразу утверждает, потому что это было ясно, намерения Стива прозрачны. Стив не старается нарочно ввести его в заблуждение, как это делали они. — Конечно хотел бы, но… Я не настаиваю, Бак, просто подумай, ладно? Я уже рад тому, что ты приходишь ко мне. Он мог бы сказать «сюда», но всё равно сказал «ко мне». Баки не знает, это совпадение, или Стив выяснил, что, когда его нет в квартире, Баки сюда не приходит. — Ладно, — отвечает Баки. Стив улыбается. Каждый раз, как Баки отвечает «ладно», он обязательно уступает. — Я могу пойти с тобой? Стив всегда спрашивает об этом, когда Баки собирается уходить, и всегда получает один и тот же ответ: — Тебе нельзя. — Пожалуйста, Баки, позволь мне— — Нет, — Баки остаётся непреклонен, игнорируя нечто, что тянет его уступить Стиву, — и не следи за мной, иначе я сюда не вернусь. Стив медленно моргает, тяжело и шумно вздыхает, ему не нравится, что происходит, он хочет возразить и как-то переубедить Баки, но больше не спорит. — До встречи, Баки, — прощается Стив. Баки замечает: каждый раз, как настаёт время прощаться, Стив использует именно «ДО ВСТРЕЧИ». Стив уверен, что они увидятся вновь. Баки не поправляет его, надеясь, что таким образом Стив показывает, что они пришли к соглашению.28
Его поджидают. Это не становится неожиданностью. Баки замечает присутствие незваных гостей задолго до того, как добирается до своего убежища: гости рассредоточились по всему кварталу, ожидая его возвращения. Баки устраняет их по одному, тихо и незаметно, в режиме стелс — это избавляет от лишнего шума, Баки может дольше оставаться необнаруженным, а ему это на руку: гостей больше, чем прежде, они лучше вооружены. Они готовились — учли все предыдущие попытки добраться до него. Вряд ли это им поможет, вряд ли это их спасёт. Баки убивает их быстро, но испытывает мрачное удовлетворение, когда слышит, как их кости хрустят, когда видит лужи крови, растекающиеся от их тел. Он испытывает мрачное удовлетворение, и его охватывает ужас: это не он. Это не может быть он. Хотя откуда Баки знать — помнить — о таком наверняка. Стив рассказывал, каким был Баки, но никогда не говорил, что Баки чувствовал, когда убивал кого-то. Да и разве о таком говорят. Его охватывает отвращение к самому себе. Каким бы Баки ни был прежде, сейчас он не должен испытывать удовлетворение, ПОЧТИ УДОВОЛЬСТВИЕ, когда убивает людей, даже если эти люди причинили ему и другим много, много боли и страданий, даже если этих людей сложно назвать людьми и легче — монстрами; куда делась его человечность? Он не помнит, но знает: у него была человечность прежде. В убежище мало места, угрюмая пустая бетонная коробка размерами три на три, в такой много не поместится, — внутри его ожидает группа поменьше, чем та, что была рассредоточена снаружи. Эти незваные гости вооружены лучше, но совсем безмозглые. Неужели у них не нашлось никого лучше? Они совсем сдают свои позиции — избавиться от них сейчас будет не так трудно, как это могло быть прежде. Это хорошая новость. «Где это хуйло пропадает? Мы торчим в этой ёбаной дыре восемь часов кряду — разве он не должен не высовывать отсюда нос? Он вроде как в бегах, или информация, которой мы владеем, — полнейшая хуйня?» "Ронгдоер, заткнись, на хуй. Если из-за твоего незатыкающегося рта Солдат нас обнаружит, я сам тебя, на хуй, пристрелю". «Уже затыкаюсь, Битер». “Битер, кажется, Солдат уже здесь”. "Ронгдоер, блять—" «Чо? Я молчал». “Ронгдоер ни при чём: я пытался связаться с третьей и второй группами — они не отвечают”. «Видишь, Битер, я веду себя как паинька, в отличие от тех мудозвонов». "Да бл— Мхм. Занять исходные позиции и приготовиться. Не забывайте: Солдат нужен нам живым". «Хайль Гидра». "РОНГДОЕР—" Они не успевают перегруппироваться и подготовиться к атаке — Баки нападает раньше. В живых он оставляет только одного — есть вопросы, на которые Баки необходимо узнать ответы. — Сколько вас ещё осталось? — Много. Мы повсюду. Тебе не справиться с нами. Мы доберёмся до Роджерса, и ты не сможешь остановить нас. — Я уничтожу вас всех. — Нас нельзя уничтожить, — гость насмешливо осклабляется, он не замечает боли из-за разбитого лица, — ты должен помнить, Солдат: отсечёшь одну голову — на её месте появятся две. Хайль— — Моё имя Баки, не Солдат. Раздаётся хруст — Баки сворачивает незваному гостю шею прежде, чем тот успевает принять цианид. Баки услышал не всё, что хотел услышать, но всё, что незваный гость мог рассказать, — оставлять его в живых и дальше было небезопасно и бессмысленно. Он сделал это не потому, что получил удовольствие от его смерти. Тело незваного гостя рушится на пол тряпичной куклой, когда Баки убирает от него руки. Баки смотрит на их изломанные испачканные нечистотами и кровью тела и ощущает, как желудок сводит спазмом, который поднимается к глотке. Его тошнит. Баки практически складывается пополам, упирается руками в колени. Перед глазами всё плывёт и размывается, и искажается от слёз. Он вдыхает и вдыхает, и вдыхает, но не может выдохнуть, как будто воздух, запертый в его лёгких, разрывает их с громким хлопком. Не в силах контролировать себя, Баки кончает и, еле дыша, обессиленно рушится на колени, прямо в лужу крови и ошмётков мозгов. Отвращение к самому себе вновь поднимается изнутри и обрушивается на него валом. Лицо мокрое от слёз. Баки думает, что лучше бы он ничего не чувствовал, как это было прежде, или ощущал злость. Со злостью он хотя бы знает, как справляться. Баки покидает убежище, трупы оставляет внутри. Он не прикасается к ним без должной на то необходимости, хоть на нём и надеты перчатки, и больше не смотрит на них. Он не выдержит, если он— если опять— Это делает его ЧЕЛОВЕЧНЕЕ, но— НЕТ.29
Устранив всех незваных гостей, пришедших за ним в этот раз, Баки понимает, что это не конец. ЭТО будет повторяться и повторяться, и повторяться до тех пор, пока остальные незваные гости будут оставаться в живых, пока они будут знать, что он остался ЖИВ. Баки не позволит этому случиться.