33
Время от времени Баки наведывается в квартиру Стива. В этом нет необходимости, потому что Стиву ничего не угрожает, и это не привычка. Это… желание. Такое же лишённое здравомыслия, как и остальные, ведь логичнее было бы держаться подальше друг от друга. Так было бы безопаснее, но— я не боюсь опасности. Баки приходит, когда в квартире никого нет, и каждый раз тщательно следит за тем, чтобы не оставлять после себя следов. Нужно быть вдвойне осторожным, потому что Стиву не составит труда понять, что в его квартире кто-то был. Кто-то, кого он не ожидает там увидеть, и это стало бы проблемой, а проблемы Баки сейчас были нужны меньше всего. Он понимает своё положение. Баки избегает встречи со Стивом, тем не менее делает всё возможное для того, чтобы Стив оставался в его жизни. Он делает всё возможное, чтобы помнить его. Баки уже забывал Стива, и это было ужасное время. Он был ужасен. Нельзя, чтобы это повторилось, так что Баки находится неподалёку. И может быть, дело только в этом, а может быть, дело в том, что Баки не может отпустить Стива, и Стив тоже не может отпустить его, потому что окно в его квартиру так и остаётся незапертым. Это должно удивлять. Баки нисколько этому не удивляется.34
Оказывается, за ним следят. Баки понимает это, когда одна девушка начинает бросать на него ненавязчивые взгляды, словно он каждый раз попадает в поле её зрения невзначай. Это не выглядело бы подозрительно, если бы взгляды задерживались на нём чуть дольше — почему-то его внешность привлекает внимание, даже когда он небрит и хмур; но эта девушка смотрит на него СЛИШКОМ ненавязчиво, чтобы понять, что она делает это специально, но прилагает все силы, чтобы Баки этого не заметил. Баки опускает козырёк кепки ниже, закрывая глаза и лицо, и уходит, растворяясь в толпе. Он готов к тому, что девушка последует за ним. Этого не происходит. Может быть, этим занимается не она, а кто-то другой, кто лучше справляется со своей ролью, потому что Баки не замечает, чтобы его кто-то преследовал. Пару часов спустя входную дверь в его убежище выбивают. Дверь падает с ужасным грохотом, но никто так и не приходит посмотреть, что происходит: соседи не привыкли совать нос в дела друг друга; именно по этой причине он и выбрал это место — людям здесь было плевать, кто он сейчас и кем был прежде, плевать, что он делает сейчас и что сделал в прошлом (тебя заставили, заставили ЗАСТАВИЛИ!). Баки даже не смотрит в сторону выхода. Услышав шум, он хватает тревожный рюкзак, закидывает его себе за спину и собирается бежать прочь. Он ничего не способен сделать как следует, он убил не всех, нужно было искать лучше, кто-то всё же остался жив и пришёл за ним— Бежать, бежать бежать сейчас сейчас СЕЙЧАС— Нужно уводить незваных гостей подальше отсюда — это убежище ещё ближе к квартире Стива, чем прежнее, почему, почему он поступил так неосмотрительно? Нужно было не возвращаться, нужно было скрыться, подделать собственную смерть и— — Баки. Он оглядывается — на него смотрит Стив. Баки останавливается. Это всего лишь Стив. Стиви. Баки не ожидал от него такого грубого вторжения. Хотя, может быть, это как раз в духе Стива — идти напролом, когда цель близка, только Баки этого ещё не вспомнил, а сам Стив так и не рассказал. Стив не особо рассказывал о себе, больше об их дружбе и о самом Баки, чуть меньше о Второй мировой и Воющих коммандос. Тогда Баки было больше интересно собственное прошлое, теперь же он жалеет, что не спросил ничего о самом Стиве. Их жизни крепко связаны, за их плечами долгая история. Наверное, прошлое Стива так же важно, как и его собственное прошлое. — Это и правда ты, — Стив опускает щит (как всегда). — Я думал, ты мёртв. я думал, ты был меньше. — Где ты был? Теперь, когда ему задают вопрос, Баки может не отвечать, но Стив смотрит на него и ждёт ответа, и это не то же самое, что делали они. Стив не требует, хотя ему тоже важно услышать от него ответ, он примет отказ или молчание, и именно поэтому Баки ему отвечает. — Улаживал незавершённые дела, — говорит он. Они стоят друг напротив друга, замершие и напряжённые, как будто ожидающие толчка, способного их повалить. Стив не отводит от Баки взгляд, как будто боится выпустить его из поля зрения, опасаясь, что иначе Баки исчезнет, и Баки изучающе смотрит в ответ. Стив выглядит плохо, даже хуже, чем он сам: как будто Стив долгое время не смыкал глаз. — Ты следил за мной, — Баки понимает, что должен разозлиться, но всё, что он ощущает, это внезапную усталость. — Я говорил не делать этого. — Я помню. — В таком случае почему ты здесь? — Я хотел убедиться, что это действительно ты, хотел увидеть тебя, — Стив не двигается, но вместе с тем тянется к Баки всем собой, не только телом, но и всем естеством. — Тебя не было год, Баки, это был самый ужасный год в моей жизни, хуже, чем сорок четвёртый, я думал, что опять потерял тебя. — Это не так. Я здесь. но я всё равно здесь, с тобой. — Ты здесь, — Стив кивает. Улыбается. Может быть, он тоже вспомнил. — Ты в порядке? Стив пристально, внимательно оглядывает его с головы до ног. Взгляд прямой и настойчивый, но он не вызывает раздражения. — У тебя кровь, — голос Стива не менее тревожный, чем взгляд голубых глаз. — Ты ранен? Баки сильнее запахивает куртку (в убежище нет отопления), пряча кровавое пятно и прореху в пуловере от цепкого взгляда Стива — он поранился о разбитое стекло, когда забирался в своё новое убежище: часть карниза, за которую он держался, начала рушится, не выдерживая его веса, и Баки пришлось разбить окно, чтобы оказаться внутри прежде, чем он упадёт вслед за частями карниза, упадёт вниз, вниз, на камни, спрятанные под снегом, и будет больнее, чем в первый раз, потому что теперь он знает, чего ожидать, и нельзя НЕЛЬЗЯ чтобы это повторилось он не хочет нет нет НЕТ— — Нет. — Ты ранен. — Царапина. — Я могу?.. — Стив тянет к нему руку. Баки не делает шаг назад, как это было прежде, и не говорит «нет», но его потяжелевший синий взгляд — как огромный знак «СТОП», о который Стив разбивается. Стив замирает. — Хорошо, — он медленно опускает руку, она безвольно висит, как плеть, — но рану всё равно нужно обработать. У тебя здесь есть аптечка? У Баки есть аптечка, целых две: одна за спиной, в тревожном рюкзаке, другая лежит под кроватью — время от времени Стив бросает на неё взгляд. — Нет, — тем не менее говорит Баки. Он старается объяснить себе, зачем делает это, но никаких рациональных объяснений найти не может. Всё, что вертится у него в голове, это «ХОЧУ». Травмы были не редкостью. С некоторыми он мог справиться сам, для остальных требовалась помощь. После того, как он сбежал и скрывался от Гидры, он привык справляться со всеми травмами сам, какими бы серьёзными они ни были. Теперь же рядом был Стив, и Баки доверяет ему даже больше, чем следовало бы. Конечно он соглашается, когда Стив предлагает ему свою помощь. Он даже врёт ради этого, что прежде никогда не делал. Стив делает вид, что не знает, что Баки лжёт. Это поддаётся объяснению легче. Мотивацию Стива он понимает лучше, чем собственную. — Мы можем пойти ко мне, — предлагает Стив, и Баки ожидал — надеялся? — услышать именно это. Стив ведёт его в свою квартиру, Баки послушно, но по собственной воле идёт следом за ним; Стив — впереди, Баки держится прямо за его спиной, по левую сторону. Правильно. Это чувствуется ПРАВИЛЬНО.35
Стив открывает входную дверь и заходит в квартиру. — Аптечка в ванной, думаю тебе будет удобнее обрабатывать рану там же, но, если хочешь, можешь делать это в гостиной — никаких проблем. Стив останавливается, не слыша шагов позади себя, и оборачивается. — Баки? Баки замер у входной двери, не сделав даже шага внутрь квартиры. Его кулаки крепко сжаты. Он думает: не стоило отвечать согласием на предложение Стива, нужно было всё равно заходить через окно — так было бы спокойнее. Баки похож на каменное изваяние, на уродливую горгулью — предметное воплощение человеческих грехов; их много, за последний год стало ещё больше, что вскоре будет невозможно разглядеть за ними самого Баки (а сейчас, сейчас разве можно? Это ведь просто ещё одно твоё «ХОЧУ»). — Здесь никого нет, — успокаивает Стив, уловив его тревожное состояние, — только мы. Входи. Может быть, уверенный голос Стива убеждает его послушаться и войти, может быть, его честный взгляд, может быть что-то ещё, но Баки всё же переступает порог квартиры. Он заходит в квартиру через дверь впервые и сразу же — как в ловушку. Баки ждёт, что на него вот-вот нападут. Он проходит вглубь квартиры постепенно, настороженно оглядываясь по сторонам. Стив стоит на месте и терпеливо ждёт. Дверь остаётся открытой — как возможность немедленного отступления в случай непредвиденной опасности; обеспечить полную безопасность невозможно. — Здесь были двое, ушли около получаса назад, — Баки переводит взгляд на Стива, его взгляд тяжёлый, мрачный, но не осуждающий. Стив не солгал: сейчас в квартире, кроме них, и правда никого нет. Баки не знает, кто были эти двое и что им было нужно здесь, не знает, безопасно ли всё ещё после этого в квартире. Может быть, сейчас здесь повсюду устройства слежения, и теперь они знают, где его искать, и нужно уходить, потому что скоро они будут здесь, а теперь нужно защищать не только себя, но и ещё одного, и это всегда сложнее, чем быть ответственным только за собственную жизнь. — Здесь были мои друзья. Здесь безопасно, Баки, — говорит Стив, как будто может читать мысли (Баки думает: не может быть, чтобы Стив понял все его заботы только по одному выражению лица), — я не пригласил бы тебя сюда, если бы не был в этом уверен. — Ладно, — после долгой паузы кивает Баки. — Я могу воспользоваться твоей ванной? — Это наша— Стив неожиданно замолкает, как будто кто-то закрывает его рот рукой; какое-то мгновение он выглядит очень-очень усталым, измученным, а потом улыбается. — Конечно можешь, в следующий раз даже не спрашивай о таком. Стив даёт ему полотенца, приносит вещи на смену — Баки узнаёт их. — Ты хранил мои вещи, — удивляется он. Стив кивает. — Конечно. — Зачем? Ты думал, что я мёртв. Вещи мёртвого человека — обычно мусор для живых, от мусора избавляются, и Стив живой человек, но почему-то решил сохранить его вместо того, чтобы унести на свалку, где ЕМУ самое место. — Потому что они твои, — вот и всё, что Баки слышит в ответ. — Зови, если будет нужна помощь, — говорит Стив и уходит, прекрасно понимая, что этого не произойдёт. На этот раз Баки занавешивает зеркало полотенцем, прежде чем встаёт под душ. Он в состоянии терпеть отражение своего лица в зеркале, но вид всего остального вызывает в нём отвращение, жгучую ненависть. Баки не может не видеть Зимнего Солдата, когда смотрит на себя. Он не знает, сколько времени должно пройти, чтобы это изменилось — год уже прошёл; за этот год он вспомнил некоторые отрывки своей прежней жизни — жизни Баки, — но увидеть его в зеркале так и не может. Это вообще случится? Или Зимний Солдат так и не оставит его, всегда будет следовать за ним по пятам, прятаться в его тени? Даже когда Баки полностью вспомнит самого себя и всю свою жизнь, он сможет увидеть его, как смерть, если быстро оглянется за левое плечо. Он чистит рану, обрабатывает кожу антисептиками и мазями, и есть в этом что-то успокаивающее, что-то расслабляющее. Он точно знает, что делать, точно знает, что должно получиться в итоге, он чувствует ясность пустоту как будто у него вновь есть ЦЕЛЬ как будто он вновь на МИССИИ как будто он вновь Зимний— Баки ненавидит себя за эти мысли и надавливает на рану — больно, боль привычна, боль позволяет сконцентрироваться на том, что есть сейчас, думать о том, что нужно сделать, чтобы избавиться от источника боли, и не думать ни о чём другом. На повязке остаётся кровь, она красная, какая была у Стива, когда Зимний Солдат — он, это сделал он, не Баки, Баки ни за что бы не навредил Стиву, он хочет заботиться о нём, а забота не равна боли, они лгали, это Зимний Солдат — стрелял в него и бил, и разбил ему лицо; его кровь красная, как у любого человека, человека, он человек, не монстр. Он не монстр, НЕ МОНСТР. Баки зачёсывает пальцами мокрые волосы назад — на этот раз не на правую сторону и без пробора, потому что не хочет, чтобы Стив опять выглядел так, словно видит перед собой призрака и этот призрак разбивает ему сердце, хотя Баки не совсем понимает, каково это, хотя сердце у него есть. Может быть, это к лучшему. Стив выглядел ужасно в тот раз. Наверное, стоило что-то сказать, но какими словами следует прикасаться к чужой боли? Если эти слова есть, Баки они неизвестны. Баки не помнит, как прежде утешал Стива и требовалось ли вообще Стиву утешение: он выглядит сильным, и эта сила не только физическая — Стив гнётся, но не ломается, как молодое дерево. Баки силён физически тоже, но сломан в щепки, и щепки разбросаны, а Стив старается сделать невозможное, старается собрать всё заново, и какая же тщетная эта, должно быть, работа; удивительно, как Стив до сих пор ещё не опустил руки. Но Стив никогда не опускает руки, никогда не сдаётся, всегда поднимается обратно, даже когда делать это тяжело — это всегда невыносимо тяжело и больно, и Стив осознанно идёт на это. Может быть, Баки чего-то всё ещё стоит, раз Стив прилагает такие титанические усилия: не может же это ничего не значить.36
Стив не выгоняет его, когда Баки заканчивает обрабатывать рану, даже расстраивается, когда слышит, что Баки уже собирается уходить, и старается сделать всё, что может, чтобы задержать его. — Моё предложение всё ещё в силе, — напоминает Стив, когда все предыдущие его попытки не оканчиваются успехом, — ты можешь жить здесь, если хочешь. Квартира Стива не убежище, и она не безопасна (о ней знают другие люди), но во многом она подходит. Баки знает, что квартира Стива — это единственное место, где ему помогут вспомнить собственное прошлое — по крохотным кусочкам собрать себя заново; где для него найдётся должный приют; где будут другие люди, и они его примут. — Почему ты так сильно хочешь, чтобы я остался здесь? — Я не хочу, чтобы ты остался именно здесь, Баки. Баки хмурится: в словах Стива нет логики. — Только что ты говорил обратное. — Да, но— Что ж, кажется, я должен сказать об этом прямо, да? Намёки никогда не были моей сильной стороной, — Стив улыбается. Его улыбка кривая. Это плохо. Это значит, что за этой улыбкой Стив прячет что-то — или Баки просто не может это увидеть. — Понимаешь, — собравшись, продолжает Стив, — я хочу, чтобы ты остался со мной, а где именно — здесь или где-то ещё — мне неважно. Но если ты хочешь жить один, я пойму и не стану настаивать, просто— — Ладно, — кивает Баки. — Ты согласен? — Стив выглядит потрясённым. — Правда? — Да. Баки устал бегать, а это место идеально подходит; что касается безопасности — её можно обеспечить самим; а Стив— Если с кем-то и оставаться, то с ним. — К тому же ты всё равно выбил входную дверь в моём убежище. — Извини, — Стив старается выглядеть соответствующе своему извинению, но уголки губ дёргаются в улыбке. Весёлой, искренней на этот раз. Так — правильно. — Но я не лучший сосед, — предупреждает Баки, потому что считает, что это будет честно, — через пару ночей ты захочешь, чтобы я ушёл. — Нет, ни за что. — Не спеши утверждать это, — равнодушно говорит Баки, — просто немного подожди. Ему снятся кошмары; Баки рыдает и воет во сне, как раненый зверь, и просыпается от собственного крика — это происходит почти каждую ночь. Как бы Стив ни был терпелив, какие бы сильные чувства ни испытывал, подобное невозможно терпеть долгое время — в конце концов, это надоест ему, если вовсе не сведёт его с ума. — Этого не произойдёт, Баки, — говорит Стив так уверенно, как будто иного ответа не существует. — Никогда. Это звучит прекрасно, самая красивая песня, которую Баки только довелось слышать, и как бы хотелось, чтобы слова Стива оказались правдой.