48
Стив водит его по памятным местам. Улица и детская игровая площадка, где они встретились. Подворотни, в которых Баки вытягивал Стива из всевозможных передряг. Их так много, что Баки кажется, они прошлись по всем, которые есть в Бруклине. Маленькие магазинчики, где они брали продукты. Доки в порту, где Баки подрабатывал в тысяча девятьсот тридцать третьем. Кофе, вспоминает Баки. Он подворовывал кофе из прохудившихся мешков, когда бригадир давал ему жетон на первый наряд, и иногда бананы, когда разгружал с ними ящики, получив жетон на второй или третий наряды, и приносил их сёстрам и Стиву. Помещения и бары, где в прошлом устраивались танцы. Баки любил бывать на них, иногда ему удавалось прихватить с собой Стива. Старые кинотеатры (в некоторых ещё сохранились пианино, на котором живую музыку исполняли тапёры). Протестантская церковь рядом с католической церковью Клинтона и сиротским приютом в Адской Кухне. выпрями спину, Джим. будь осторожнее с мальчиками, Джимми. в них сидит дьявол. конечно, тётушка Айда. Большой спортивный зал при ИМСА с боксёрским рингом внутри. Он пропадал тут днями, говорит Стив. Пляж. Парк развлечений на Кони-Айленд («Циклон» — мертвенно бледное лицо Стива после того, как они сошли с аттракциона, приступ астмы; Баки тут же пожалел, что выбрал именно «Циклон» — нужно было выбирать комнату с кривыми зеркалами, дурак, дурак дурак дурак ты такой придурок—). И многие и многие другие памятные места, которые показывает ему Стив. Какие-то из этих мест изменились, какие-то остались прежними. Одной из остановок становится Национальной музей истории Америки. Зал, посвящённый Второй мировой войне и Капитану Америка с Воющими коммандос. В зале совсем мало людей — наверное, потому что ещё раннее утро, — даже несмотря на это, Баки опускает козырёк кепки ниже: Стив привлекает внимание, а Баки не хочет, чтобы его видели. Пересекая зал, он сразу же уверенно направляется к экспозиции с военной формой Воющих коммандос; по центру — тот нелепый цветастый костюм Капитана Америка. — Я его вернул, — неловко признаётся Стив, замечая, куда смотрит Баки, а Баки кивает и переводит взгляд на свою форму. Синяя куртка. Он помнит эту синюю куртку. — Я помню её. Она была на мне, когда я очнулся. А ещё там был снег, были камни и кровь — много крови. Баки тогда не догадывался, что в человеке может быть столько много крови. Потом он закрыл глаза, а когда открыл их в следующий раз, то почувствовал, что его куда-то транспортировали, и увидел, как мужчина с кривым ртом, большим лбом и маленькими глазами за стёклами очков улыбался ему: «С ВОЗВРАЩЕНИЕМ, СЕРЖАНТ БАРНС». Баки до сих пор не может забыть этого мужчину и этот голос, они преследуют его в кошмарах — тех, где жертвой является он. Такие кошмары тоже ему снятся, но реже; в основном в кошмарах он видит, как убивает кого-нибудь или как Стив оставляет его. Стив стоит рядом, ещё чуть-чуть и — коснётся плечом; это удивляет и вместе с тем пугает — как быстро дистанция сокращается, и Баки не ощущает дискомфорта из-за этого. Баки ощущает надёжность — он не знает, как иначе описать ощущение уверенности, спокойствия и силы, которые источает Стив, находясь рядом. Баки медленно ходит по залу, а потом останавливается напротив стенда, на котором изображён Джеймс Бьюкенен «Баки» Барнс.Джеймс Бьюкенен “Баки” Барнс
________________________________
Родившийся в 1916 году, Барнс был старшим из четверых детей в семье. Выдающийся спортсмен, который так же имел превосходные успехи в классе, Барнс записался добровольцем в армию вскоре после нападения на Перл-Харбор.
— Ты тоже помнишь меня таким? — обращается Баки к Стиву после того, как изучил в зале всё, что имело какое-либо отношение к Джеймсу Бьюкенену «Баки» Барнсу. — Помню, — спустя долгую, оглушительно тихую паузу говорит Стив и не сводит взгляда от чёрно-белого изображения Джеймса Бьюкенена «Баки» Барнса на стенде. Стив смотрит на изображение и улыбается — как будто в ответ, хотя на чёрно-белом лице Баки нет ни намёка на улыбку, а улыбка Стива быстро гаснет, да и выражение его лица не похоже на радостное. Оно печальное. Баки догадывается почему. — Ты скучаешь? Может быть, Стив никогда не говорил об этом вслух, но Баки ведь не слепой; он сам понимает, что больше не тот человек, что был прежде. Сможет ли он вообще когда-нибудь стать им. Стив оборачивается. — Больше нет, — он улыбается, и на этот раз его улыбка выражает РАДОСТЬ. После этого они идут в больницу. Сначала Баки думает, что это туберкулёзный госпиталь, в котором работала мама Стива — её имя Сара, — но здание совершенно новое, а не отреставрированное или отремонтированное. Они проходят в одну из палат, и Стив сразу направляется к стулу у занятой больничной койки. В палате лежит тонкая, иссохшая женщина. Её кожа в глубоких морщинах, волосы расчерчены сединой. Но Баки всё равно узнаёт её. Время не пощадило Пегги Картер. Время не пощадило его тоже, но немного иначе. Он не знает, чей вариант лучший. Скорее всего, её. Наверное, Пегги не испытывает ненависти к себе и огромного чувства вины, оглядываясь на прошлое, как это делает Баки изо дня в день. Пегги улыбается Стиву, когда видит его, и улыбка пропадает с лица, когда Пегги переводит взгляд на Баки. — Мэм, — Баки приветствует её. Пегги тоже узнала его, но не рада здесь видеть. — Сержант Барнс, — холодно, совсем как раньше, говорит она. Её голос изменился — стал по-старушечьи скрипучим. Пегги смотрит на него. Её взгляд знающий. Как будто Пегги известно, кем Баки был и что сделал. Баки вспоминает: он никогда ей не нравился. А теперь, когда Пегги, кажется, знает, кто он, Баки не нравится ей даже больше, чем прежде. Злится ли Пегги на Баки за то, что из-за него у неё ничего не получилось со Стивом? Или она смирилась за эти годы. Прошло много времени — достаточно, чтобы даже самые старые сердечные раны затянулись. (Злился ли он на Пегги, что Стив предпочёл её? Тогда, в прошлом. Злится ли он до сих пор? У ведь него не было времени излечиться, хотя он прожил те же года, что и Пегги). Баки молчит, пока Стив мило разговаривает с Пегги, а Пегги отвечает ему тем же. Они вспоминают прошлое, их голоса полны ностальгии. Кажется, Баки понимает, зачем Стив делает это — зачем привёл его сюда. Пегги знала Баки в прошлом. Может быть, она могла напомнить о том, о чём Стив напомнить не смог. Но когда Баки стоит напротив Стива и Пегги, то не находит себе места. Он ощущает себя дискомфортно. Лишним. Ему никак не влиться в их разговор, нечем его поддержать, хотя Стив делает некоторые попытки завлечь Баки в общие, на троих, воспоминания. Стив обращается к нему: — А помнишь, когда Джонс… — Да, — Баки кивает. Стив обращается к нему: — …условия были не лучшими, верно? — Верно, — Баки кивает. Стив обращается к нему: — …полковник Филлипс ведь действительно мог запереть меня в лаборатории после Аццано— "Не глупи. Полковник Филлипс не сделал бы этого: ты многих спас". «Да, наверное, ты права», — Стив кивает. На его губах улыбка, во взгляде же, украдкой брошенном на Баки, читается: «Но одного спасти так и не смог». — Наверное, — Баки пожимает плечами. Стив обращается к нему: — …Говард тогда был взбешён, да, Баки? При упоминании Говарда Баки опускает взгляд, смотрит под ноги и молчит, возвращаясь воспоминаниями в тысяча девятьсот девяносто первый год. Мария не знала, кто Баки такой, потому что познакомилась с Говардом после Второй мировой войны и ей не довелось быть лично знакомой с Капитаном Америка и Воющими коммандос, а вот Говард узнал его. сержант Барнс?.. — Баки? Он поднимает на Стива взгляд, и Стив замечает, что Баки некомфортно, и прощается с Пегги. Они уходят вместе. Баки кажется, что в прошлый раз было иначе: в прошлый раз он ушёл ОДИН, а Стив и Пегги не могли отвести друг от друга взгляд, на Пегги было красное платье, на неё все пялились, тем не менее она шла прямиком к Стиву, а Стив так легко поднялся на ноги, как будто только этого и ждал, и— — Ты мог остаться с ней. — Мог, — Стив кивает. — Но зачем, если я не один? Слабая, кривоватая улыбка появляется на лице Баки.Страница из записной книжки
Меня зовут Джеймс Бьюкенен Барнс.
Я родился 10 марта 1917 года, Бруклин, Нью-Йорк.
Моих родителей зовут Дж ? Джозеф? и ?
У меня есть три младших сестры две младшие сестры и младший брат? три младшие сестры. Их зовут ?
В 1944 году я сорвался с поезда. И попал в Гидру.
Гидра сделала из меня Зимнего Солдата. Актива. ОРУЖИЕ.
Я убил Мне было приказано убить тех людей.
Я НЕ ХОТЕЛ ЭТОГО
ПРОСТИТЕ МЕНЯ ПРОСТИТЕ ПРОСТИТЕ
49
Вскоре после их визита Пегги умирает. Это была тихая смерть. Человеческая. Баки не знает, кто сообщил это Стиву, но Стив сообщает это ему. Он говорит скупо, но за скупостью и стойкостью скрывается нечто хрупкое и нежное. Баки вспоминает, что Стив говорил, что Пегги нравилась ему. «ЕДИНСТВЕННЫЙ ВОЗМОЖНЫЙ ВАРИАНТ» — так Стив назвал это. Наверное, он ужасно скорбит. Баки думает, что он, наверное, тоже должен чувствовать сейчас сожаление и огорчение по поводу кончины Пегги, тоже должен быть расстроен этим. Он ведь знал её. Ничего подобного Баки сейчас не испытывает. Он не нравился Пегги, а Баки, как только увидел её в больничной палате, понял, что теперь относится к ней безразлично. Он не расстроился, что встретился с ней, и он не расстроился бы, если бы эта встреча никогда не состоялась. Баки не огорчён смертью Пегги, но делает вид, что это так, потому что смертью Пегги огорчён Стив. Баки оказывается важным быть солидарным со Стивом, чувствовать с ним единство. Стив ВАЖЕН. — Я бы хотел, чтобы ты присутствовал со мной на церемонии прощания в эту среду, — говорит Стив следом. — Ты не против? Баки нет никакой разницы, где быть. Он кивает. — Ладно. — Спасибо, Бак, — Стив улыбается. Это его первая улыбка за день. Баки ждал, что Стив наденет костюм (светлый; почему-то в памяти всплывают песочно-бежевого цвета брюки, белая рубашка и лёгкая куртка, а сам он — в тёмном костюме-двойке, пиджаке и брюках со стрелками, его волосы уложены бриолином; сколько ему — девятнадцать? кажется, девятнадцать, но, может быть, и восемнадцать). На церемонию прощания Стив идёт в повседневной одежде и просит Баки сделать точно так же — но ничего другого, кроме повседневных вещей, у Баки нет. По привычке он надевает кепку. Стив ничего не говорит, и Баки оставляет её. На церемонии прощания Баки замечает, что одна блондинка то и дело бросает в их со Стивом сторону быстрые взгляды. Баки думает, что это из-за Стива, потому что он успел заметить, как люди — особенно женщины — реагируют на него, но на этот раз что-то не так. Что-то не даёт ему покоя. В плохом смысле. Баки обращает внимание Стива на эту блондинку, и как только Стив замечает её, то тут же хватает Баки за руку и тянет его к выходу. Они уходят в самом начале, не пробыв на церемонии прощания и пяти минут, что довольно… необычно. Но Баки понимает это, только когда некоторые люди, пришедшие проститься с Пегги, оборачиваются и смотрят им вслед недоумёнными взглядами. (В их взглядах есть что-то ещё, и Баки думает, что это осуждение). — Ты знаешь её, — говорит Баки, когда они минуют двери церкви. Баки не уточняет, но несложно догадаться, кого он имеет в виду. Ведь именно из-за той блондинки, оставшейся в церкви, Стив сейчас не выпускает руку Баки из своей руки и почти что бежит, желая уйти как можно скорее и как можно дальше от этого места, чтобы затаиться и переждать опасность. Баки не замечает за ними погони или слежки, чтобы действовать подобным образом. — Да, — говорит Стив, не оборачиваясь. Он не отрицает. Было бы глупо отрицать, ведь Баки не спрашивал — утверждал. — Это Шерон, — продолжает Стив, так и не оглянувшись на него ни разу: его взгляд устремлён вперёд, он выискивает возможные опасности и пути отступления. Улица живёт и шумит, но у Баки отличный слух, он отлично слышит всё, что Стив говорит. — Я не знал, что она родственница Пегги. Пегги ничего не говорила об этом. Тебе стоило остаться дома, я не должен был просить тебя идти со мной. Это было слишком рискованно, пока дело вокруг— Баки ждал деталей, которые могли бы пояснить, почему блондинка из церкви — Шерон — опасна, но пока слышит только самообвинения Стива. Это не поможет им. — Стив. Может быть, потому что Баки редко обращается к Стиву по имени, может быть, по какой-то иной причине (потому что это именно он, Баки, обращается к нему), но Стив тут же реагирует, стоит только ему услышать, как Баки зовёт его. — Что такое, Баки? — Стив оборачивается. Он выглядит встревоженным, Баки кажется — почти напуганным. — Остановись. Пожалуйста. Стив шумно вздыхает. Он продолжает бежать, продолжает стискивать руку Баки в своей руке, оглядывается по сторонам, выбирая путь. Они останавливаются, только когда Стив находит более-менее безопасное место. — Что такое, Баки? — повторяет Стив, вглядываясь в него. Внешне Стив выглядит абсолютно спокойным, но Баки уверен, он просто знает, что Стив на взводе: он готов драться. — Почему ты попросил остановиться? — Твоя паника неуместна. За нами никто не следует, и никто не следит. Стив выглядит сомневающимся. — Можешь проверить сам. Плечи Стива сокрушаются в тяжёлом вздохе; Стив качает головой. — Нет. Я тебе верю. — Хорошо, — Баки кивает. — Чем опасна Шерон? Кто она такая, что сумела напугать Стива? А ведь Стив выглядит бесстрашным. — Она агент Щита. «ЩИТ». Конечно. Отстранённо Баки думает о том, что живая Шерон — агент Щита — может принести много проблем, так что он мог бы— это ведь облегчит— Баки резко обрывает себя, не успев додумать мысль до конца. Нет, ни за что. Он не станет убивать Шерон, даже если в сложившихся обстоятельствах оставлять её живой будет невероятно... хлопотно для него. Для него и Стива. Баки не хочет больше убивать, не хочет держать оружие в руках и отнимать чужие жизни. От этого не чувствуешь себя сильнее. — Щит разыскивал те— — Стив прикусывает язык и тут же исправляется: — Щит разыскивал Зимнего Солдата. Я сказал, он мёртв: остался на геликарриере во время взрыва. Если Шерон узнала тебя, то поймёт, что я солгал и Зимний Солдат не мёртв, и Щит вновь начнёт разыскивать тебя. Баки чувствует, как в груди нарастает ярость. Но она не клокочет — ярость просто отражается на его лице. Он мрачно смотрит на Стива. — Ты солгал. — Да, — Стив кивает. — Как много ты лжёшь? Они говорили, говорили, повторяли из раза в раз: Капитан Америка НЕ ЛЖЁТ. Он говорит правду, ПРАВДУ, и Баки верил в это. Он верил Стиву, а Стив солгал, солгал, солгал солгал. Теперь он точно солгал. Они постоянно лгали ему, чтобы контролировать Зимнего Солдата, но, может быть, именно это была правдивая ложь, и правда в том, что Капитан Америка лжёт. Как много лжи Баки, который до конца так и не помнит своего прошлого, не помнит, кто он, успел выслушать от Стива? Наряду с яростью Баки ощущает беспомощность. — Баки, — Стив опускает руки ему на плечи. Наверное, он думает, что это должно успокоить. Баки не чувствует, что ему становится спокойнее. Огромные ладони Стива на плечах ощущаются как удерживающие металлические захваты на том кресле, которые удерживали Баки — Зимнего Солдата — на месте, когда выполнялась ПРОЦЕДУРА. Баки как будто каменеет от напряжения, сжимает зубы, готовясь к очередной порции агонии, и упрямо смотрит на Стива, и в его взгляде есть что-то — ненависть? — потому что Стив тут же убирает от него руки. Баки свободен, но это не избавляет от мыслей о— В последний раз, по завершении ПРОЦЕДУРЫ, Баки сказали: «Ты не будешь помнить и не познаешь никакой боли, кроме той, которая будет тебе дарована, и она будет ослепительной и — чудесной, и ты будешь нуждаться в ней, как в воздухе». Баки нуждается в Стиве — сильнее, чем может это осознать. — Баки, — повторяет Стив мягко. Глаза искрятся виной. — Я ведь говорил: я никогда не лгал тебе. Никогда. Баки вглядывается Стиву в лицо, и исключительно честность и искренность наполняют каждую черту этого лица. он самый паршивый лжец, которого я встречал! всё сразу становится понятно, стоит только взглянуть ему в лицо. Баки вспомнил, кто сказал это. Говард. Говард был умным, и он был отличным лжецом — он разбирался в таком, и если Говард говорил так о Стиве, то, наверное, стоило поверить ему. Стоило поверить, что Стив говорит правду. Хотелось поверить в это. И Баки поверил. Если он ошибся, это уничтожит его. Если Баки погубит себя, это будет его собственное решение. Никто его не заставлял, не приказывал. Он сделал такой выбор сам. Это утешает. — Ладно. — Ты веришь мне? — светлые, как высокое безоблачное небо, глаза Стива горели чем-то ярким, чистым. Баки смотрит в них, не смея отвести взгляд, и кивает. — Я верю тебе, — Баки больше некому верить: кроме Стива, у него никого нет. — Что делать с Шерон? — Не беспокойся об этом. Я найду её, и мы поговорим. Баки волком смотрит на Стива исподлобья. — Что такое, Баки? — Не убивай её, — серьёзно говорит Баки, — чтобы она ни ответила, не трогай её. — Ладно. — Пообещай мне, Стив. — Обещаю, Баки, — спустя долгую паузу говорит Стив. Баки кивает. Он оглядывается по сторонам. Они в одном из переулков, в которых так любили избивать Стива в прошлом. Переулок заканчивается глухим тупиком, единственный выход в случае западни — только вверх, по пожарным лестницам на крышу. У Стива странное понятие безопасности. — Нужно возвращаться, — говорит Баки. Стив кивает, и они начинают идти. — Мне жаль, что ты не попрощался с Пегги. Стив пожимает плечами. — Я могу сделать это потом, у её могилы. Голос Стива безжизненный, но Стив хотя бы не говорит, что всё в порядке. Что ж, он не лжёт и, может быть— Может быть, ЕМУ Стив действительно говорит ПРАВДУ.50
"Итак, он жив. Когда ты собирался поделиться этой новостью со Щитом?" «Никогда. Это должно остаться в тайне, Шерон. Я никому не позволю его забрать. Если ты не собираешься держать рот на замке, вам лучше быть готовыми: я буду сражаться. Со Щитом или всем миром, если понадобится. Я не успокоюсь до тех пор, пока он не будет в полной безопасности». "Ты слышишь себя, Стив? Ты готов объявить войну Щиту, и ради чего?" «Ради Баки. Всего, что у меня осталось». "Как это сентиментально. А теперь услышь меня, Стив: ты превращаешься в монстра". «Я защищаю человека, которого люблю. И если ты собираешься—» "Я не собираюсь. Я хотела, я должна была сделать это, Стив, но теперь вижу, что это приведёт лишь к войне между Щитом, тобой, другими супергероями и бог знает кем ещё. Твой секрет останется со мной до тех пор, пока Зимний Солдат сидит смирно и не приносит проблем, так что перестань угрожать мне, Стив". «Его зовут Баки». "Не имеет значения, как его зовут теперь. Важно лишь то, чтобы он вёл себя как законопослушный гражданин, иначе, сам понимаешь, я обязана буду довести Фьюри до сведения: мы не можем позволить одному из лучшего оружия Гидры свободно разгуливать по улицам, когда он угрожает безопасности всей страны". «…Знаешь, в тебе действительно есть что-то от Пегги». "Я её внучатая племянница, конечно во мне есть что-то от неё".51
Стив не рассказывал, о чём именно говорил с Шерон и что она ему ответила, но, что бы это ни было, это не заканчивается для него хорошо. Баки знает, что там не могло быть чего-то хорошего, поэтому не удивляется, когда Стиву снится кошмар. И не стоит никакого труда догадаться о чём именно, если в своём кошмаре Стив зовёт его — повторяет и повторяет его имя, что, кажется, ещё чуть-чуть и — Стив сорвёт голос. (Но, даже если это случится, Стив всё равно продолжит звать его — шёпотом; Баки, Баки, Баки Баки БАКИ—). — Стив. Стив тут же открывает глаза, и его взгляд надёжно цепляется за Баки, который стоит около кровати. — Баки, — Стив тянет руку и хватается за запястье Баки так отчаянно, как будто боится, что он всё ещё спит и стоит только отпустить, как Баки исчезнет, растает перед глазами, как мираж. Стив держится за него, и в этом жесте столько беспомощности. — Я здесь. Тебе просто приснился кошмар. Ничего из того, что тебе снилось, не является настоящим. Посмотри вокруг. Часы, стол, книги, картина, я — это реальность. Стив тяжело сглатывает. Он только что видел, как Баки падал на дно горного ущелья, как рушился его мир и всё то, что ещё секунду назад казалось незыблемым. Это было. По-настоящему было. Оно является реальным, таким же реальным, как протез Баки, который остался вместо его левой руки. Стив крепче сжимает на его запястье пальцы, и только так Баки чувствует прикосновение. Прикосновение распознаётся как давление. Баки не старается избавиться от него, хотя выработанные инстинкты кричат, чтобы он освободил руку из крепкого захвата. Стив нуждается в этом контакте, он нуждается в физическом доказательстве того, что Баки действительно жив, жив и рядом, и всё это действительно был только сон — его кошмар; это как якорь, который удерживает на месте и не позволяет дрейфовать в бесконечной черноте, где так много всего, что причиняет страдания, одни только страдания. Баки готов стать этим якорем. Он накрывает ладонь Стива своей ладонью и говорит так убедительно, насколько это возможно: — Всё в порядке, Стив. Стив медленно закрывает глаза, так же медленно открывает их, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов. Он вновь смотрит на Баки и кивает. — Да. Теперь, — («теперь, когда ты рядом» — понимает Баки), — да. Я разбудил тебя? — Нет, я не спал. — Тоже кошмар, — взгляд Стива преисполняется сочувствия. Баки молча кивает в ответ, хотя вопроса, который требует его ответа, не звучало. Стив утверждает. Утверждает, потому что знает и легко читает Баки — порой лучше, чем он сам способен делать это. — Попробуешь вновь заснуть? Стив виновато поджимает губы. — Не уверен, что у меня получится. Баки кивает. Он понимает, как же хорошо он его понимает. — Попробуй. Я останусь. Стив растерянно смотрит на него, он как будто не может поверить в услышанное, и Баки повторяет: — Я останусь. Он отпускает Стива, и Стив тоже отпускает его запястье, но делает это нехотя, сомневаясь. (Баки не собирается сбегать. Так ПОЧЕМУ?) Он садится на кровать, упираясь спиной в стену, и Стив сразу же пододвигается и утыкается лицом куда-то ему в бедро, словно просит защиты. Баки опускает руку Стиву на спину — я здесь; с тобой ничего не случится, пока я рядом. — Расскажи мне, пожалуйста, что-нибудь, — просит Стив, закрывая глаза. Баки не знает, что рассказать, чтобы помочь Стиву заснуть. Он мог бы пуститься воспоминаниями в прошлое — то, что обязательно счастливое, а не остальное, — но мало помнит того, что не помнил бы Стив, так что он рассказывает, что происходит в одном из сериалов, который идёт в эфире ночного телевидения и который Баки смотрит, чтобы больше понимать современную культуру. Стив слушает его, но не засыпает вновь, тем не менее напряжение уходит из его тела, и Баки как будто тоже становится более расслабленным. А дистанция между ними почти исчезает.