59
Проведя несколько ночей за просмотром передач ночного телевидения, Баки открывает для себя кое-какую истину. Нам нравятся те, кому нравимся мы, но мы не обязательно влюблены в тех, кто влюблён в нас. Наверное, прошлый он знал это, это было просто для него, но для теперешнего Баки такая простая истина оказывается настоящим открытием. Слова Стива, сказанные им более года назад, окрашиваются новыми цветами. Ведь Стив не говорил, что любит его. Но он упоминал, что плох в намёках, и может ли быть, что— — Ты говорил, что хотел бы быть вместе со мной сейчас. Это всё ещё так? В прошлый раз Стив ответил «ДА», но Баки думает — почти уверен, — что ответ мог измениться после того, как он и Стив стали жить вместе и Стив лицом к лицу столкнулся со всеми демонами, которые таились в Баки, и узнал, какие зверства он творил, когда был Зимним Солдатом. Стив не уставал повторять, что не бежит от опасности, но иногда опасность пугает настолько, что заставляет бежать вне зависимости от имеющегося желания. Каждый день Баки повторяет себе слова Стива, что он не монстр, тем не менее чувствует себя такой опасностью, которая заставляет людей бежать от неё как можно дальше. Чем дальше, тем безопаснее. Чем дальше от Баки, тем меньше проблем. Стив никогда не боялся проблем. Слыша вопрос, Стив ломает деревянную лопатку о сковороду, пытаясь очистить дно с антипригарным покрытием от пригоревшего к нему мяса, которое он не терял надежды приготовить на ужин, и поднимает огромные глаза на Баки, молниеносно отвечая, как будто слова жалили язык: — Мой ответ не изменился. Стив опускает грязную сковороду обратно в воду раковине, после чего обращает всё своё внимание на Баки. Разговор предстоит серьёзный, и он не хочет отвлекаться. Он не может отвлекаться: Баки решил открыться ему. Это стало происходить чаще, но всё же не так часто, как Стиву хотелось бы. — Что происходит, Баки? Стив испытующе смотрит, но оставляет возможность уйти от ответа. Баки настроен решительно. — Я тоже хочу быть вместе с тобой. — Ты говоришь серьёзно. И хотя это был не вопрос, Баки отвечает всё равно, чтобы у Стива не осталось никаких сомнений: — Да. Я люблю тебя. Худшее, что с ним может произойти, уже произошло — Стив видел; видел и не сбежал после этого. Это ведь говорит о многом. Баки вновь приходит к тому же выводу, что и раньше: если с кем-то и оставаться, то со Стивом. Если любить кого-то, то Стива. Если кто-то и сможет любить его по-настоящему в ответ, то это Стив. Стив, Стив Стив один и только Стив. Долгую минуту Стив молчит, пытаясь осознать прозвучавшие слова. Баки смотрит на него, не опуская взгляда. — Скажи уже что-нибудь, Стив. — Я тоже люблю тебя, — в итоге говорит Стив. — Я люблю тебя вот уже больше восьмидесяти лет. — Это именно то, о чём ты умалчивал? — Да. — Зря, — удивляя Стива, Баки улыбается. Впервые улыбка не ощущается краденой с чужого лица.60
Может быть, они знакомы с двенадцати лет, но они не начинают кидаться тоннами любви сразу после признания, не начинают неконтролируемо прижимать друг к друга к каждой доступной поверхности и трахаться, как перевозбуждённые подростки. Они двигаются дальше медленно, не торопясь, как делали до этого. Их танец осторожный.Страница из записной книжки
У меня внутри есть огромная яма. Она пустая.
Я знаю, что эта пустота раньше была заполнена чем-то, что мне нравилось. Я не помню, что это.
Но мне нравится то, что я кладу туда сейчас.
61
Любовь — это давание; давание самого себя, самого ценного, что есть у человека, давание своей жизни. Баки привык отдавать, и любить оказывается просто, особенно если ты уже любил этого человека, любил всю свою жизнь, любил, даже когда не помнил самого себя. Быть любимым для Баки оказывается гораздо сложнее. Он не привык получать что-либо взамен. Поначалу он даже не понимал, как это возможно. Порой Баки всё ещё этого не понимает. Особенно, когда дело касается любви Стива. Любовь Стива, как отцовская любовь, терпеливая и снисходительная, и в то же время, как материнская любовь, она бестревожная, безмятежная и как бы говорит: «НЕТ ТАКОГО ЗЛОДЕЯНИЯ И ПРЕСТУПЛЕНИЯ, КОТОРОЕ ЛИШИТ ТЕБЯ МОЕЙ ЛЮБВИ». Баки боится её потерять, боится сделать что-то не то и не так и не суметь исправить это до того, как Стив поймёт, что зря тратит время на него, тратит свою любовь и самого себя. Это странно, но это правда. Правда всегда странная.62
Стив, сонный и нежный, подходит к нему, обнимает за талию, оставляет поцелуй на изгибе шеи — слева, на стыке плоти и металла; под его губами шрамы — Баки не знает, как Стив может это терпеть, потому что сам Баки терпит это с трудом, а ведь это часть его собственного тела. Баки ненавидит собственное тело — тело, которое использовали, как оружие; тело, которое принадлежало Зимнему Солдату. Он ненавидит Зимнего Солдата даже больше, чем все те, кто пострадал от его рук. Баки не знает, что делать с этой ненавистью. Её так много; она течёт в его крови, она наполняет его лёгкие вместе с воздухом, она таится в каждом его отражении и не думает покидать его. Баки всё ещё накидывает полотенце на зеркало, когда моется. Он не может смотреть на себя, он не может смотреть на это металлическое орудие, заменяющее ему руку, на этот неживой придаток, отнявший столько жизней, и не желать причинить боль — вернуть то, что он причинял другим, воздать по заслугам. — Перестань, Стив, — Баки поворачивается в его руках и встаёт лицом к лицу со Стивом. — Разве тебе не мерзко? Стив растерянно хмурится, не понимая, о чём Баки говорит, отказываясь даже допускать мысль, что кто-то может посчитать прозвучавшие слова истиной. Сам Баки так считает. Он считает, что это должно быть мерзко. — Нет, — Стив качает головой. Баки сбит с толку. Он действительно не понимает. — Почему? — Это ведь часть тебя, — Стив пожимает плечами, — и я люблю её неменьше всего остального. Люди влюбляются, выбирают в партнёры и любят тех, кто соответствует им; кто настолько же хорош, как они сами. Стив хороший человек. Он добр, искренен, заботлив и предан, он благороден и отважен, красив — этот список можно продолжать и продолжать, и продолжать дальше. И такой человек, как Стив, выбрал в партнёры его, Баки. Того, кто был Зимним Солдатом. Того, кто запачкал руки по локоть в крови. Может ли это значить, что Баки такой же, как Стив; может ли это значить, что он способен не только разрушать. (Да. Пожалуйста, ДА). — Баки, — что-то осознав, Стив смотрит на него мягче, его голос становится совсем вкрадчивым, — постарайся принять эту часть себя, как и всё своё прошлое. «Полюби себя», — скрывается за словами Стива. «Полюби себя так, как я люблю тебя», — говорит его взгляд. «Полюби себя так, как ты любишь меня», — говорят его прикосновения. Баки думает, что попытается. В последнее время он только и делает, что пытается. Кое-что даже получается.63
Стив берёт за правило каждый день говорить, что Баки прекрасен и что он любит его. Баки не понимает, для чего Стиву делать это, для чего повторять день изо дня, ведь Баки не сомневается в искренности его слов. Баки не сомневается в Стиве, так— — Зачем? — Баки испытующе смотрит на Стива. Может быть, есть что-то, что он упускает или не в состоянии увидеть. Что-то такое, что объяснило бы ему причину, потому что Баки действительно не понимает. — Я молчал об этом восемьдесят лет. Как-то… накопилось, — Стив неловко пожимает плечами, как будто стесняется своих слов. — И ещё я хочу, чтобы ты никогда не забывал об этом. Так Стив заметил. Наверное, не удивительно, что это произошло. Стив внимателен и проницателен по отношению к нему — неясно, кого Баки пытался обмануть. Он опускает взгляд. — Это тяжело, Стив. Тяжело простить и полюбить себя, особенно когда каждый его сон — кошмар, который не позволяет Баки хоть на секунду забыть о том, кем он был и что он натворил. Те ночи, когда Баки удаётся заснуть, он бьётся в агонии. Жаль, нельзя вернуться в прошлое. Заранее зная, какие чудовищные ошибки ему уготовано совершить, будет легко их избегать. — Хотел бы я иметь возможность не совершать все свои ошибки. — Нельзя вернуться в прошлое и изменить его, Баки, — Стив несильно, но ощутимо сжимает его плечо в жесте поддержки и ободрения. Баки горько хмыкает: прикосновение Стива не помогает почувствовать себя лучше, лучше и легче. — Но, — продолжает Стив, и Баки позволяет себе испытать крохотную надежду, — в твоих руках детали настоящего, из которого ты можешь построить своё будущее. Мы должны жить дальше. — Мы, — бездумно отзывается Баки. (Мы, а значит, двое. Стив тоже ошибался. И как так может быть?) Стив кивает. — Поверь, мне тоже есть, о чём жалеть, — горькая косая усмешка рассекает его лицо. — В это нелегко поверить, — Стив удивлённо поднимает брови, и Баки отвечает на незаданный вопрос: — Разве Капитан Америка способен допустить ошибку? — Может быть, Капитан Америка не способен на это, но Стив Роджерс совершает ошибки. В первую очередь мы ведь люди, Баки. Верно, люди. Стоит вновь думать о себе, как о ЧЕЛОВЕКЕ. — О чём ты сожалеешь? — Баки внимательно смотрит на Стива, но не может прочесть его эмоций. Эмоции либо незнакомы ему, либо Стив хорошо их прячет. — Я думал, ты догадался. — Нет, — Баки качает головой. — Я сожалею, что был таким трусом. Я говорил, что люблю тебя больше восьмидесяти лет, но при этом молчал и решил ухаживать за Пегги. — В тот раз тебе впервые хватило ума уйти от драки, в которой тебе было ни за что не победить. Скорее всего, я был рад, когда ты так поступил. Баки не помнит. Не вспомнил. (Вряд ли он хочет вспоминать об этом). — Думаю, ты, — Стив задумывается, подбирая подходящее слово, — смирился и благородно отошёл в сторону, не желая мешать, потому что решил, что с Пегги мне будет лучше и безопаснее, — Стив улыбается. Его улыбка печальная и виноватая. — Наверное, тогда ты любил меня намного больше, чем я тебя, просто я этого не понимал. Баки склоняет голову, опускает взгляд. Слова Стива кажутся невозможными. я буду вместе с тобой до самого конца, Стив.64
Ночное телевидение показывает Баки, чем, как правило, в начале двадцать первого века должны были заканчиваться признания в любви. Это секс. Наверное, Баки должен был додуматься сам: всё же у него имеются некоторые воспоминания о том, как это было раньше. Жаль, он не помнит, признавался ли кому-нибудь в любви. Хотя имеет ли это сейчас значение: даже если он признавался, он точно не мог признаться Стиву. В их время о таком стоило молчать. Баки берёт инициативу в свои руки. Стив не решится сделать к нему первый шаг после того, как долгое, безумно долгое время Баки заставляли делать то, что было ему ненавистно, и он не мог от этого отказаться, не мог даже желать от этого отказаться. Когда Стив возвращается, закончив на сегодня с делами Капитана Америка, Баки встречает его. — Баки, — Стив улыбается так, как будто ничего ужасного с ним никогда не происходило. Улыбка становится удивлённой, когда Баки подходит и накрывает правой ладонью его щёку. — Баки?.. Стив как всегда гладко выбрит, и ощущение его кожи под мозолистой ладонью заставляет Баки замереть на какой-то миг, вбирая в себя её тепло и мягкость; от этого ощущения захватывает дух. Баки старается не думать, что не сможет испытать того же левой ладонью. Ужасный, омерзительный ненавистный прида— Стив стоит смирно, позволяя делать с собой всё, что только Баки захочет. Если бы Баки захотел его убить, Стив позволил бы ему сделать это и не стал сопротивляться, его шея открыта, и было бы так легко— Баки скользит ладонью вниз — к шее, замечая чуть убыстрившийся пульс; и за шею притягивает Стива к себе. Стив доверчиво приближается, опуская руки на его талию, и облизывает губы. — Ты нервничаешь? — Баки заглядывает Стиву в глаза, в то время как Стив не отрывает взгляда от его движущихся губ. — Стив? Стив поднимает взгляд Баки в глаза и признаётся: — Немного. Это будет не первый раз, когда Баки первым инициирует физический контакт, но Стив насторожен тем, что сейчас это будет поцелуй. — Ты ведь собираешься поцеловать меня? Поцелуй. Ласка и любовь. Не убийство. — Да. Начну с этого, — Баки кивает и, наклонившись, касается его губ своими губами, забывая, кто он такой и какую вёл прежде жизнь. Поначалу Стив скован и стеснён, но стоит только Баки лизнуть его губы и раскрыть их, углубляя поцелуй, Стив как будто ослабляет вместе с этим поцелуем контроль над собой и свою легендарную выдержку. Он даёт себе и своим желаниям волю и настойчиво толкает Баки спиной назад — Баки оказывается зажат между стеной и Стивом. Притискиваясь ближе, Стив притирается бедром между ног Баки, шарит руками по его телу и жадно гладит всё, до чего может дотянуться, как будто добрался до заветной цели. — Стой. Подожди, — говорит Стив, словно опомнившись, когда Баки накрывает член Стива правой ладонью и настойчиво сжимает. Неясно, кому именно он говорит это. Скорее всего, самому себе. Стив мягко убирает руку от своего члена и сам отстраняется от Баки, взяв его за плечи. За расширенными чернеющими зрачками не видно светлой радужки (цветом как холодное сибирское небо в ясный день — красивой). — Подожди, Баки, что ты делаешь? — Ты каждый день говоришь, что любишь меня. Разве ты не хотел бы заняться сексом? — Любовь не ограничивается одним лишь сексом, — уклончиво отвечает Стив. — Стив, — Баки укоризненно смотрит на него, — просто ответь на вопрос: ты хочешь заняться со мной сексом? Стив задумывается, вглядывается в его глаза, а потом, сдавшись в борьбе с самим собой и собственными желаниями, говорит, сокрушённо вздохнув: — Да. Боже мой, конечно же да, я хочу, но хочешь ли этого ты? Стив его привлекает — даже больше: Баки любит его; но он не уверен, что сможет достигнуть эрекции в нужный момент. Он не уверен, что всё ещё способен испытывать сексуальное желание, и дело не в Стиве. Дело в том химическом коктейле, который они вводили в него на протяжении семидесяти лет, чтобы контролировать не только его сознание, но и физические реакции и потребности организма. Химическая кастрация — так это, кажется, называется. Считает ли Стив его всё ещё мужчиной? Баки знает, как теперь определяется «быть настоящим мужчиной» — иметь член размером с ладонь, который вскакивает как по команде. Спасибо ночному телевидению за информацию. — Разве это важно? — Да, Баки. Да. Это очень важно. Если сейчас ты делаешь это только потому, что уверен, что я хочу заняться с тобой сексом, то прекрати. Это ощущается так, как будто я заставляю тебя, а этого я не хочу: ты уже достаточно сделал против своей воли. — Я не уверен, — начинает Баки, желая сказать, что не уверен, что ему в ближайшее время вообще захочется заняться сексом. Его тело восстанавливается, регенерирует, затягивает раны, но что, если Стиву придётся терпеть несколько лет, прежде чем Баки почувствует желание? Ведь уже прошёл год; и не то чтобы Баки был так же возбуждён, как был возбуждён Стив — положив руку ему на член, Баки ощутил, как тот окреп. Стив жаждал продолжения, и Баки мог бы дать ему это, позабыв о себе, но забывать о нём не хотел Стив. Под его строгим взглядом Баки прикусывает язык. — Ладно, — кивает Баки, — но если ты захочешь заняться сексом с кем-то другим, пока я— Стив резко осаживает его: — Нет. Баки так и думал. Стив терпелив и верен, и предан одному человеку. Он не станет изменять. Но есть ли смысл сохранять целибат так долго? — Скажи, если бы мы поменялись местами, ты бы согласился на такое предложение? — Стив испытующе смотрит на него. Баки посчитал бы его оскорблением, плевком в лицо; сомнением в искренности признания, сделанного от чистого сердца, каким оно и было. — Я не могу себе такое представить, — опустив взгляд, Баки качает головой. Он тоже уходит от ответа. — Нет, можешь, — настаивает Стив, — и ты, как и я, ни за что не согласился бы на него. — Ладно, ты прав. Но тебе не стоит ставить на себе крест, Стив. — Как и тебе. Давай не будет торопиться, согласен? — мягко интересуется Стив. Баки кивает. Он правда не знает, что такого сделал, чтобы заслужить Стива в своей жизни, но безмерно, безумно за это благодарен.Страница из записной книжки
ЧТО Я ЗНАЮ О СТИВЕ
Стив улыбается, когда видит меня.
Стив РАД видеть меня.
Но Стив НЕ УДЕРЖИВАЕТ меня, когда я решаю уйти.
СТИВ НЕ ВИДИТ ВО МНЕ МОНСТРА.
Стив МИЛОСЕРДЕН. Он не злится на меня, что я стрелял в него и пытался убить.
Стив любит меня — ? Стив ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛЮБИТ меня (теперь я уверен). (Я люблю его тоже)
Стив уважает мои границы и личное пространство.
Стив спрашивает разрешения, прежде чем что-либо сделать.
Стив всегда спрашивает, чего я хочу.
Стив терпелив и предан.
__________
Это похоже на сон. Стив как будто ненастоящий.
Мне кажется, что я его выдумал, потому что не бывает таких людей. Они не для меня. Они не со мной.