91
Стив на кухне готовит завтрак для себя и Баки, время от времени поглядывая в его сторону. После встречи с Тони Баки сам не свой. Стив пытается разговорить его, просит рассказать, о чём он думает, но Баки просто пожимает плечами. Стив пробует действовать иначе. — Может быть, я могу что-нибудь для тебя сделать? Баки качает головой. — Нет. Не сейчас — понимает Стив и послушно ждёт. Стив хочет узнать, почему знакомство с Тони сделало Баки таким замкнутым, но не желает давить на него. Когда Баки будет готов, он расскажет, как и всегда. Это происходит позже в тот же день. Баки нервничает. — Тони Старк ведь твой друг, не так ли? — Да, — Стив недоуменно хмурится: — В чём дело, Баки? Если ты беспокоишься, что не понравился ему, то не стоит: Тони уже обустроил тебе (вообще, нам с тобой) комнату в Башне— — Я убил его родителей, — перебивая, признаётся Баки и не отводит от Стива взгляд. Стив замолкает на полуслове. Баки ждёт, что он что-нибудь скажет, и ждёт, и ждёт, но Стив молчит. Тишина кажется оглушительной, как взрыв бомбы, прогремевший над головой; полнейшая дезориентация, в голове пусто или, наоборот, так много мыслей, что их не разобрать, и они перестают иметь хоть какой-то смысл. — Я убил Говарда и его жену, Стив, — повторяет Баки, как будто первого раза было недостаточно. Горечь, сожаление и скорбь сочатся из каждого слова. А ещё злость и ненависть. Баки ненавидит себя за каждое убийство, совершённое Зимним Солдатом, но за убийство Говарда и Марии Старк он ненавидит себя в тысячу раз сильнее, потому что Говарда он знал. Их смерть наиболее тяжким грузом лежит на его душе. — И как бы я ни хотел, чтобы это оказалось фикцией, это не так. Я помню это, помню очень хорошо, — продолжает Баки. В глазах собирается влага. Взгляд он так и не отводит. — Говард узнал меня. сержант Барнс— — Это был не ты, — только и может сказать Стив по привычке. «ЭТО БЫЛ НЕ ТЫ» — как часто Стив произносит это? Достаточно, чтобы согласиться с собственной невиновностью. И достаточно, чтобы эти слова перестали иметь хоть какой-то смысл. Баки горько хмыкает. — Это был я, Стив, прими это. Да, я не был самим собой, но всё же это был именно я — это я устроил аварию, это я потом убил их. И потом — я или Зимний Солдат — думаешь, Тони Старку есть разница? — Мы не скажем. Тони не знает, кто убил его родителей. «И не узнает», — думает Стив. — Да, я так и думал, — Баки горько хмыкает. — Иначе он давно нашёл бы меня. Честно говоря, я хотел, чтобы он нашёл меня. Стиву не нравится это слышать, но облекать в слова боль — полезно. Баки сидит на диване, обхватив голову руками. Он выглядит так, будто плачет. Стив садится рядом с ним и обнимает. Всё, что Стив сейчас может предложить ему, это свою поддержку и своё сочувствие, и Баки берёт это. Берёт, потому что нуждается; берёт, потому что это позволяет на какое-то время заполнить дыру в его груди, затянуть раны и стать чуточку целее. — Спасибо, — говорит Баки. Его голос хриплый, словно надорванный криками и ужасами. — Это всего лишь минутная слабость. Стив качает головой. — Нет, это не так. Это не просто минутная слабость. Минутная слабость не длится так долго, не преследует денно и нощно, в кошмарах и наяву. — Нет, — соглашается Баки, поджимая губы в обречённой улыбке. — Всё будет хорошо. Мы справимся. Баки кивает. Он не отстраняется, но Стив и не хочет выпускать его из своих рук. Стив хотел бы сильнее сжать его в объятьях, но он боится, что Баки почувствует себя так, как будто попал в ловушку, как будто его снова приковали к месту, чтобы стереть ему память или причинить иные страдания. Тем не менее Баки сам жмётся к нему, что его протез до боли впивается Стиву в рёбра, и Стив позволяет себе сжать руки вокруг Баки чуть крепче, но всё ещё осторожно, чтобы в любую секунду, как только Баки решит отстраниться, моментально выпустить его из объятий. Он не собирается удерживать его рядом против воли, только не это. Баки не сопротивляется, он позволяет Стиву обнимать его, и это, по крайней мере, кажется не опасным. И он не возражает, наоборот, желает, нуждается в том, чтобы Стив обнимал его.92
— Я хочу рассказать Тони Старку о том, что я убил его родителей. Вот это и случилось. Стив не сомневался, что Баки захочет признаться перед Тони в убийстве, но — господи всемилостивый, почему же это случилось так скоро? Баки гладит Альпин, устроившуюся на его животе, и не поднимает на Стива глаз, как будто сомневается или боится реакции, которая последует от Стива. Конечно Стив не хочет, чтобы Тони узнал, что Баки был тем, кто убил его родителей. Тони не воспримет эту новость спокойно, НИКТО не воспринял бы такое спокойно; он не станет слушать, что Баки исполнял приказ, которого не мог ослушаться, и был всего лишь орудием. Нет, Тони будет винить в этом его. Это то, что он скажет Баки, даже если это неправда, даже если где-то глубоко в душе Тони сам понимает, что вины Баки в этом так мало, что её нет. Баки сам жертва. — Ты уверен? — Да. Тони должен знать. Я думаю, это будет справедливо. Ты можешь сделать так, чтобы мы встретились? Стив кивает. Ничего другого ему не остаётся: Баки хочет признаться — это его решение, и Стив поддержит его, будет рядом, когда Баки будет говорить. Наверное, это будет даже правильно. Это единственное, что Баки может сделать, потому что ни Говарда, ни Марию уже не вернуть. Признание из его уст не принесёт меньше боли, но, во всяком случае, будет справедливо, если Тони узнает об этом непосредственно от Баки, а не как-то иначе. — Когда ты хочешь встретиться с ним? Баки переводит взгляд от Альпин и впервые смотрит прямо на него. — Как можно скорее.93
Как Баки и просил, Стив договаривается с Тони о встрече. Он надеется, что встреча пройдёт наедине, только они трое и больше никого, он просил, чтобы так было, ведь им предстоит непростой, очень личный разговор, тем не менее, когда они приходят, Тони оказывается не один. Вместе с ним Брюс; и насколько Стив может судить по разговору, который прервался с их появлением, Тони и Брюс о чём-то оживлённо спорили. Сейчас же они оба молчат, упрямо глядя друг на друга. Оглянувшись на Стива и Баки, Брюс шумно вздыхает и устало проводит ладонью по лицу. Он идёт на уступку. — Я — обедать. Оставляю вас. — О, — оживляется Тони, — принеси мне бургер и картошку. Спасибо, ты просто душка, — благодарит он следом, даже не дождавшись согласия. Брюс качает головой, но никак это не комментирует. Стив придерживает для него дверь, и когда Брюс проходит мимо, то останавливается и, понизив голос, спрашивает, заметив мрачность на его лице и лице Баки: — Всё будет в порядке? — Надеюсь, — отвечает Стив, но в его голосе нет уверенности. — Мы справимся, Брюс. Брюс вглядывается в его глаза. Он хмурится, по нему видно, что он сомневается в словах Стива, но всё же кивает и уходит. Брюс доверяет ему. Доверие. Как много от него останется после того, что он и Баки планируют сделать? Стив закрывает за Брюсом дверь и поворачивается к Тони, который смотрит на них в ожидании. — Ну, о чём вы хотели поговорить? О, неужели вы зашли в своих отношениях в тупик и хотите моего совета? Я так польщён, — в сердечном жесте Тони прикладывает руку к груди. Стив не улыбается, Баки — тем более. — Я хочу признаться тебе кое в чём, — наконец-то говорит Баки, собравшись с духом. — Ты хочешь признаваться прямо при Стиве? — с растерянной усмешкой Тони переводит взгляд на Стива и вновь смотрит на Баки. — Как смело. Ну, давай. Только говорю сразу: в однополых тройничках я больше не участвую. Стив устало прикрывает глаза. — Тони, пожалуйста, будь серьёзнее. Это сейчас совершенно неуместно. Тони примирительно вскидывает руки, но на его лице продолжает играть улыбка, и становится не по себе от того, насколько Тони похож на Говарда. — Так в чём ты хотел признаться, Холодное Сердце? — Я— — начинает Баки и тут же прикусывает язык. Он чувствует, что ему не хватает слов, чтобы сказать об этом, даже если он знает, что сейчас нужно сказать, тем не менее он пробует вновь. — Девяносто первый год, автомобильная авария, в которой погибли твои родители, — это я виноват. Мне было приказано убить их, — признаётся Баки на одном дыхании. Улыбка медленно стирается с лица Тони с каждым прозвучавшим словом. — Я очень, очень сожалею, Тони. Баки раскаивается, но не может не чувствовать, как Тони злится. Тони имеет право злиться на него, имеет право ненавидеть. Баки заслуживает этого. Кто, как не он? Это ведь он лишил Говарда и Марию жизни. Тони молчит, но его глаза горят злым огнём, а губы дрожат, он весь дрожит — от едва сдерживаемого гнева. От лёгкого настроения не осталось ни следа. — Я виноват перед тобой, — продолжает Баки сквозь подступивший к горлу ком, в уголках глаз едва ли не собираются слёзы. — Я бы сделал всё, чтобы этого не случилось, но я не могу исправить то, что уже сделал. Я не жду, что ты простишь меня. Я просто хотел, чтобы ты выслушал меня и знал, что я сожалею, что так вышло. Какую бы ненависть ты ко мне сейчас ни испытывал, я намного больше ненавижу себя из-за того, что мне приходилось делать. Его слова не достигают цели. Тони не хочет слушать Баки, не хочет слышать его, как Стив и думал. Тони только делает шаг в сторону Баки, и Стив встаёт между ними, закрывая Баки своей спиной. Нужно было взять с собой щит. Попросил бы Тони его назад? Это ведь Говард сделал щит и вручил его Стиву, у Тони тоже есть на него права. — Ты знал, да? — обращается Тони уже к Стиву, едва сдерживая злость. — Да, — Стив кивает. Он не сомневается, что Тони учуял бы его ложь, да и ничем она здесь не помогла бы. — Тони, послушай, Баки был всего лишь инструментом, он не— — Не смей говорить, что он не виноват! — всё-таки срывается Тони. — Не смей. — Тони, — мягко говорит Стив. Он сомневается, что у него получится достучаться до Тони, но пробует. Стив никогда не сдавался так просто. Тони смотрит на Стива в упор; его плечи напряжены, руки сжаты в кулаки — он из последних сил сдерживается от того, чтобы призвать броню и начать драку. — Вон, — неожиданно холодный голос Тони режет по ушам. Злость переходит в тихую ярость. Тони чувствует себя так, словно его предали. Это и есть настоящее ПРЕДАТЕЛЬСТВО. Это не может быть чем-то иным. Тони считал Стива своим другом, и Стив так поступил с ним: он знал, знал и молчал, защищая своего Баки. Внутри поднимается волна гнева. Тони почти готов перейти к действиям. — Забери его отсюда. Уходи, — он вцепляется в Стива взглядом, прожигая того насквозь. Его голос становится низким, хрипловатым, словно в нём бушует шторм. Стив вздрагивает: Тони никогда раньше так не разговаривал с ним. Тони не такой холодный снаружи, он не такой, как сейчас; Стив видит, как внутри него идёт борьба, и уже готовится к драке. Но Тони даёт им уйти спокойно, и они даже поворачиваются к нему спинами. Доверие. Как иронично. Ну, хотя бы обошлось без драки. Уже небывалое везение.94
Краем глаза Стив поглядывает на Баки. Баки выглядит опустошённым и поверженным, и Стив обнимает его за плечи, выражая свою поддержку. — Мне жаль, — говорит Баки, когда они выходят из Башни. Стив хмурится: — О чём ты? — Из-за меня ты поссорился с Тони, а он твой друг. Извини, я не хотел, чтобы так получилось. Ты ведь не имеешь к этому никакого отношения, я даже не думал, что он разозлится и на тебя. — Да, сейчас Тони злится (думаю, сейчас он злится на всех: на тебя, на меня, на тех, кто отдал тебе приказ, даже на самого себя), и его можно понять, но он — разумный человек. Уверен, когда его эмоции утихнут, он посмотрит на ситуацию объективно и поймёт, что ответственность за смерть Говарда и Марии лежит не на твоих плечах, — Баки собирается возразить, и Стив, прекрасно зная, что Баки собирается сказать, опережает его: — Да, это не твоя вина, Бак. Ты правильно сказал Тони: тебе было приказано убить их, ты не мог отказаться. Буквально не мог. Конечно, может быть, между мной и Тони не останется былой дружбы, но и открытого конфликта тоже не будет. Думаю, это хороший результат. Меня он устраивает. И Стив нисколько не кривит душой. Он уверен, лучшего исхода, чем тот, что им выпал, не существует. Они ведь действительно могли подраться, а потом вступить в открытую конфронтацию, Мстители поделились бы на два лагеря и кому-нибудь пришлось бы уйти в тень. Скорее всего, это был бы именно Стив и все те, кто решил бы последовать за ним. В глазах других людей Баки всё ещё Зимний Солдат, собственность Гидры, а значит — враг, и Стив скрывал его, заступался, когда должен был отдать его в руки правосудию. Стив целиком и полностью, душой и сердцем был на его стороне и не собирался предавать. Да, если кому-то пришлось бы уйти в тень, или отказаться от своего статуса хорошего парня и героя, это точно был бы Стив. Потому что, если бы пришлось выбирать между статусом Капитана Америка и Баки, он конечно же выбрал бы Баки и нисколько бы не сожалел о своём выборе. (губы складываются в весёлую усмешку) идеальный Стив Роджерс оказался вовсе не идеальным. Говард был абсолютно прав, говоря так. Стив неидеальный. Он никогда не был таким, зато он всегда был преданным и верным, и останется таким до конца. ОН ОСТАНЕТСЯ С БАКИ ДО САМОГО КОНЦА.