Секреты могут убивать

       — Ты хочешь сказать, его обвинили в убийстве этой девочки? — ужаснулась Эшли.        — Нет-нет, Алексия пропала еще до того, как Салли, ну… выпустили.        — Тогда о ком речь?        — О нашем новом однокласснике. Джонатан Кеслер. Его перевели в центральный колледж Нокфелла в конце сентября.        — Подожди. Ничего не понимаю. Тогда причем тут Алексия? Боже, представить страшно, что она пережила…        Эрика хмуро сверлила взглядом стаканчик. Несмотря на отвратительность местного кофе, жижи осталось на самом донышке.        — Потому что после этого начали происходить… очень странные вещи.        — Например?        Эрика колебалась, стоит ли рассказывать подобное Кэмпбелл, но в конце-концов пришлось смириться с тем, что разговор выйдет куда более приватным, чем приходилось рассчитывать изначально. Сал ведь не просто так попросил найти ее. Значит, он доверял Эшли. Значит, несмотря на то, что они перестали общаться, он верил в то, что подруга из прошлого еще на его стороне. Что она может помочь. Эрике придется довериться тоже.        — Не знаю, могу ли я это говорить, — Томпсон вздохнула. «Что ж, ладно». — Салли иногда проверяют. Обычно я не заставала этих встреч, но пару раз вышло так, что привязанный к нему доктор… психотерапевт, вернее, являлся раньше оговоренного и я оказывалась там. И я, эм, слышала часть разговора с этим доктором.        — «Слышала»? — повела бровью Эшли. Ее проницательные зеленые глаза сощурились.        — Ладно, признаюсь, что я подслушивала, — сдалась Эрика.        Что странно, стыдно перед Эшли не было. Подруга Сала из прошлого отчего-то казалась очень… понимающей. Сложно сдерживать любопытство когда дело касается Салли-Кромсали, не так ли?        — Так вот, после этой новости с Алексией, к Салу пришел доктор Откин. И помимо своих стандартных вопросов он вдруг начал задавать другие. Вроде: «Где вы были вчера вечером, мистер Фишер?» и «Есть кто-то, кто может это подтвердить?».        На лице Эшли отразилась странная эмоция. Еще при знакомом имени доктора, ее пальцы чуть сжали пустующий стаканчик, сминая бок.        Такие вопросы задают подозреваемым в преступлении. И это точно не входит в полномочия психотерапевтов. Где твое алиби, мистер Фишер?        Сал сам не свой стал после таких вопросов. Начало учебного года ненадолго отвлекло всех от этих событий. Да еще встрявший с уроками Рой неожиданно пришелся как никогда кстати. Как бы ужасно это не звучало по отношению к другу, Эрика видела, что благодаря проблеме Флетчера Сал пришел в себя. Ему действительно стало лучше в окружении людей, разговоров и действий, а бесконечные кошмары затмила веселая нервотрепка помощи «обделенным на разумные предсказания поступков и следствий». Хорошо, что Рой этой фразы не слышал.        До следующей встречи с доктором Откиным можно было выдохнуть. Так думала Эрика.        Пока не нашли второе тело, а к ним в класс не перевели Джонатана Кеслера.        И он не стал одним из следующих.        Но… перед этим, еще задолго до его убийства и ложных обвинений, случилось кое-что еще.        — Эшли, можно вопрос? — пусто произнесла Эрика вникуда. Сидящая напротив девушка медленно кивнула. — Скажи, ты веришь в то, что Сал невиновен в том, что произошло в Апартаментах?        Кэмпбелл растерялась от такого.        — Я… не знаю. Честно. Я верю в то, что у Салли мастерски получалось оказываться не в то время, не в том месте, но…        — Эшли. Я спросила не это.        Закрой глаза на минуту. Опусти крики присяжных, споры журналистов и стук молоточка в зале суда. Отгони от себя репортеров и их микрофоны. Забудь о газетах. Отложи причины и недоумение, почему же того, кого так усиленно запирали в клетку, вдруг, спустя три года, просто отпустили на волю. Оставь это.        Ты веришь в то, что Салливан Фишер убийца?        Эшли молчит.        Образы накладываются друг на друга, как прерывающаяся помехами проекция. Мальчик с хвостиками и приставкой в руках. Хрипло смеется, уворачиваясь от вспышки новенького полароида в руках подруги. Парень, бормочущий бессвязное безумие, что мечется возле домика на дереве. Покачивающаяся фигура с пустым взглядом, бегущие к ней полицейские и падающий окровавленный нож…        — У меня не было выбора… — единственная, кто слышал эту фразу и кто не сказал об этом в суде, была Эшли. Она первая добежала до Салли в тот день. И эта фраза навсегда отпечаталась шепотом ужаса у нее в душе.        Всё, что говорил Сал Фишер после — казалось полным бредом. И дрожащее «я не виновен» потонуло в нем, как в черном озере обстоятельств, улик, фактов. Даже некоторые странности, обнаруженные во время расследования, не пересилили чащу весов в его пользу.        Но что имел в виду Сал, сказав про выбор? Почему же после он словно забыл об этом? И почему, спустя три года, когда они встретились, он больше не пытался оправдать себя хотя бы в глазах того единственного человека, который сидел на стороне защиты в том переполненном зале суда?        Эшли молча смотрит на Эрику Томпсон. Кажется, ей тоже придется рассказать куда больше, чем она поклялась когда-либо говорить незнакомцам. Девушки изучали друг друга с опаской, осторожно, прощупывая тонкую почву на болотистой местности — ведь они обе чертовски хорошо знали, что в этом городе ничему нельзя верить. Даже самому себе.        Эрика ждет ответа. Ее голубые глаза совсем другого оттенка, нежели глаза человека, которого (по ее словам) она хотела спасти, однако на мгновение Эшли мерещится, что сам Сал задает ей вопрос.        — Думаешь, я убийца?        Эшли устало опускает плечи и кусает губу до боли. Это воспоминание отзывается в душе выворачивающей внутренности тоской. Сколько раз Кэмпбелл отваживала репортеров, когда они лезли к ней с более бестактными вопросами? Сотни? Тысячи? Она всегда держала лицо. Так почему же девушка, о которой она знала только имя, смогла схватить за эту маску сдержанности до того, как Эшли успела испуганно ее нацепить?        — Это я нашла Сала… в тот день, — прошептала Эшли. — Я вызвала полицию.        Зрачки Эрики пораженно сузились. Эшли пусто пялилась на замызганную столешницу. На мгновение она ощутила себя дрожащей девочкой в допросной.        — Ты… что-то видела?        — Нет. Только Сала. Он стоял перед Апартаментами, весь в крови. В его руках был нож и… следы, которые вели из здания. Я… испугалась заходить внутрь… — шепотом выдавила Эшли. — Поэтому я не знаю, Эрика. Я не могу ответить на твой вопрос. Мальчик, с которым мы дружили в средней школе, точно не был на такое способен. Но тот, кто вышел той ночью из Апартаментов — я не уверена, что могу сказать про него тоже самое.        Она пыталась в этом разобраться. Поднять вопрос о неработающих камерах, о вообще возможности такого странного, бездушного, но очень быстрого побоища руками пятнадцатилетнего подростка, но что она тогда могла? Она была таким же подростком без права голоса, на которого не обращали внимания.        Эрика ничего не ответила на слова Эшли. Лишь задумчиво перевела взгляд в окно.        Брюнетка устало провела ладонью по лицу. Надо было увести тему. Подобное… очень тяжело вспоминать. Эшли не хотелось думать, что Сал на такое способен. Был на такое способен. Но улики и факторы до сих пор пылились где-то в архивах перебивая друг друга вскриками прошедших дней. Сейчас другое.        — Так что случилось потом?.. С этим Джонатаном, — пересилила себя Эшли.        Эрика всё еще смотрела в окно.        — Несколько дней назад директор сообщил колледжу о том, что Джонатан пропал. Как я поняла, у него не было семьи, поэтому поиски сразу огласили по всей школе. Но вскоре его нашли. Вернее, его тело…        — Но ты говоришь, что в этот раз Сал точно ни при чем.        — При задержании полиция сказала, что камеры якобы засняли Сала на парковке возле дома, в котором жил Джонатан. Но это невозможно — мы были вместе в тот день, когда это случилось.        — И тебе никто не верит, потому что ты единственный свидетель… — пробормотала Эшли.        Эрика мрачно покачала головой.        — В этом-то и проблема. Я не единственный свидетель, но полиция сбрасывает со счетов слова подростков, говоря, что у них есть прямая улика.        — Ты видела эту запись? С камеры.        — Нет, меня не пустили к шерифу.        «Что не удивительно», — пронеслось в головах обеих девушек.        Эшли заметила, что Эрика нервно постучала ноготками, сцепив зубы. Чего она так занервничала?        — Но если ты не единственный свидетель, тогда в чем дело? Надо надавить на них и заставить показать запись. Доказать, что они ошибаются.        — Проблема в том, как погиб Джонатан, — еле слышно прошептала Эрика. Она перевела голубые глаза на брюнетку. — Кто-то зарезал его у него же в квартире. Кухонным ножом. Изуродовав лицо до неузнаваемости. А Сал — последний, кто с ним разговаривал.        По рукам Эшли прошлись мурашки. Какое тошнотворное дежавю.        Мысли лихорадочно заметались.        — Подожди… ты сказала, что это случилось на днях. Получается, прошло больше полугода с тела той девочки.        — Поэтому я боюсь за Сала… — голос Эрики задрожал. — Я боюсь, что его могут обвинить в других жертвах.        — Других? Ты хочешь сказать, что Алексия и Джонатан — это не всё? — отрешенно переспросила Эшли.        Эрика устало уронила лицо в ладони. Если бы это было всё.        А ведь, если и правда исключить ту страшную находку тела Алексии в конце лета, всё было так хорошо. Год обещал быть неплохим. Даже веселым. Обычным.        — До зимы всё было спокойно. А потом началась чертовщина, — немного помолчав, продолжила Эрика. — Слышала про комендантский час?        Эшли хмуро кивнула. Это крутили по всем каналам и напечатали во всех газетах. Да и сложно не заметить полицейские патрули с наступлением вечера вместо компаний гуляющих детей.        — Ты так и не сказала, что вы делали возле Апартаментов.        — Точно, — пробормотала Эрика. Она вдавила пальцы в веки, как-то разом почувствовав себя очень усталой. Разговаривая с Эшли, она вновь и вновь переживала эти события и если одни она хотела бы запомнить навсегда, то другие предпочла бы вышвырнуть из памяти. Особенно всё то, что связано с Апартаментами Эддисона.        Пожалуй, кофе в этой забегаловке вполне соответствует происходящему и тому, что сейчас придется рассказать. Стоило взять еще пару стаканчиков.