Little Red

Уж что-что, а прилипчивость Се Лянь не осуждал. Но его беспокоило то, насколько тихим стал Хун-эр. Каким послушным. — Может, он ещё дуется? — предположил Инь Юй, пока они вдвоём стояли на кухне и глядели на обедающего мальчика. Се Лянь покачал головой. Это не могло быть так. Хун-эр больше не выглядел грустным. Он, должно быть, волновался попусту. А потом опять... Хунхун-эр послушно взял свои палочки, едва принявшись за еду, даже без напоминания. Се Лянь в тихом ужасе наблюдал, как тот даже не попытался их вышвырнуть, хотя уже трижды уронил еду. Вместо этого он глубоко вдохнул, его щёки слегка надулись, когда он полностью сконцентрировался на еде. А затем мальчик продолжил есть, даже не пожаловавшись на то, какими «глупыми и раздражающими были эти палочки». Даже взрослый Хуа Чэн жаловался Се Ляню, когда его что-то бесило. В основном это были их занятия каллиграфией. — Я всё! — гордо объявил Хун-эр, когда тарелка опустела. Он аккуратно сложил палочки вместе и отодвинул тарелку от себя, после чего повернулся к Се Ляню. — Теперь спать? Се Лянь моргнул, шокированный. Даже когда Хунхун-эр смирился с необходимостью дневного сна, он всё равно продолжал спорить с ним каждый день. — Ох, ты устал? Хун-эр кивнул, уйдя из-за стола и схватив Се Ляня за руку. На этот раз его уже вели по коридору, а не куда-то ещё. — Гэгэ не обязан оставаться тут, — сказал Хун-эр, забравшись в кровать. — Гэгэ может пойти заниматься делами по дому. Се Лянь нахмурился, глядя на Хунхун-эра, спокойно закрывшего глаза. — Я не против остаться, — мягко произнёс он, надеясь, что его поймут. Се Лянь хотел остаться. Хун-эр же не думал, что был для него обузой? Что Се Лянь бы лучше пошёл убираться? Мальчик покачал головой: — Гэгэ нужно заниматься домашними делами. А Хун-эр будет послушным и заснёт. — Ты уверен? — Се Лянь нахмурился ещё сильнее. Хунхун-эр кивнул. Но он всё ещё не выглядел грустным. Он скорее выглядел умиротворённо, лёжа на своей кровати и прижимая плюшевую лисичку к груди. Может, он просто устал и ему уже не нужен был Се Лянь, чтобы приглядывать за ним во сне. Может, это было хорошо. Может, в Доме Блаженства он чувствовал себя в безопасности. — Хорошо, — Се Лянь поцеловал его в щёку, прежде чем отвернуться. — Я скоро вернусь. Зови, если что-то понадобится. Он ушёл помогать Инь Юю с работой в поместье, хоть его мысли и были заняты Хун-эром, из-за чего он скорее мешал, чем помогал. Едва не столкнув со стола горку тарелок на кухне и попытавшись помыть сковороду маслом вместо мыла, Се Лянь решил, что лучше оставит все домашние дела Инь Юю. У него ещё оставалось время до пробуждения Хун-эра, так что он решил заняться тем, с чем в последнее время справлялся лучше всего: снова начать жаловаться Фэн Синю на свои проблемы и рассказывать о своих переживаниях. — Хун-эр странно себя ведёт, — признался Се Лянь без приветствий и лишних любезностей. — Он всё ещё злится? — ответил Фэн Синь, едва ли удивлённый его заявлением. — Вряд ли, — Се Лянь шагал по коридору из стороны в сторону и кусал губы. — Он слишком послушный. — Разве это не хорошо? — Это странно! — взмахнул руками Се Лянь. Собиратель цветов под кровавым дождём не был послушным. Он был смелым и хитрым. Он мог вести себя покладисто, чтобы получить похвалу или награду, но это совсем другое. — Наверное, он просто чего-то хочет, — Фэн Синь звучал так небрежно, что Се Лянь мог представить, как тот пожал плечами. — Может, он просто подлизывается. Бедный ребёнок ещё не понял, что стоит ему сказать «гэгэ» и посмотреть на тебя своими щенячьими глазками, и ты бросишь весь мир к его ногам. — Фэн Синь! — воскликнул Се Лянь, слушая чужое хихиканье. — Это не смешно, я серьёзен! — Так и я тоже! — Фэн Синь изо всех сил старался перестать хохотать и успокоиться. — Ваше Высочество, ты слишком много волнуешься. Дети не настолько хрупкие. Уверен, он в порядке. Се Лянь вздохнул. Не такого ответа он ждал, но, должно быть, Фэн Синь быть прав. — Ладно. Ему сейчас уже пора вставать, так что я пойду. Поговорим позже. Он вышел из сети духовного общения и заглянул в комнату Хун-эра. Тот только проснулся и сел, громко зевая и потирая глаза. — Выспался? — спросил Се Лянь, и мальчик кивнул, вылезая из постели. — Можешь теперь со мной поиграть? — С радостью, — Се Лянь улыбнулся и ободряюще кивнул, когда Хунхун-эр кинулся к ящику с игрушками. К удивлению Се Ляня, мальчик достал далеко не деревянный меч. Вместо этого в его руках была коробочка листков сусального золота. — Я хочу поиграть в то, что нравится гэгэ! Он плюхнулся на пол и вытряхнул золото, рассыпавшееся по его коленям. Хун-эр собрал всё в неровную кучку, в то время как Се Лянь приземлился рядом с ним и принялся строить основу. Хунхун-эр тут же к нему присоединился, аккуратно составляя листики золота. — Не хочешь всё сбить? — движения Се Ляня замедлились, пока он наблюдал, как Хун-эр усердно строил золотой дворец. Мальчик покачал головой, пристроив ещё один листок: — Гэгэ любит строить дворцы. — А что тогда любит делать Хун-эр? — Се Лянь мягко толкнул его в бок. Хунхун-эр сфокусировался на своём деле, даже не взглянув на Се Ляня. — Хун-эр хочет делать то, что нравится гэгэ. Се Лянь нахмурился, забыв об игре глядя, как тот «играет». Можно ли это вообще было назвать игрой, если его глаза не искрились? Если он не сжимался от волнения и не хихикал? Если он даже не улыбался? Это был не ребёнок, наслаждающийся игрой, а ребёнок, которого заставили делать работу по дому. Очень и очень скучную работу. — Но гэгэ нравится то, во что мы играли с Хун-эром в прошлый раз, — признался Се Лянь, аккуратно останавливая руку Хунхун-эра, который уже собирался поместить очередной листок. — Я люблю, когда Хун-эр тоже веселится. Мальчик замер и поднял на Се Ляня нечитаемый взгляд. Затем он вновь обратил внимание на золотой дворец, отодвинул руку Се Ляня и продолжил строить. — Это весело, — сказал он абсолютно безрадостным голосом. Хун-эр механически двигался, упорядоченно составляя листки золота. Ровными движениями и не без помощи редкостной удачливости он построил крепкий фундамент, в конце концов умудрившись возвести дворец в три раза больше, чем любой другой, который когда-либо создавал Се Лянь. Но в глазах Хунхун-эра не было гордости, когда он отошёл назад и оглядел своё творение. Он апатично осмотрел золотой дворец, потратив на это всего несколько секунд, и лёгким касанием указательного пальца толкнул одну из стен. Листки сусального золота разлетелись и аккуратно опали на землю. Но Хун-эр не рассмеялся от этого зрелища, вместо этого безразлично сложив всё золото в коробочку и отставив её. — Теперь урок каллиграфии? — Э... ладно? — ответ Се Ляня прозвучал скорее вопросительно, когда его схватили за руку и снова повели по коридору. Хунхун-эр проигнорировал множество красок, разложенных по столу, и опустил кончик кисточки в тушь, которую он обычно просто скидывал на пол. Когда кисточка коснулась бумаги, все пространство, что обычно занимали рисунки, заполнили беспорядочные линии. Хун-эр взглянул на примеры Се Ляня и аккуратно принялся их повторять, хоть это и выглядело так, будто он писал на совсем другом языке с другими иероглифами, если не приглядеться. — Не хочешь порисовать? — поинтересовался Се Лянь, привыкший к тому, что их уроки каллиграфии уже давно стали напоминать скорее уроки рисования и рукоделия. — Но это должен быть урок каллиграфии, — раздражённо ответил мальчик таким тоном, словно это Се Лянь вёл себя странно. — Подписывание своих картин тоже практика, — мягко настоял Се Лянь. Он положил руку на плечо ребёнка и присел рядом с ним. — Тем более, гэгэ очень любит рисунки Хун-эра. Линии Хунхун-эра смазались, когда кисточка замерла над бумагой. Он поднял взгляд на Се Ляня, высматривая его лицо и медленно анализируя его выражение лица, словно боялся, что его обманут. — Правда? — голос прозвучал сломленно, когда Хун-эр посмотрел на бумагу, а затем — вновь на Се Ляня. — Правда, — Се Лянь кивнул, сохраняя уверенность в голосе и выражении лица. — Можешь, пожалуйста, нарисовать для меня что-нибудь? Хунхун-эр секунду поколебался, прежде чем кивнуть, и улыбка медленно вернулась на его лицо. Се Лянь почувствовал ни с чем не сравнимое облегчение, когда мальчик жадно схватил несколько баночек красок, с сияющими глазами откинув исписанный лист и взяв чистый. Мазки Хун-эра были плавными, больше не стеснёнными строгими линиями иероглифов. Теперь он просто рисовал от сердца. Когда картина была закончена, Хун-эр внимательно выслушал указания Се Ляня о том, как правильно её подписать, а затем дрожащей рукой выписал несколько иероглифов, прежде чем Се Лянь помог написать ему собственное имя. Хунхун-эр отложил кисть и с гордой улыбкой взглянул на своё творение. — Вышло очень красиво, — похвалил Се Лянь, погладив мальчика по голове. — Давай повесим её вместе с остальными. Он подхватил Хун-эра на руки и унёс его, пока мальчик хихикал и ворочался в его хватке. В этот момент Се Лянь действительно поверил, что всё вернулось на свои места. Как бы не так. Они помогали Инь Юю на кухне. Хоть Се Лянь и зарёкся что-то готовить с того самого инцидента, он всё равно хотел помочь. Ему не нравилось, что Инь Юй был вынужден делать всю тяжёлую работу, хоть тот и настоял на этом, утверждая, что без проблем со всем справляется. В конце концов, служба у Градоначальника Хуа была его работой, и неважно, в каком состоянии был его господин. Но Се Лянь всё равно хотел делать хоть что-то, так что теперь накрывал стол, когда Инь Юй заканчивал готовку. А если Се Лянь чем-то занимался, значит, Хун-эр хотел этим заниматься тоже. — Хун-эр может помочь! — мальчик стоял на носочках и пытался схватить со стойки тарелку с дымящейся едой. Се Лянь отодвинул её подальше, прежде чем Хунхун-эр успел бы коснуться горячей поверхности. — Осторожнее, эту лучше не трогай, — предупредил Се Лянь, легонько оттолкнув мальчика назад. — Почему бы тебе тогда не расставить напитки? Се Лянь вручил Хун-эру кружку воды, и тот прижал её к груди, осторожными шагами подходя к столу и наблюдая за водой в ёмкости. Весь путь занял у мальчика целую минуту, зато он смог успешно поставить кружку на стол, не пролив ни капли воды. Когда Хунхун-эр был удовлетворён положением кружки, он поспешил обратно к Се Ляню, чтобы взять ещё одну. Хун-эр так сконцентрировался на шагах, что не заметил, как то ли его хватка расслабилась, то ли вода потихоньку вытекла из кружки. Мальчик был на полпути к столу, когда послышался звон битого фарфора. — Хун-эр?! — Се Лянь обернулся, округлившимися глазами наблюдая, как Хунхун-эр опустился на колени и принялся лихорадочно подбирать осколки кружки. — Хун-эр, нет! Се Лянь мгновенно оказался рядом с ребёнком, и Хун-эр воскликнул, когда его оторвали от пола. Инь Юй расчистил место у столешницы, и Се Лянь усадил туда Хунхун-эра, прежде чем вытащить из шкафчика аптечку. К счастью — или, скорее, к сожалению, — Се Лянь достаточно часто калечился и обжигался на кухне, чтобы Хуа Чэн начал на постоянной основе хранить там аптечку первой помощи. — Чшш, всё хорошо, дай посмотреть, — Се Лянь осторожно разжал кулаки Хун-эра, чтобы с облегчением обнаружить, что на ладонях было всего несколько маленьких порезов. — Сейчас будет слабо печь. Се Лянь аккуратно промыл ранки, прежде чем обернуть руки бинтами. Затем он поднёс руки Хунхун-эра к своим губам и по очереди поцеловал. — Видишь, теперь всё хорошо, — улыбнулся Се Лянь, однако Хун-эр продолжил плакать. — Прости меня, гэгэ, — он, наконец, смог сделать вдох между всхлипами. — Я не хотел её ронять! — Я знаю, малыш, всё хорошо, — Се Лянь погладил его по щеке, большим пальцем вытирая слёзы. — У всех бывают неудачные моменты. Я не злюсь. Хун-эр снова всхлипнул, прислонившись к Се Ляню и спрятав лицо в его груди. Его пальцы зарылись в складки чужой одежды в крепкой хватке. И хоть его голос звучал приглушённо, следующие слова заставили Се Ляня вздрогнуть. — Я был таким хорошим. Пожалуйста. Не бросай меня снова! Прости меня! Я буду хорошим, обещаю! Пожалуйста, пожалуйста, не... — его мольбы утонули в очередном всхлипе. Се Лянь охнул, прежде чем крепко обнять Хун-эра: — Хун-эр, я бы никогда тебя не оставил, неважно, насколько хорошо или плохо ты себя ведёшь. Когда я ушёл, это никак не было связано с тобой! — Я-я думал, что ты захочешь остаться, если я буду вести себя лучше. — Я и так хочу оставаться, — Се Лянь сжал его, после чего отстранился настолько, чтобы иметь возможность заглянуть мальчику в глаза. Хун-эр поднял голову и встретил его взгляд, — но, Хун-эр... люди не могут быть вместе всё время. — Почему? — голос Хунхун-эра дрогнул, а глаза продолжали слезиться. — Ну, иногда людям приходится уходить. Но всё хорошо, пока они возвращаются. И я ведь вернулся к моему Хун-эру, не правда ли? — Гэгэ вернулся, — Хун-эр кивнул, оторвав руку от одежды Се Ляня, чтобы вытереть слёзы. — Вот видишь? Только из-за того, что я ушёл, не стоит думать, что я тебя не люблю или что ты сделал что-то не так. Неважно, расстанемся мы на день, на год или на восемьсот лет, ведь мы всегда найдём друг друга, несмотря ни на что. — Найдём друг друга? — Хунхун-эр глядел на него широкими, полными надежды глазами. — Обязательно найдём, — Се Лянь улыбнулся ему, прежде чем опуститься и поцеловать мальчика в лоб. — А теперь как насчёт того, чтобы попробовать еду Инь Юя, пока она не остыла? Се Лянь продолжил покрывать лицо Хун-эра лёгкими поцелуями, пока ребёнок не захихикал и не оторвался от него окончательно. Хунхун-эр протянул руки, чтобы обернуть их вокруг шеи Се Ляня, который с лёгкостью поднял его и перенёс к столу. Хун-эр игрался палочками со своей едой, слишком поглощённый новым чувством головокружительного наслаждения, чтобы задумываться об ужине. — Хун-эр и гэгэ вместе навсегда! — радостно воскликнул он, быстро откусив кусочек мяса, прежде чем продолжить вертеться на своём месте. — Навсегда! — присоединился к нему Се Лянь, с широкой улыбкой чувствуя теплоту на сердце. И он знал, что Инь Юй готовил по тому же рецепту, что и обычно, но сегодняшний ужин казался гораздо более вкусным.