Little Red

Несмотря на все молитвы Хун-эра, муж Се Ляня пока так и не вернулся. Прошла очередная неделя с тех пор, как он исчез, и никаких изменений в состоянии ребёнка не наблюдалось. Се Лянь чувствовал, как внутри него все сворачивалось и болело. А что если Сань Лан никогда не вернётся? В день происшествия Инь Юй уверил Се Ляня, что у Хуа Чэна достаточно сил, чтобы быстро вернуться в норму. Но Хунхун-эр использовал часть этой самой силы, чтобы помочь Се Ляню с призраком в деревне Водных каштанов. Хоть Се Лянь и передал ему достаточно энергии, чтобы восполнить внутренний запас, вдруг этого было недостаточно? Вдруг этого не хватало, чтобы вывести яд из организма и вернуться в прежний вид? Вдруг Хуа Чэн останется ребёнком навсегда? Или Хун-эр начнёт взрослеть естественным путём? Се Лянь бы с радостью воспитывал Хунхун-эра, как своего ребёнка, он бы никогда не нарушил своё обещание быть рядом, просто... каким бы милым тот ни был, сама мысль причиняла Се Ляню невероятную боль. Се Лянь скучал по Сань Лану. Он хотел вернуть своего мужа. Он любил Хун-эра, но не так же, как Хуа Чэна. Мальчик был совсем маленьким, и Се Лянь бы не стал нагружать его своими проблемами. Тот бы просто не смог вообразить сам факт жизни длиной в восемьсот лет, не говоря уже обо всех тех шрамах, которые за это время можно приобрести. Се Лянь вдруг представил, каково это будет: не болтать долгими ночами, не наслаждаться крепкими объятиями, не иметь плеча, на которое можно будет опереться. Но всё хорошо. Се Лянь чувствует себя хорошо. Даже если это значит, что... Даже если это значит, что его муж больше не вернётся. И никогда — это действительно никогда. Если Хунхун-эр подрастёт, их отношения уже будут совсем иными. Совсем не такими, как когда-то с Сань Ланом. Се Ляню претила сама мысль о том, чтобы вырастить ребёнка и по достижению совершеннолетия выйти за него замуж. Нет, с Хун-эром Се Ляня связывала совершенно другая любовь. Как и с Сань Ланом, он хотел оберегать и защищать мальчика, но это была семейная любовь, а не романтическая. Точно так же он заботился о своих родителях или Жоё. Как минимум, Се Лянь мог быть ему хорошим другом и поддерживать. И все равно это было больно. Больно, больно, как же больно. И во всем виноват только он. — Ваше Высочество, вы опять надумываете. Се Лянь подпрыгнул. Обычно он не ослаблял бдительность ни на минуту, но в этот раз абсолютно пропустил момент, когда рядом с ним возник Инь Юй. Его незаметность нисколько не помогала. Но, к сожалению, в последние дни это уже стало обычным делом. В каком же беспорядке пребывал разум Се Ляня. — Извини, Инь Юй, — он слабо улыбнулся. Нет, Инь Юй пришёл сюда в этот раз точно не из-за своих обязанностей или долга перед Хуа Чэном. Это было легко понять по его обеспокоенному взгляду. — Я тебя не заметил, — добавил Се Лянь, шире улыбнувшись своему другу. — Ваше Высочество... — Инь Юй нахмурился и вздохнул. — Вы же знаете Градоначальника Хуа. Он достаточно силён. С ним всё будет< нормально. Се Лянь поник и отвёл взгляд. — Прошёл уже месяц... — его голос дрогнул на последнем слове, горло сжалось от осознания. Се Лянь с горечью отметил, как увлажнились глаза. — Примерно месяц мы и предполагали. Дайте ему ещё немного... — Он не вернётся, — Се Лянь всхлипнул и закрыл лицо руками. — Это всё я виноват, это моя проклятая удача. Не говоря уже об этом случае, я вечно всё порчу. И с чего я решил, что Хуа Чэн это выдержит? — Ваше Высочество, нет, — Инь Юй положил руку Се Ляню на плечо в попытке удержать. — Не имеет значения, кто прав, а кто виноват. Как вы могли подумать, что Градоначальник Хуа к вам не вернётся? Спустя восемьсот лет неустанных поисков? Неужели вы действительно верите, что инцидент с каким-то ядом или плохая удача станут для него преградой? Боюсь, услышав это, он бы очень расстроился. Се Лянь шмыгнул носом и вытер слёзы с щёк. Он понимал: Инь Юй прав. В конце концов, тот столетиями был на его стороне и видел, на что способен его муж. Он видел, на что Хуа Чэн готов пойти ради Се Ляня. — Ты прав, прости, — Се Лянь поднял взгляд на Инь Юя, и его губы изогнулись в слабой улыбке. — Я не должен сомневаться в нём, тем более, что ни одного повода он мне ещё не дал. Я расправлю плечи и буду ждать Сань Лана. Я знаю, что он изо всех сил стремится вернуться, поэтому я поверю в него и наберусь терпения. — Я рад, что вы это поняли, — Инь Юй улыбнулся в ответ, чувствуя облегчение от того, что его слова не пролетели мимо бывшего наследного принца и возымели на него эффект. — Но вот знаешь, есть во всём этом один минус. — Какой? — Несмотря ни на что... когда Сань Лан вернётся, я буду очень скучать по Хун-эру, — усмехнулся и покачал головой Се Лянь. Естественно, он привязался к этому мальчику. И он будет скучать по его не всегда ровным рисункам и весёлым играм. Он будет скучать по ощущению вечного бегающего за ним маленького хвостика, что в случае чего вечно цеплялся за него. Он будет скучать даже по его слезам и моментам, когда его одежды использовались вместо платка. Хуа Чэн имел тот же пламенный дух, Эмин лучился тем же бурным энтузиазмом, но они не были Хун-эром. Точнее, когда-то давно и были, но с того момента прошло восемьсот лет. — Конечно, я хочу, чтобы мой муж вернулся, — исправился Се Лянь, хоть это и было всем очевидно, — но где-то в глубине души я хочу, чтобы они оба остались со мной. Мой Хун-эр и мой Сань Лан. Се Лянь горько улыбнулся, представив пустующую комнату Хунхун-эра и покрывающуюся пылью коробку с игрушками. Пустой шкаф и алые одежды, вернувшиеся к нормальному размеру. Отсутствие ежедневного ритуала проверки монстра под кроватью и поправки одеяла. Во всяком случае, у него будет тот, кого перед сном можно будет поцеловать. — Знаю, это невозможно, но... — Се Лянь пожал плечами. — Неважно, просто замечтался. — Ваше Высочество... — Кстати говоря, мне следует проверить Хун-эра, — перебил Се Лянь, неуверенный, что выдержит ещё больше слов поддержки Инь Юя. — Он как раз скоро должен проснуться. Се Лянь развернулся и вышел в коридор, откуда дошёл до комнаты Хунхун-эра и естественно обнаружил мальчика не в кровати. — Хун-эр... ты сейчас должен спать. Се Лянь скрестил руки на груди, опустив взгляд на ребёнка, который валялся на полу в окружении игрушек. Несмотря на всю свою раздосадованность, он понимал, что любые его попытки выглядеть сурово перед этим ребёнком будут выглядеть жалко. Хун-эр задрал голову, затем вновь посмотрел на свои игрушки. — Я играю во сне. — Хун-эр, такого не бывает. — Не-а! — возразил мальчик, прищурив глаза. — Это как ходить во сне, только играть во сне. — Ты сказал, что можешь уснуть без меня. — Да, могу! — Хунхун-эр тоже скрестил руки на груди и надулся. — Мне просто не хочется спать... — Ты это каждый раз говоришь, — напомнил Се Лянь, пройдя вовнутрь комнаты. — Давай, ложись в постель. — Стой! — воскликнул ребёнок, поспешив к своему сундуку с игрушками. — А мы не можем ещё немного поиграть? А что если мы поиграем вот, — он замолчал и полез внутрь сундука в поисках возможности не спать, — с этим! Се Лянь вздрогнул, когда увидел у Хунхун-эра в руках стакан с игральными костями. Вот так, прошло всего немного времени, а тот уже заинтересовался подобными играми. — Это любимая игра моего мужа, — на лицо Се Ляня вернулась горькая улыбка. Хун-эр тут же скривился и забросил кости внутрь ящика. — Неважно, я просто пойду спать. Се Лянь не знал, смеяться ему или плакать. — А я думал, что ты с этим уже покончил, — отметил он и, подхватив на руки Хун-эра и забрав из ящика игральные кубики, уселся на пол посреди комнаты. — Вот, смотри, как в это играть. Се Лянь закинул кости внутрь стакана и потряс его, старательно повторяя те «правильные» движения, что его муж любил ему демонстрировать. На самом деле, он сомневался, что существовала действительная «выигрышная» техника, скорее его муж просто искал лишний повод подержаться за руки, но всё же раз за разом покорно соглашался на это. Се Лянь прекратил трясти стакан и убрал его, чтобы ожидаемо увидеть на костях две единицы. — Теперь твоя очередь, — он подобрал кубики и передал их Хунхун-эру. Тот принялся яростно размахивать стаканом, вслушиваясь в стук игральных костей о его стенки. И даже без использования «особой» техники кубики приземлились идеально, демонстрируя две гордые шестёрки. Несмотря на это, Хун-эр нахмурился. — Гэгэ, я, кажется, совсем не умею играть... Се Лянь рассмеялся и погладил мальчика по голове. — Нет, дорогой, суть именно в том, чтобы получить число как можно выше, — продолжая улыбаться, пояснил он. — Это я слишком невезучий для этой игры. — Но я всё ещё не умею правильно играть, — пожаловался Хунхун-эр слишком знакомым Се Ляню тоном. — Думаю, гэгэ должен ещё раз показать мне, как это делается. Се Лянь покачал головой, но покорно взял руки Хун-эра в свои. Видимо, некоторые вещи никогда не изменятся. Однако то, насколько тактильным был этот ребёнок, приводило Се Ляня в замешательство. Он ещё понимал, почему таковым был Хуа Чэн, — в конце концов, тот столетиями жил совсем один, — но у Хун-эра была семья. Его нужды должны были быть удовлетворены. Но Се Лянь прекрасно понимал, что этого не происходило. Когда Се Лянь был в его возрасте, родители до сих пор брали его за руки, чтобы перейти дорогу. Хунхун-эр не должен был просить таких простых прикосновений. Поэтому Се Лянь просто продолжит его поддерживать. Они сыграли ещё несколько раундов, и теперь на костях каждый раз виднелись то тройки, то четвёрки. Но Хун-эр всё равно радостно хихикал каждый раз, когда стакан оказывался у него, и прямо-таки сиял, когда Се Лянь хвалил его технику игры. Это было здорово. Никаких ставок или желаний, лишь один взрослый и один ребёнок, наслаждавшиеся компанией друг друга. Но, несмотря на всё веселье, Хунхун-эр так или иначе в какой-то момент начал зевать и медленно съезжать с колен Се Ляня. — Думаю, теперь действительно пора бы и поспать, — Се Лянь взял мальчика на руки и отнёс в кровать. Хоть тот и скривился от слов о сне, он слишком устал, чтобы спорить. Хун-эр провалился в сон ещё прежде, чем Се Лянь успел как следует подоткнуть ему одеяло. Но Се Лянь всё равно поцеловал его в лоб и только после этого ушёл по своим делам. Он был счастлив, что теперь Хунхун-эр чувствовал себя в безопасности и не требовал охранять свой сон. Хотя мальчик иногда и просил его остаться, это скорее исходило из его желания в лишний раз обняться, нежели из страха. Се Лянь перестирал кучу одежды и, развесив её всю на просушку, отправился обратно внутрь поместья, чтобы найти чем протереть пыль. Дом Блаженства был воистину огромен, и убираться там в одиночку было просто невозможно. Будь Хуа Чэн здесь, Се Лянь бы даже и не подумал об уборке. Тем не менее, несмотря на Инь Юя и рабочих, которые приходили в поместье, когда оно пустовало, Се Ляню нравилось быть полезным. Это было приятно. А ещё предоставлялась возможность исследовать комнаты, о которых он мог забыть. Се Лянь тихо ахнул, войдя в покои, названные ими Любовным Гнёздышком. Это была небольшая уютная комнатка, чем-то напоминавшая комнату за вуалью в казино Призрачного города. Обустроить её после свадьбы предложил именно Се Лянь. Ему всегда нравилось наблюдать за мужем во время работы, видеть, как своим громогласным голосом тот мог мгновенно усмирить толпу. Нравился блеск в глазу, когда он замечал особенно интересную ставку. Нравилась ухмылка, возникавшая в предзнаменовании скорой победы. Это всё было полной противоположностью его отношения к Се Ляню. Ухмылка превращалась в игривую улыбку, взгляд смягчался, когда за вуалью оставались лишь они вдвоём, а мир оставался где-то позади. Резкий голос сменялся нежным шёпотом, когда он накрывал руки Се Ляня своими и продолжал тот урок, что когда-то прервал один неудачливый незваный гость. Это заставило Се Ляня захотеть такое же место, но только их собственное — нечто больше, чем диванчик, скрытый полупрозрачной вуалью, едва отделяющей их от галдящей толпы. Поэтому, когда Хуа Чэн предложил провести операцию по превращению Дома Блаженства в действительно уютное место, первым предложением Се Ляня стало Любовное Гнёздышко. А муж счастливо поддержал его идею. Хуа Чэн — как обычно, не отходя от своих принципов перфекциониста — решил соорудить всё сам. Даже поднос для чая создал, когда Се Лянь упомянул, что было бы неплохо оставить в комнате их чайный сервиз. Этот сервиз они нашли, когда вместе занимались сбором мусора. Некоторые чашки отсутствовали, на оставшихся были видны многочисленные сколы и царапины, но Хуа Чэн берёг его, как самый дорогой фарфор. Затем они повесили красные и белые шторы на стены и расположили несколько ширм, чтобы чувство уединения было ещё сильнее. Хуа Чэн написал чудесную картину их двоих, играющих в кости — на ней его руки накрывали ладони Се Ляня, пока он вёл стакан и передавал ему удачу. Эта сцена была очень интимной, и Се Лянь раз за разом краснел, когда вспоминал то ощущение чужих рук поверх своих. В сравнении с этой, его собственный рисунок вышел очень грубым — это был простой пейзаж улицы Призрачного города. И конечно, Хуа Чэн боготворил эту картину, как великое произведение искусства, хотя самому Се Ляню казалось, что даже Хун-эр бы сделал это лучше. Но не то чтобы Се Лянь был против. Среди них двоих Хуа Чэн всегда был художником, а у него были свои увлечения и таланты. Се Лянь сел на лавочку и расплылся в нежной улыбке, вспомнив те дни, что они провели рука об руку, время от времени сталкиваясь плечами или бёдрами, пока играли. Несмотря на то, Се Лянь больше не придерживался прежнего пути культивирования, он всё ещё не особо любил традиционные азартные игры. Высокие ставки и ожидания слишком легко затуманивали разум. Вместо этого они вдвоём часто играли на поцелуи. После каждого раунда они мягко соприкасались губами, даже не всегда смотря, кто победил. Да и какая разница, когда они оба хотели одного и того же? Время шло, и они играли всё меньше и меньше. То ли частое отсутствие парочки в Доме Блаженства, то ли их обязанности, как Князя Демонов и божества дали о себе знать, но со временем комната оказалась заброшена. Если так подумать, то всего каких-то полчаса назад Хун-эр сидел у Се Ляня на руках и учился бросать игральные кости. Се Ляню было приятно вновь разделить с ним это развлечение, хоть он и был в другом обличии. Когда Хуа Чэн вернётся, Се Лянь обязательно отведёт его в их Любовное Гнёздышко. И они весь день будут сидеть там только вдвоём, будут играть на поцелуи и независимо от результата дарить их друг другу. Подумав об этом, Се Лянь подсознательно потянулся к подвеске на шее. И почувствовал, как душа ушла в пятки, когда его пальцы коснулись воздуха.