Неизвестные факты из биографии господина С.

Квартира была очень маленькой и скудно обставленной: котацу с одеялом в аляповатых крупных цветах, расстеленные на ночь футоны, несколько вбитых в стену гвоздей с вешалками на них, пара загроможденных барахлом полок – вот и все. На столе еще стояли грязные миски и бумажные стаканы из-под лапши, несколько пустых пивных бутылок и наполовину опорожненная бутыль сётю. Тусклая лампа в пластмассовом абажуре, казалось, давала больше теней, чем света – Точно не хочешь с нами? – раздался голос из-за приоткрытой двери в ванную, где свет горел гораздо ярче. – Нет, – ответил Сакураи-сан. Он сидел на футоне в самом темном углу, прижав колени к груди и обхватив их руками, так что его можно было и не заметить с первого взгляда. Выражение очень юного, почти детского лица было затравленным и несчастным, но когда Имаи-сан вышел из ванной, он тут же улыбнулся, беззаботно откидываясь затылком на стену. – Повеселись там как следует, – сказал Сакураи-сан, глядя на товарища ласково. – Только будь осторожен, пожалуйста. Имаи неопределенно хмыкнул, потирая шею и глядя на него неуверенно. – Я мог бы и остаться, – протянул он вопросительно, но Сакураи-сан фальшиво рассмеялся, махнув на него рукой. – Иди уже! Могу я хотя бы один вечер провести один? Вон, у меня есть книжка, у меня есть выпивка… не заскучаю. – Ладно, – Имаи еще раз критически оглядел его и вышел в коридор. Послышалась негромкая возня, потом щелчок дверного замка – и наступила полная тишина. Сакураи-сан так и сидел, не двигаясь, лишь уткнувшись лицом в колени. Только через несколько минут по едва заметно вздрагивающим плечам стало понятно, что он плачет. А когда он поднял голову, и стало видно мокрое лицо, искаженное невыносимой болью, Таканори проснулся с колотящимся сердцем, задыхаясь так, будто бы только что выбежал из рушащегося дома. Первые секунды в незнакомой комнате только добавили паники, но почти сразу же он вспомнил, где находится, и со стоном сел в кровати, обхватывая ладонями кипящую голову. – Да что же такое-то… – простонал он жалобно, сжимая мокрые от пота виски. Сон. Просто сон. Но какой же реалистичный! Будто бы он сам лично присутствовал в той крошечной захламленной квартирке, видел каждую черточку на чужих лицах, даже слышал неожиданный запах парфюма, исходящий от принарядившегося явно на вечеринку Имаи – тонкий, сладковато-животный, почти хищный… И лицо Сакураи… Сколько ему было лет? Двадцать? Меньше? Нет, скорей всего он был постарше – волосы были высветлены до каштанового цвета, значит, это они уже в Токио, в самом начале карьеры… Но почему он плакал? Почему скрывал свое состояние от Имаи? Что случилось тогда?.. А, главное, почему это все приснилось Таканори, да еще и вот так – ярко, четко, словно это был и не сон вовсе, а настоящий кусочек чужой жизни, зачем-то вынутый из старой кладовки и подсунутый ему под нос? Его сны никогда не отличались особой детализацией и реалистичностью. Обычно ему снились какие-то яркие калейдоскопические приключения, из которых после пробуждения в памяти оставались только красочные обрывки без сюжета и особого смысла. Даже кошмары, которые запоминались лучше всего, больше были похожи на душные тягучие артхаусные фильмы – ощущение тоски безнадежности, вот и все, никакой конкретики. А тут. Столько мелких подробностей, но совершенно непонятно, к чему это все. О чем… Смущенный и странно взбудораженный Таканори подтянул к себе с тумбочки телефон, посмотрел, сколько времени. Всего-то семь утра, а шпарит уже так, будто дело идет к полудню… Он выбрался из постели, босыми ногами прошлепал к окну, распахнул створки и выглянул – золотящее воду солнце и неожиданно свежий ветерок почти мгновенно смыли с души мерзкий осадок, оставленный сном. Вот так стоять, лежа животом на подоконнике и сложив голову на скрещенные руки, слушая щебет птиц и шум листьев, было настолько комфортно, что он едва не заснул снова. Но неожиданный звук, похожий то ли на скрип несмазанной двери, то ли на звук самодельной свистульки, выбил его из блаженного расслабления. Таканори поднялся, покрутил головой, пытаясь определить источник звука, и, услышав характерный плеск, наконец сообразил. Переместился к соседнему окну, с любопытством глядя, как давешний лебедь вопит и бьет крыльями по воде. Что его так взволновало, интересно? Рассеянно скользнув взглядом дальше, он удивился настолько, что моментально проснулся. На отлично видной отсюда энгаве, о которой накануне говорил Юта, сидел человек в бордовом шелковом халате. Он спустил босые ноги вниз, прислонившись боком к поддерживающему крышу столбу, а в руке у него был стакан с какой-то темной жидкостью, из которого он отпил, а потом отставил на деревянный настил рядом. Лебедь снова закричал, явно призывно, но человек помотал головой и сделал приглашающее движение рукой, типа, сам сюда иди. Как во сне Таканори наблюдал, как лебедь стремительно скользит к берегу, неуклюже выбирается на траву и, покачиваясь с боку на бок, идет к позвавшему его человеку. К Сакураи-сану! – неожиданно осознал Таканори. Хоть из окна лица было и не разглядеть, это точно был он, его фигура, его повадка. Его голос – было слышно, как он что-то негромко говорит лебедю, но слов разобрать было невозможно. Будто отвечая, лебедь что-то проскрипел и неожиданно прижался к Сакураи-сану грудью и положил голову ему на плечо. Руки Сакураи-сана обвили белое тело, Таканори даже дыхание задержал – настолько это выглядело… непристойно. Было полное ощущение, что сейчас настырная птица распахнет на Сакураи-сане его халат и… Таканори слабо представлял себе, как может выглядеть секс лебедя и человека, но, судя по смутно знакомой истории из каких-то древних европейских сказок, подобные прецеденты уже случались. Он отпрянул от окна, пораженный собственным разгулявшимся воображением. Нужно было брать себя в руки и… умываться, завтракать, начинать работу – хотя, какая может быть работа, если Сакураи-сан до сих пор, судя по всему, не ложился? Интересно, хоть кто-то в доме уже проснулся, или ему придется полдня болтаться по замку в одиночестве?.. Эта мысль неожиданно показалась привлекательной – вчера он не успел, да, если уж откровенно, не посмел ничего подробно разглядеть, а ведь об этом доме и острове получится отличная глава в книжку. Это точно то, о чем никто из поклонников BUCK-TICK до сих пор даже не подозревал! В конце концов, если Сакураи-сан не хотел, чтобы о замке упоминали, он бы просто не пригласил Таканори сюда, верно? Вот, например, в его личном доме он не был ни разу и, насколько знал, никто из его знакомых тоже не удостаивался такой чести… В доме было предсказуемо тихо – в такую рань его обитатели наверняка еще спали, ну, или играли со своими ручными птицами, но об этом Таканори решил не задумываться, ему еще таких образов для навязчивых мыслей не хватало. Умывшись, он спустился в кухню, надеясь разжиться остатками еды со вчерашнего ужина, но в рисоварке обнаружился еще горячий рис, а на разделочной доске в холодильнике лежали пять подготовленных для гриля кусков рыбы. Так что через полчаса Таканори был уже сыт, бодр и вполне готов к свершениям. Правда, бродить по пустым коридорам оказалось не так уж и интересно. Из примечательного он набрел на потрясающе атмосферную библиотеку – с кожаными креслами, резными столиками, уходящими под потолок шкафами и плотными бархатными портьерами, где запросто можно было бы снимать фотосессии или клипы в готическом стиле для нового альбома группы. Книги на застекленных полках были настоящими, не муляжами, как Таканори предположил сначала, и из любопытства он прочел несколько названий на корешках. Судя по всему, в библиотеке действительно хранились личные книги ее хозяев, по крайней мере в том, что томики Дазая и Мисимы привез сюда Сакураи-сан, он был уверен точно. Кроме библиотеки обнаружилась еще одна небольшая комната неясного назначения, в которой не было ничего, кроме пары диванов и низкого столика, на котором стояла здоровенная ваза, набитая конфетами, печеньками, орешками и прочими дешевыми сладостями и снеками, которые продаются обычно в любом круглосуточном магазинчике. И все – ни телевизора, ни журналов или игр. Таканори вытащил из вазы пачку леденцов со вкусом лимонада и закинул один в рот. Знакомый с детства вкус только усилил ощущение нереальности происходящего, и он поспешил дальше. Пройдя пару извилистых коридоров, Таканори внезапно вышел на открытую галерею на уровне второго этажа замка, отсюда море было не видать, зато хорошо просматривался двор с обратной стороны дома – тенистый и зеленый, засаженный какими-то цветущими кустами, с присыпанной белым песком дорожкой, ведущей в неожиданно выглядящее здесь крохотное синтоистское святилище. Таканори даже сначала глазам своим не поверил, заметив на лесной опушке знакомый киноварный росчерк входных ворот – уж больно странным казалось такое соседство. Он хотел еще поподробней разглядеть столовую – насколько он помнил со вчерашнего ужина, там был камин, над которым висело что-то массивное и плохо различимое в полумраке, и какие-то картины по стенам, да и вообще – интересно же. Но дверь в столовую оказалась плотно прикрыта, и Таканори решил, что для первого утра впечатлений и так достаточно, нужно оставить что-то и на следующие две недели. Часы показывали уже начало десятого, до пика жары оставалась пара часов, и лучше всего было бы прогуляться, пока солнце не выкатилось в зенит. Он надеялся, что Сакураи-сан уже закончил с лебедем, чем бы они там ни занимались, но, выйдя на улицу, на всякий случай пошел в противоположную от пруда сторону. Правое крыло замка утопало в зелени – возможно, когда-то при предыдущем владельце эти заросли были аккуратным садом, но сейчас создавалось ощущение, что одним боком дом затянуло в дикий лес. Здесь были тропинки, но они выглядели именно тропинками в лесу – сплошные бугры и камни, торчащие поперек дороги исполинские корни деревьев. В какой-то момент Таканори даже испугался, что заблудится здесь, буквально в сотне метров от дома, но в ту же секунду эта мысль вылетела у него из головы, потому что он услышал звук. Звук был странным, глухим и ритмичным, и исходил откуда-то из глубины леса. Будто бы где-то на невысоком холме, прикрывающем замок от ветра с моря, африканское племя танцевало под там-там. – Ну, даже если и племя, – сказал Таканори сам себе, чувствуя себя ужасно глупо и одновременно весело. – Не съедят же они меня. В фильмах ужасов такие персонажи погибали первыми – те, кто обязательно спустятся ночью в подвал при подозрительном шуме или, как он сейчас, пойдут на таинственные перестукивания в лесу. Но он же все-таки не в фильме, да и звук, чем ближе он подходил к его источнику, тем больше напоминал обычный звук каких-то достаточно распространенных этнических барабанов – вроде бонго или джембе, Таканори в них особо не разбирался. И, выходя на небольшую полянку посреди сосновых зарослей, он уже знал, кого увидит: на гладком валуне сидел Ани-сан и самозабвенно стучал по небольшим барабанчикам, которые стояли у него прямо на коленях. Он даже глаза прикрыл и чуть покачивал головой в такт отбиваемому ритму, и Таканори некоторое время просто стоял и слушал, странно завороженный этой немного дико звучавшей здесь музыкой. В какой-то момент его даже начало покачивать, захотелось закрыть глаза и плыть в горячих волнах, так схожих с пульсом его собственной крови… Но в ту же секунду что-то странное, какая-то неосознанная неправильность происходящего выбила его из полутранса. Сердце застучало, ускоряясь, Таканори, медленно обернулся, не слыша, скорее просто чувствуя движение за своей спиной. И едва не вскрикнул – позади него стоял человек. Совершенно незнакомый и неуместно здесь выглядящий человек, в грязной изорванной одежде, с темным, почти черным от копоти лицом, вытаращенными глазами и распахнутым ртом. Человек смотрел мимо Таканори – на беспечно играющего Толла, и, будто завороженный им, шагнул навстречу… – Ани-сан! – крикнул Таканори в ужасе, отшатываясь, и музыка оборвалась, и странный человек… он будто мгновенно растворился в лесном полумраке, исчез, словно его и не было! Словно он привиделся Таканори, зачарованному волшебным ритмом. – Ах ты… Спугнул, – вздохнул Толл и досадливо стукнул по одному из барабанов. Звук получился резкий и хлесткий, будто отрезвляющая пощечина. – Прошу прощения, – пробормотал Таканори, кланяясь, от стыда и смятения к щекам прилила кровь. – Мне показалось… – Что? – с любопытством спросил Толл. Таканори в замешательстве помотал головой. – Да… Не знаю. Как будто призрака увидел. Он усмехнулся, надеясь, что Толл примет шутку, но тот только покивал. – Призрака, говоришь… Ну да, здесь много призраков. Вот, время от времени приходится их заклинать, чтобы не шатались по острову и не действовали на нервы. – Что? – тупо переспросил Таканори, глядя на него во все глаза. – Мы же здесь появляемся редко, – пояснил Толл таким тоном, будто все странности, о которых он говорит, это и не странности вовсе, а нечто само собой разумеющееся. – Вот они и вылезают, расползаются по всему острову, начинают тут свои порядки наводить… А куда это годится, чтобы призраки наводили порядки в мире живых, верно? Вот… как приезжаем, так первым делом надо их всех вывести. Как сорняки на огороде, знаешь… Таканори стесненно огляделся по сторонам – солнце, пробивавшееся сквозь резные кроны и ветви, причудливыми пятнами раскрашивало стволы, их корни и черную землю, влажную тьму между деревьев, рябило и мерцало так, что немудрено было и увидеть то, чего нет… Но Толл смотрел на него серьезно, чуть нахмурясь и приоткрыв рот, будто ожидал ответной реплики. – Я не могу понять, когда вы правду говорите, а когда шутите… – признался наконец Таканори. – Да какие уж тут шутки, – вздохнул Толл. Он подхватил свои барабанчики и поднялся, неловко отряхивая просторные домашние штаны от налипших сосновых иголок. – Здесь во время войны бой был, прямо в этой бухте, куда сейчас катера заходят. Три корабля потопили – и наших… и не наших. Ну вот, кого-то удалось достойно упокоить, а кто-то до сих пор бродит по острову, оглушенный. Он неторопливо пошел по тропинке в лес, зажав барабаны подмышкой и легонько постукивая по ним в такт шагу. Таканори как привязанный потянулся за ним следом. – И вот вроде всех их успокоишь, уложишь, – продолжил Толл, благожелательно поглядывая на него через плечо, – а через полгода приезжаешь – а они опять повставали и бродят неприкаянные. Иногда еще и воевать друг с другом по старой привычке пытаются… Таканори передернуло от ужаса. Разумеется, он не сильно-то верил в призраков, особенно – вот в такие истории, которые явно рассказываются с тем, чтобы припугнуть впечатлительного туриста. Но сам образ призраков давно минувшей войны, которые до сих пор не могут сложить оружие и упорно пытаются убить друг друга… это неожиданно остро отозвалось в нем так, как он и не ожидал. – А что, – спросил он, стараясь не выдать нервозности, – насовсем их изгнать не получится? Чтобы больше не поднимались? Толл вздохнул, качая головой. – Для этого настоящий колдун нужен, который ритуал проведет как следует. Сейчас таких, поди, и не осталось уже. Так что так и будут, бедолаги, шарахаться туда-сюда, пока их кости не найдут и не захоронят как полагается. А как тут их найдешь? Или звери, или рыбы давно растащили все… – То есть, вы на самом деле умеете заклинать призраков? – выпалил Таканори. Толл снова оглянулся, задумчиво пожевал губы. – Ну, выходит так, что умею. Ненадолго, правда. Характера не хватает мне. Жесткости. Чтобы уложить – и с концами. – И… Не страшно? – На самом деле им страшней. Призраки редко понимают, что с ними происходит, они ведь раз за разом переживают момент своей гибели и не могут из него вырваться. Это бесконечная агония, и она со временем делает их… неприятными, скажем так. Растерянный и запутанный, Таканори даже не заметил, как они выбрались из тени гигантских сосен и криптомерий, только почувствовал, что начало напекать голову, а когда вскинул взгляд – глаза обожгло солнцем, расплескавшимся по морской ряби. Они уже вышли к побережью, и Толл торопливо шагал по песку, так что Таканори за ним едва успевал. В конце концов он увидел цель их прогулки: предельно странно смотревшийся на безлюдном берегу деревянный настил с беседкой, нависающей над самой водой. – Нам туда, – подтвердил его догадку Толл. – В лесу сегодня уже играть бесполезно, попробуем с водой. Если честно, ему не очень-то хотелось что-то такое пробовать, вообще вся эта тема с призраками его несколько нервировала. Конечно же, он не верил в призраков, и был убежден, что Толл его просто разыгрывает, но от моря, несмотря на разгорающуюся жару, несло стылым, пробирало до мурашек. В беседке ничего не было, кроме узких деревянных лавок, идущих по периметру, но Толл даже ими пренебрег, сел прямо на пол в центре маленького помещения, зажал коленями свои барабаны и принялся за дело. Было неуютно и тревожно, и Таканори принялся смотреть в окно, а когда позади, едва улавливаемые боковым зрением, заплясали тени, зажмурился, впиваясь пальцами в края лавки. Ритм вгонял поневоле в транс, он чувствовал, что тело немеет, будто парализованное, по вискам потек пот, сердце забилось так сильно… – Ну вот и все, – неожиданно сказал Толл. Стук прервался так резко, что Таканори задохнулся, распахивая слезящиеся глаза. – Ну-ну, – сочувственно сказал оказавшийся рядом Толл, похлопывая его по спине. – Так бывает с непривычки, потом пройдет. Приспособишься. – Что-то я не уверен, что хочу приспосабливаться, – выдохнул Таканори, и Толл рассмеялся, будто бы тот остроумно пошутил. – Зато сейчас можно и искупаться в море. Хочешь освежиться? – Нет! А что, раньше… до этого было нельзя? – Ну… – Толл задумчиво дернул себя за ухо. – Я как-то стараюсь в воду не заходить, пока их всех не уложу. Мало ли что… но вот Имаи все нипочем. Он-то только приедет, и сразу – нырк в воду! – Имаи-сан, значит, не верит в призраков? – Почему, верит. Но только, знаешь, он человек такой, что призраки его опасаются больше, чем он их. – Почему?.. – Да вот так уж вышло. – А Сакураи-сан? – спросил он неожиданно уязвившее. – Он боится призраков? – Аччан, знаешь… – Толл глубоко вздохнул, качая головой. – Он их жалеет очень. Иногда просит повременить с заклятием, и бродит по лесу… Ищет. Один раз нашел несколько костей, кто разберет, звериные или человечьи… Но мы их похоронили как полагается. Священника даже привезли с большой земли. Аччан тогда очень сильно расчувствовался, потом весь отпуск молчал и сидел один у себя в комнате, переживал… Он, знаешь, человек сильный, но очень впечатлительный и… обнаженный. – Обнаженный? – Ну, не в этом смысле, – смутился Толл, хихикая. – Душевно обнаженный. Может, конечно, кажется, что он закрывается, отталкивает от себя, создает всякую видимость… Но на самом деле он же среди нас самый добрый и искренний. Ты про это… напиши. Напиши, да. – Хорошо, – тихо сказал Таканори. Толл еще раз хлопнул его по плечу и поднялся, кряхтя. – Ну, раз купаться не хочешь, пойдем домой. Завтракал? – Ага. – А я вот еще не успел… перекусить бы. Они пошли обратной той же дорогой, но уже молча, и только когда снова вошли в лес, Таканори решился спросить: – Ани-сан… А как вы… как так получилось, что вы умеете заклинать призраков? Тот посопел немного, шагая, а потом протяжно вздохнул. – Как-то случайно вышло. Я тогда впервые сел за барабаны… Мой брат, старший, Тору, это же он был барабанщиком. Только он погиб, и я… Я подумал: как это несправедливо, когда человек умирает, и все, чем он был, что было ему интересно и волновало, это все тоже уходит с ним. Так что, когда отец собирался избавиться от его барабанной установки, я сказал, что теперь сам буду заниматься. Я еще ничего не умел совсем, но когда только сел за барабаны, будто тут же увидел старшего брата. Он смотрел на меня и качал головой. «Неправильно делаешь!» Толл рассмеялся, качая головой. – Вы испугались? – Ужасно! Бросил палочки и убежал на улицу. А когда снова решился сесть за установку – опять он тут как тут. Ну, я выпил, конечно, к тому моменту, для храбрости. Уже не так страшно было, скорее… на кураже, знаешь. И вот он мне рассказывает, как правильно палочки держать, как двигаться, и я повторяю – вроде бы он живой и просто учит меня. Несколько недель он со мной занимался, пока я его не спросил, почему он тут. Его же похоронили как полагается. А брат посмотрел на меня с улыбкой и говорит: просто хочу услышать, как ты правильно держишь ритм. Вот научишься, и я уйду. Толл вздохнул, они уже подошли к дому. – Я быстро научился… И знаешь, что он мне сказал перед тем, как уйти насовсем? – Что? – обмирая внутри, спросил Таканори. – «Теперь ты – старший брат». И вот… теперь я, как ты видишь… – он хмыкнул, распахивая дверь. – Так что, когда увидел постороннего призрака, тоже стал играть. От страха или по ассоциации, потому что – ну, что делать-то еще? И получилось его прогнать. Вот так все и вышло. Он вошел в темный прохладный холл замка, и Таканори зашел за ним следом, чувствуя необыкновенную слабость в теле. Будто бы он пробежал марафон под палящим солнцем, ноги дрожали, по спине катился пот, и сил не оставалось больше ни на что… – Позавтракаешь со мной? Второй завтрак – очень полезная штука после изгнания призраков. Таканори едва нашел в себе силы помотать головой. – Нет, я… что-то я… – Ты иди к себе лучше, – сказал Толл, озабоченно на него глядя. – Иди поспи еще. После встреч с призраками бывает такое… неприятное ощущение. Будто бы все силы из тебя высосали. Это пройдет. С трудом кивнув, Таканори поплелся к лестнице, пожалуй, в первый раз сожалея, что получил спальню в самом романтичном местечке дома. Уж очень это местечко высоко располагалось.