честно-честно

ваня злится ещё сильнее, потому что этот ублюдок — глеб — ни за что на свете не отстанет, даже если это очень сильно нужно будет. малышев всегда любил искать подходящий момент, чтобы надавить на больное, но сейчас он выигрывает вдвойне. бессмертных выдыхает почти весь воздух, анализируя то, что может прийти сейчас в голову, но приходит только одно. сережа — ребёнок. он не виноват, что этот мудак решил так цинично распорядиться его жизнью. дима точно такой же. перед русым поставили нереальный выбор. лёгкие сжимаются и разжимаются каждый раз, когда парень пытается совладать с эмоциями. невозможно, потому что они накрывают полностью. зрачки темнеют стремительно быстро. ваня не представляет, что на такое стоит отвечать. пальцы сами по себе набирают текст, а потом юноша выключает телефон, чтобы переварить информацию, которая давила на него всё сильнее и сильнее. блять. да он в прямом смысле не может здраво мыслить, потому что сейчас находится у пешкова, который несколько минут назад сидел и обрабатывал раны, появившиеся у бессмертных из-за того, что он — конченный дебил — решил вытащить сережу из лап глеба, который такое не прощает. всё, что принадлежит ему, остаётся при нём. в это невозможно было поверить даже под градусом, ведь это необъяснимо для человечества — ваня думает только о себе. дальше носа юноша не видит: ходит по головам, чтобы иметь значимый статус. шатен возвращается в комнату и видит, как зеленоглазый натягивает на себя толстовку. русые волосы спадают на лицо, а раны, которые начинают болеть от любого прикосновения, приковывают к себе внимание. выглядит жалко, в особенности то, что юноша пытается скрыть неприятные ощущения за маской безразличия. «куда он уже собрался?» — пролетает в голове слишком быстро. да так, что пешков не успевает сообразить, как быстро произносит это вслух. — ты куда? тебе нельзя никуда в таком виде, — останавливается в нескольких метрах от вани, заглядывая в серые глаза, наполненные какой-то болью. сережа не знает, чем она вызвана, но ему кажется, что это из-за гематом, которые рассыпались по всему телу, уродуя молочную кожу. бессмертных из всех сил подавляет в себе эту видимость, потому что не хочет казаться слабым — он и так слишком много предоставил пешкову, который до конца жизни не забудет это. зеленоглазый натягивает вещь, немного размазывая по лицу кровь. холодный взгляд переключается на шатена, у которого от такого вида мурашки по спине пробегаются. нет, это точно не из-за того, что в комнату пробирается холодный ветер — ведь все окна закрыты. — мы закончили. я не сдохну по дороге, можешь не переживать, — снисходительно произносит, поправляя воротник. руки немного трясутся, но он изо всех сил старается показать обратное. и ему удаётся, раз сережа ничего не замечает. настолько слеп? — у тебя вся одежда в крови, — смотрит на рукава толстовки. ваня фыркает, закатывая глаза: — мне похуй, веришь, нет? — подходит к проëму, где стоял пешков. — им не привыкать видеть меня таким, — им — это кому? обществу? родителям? кареглазый хватает его за запястье. место начинает саднить, потому что выпад был слишком резкий. темные очи смотрят на лицо русого, который пытается подавить в себе желание зажмуриться от боли. но ещё сильнее он пытается подавить в себе желание ударить сережу, который решил, что никуда ваня сегодня не пойдёт. — что тебе надо, пешков? дай я съебу отсюда, и у тебя не будет проблем, — в понимании шатена — это драка, а в понимании русого — глеб, который так и не ответил на сообщения, явно издеваясь над парнем, не знающим, куда себя девать. — почему ты не подпускаешь к себе даже тогда, когда видно, что тебе нужна помощь, бессмертных? — закусив от волнения губу, спрашивает сережа. — тебя не домой отвезут, а в больницу, откуда ты первым рейсом полетишь в ментовку. тебе это надо? — а тебе должно быть похуй, пешков, — возле лица выплёвывает ваня, даже не боясь того, что может задеть. он на взводе, а значит, может наговорить такой хуйни, что никогда в жизни больше не выкарабкается. — я не понимаю, какого хуя ты таскаешься за мной, как потерянный щенок, который потом будет зализывать раны? какого черта, скажи мне? ты наоборот должен быть рад тому, что со мной произошло. не я ли уродовал твою жизнь? не ты ли это говорил своему придурку на протяжении нескольких месяцев? — грудь вздымается. глаза наливаются красным цветом, но он не хочет никого сейчас ударить — только себя, потому что понимает, что сам подпустил к себе. бессмертных сделал непоправимую ошибку, из-за которой вся жизнь может пойти под откос. крыша уже едет ровным путём, а назад ничего не вернёшь, не получится. ваня скорее и не подозревает, как слова ударили по чувствам сережи, но тот проглотил их вместе со своим достоинством, не показывая, что русый снова попал прямо в цель, не сожалея об этом. это ведь правильно? так не должно быть. забота пешкова ему не нужна. зеленоглазому не нужен шатен. не нужна его поддержка, не нужно его понимание, потому что парень ненавидит его так сильно, как никто и никогда не сможет. но это не так. так кажется только сереже, который слеп из-за того, что бессмертных не открывается ему; он никогда это не сделает, потому что помнит, как тогда закончилось. разбитый однажды мальчик не захочет повторять ошибку второй раз, поэтому ему легче будет нацепить уродливую маску садиста, чем попытаться снова открыть свою тёмную душу, которая с каждым днём становится чернее и чернее. — я ошибся, — выдыхает пешков, когда серые глаза смотрят на него. они пожирают, и юноша понимает, что ничего с этим не может сделать. но его поражает, что он не отводит взгляд, как сделал бы это несколько месяцев назад. моррисон, что до этого лежал на диване, приподнялся, вслушиваясь в речь хозяина, будто понимая. ушки заострились, а глазки следили за каждым новым движением. — я думал, что в тебе есть хоть чуть-чуть человечности, но ничего. каждый раз, когда я пытаюсь помочь тебе, ты меня отталкиваешь. каждый раз, когда я протягиваю тебе руку помощи, ты втаптываешь меня в грязь и напоминаешь, что я — настоящее пустое место в этой вселенной, — сережа делает шаг по направлению к ване, сокращая и так последний метр между ними. ему не страшно, что он сейчас может получить по лицу, потому что таких моментов было много, даже на пальцах не посчитаешь. карие очи смотрят в душу бессмертных, пытаясь откапать там то самое добро, которое закинули в самую бездну. парень честно старается это сделать, потому что знает — оно там есть, иначе русый бы не подпустил к себе, не спас и не стоял в квартире пешкова. — думаешь, у тебя жизнь не сладость? — ваня доходит до точки кипения. — ты нихуя не знаешь о моей, чтобы хоть что-то говорить. ты никогда не был на моем месте. даже сейчас, — грубо произносит, скрывая глаза за челкой. они налиты кровью. — так скажи, что у тебя такое было. хватит просто произносить одну и ту же фразу. почему вообще это происходит? каким образом ты там оказался, почему тебя избили? что, черт возьми, происходит у тебя в жизни? — тебя не должно ебать, потому что это — сугубо мои проблемы. ты для меня — никто, чтобы переживать хоть чуть-чуть. радуйся, что остался жив, всё могло закончиться плачевно, — челюсть сжимается после каждого нового слова, а желание разорвать шатена увеличивается в геометрической прогрессии. ваню ярость буквально разрывает на маленькие кусочки, которые потом будет труднее собрать в одно целое. он — уже давно не одно целое. его уже давно покромсал малышев, а сережа всё ещё надеется на что-то хорошее. это невозможно, потому что русый не такой, каким тот хочет его представлять. кареглазый очень сильно ошибся. и юноша понимает это сейчас, когда серые глаза пронизывают до костей, доставая внутренности мучительно долго. лёгкие отказывают в функциях. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. но ничего не получается, потому что зеленоглазый слишком близко. — тебе, пешков, никогда не понять меня, поэтому съеби с прохода, — шипит ваня. шатен отходит в сторону. тёмные очи становятся стеклянными. такими, словно он сейчас разрыдается из-за всего, что происходит у него в жизни. парень поджимает губы, надеясь, что бессмертных больше ничего не скажет, и тот молча уходит, оставляя после себя аромат ментола и дорогих сигарет. дверь хлопает слишком громко. русый пытается через это передать свои негативные эмоции, иначе они сейчас поглотят его. уничтожат, разрывая и так уже погибшую душу. — но дай мне тебя понять, — шепчет в пустоту сережа. но ваня не слышит. ваня, по крайней мере, не хочет это слышать, потому что тогда он сгорит дотла. от бессмертных нужно держаться подальше, но пешков всегда находится рядом. как слепой котёнок. как брошенный щенок.

***

сережа незащищен за стенами своей квартиры, но выбора нет. учеба всегда была важнее, потому что карьера нужна в любом случае. если он перестанет ходить на занятия из-за бессмертных, с которым очень большая вероятность встретиться, то пешков перестанет себя уважать. а если он покажет свои слабости, то ваня, скорее всего, воспользуется ими. уже непонятно, что можно ожидать от него, потому что парень какой-то непостоянный — сначала разрешает подойти, потом оказывается за несколько тысяч километров от парня. шатен вообще не был уверен, стоит ли ему появляться в школе после всего, что было. может, мысль перевестись на домашнее обучение не так уж и плоха? кареглазый вздыхает. он должен быть сильнее. конечно, сейчас его преследует внутренняя опустошенность и абсолютное нежелание что-либо делать, но парень не может сдаться. именно поэтому он натягивает тёмные джинсы, поправляя волосы рукой, потому что они очень сильно отросли. учеба — хорошая возможность для развития личности, но сейчас юноше кажется, что личность в нем стремительно ползет вниз, утягивая его за собой из-за неконтролируемых эмоциональных встрясок, порождающих выброс огромного количества злости и боли в кровь. но он всеми возможными способами пытается совладать с этим состоянием, более усердно погружаясь в изучение необходимых для поступления предметов. пытается заглушить боль учебой, очень сильно похоже только на это. никакого бессмертных. сережа моментально блокирует любую мысль о нём в своей голове, пытаясь выстроить цепочку недостатков вани. тут, пожалуй, не стоит долго задумываться. никакого бессмертных. вообще. это будет сложно, при условии, что они учатся в одной школе, но для пешкова нет невыполнимых вещей. он привык к такому, найдёт легко выход. но ваня решил помочь тем, что не пришёл в школу — было очень странно, ведь его мать была на месте. она нервно оглядела класс, а потом вылетела из кабинета. вадя проследил за ней взглядом. козаков снова был постоянно рядом с ним, поэтому пешков снова чувствовал себя лучше, но так или иначе, парень всё время кого-то искал взглядом. скорее неосознанно, чем намеренно, потому что русого серьёзно не было. может, отсиживается дома? но он вроде всегда ходил в школу после драк, даже если и получал по морде. — она, видимо, готова убить его, — усмехнулся друг, поворачивая голову в сторону шатена. — ты о чем? — удивленно спросил пешков, потерявший мысль на ходу. — по-моему, она устраивает ему разнос постоянно, — хмыкнул юноша, делая вид, что всё это время слушал, хотя это не так. скорее всего, это из-за его внешнего вида, потому что от ее глаз он точно не смог спрятаться. женщина нервно бегала взглядом по каждому, кто в кабинете, а потом подходила к учителю, спрашивая, «не был ли ее сын на уроке». ваня настолько отбитый, что подставляет очень сильно свою мать, у которой тоже есть нервная система, и рано или поздно она даст сбой. русый ходит по острому лезвию, каждый раз царапая ноги сильнее и сильнее. — говорят, что его скоро выпрут из школы, — произнес вадя, поглядывая левым глазом на сережу, который даже в лице не изменился. — сам виноват. не стоило пропускать так много уроков. — ты не помог ему с учебой? — спросил козаков, явно ожидавший отрицательный ответ, потому что по всем мотивам именно так и происходит. — даже не пытался, — пожал плечами парень. — честно говоря, я не хочу ему помогать, потому что это — бесполезная трата времени. у него мозг только в одном направлении работает. за неделю он слишком сильно вымотал мне все нервы, и я уже просто встречаться и говорить о нём не хочу, поэтому, — делает глубокий вдох, наполняя лёгкие кислородом, — давай прекратим эту хуйню, хорошо, вадь? козаков удивленно посмотрел на лучшего друга. он не понимал такой быстрой смены настроения, поэтому на несколько минут потупил свой взгляд. — а чего ты так резко реагируешь? — поднял одну бровь, поднимая синюю ручку с тетради. пешков вымученно вздохнул, бросая рюкзак на подоконник и садясь на него. ему плевать, что они сейчас находятся в кабинете, потому что все их одноклассники ушли на физру. да, им тоже пора бы, но как-то не хочется идти куда-то. слабый ветерок дует из приоткрытого окна. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. это — всего лишь вадя, который ни черта не понимает, что между ними происходит. не стоит взрываться раньше времени. такое бывает, когда люди не понимают друг друга из-за множества причин. при том приятель вряд ли в полной мере понимал, как тяжело сейчас его лучшему другу. и так жизнь нельзя назвать сказочной, так еще и теперь чертов бессмертных со своими загонами, который свалился, как снег на голову. неожиданно, выбивая из-под ног шатена всю почву. нет, он безусловно этого добивался, но самое ужасное — у него это получилось. теперь единственный способ решить эту проблему — это игнорировать её, пока она не соизволит исчезнуть сама, а значит, пешкову нужно игнорировать ваню всеми возможными способами и пресекать любой контакт между ними, хотя это будет сложно. если русый не хочет знать шатена, то почему второй всё-таки должен тянуться к нему? — я хочу забыть о нём, вадь, серьёзно, — честно признался шатен, — я просто хочу нормальной жизни без этих качель. мы с ним разные. мы с ним никогда не будем похожи, потому что я либо сдохну, либо у меня сдадут нервы, и я окажусь в психушке из-за его общества. не такого хочу, понимаешь? всё-таки я заслуживаю лучшего, а бессмертных — это, пожалуй, худшее, и пророчит он мне только гибель, потому что человеческая психика — очень чувствительная система. я просто заебался и не понимаю самого себя. сережа закрыл лицо руками. трудно было совладать со своими эмоциями, которые рвались наружу. — ты пытался с ним поговорить про это? — ты шутишь? почти все наши разговоры заканчивались тем, что я ходил с разукрашенным ебалом. думаешь, он захочет услышать меня? повисает тишина. пешков обдумывает слова. — его эгоизм прет из всех щелей. я правда не знаю, за что можно меня так сильно ненавидеть, но это факт. вообще не понимаю, как можно жить с таким нечеловеческим количеством ненависти и презрения внутри себя. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. «не паникуй по этому поводу, хорошо? просто попытайся избавиться от всех мыслей, которые доводят до такого состояния. ну, это не так трудно» — успокаивает сам себя шатен, спиной чувствуя холод окна. всё хорошо. всё хорошо. всё хорошо. главное повторять эту мантру. не стоит зацикливаться только на плохом, ведь хорошее сможет это всё перекрыть. шатен хлопает глазами. — он — ублюдок, козел, конченный садист, но я чувствую, что всё это не просто так. вадь, я обязательно тебе всё объясню, мне только самому надо свыкнуться с этим, хорошо? мне кажется, что минимум бессмертных — это лучшее на данный момент, потому что иначе я сойду с ума. друг кивает головой. звенит звонок, и они медленно плетутся по коридору, разговаривая о компьютерных играх. сереже реально нужен отдых, и козаков это понимает, принимая тот факт, что нужно подождать некоторое время. да, ему очень интересно, но он взрывается изнутри, когда видит, что пешков еле живой.

***

проходит пять дней, четыре из которых сережа оглядывался на последнюю парту, но та пустовала. бессмертных нет в школе по каким-то причинам. пятница. не так много уроков, притом те, которые любит пешков. желание идти в школу увеличилось ровно до того момента, пока ему не позвонил козаков. — че такое, вадь? — спросил шатен, завязывая шнурки. рядом сидевший моррисон что-то мяукнул, скрываясь на кухне. — родаки говорят, что надо идти в больницу. настаивают, чтобы проверили мое лицо. да и врачи тоже беспокоятся, что я в новые драки влезу, — раздалось на линии. сережа закусывает губу. — ты меня кидаешь? — шутливо произносит парень. — как и ты меня с твоими олимпиадами. пешков улыбнулся. другу и вправду стоило бы сейчас заняться своим здоровьем, потому что та потасовка очень на нём отразилась. — но я разрешаю тебе сегодня поскучать по мне, — хихикнул вадя. — ладно, я пойду, а то уже зовут. юноша отключается. до школы доходит за минут десять, потому что погода раздражает — становится холодно, даже руки в карманах замерзают. ветер пробирает до костей, когда он подходит к самому зданию. достав телефон и написав козакову, что уже заебался быть один, пешков зашёл в школу. как-то слишком много людей на этаже, но ни одного учителя. разве должно было быть что-то между другими классами? хорошо тут нет младших классов, потому что они уже давно находились в старшей школе, где почти всем было плевать на тебя. сережа посмотрел на толпу учеников, которые прямо сейчас смотрели на него, натянуто улыбнулся и прошмыгнул внутрь здания, пропихиваясь вперед — дорогу ему явно никто уступать не собирался. он ненавидел такое отношение, но терпел. всегда терпел, по лицу получить не хотел. оставив свою куртку в гардеробе, кареглазый заметил, что у информационного стенда слишком много народу и решил посмотреть, что же там может быть такого интересного, но очень зря. потому что увиденное повергло его в шок. стенд снизу доверху был заклеен фотографиями пешкова с чуть приподнятой толстовкой и чужими руками на теле. руками бессмертных, которые лазили по коже, оставляя следы. парни там однозначно не дрались. глаза от этого расширились. каждая фотка была со своей подписью, каждая из которых была ужаснее. «бессмертных трахнул нашу серую мышку» «пешков стал личной шлюхой бессмертных» «пешков — парень легкого поведения, который трахается со всеми подряд» «пешков — не дорогая шлюха, звоните по указанному номеру» вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. он снова унизил его. снова, блять, втоптал в грязь. сережа сорвал одну из фотографий и сжал её в кулаке, начиная тяжело дышать, прекрасно слыша перешёптывания за спиной. в глазах предательски защипало. он честно не хотел плакать при ком-то, но чужие взгляды усугубляли ситуацию. была одна единственная мечта — провалиться сквозь землю. сколько это еще будет продолжаться? сколько ещё ваня будет издеваться над ним? никто кроме него не решится на такое. решил отомстить за воскресенье? хорошо. хорошо. хорошо. нихрена не хорошо. — за сколько трахаешься, пешков? — ударило в самую спину. шатен резко развернулся, даже не ожидая такой быстрой реакции от себя. — это не правда! — громко крикнул, сам пугаясь. он чувствовал себя потерянным котенком, которого вот-вот забьют камнями. — ну да, кто же признается, что ебется за деньги, — фыркнул кто-то из толпы. голос прозвенел в ушах настолько громко, что появилось эхо в голове. сережа развернулся и начал яростно сдергивать фотографии, чувствуя, как эмоции подкатывают к горлу, рискуя выплеснуться наружу. «дыши, ну, давай же!» — проговаривает внутренний голос, но не выходит. не получается. парень распихивает всех и бежит прочь, пытаясь скрыться от колющего спину смеха. это неправда. это неправда. это неправда. шатен очень хочет в это верить. он ненавидит этот мир. он ненавидит русого за то, что тот сделал. сердце разрывается на несколько кусочков. парень заходит в туалет, надеясь, что никого больше нет. никто не должен увидеть его слабость, потому что юношу выворачивает наизнанку от разочарования. кареглазый готов разнести сейчас всю школу, чтобы только эти чувства не поглотили полностью. он умирает морально в момент, когда руки обхватывают раковину. по щекам текут слезы, смешиваясь между собой. глаза мертвые, как у вани. бессмертных уничтожил его окончательно. его раздавили, как жука. он готов был терпеть почти всё, но сейчас это невозможно. ваня однозначно добивался такого состояния. — ненавижу, — шепчет сережа. понятно, кому это адресовано. — ненавижу. но почему ты тогда так сильно беспокоишься? почему обращаешь внимание, зная, что ему насрать? неужели что-то произошло после того, как ваня доверился тебе в доме? неужели что-то произошло после того, как он тебя спас? что? пешков прикрывает глаза, выдыхая все мысли. парень не хочет верить в это, потому что такое невозможно. у него не могут появиться к русому какие-то чувства, кроме ненависти. — ненавижу… — какая-то новая мантра, которой он хочет доказать самому себе совершенно другое. нет сил. ничего нет. ебаное опустошение, которое парализует мозг. юноша не может терпеть. падает на ладони, громко всхлипывая. рядом лежат эти тупорылые фотографии, которые хочется сжечь. а потом и самого себя. слезы капают на рубашку, оставляя яркие пятна. его никто не понимает. его никто не хочет понять. почему он всегда каждого слушает, а его душевную боль — никто? парень поднимает глаза. в зеркале видит отражение дьявола и поворачивается, смотря на него с нескрываемой пустотой во взгляде. на щеках видны мокрые дорожки, но сейчас плевать. пусть смотрит. пусть наслаждается. — знаешь, что меня убивает ещё сильнее, бессмертных? — натягивает улыбку сквозь слезы, — что я мог давно это закончить, но не могу. ему похуй, что скажет ваня. он на дне. — я надеюсь, что ты доволен, правда? — продолжает пешков. — мне больно. мне чертовски больно. ты можешь унижать меня сколько угодно, но я знаю, бессмертных. знаю, что ты хороший. просто пытаешься казаться плохим. ты не доверяешь никому, но доверился мне тогда, — ему правда даются тяжело эти слова. русый молчал. он слушал. единственный, кто сделал это. — ни одна твоя выходка не способна поломать мою веру. если ты в себя не веришь, то буду верить я. в самом начале мне хотелось убить, а потом прижаться к тебе, вот так, — сережа подошел к зеленоглазому и обнял его, чувствуя, как снова хочет плакать. ваня так и стоял, не шевелясь, пока сережа отчаянно пытался совладать с эмоциями. хотелось передать всю свою боль, но он не мог это сделать. в нём слишком много добра. добро сильнее. пешков слабее. чертово проклятье. медленный яд. спасительное противоядие. бессмертных течет по венам шатена и отравляет его организм. — поверь мне: ты можешь быть хорошим, — смотрит в серые глаза. мертвые. живые. любовь. ненависть. — пешков… — кареглазый обнимает ваню так сильно, будто он — самое важное, что есть в его жизни. сережа просто хочет быть счастливым. разве это много? внутри боль — всепоглощающая и убивающая. если сейчас оттолкнет, то это будет самая последняя попытка в его жизни, — это невозможно. монстры никогда не меняются. пауза. долгая, томительная, разрывающая. — я ненавижу тебя, — пытается оттолкнуть всеми способами. бессмертных трудно говорить эти слова, но так надо. сережа не должен чувствовать к нему что-то. шатен не ощущает, но скоро начнет, и тогда чувства поглотят его полностью. хотя, кажется, — куда хуже. своими словами ваня ударяет пешкова. со всей силы. со всей убивающей силы. кареглазый отпускает парня и отходит, вытирая слезинки рукавом рубашки. холодность в голосе пробила насквозь, но сережа сохраняет спокойное лицо и даже улыбается: — хорошо, как скажешь, — пожимает плечами. пешков не будет заставлять. пешков поступит мудро — он его отпустит. ведь главное, чтобы он был счастлив. у шатена нет истерики: не кричит, не орет о том, как сильно ненавидит бессмертных прямо ему в лицо. он улыбается. но, кажется, это еще хуже. парень поднимает рюкзак, проходит мимо юноши и хлопает его по плечу, улыбается. ужасная улыбка. — удачи, — уходит. ваня не двигается. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. сережа осторожно закрывает за собой дверь, запихивая слезы обратно. хорошо. русый сделал свой выбор, и пешков его принял. пешков сильный. он не хочет учиться. к нему подходит катя, но тот игнорирует ее, проходя мимо. шатен хочет домой и спокойствия. ему необходимо.

***

на улицу опустилась глубокая ночь. не было видно ничего, даже фонари не работали. хотя как, это был всего лишь вечер. девять часов, если быть точным. сережа, честно, не хотел идти домой, хотел курить и заслуженный отдых, которого слишком давно не было. ему трудно всё ещё свыкнуться с тем, что жизнь катится в бездну, а он вместе с ней. сигарета покоится меж пальцев, а губы приоткрыты. лёгкие полностью заполняются никотином, который отравляет душу. ровно также, как и ваня — самый настоящий наркотик, от которого у тебя нет кайфа, а скорее ужасная ломка, парализующая конечности. тёмные глаза смотрят на лужи, где он видит свое побитое отражение. тут же нога наступает в воду, и плевать, что кеды промокли — ему похуй на болезнь. он уже давно заболел, и никогда не получится найти лекарство. пешков идёт по улице, заглядывая в каждые окна, в самом конце удивляясь, что и в его квартире они горят. неужели, мама и папа приехали? хоть какая-то хорошая новость. родители встречают сына очень приветливо. сережа не так часто видится с ними, а созвониться на данный момент не может — углубленно занимается химией и биологией, чтобы продолжить семейное врачебное дело. нет, поступить в медицинский колледж — это абсолютная инициатива именно пешкова, и он отвечает за свои слова. его никто не заставлял. у них очень хорошие взаимотношения, особенно с матерью, которая души в своём сыне не чает. у сережи ещё есть старшая сестра, которая сейчас живёт в другом городе. они не так часто переписываются, но осознание, что она есть, всё равно успокаивает. — у тебя всё хорошо? — спрашивает обеспокоенно женщина, когда сын заходит в квартиру. ее рука аккуратно ложится на его плечо. — да, всё хорошо, — нагло врёт. — не бойся, мам, я обязательно скажу, когда будет плохо, — кусает щеку с другой стороны. «тебе сейчас плохо! скажи об этом, она поможет» — кричит внутренний голос, но парень уже умело его игнорирует, считая, что тот говорит самый настоящий бред. не хочет расстраивать собственную мать. понимает ее волнение. он всегда был хорошим сыном, которым можно гордиться. пешков надеется, что они приехали надолго. но все его надежды рассыпаются. всё валится у него из рук, а юноша ничего не может с этим сделать. через час они уже бегали по квартире, собирая все свои вещи в одну коробку. сережа не понимал этой суеты, поэтому мирно сидел у себя на кровати, наблюдая за тем, как мимо пробегает мать. — вы снова надолго уезжаете? — тихим голосом спрашивает шатен. всё ещё тошно от всего, что происходит в жизни. честно хочет, чтобы родители остались, ведь при ином исходе его же мысли поглотят здравый смысл. — на две недели. отцу надо что-то сделать в омске по работе, поэтому нам придётся вместе отлучиться, — женщина складывает одежду, упаковывая ее в чемодан. кареглазый вздыхает. моррисон, что лежал под боком, ластится к хозяину, заглядывая глазами в чужие. тёмные очи на секунду ловят на себе взгляд, а потом обращаются снова к матери: — вы же только приехали, — скулит, как побитый щенок. хотя почему «как», сережа? он не хочет быть один. он хочет хоть кого-то рядом, кто утешит. — она не виновата, что у меня конченный босс, — шутливо говорит отец, пытаясь спасти ситуацию, но получает грозный взгляд матери. — эй, — она складывает руки на груди. — я понимаю, что ему не четыре года, но следи за своей речью. сереж, мы обязательно проведём ещё много времени вместе, но нужно подождать, — берет его ладони в свои. тот закатывает глаза, соглашаясь. тяжело это видеть, потому что как-то непривычно, что их совершенно нет в его жизни. это надо исправить, но никто не пытается. сережа был очень понимающим и добрым человеком, поэтому злиться не мог. хотелось, но он запихнул свои чувства глубже, потому что всем плевать на них. ваня это доказал сегодня. — у тебя нет шанса приехать побыстрее? — смотрит в глаза матери. — прости, сынок. мы тебя с восьми часов ждали. думали, что ты со школы придёшь, а тебя не было. я начала переживать из-за этого, — она правда пытается хоть как-то спасти ситуацию. — у тебя что-то произошло? — я потом всё скажу, хорошо? мне кажется, вы опаздываете, — отрезает, поворачивая голову в сторону стены. снова один. снова бросили. женщина обессилено смотрит на мальчика, а потом выходит из комнаты. на тумбочке остаётся ее снилс, который пешков не замечает. кот ластится ещё ближе. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. «ладно, в любом случае рано или поздно они приедут, поэтому не стоит паниковать по этому поводу» — пытается успокоиться сережа, у которого сердце сжимается и разжимается. тук-тук. тук-тук. тук-тук. оно слишком громко стучит, когда дверь захлопывается. кажется, будто он сейчас перестанет дышать. парень подходит к окну, открывая его на полную. ветер резким порывом врезается в лицо, заставляя глаза заслезиться. хотел бы сейчас заплакать, но все слезы закончились там, в туалете. юноша уверен — он ещё никогда не был так опустошён. глаза на секунду ловят карточку, лежащую на мебели. «мама забыла, значит у меня всё ещё есть шанс, что она вернётся» — так наивно пролетает в голове, но он всё равно будет верить в лучшее, потому что не умеет по-другому. становится холодно, но парень продолжает стоять возле окна. юноша не смотрит вниз, потому что не хочет видеть, как родители уезжают. глаза смотрят только на снеговое облако, которое темнело с каждой минутой. ощущение, будто сама природа оплакивает парня. через три минуты слышится стук в дверь. мать, скорее всего, вспомнила про документ, который держал в руке сережа. шатен направился в сторону входа, по пути шмыгая носом. главное сейчас так не сделать при ней. моррисон выбегает в коридор, мяукая что-то вслед. пешков поворачивается, но пушистое создание исчезает за дверью в комнату. парень открывает злополучную дверь, осознавая, что новая волна эмоций накрывает с ног до головы. — что тебе надо? — каменным голосом, пытаясь добавить в него уверенности, проговорил сережа. ваня подошел к шатену и внимательно посмотрел в глаза, а сердце кареглазого отчаянно завопило, потому что тот сейчас стоял так близко к пешкову, заставляя почти перестать дышать. он наклоняется и дышит на лицо юноши. только сейчас чувствуется разница в росте. — заче… ваня затыкает его поцелуем, прежде чем сережа успевает сообразить, что происходит и какой кирпич упал на голову этому придурку. бессмертных целует не так, как обычно, а медленно, словно хочет насладиться каждой секундой. парень пропускает через себя другого, позволяя раствориться в каждой клеточке. они смотрят друг на друга секунды три, наверное. — прости, — выдыхает русый. и снова вдыхает шатена по маленьким крупицам. не спеша. медленно и аккуратно. сережа уверен — бессмертных извиняется за всё, что сотворил с ним за этот промежуток времени. но ваня это делает по другой причине, потому что знает — так правильно. потому что знает — так пешков простит. но такое невозможно простить. поверьте, такое нереально простить. раны должны заживать. синяки должны затягиваться. но это происходит очень медленно, потому что русый делает снова неправильный выбор.