***
в помещении было слишком громко. люди танцевали рядом, иногда задевая своими телами. вадя крепко держал за руку, протискиваясь через пьяных подростков, которые не позволяли даже вдохнуть полной грудью. пешков без интереса скользил по ним глазами, заостряя внимание только на тех, кто сосался. это выглядело очень отвратительно, а ещё хуже — дети, которые прижались к стене и готовились начать трахаться у всех на виду. мерзко. кислорода, казалось, совершенно не хватает, потому что в помещении очень душно. или так кажется только пешкову, который смотрит на выход, надеясь, что скоро уйдёт отсюда? пробыл тут только несколько минут, но уже раздражает это место, потому что тут парень чувствует себя незащищённым, словно любой сможет сделать с ним что угодно. глаза бегают по людям, а потом подходит катя, протягивая стаканчик с жидкостью, напоминающей сок. ладно, пожалуй, это может помочь ему с контрастом температур. но стоит юноше только отпить, как хочется выплюнуть всё обратно. горло обжигает так, словно у него во рту сейчас — самый настоящий костер, который разгорается с каждой секундой сильнее и сильнее. глаза начинают слезиться, а блондинка подлетает как-то слишком быстро к нему, поворачивая лицо на себя. её голубые глаза осматривают парня, пока тот привыкает к этому жжению. её руки хватают запястья, придерживая немного, пока сережа не посмотрел на нее: — что это за хуйня? — карие глаза смотрят на девушку. — водка, смешанная с яблочным соком, — нервно кусает губу. — я не думала, что ты так резко выпьешь это, честно, — опускает глаза в пол, но продолжает держать чужие руки в своих. касания обжигают кожу. катя только через несколько секунд понимает, что стоило бы уже опустить. пешков отходит на метр, сталкиваясь с холодной бетонной стеной, которая отрезвляет на несколько секунд. вадя, до этого стоявший рядом, здоровается с каким-то антоном, который показывает ему свою девушку. та мило улыбается козакову, протягивая руку. шатен отводит взгляд от них, сталкиваясь с голубыми глазами. катя как-то виновато смотрит. на неё это не похоже, потому что обычно девушка очень уверена в себе, а сейчас стесняется. её рука поправляет выбившиеся из причёски пряди. — я сейчас приду, — извиняется. видимо, что-то с ней тоже сейчас происходит. сережа остаётся один. ну, впрочем, ничего нового. парень проходит глубже в толпу, надеясь слиться с ней, но получается слишком плохо, потому что его глаза каждый раз ищут другие. это — какое-то проклятье, которое никогда не закончится. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. «выкинь просто все мысли из головы и развлекайся» — шепчет внутренний голос, который на полном серьёзе отключается, потому что алкоголь заполняет организм. вадя приносит ещё один стаканчик, которого хватает, чтобы перед глазами поплыло. сережа всё равно был ещё в состоянии понимать, что происходит, но это становилось труднее и труднее с каждой минутой, пока он тут. окей, завтра в школу он вряд ли пойдёт, потому что голова под утро начнёт раскалываться похуже, чем в первый раз. парень так и не научился пить — ему этот навык однозначно не нужен.а ты глотай дым и выдыхай в потолок, ведь для тебя я тут взрываю бомбы. а ты глотай дым глотай выдыхай в потолок, это я и мои катакомбы.
сейчас хотелось забыть все свои проблемы, которые умножались с каждым днём. похуй на всё. похуй на чувства, которые убивают, давя на старые раны. они режут, рвут, доставляя одну лишь ебаную боль. плевать. хватит, так нельзя больше. если ваня решил меняться — хорошо. почему пешков вообще думает об этом? есть множество причин, по которым бессмертных решился на это. как минимум — мать, которая заебалась видеть такое отношение к себе и к учебе. нет, серьёзно. нужно начинать жить в свое удовольствие. но почему-то сердце пищит, когда шатен думает о чём-то другом, кроме вани, словно это не то, о чëм стоит размышлять. такими темпами можно будет подставить к виску пистолет и спустить курок. как-то неожиданно появляется катя. девушка улыбается, укладывая руки на плечи пешкова. её глаза сияют, она наклоняется чуть ниже, к уху: — сереж, тебе тут нравится? — нежным шепотом произносит, боясь сказать громче, словно все разом услышат. пешков кивает. — прикольно, только боюсь, что вадю снова придётся к себе забирать, — слабо улыбается, даже скорее выдавливает из себя эту ненастоящую улыбку. — ты помнишь ту вечеринку? — удивлённо смотрит на него, сильнее прижимаясь к телу пешкова, будто надеясь на то, что таким образом можно будет убрать между ними несчастные сантиметры. — не очень, вообще… — на полуслове останавливается, потому что блондинка перебивает: — тогда могу напомнить тебе, — усмехается, резко притягивая к себе и впиваясь своими губами в чужие. сережа не понимает, что происходит. парень ищет глазами хоть кого-то, сталкиваясь взглядом с вадей. катя аккуратно целует, пробуя на вкус, пока пешков, как вкопанный, пытается осознать, что сейчас произошло. взрыв. воспоминание. этого хватает, чтобы он отпрянул. юноша посмотрел на неё, надеясь, что это — какой-то тупой сон, и сейчас он проснётся, а рядом мама и папа. но этот кошмар настоящий, потому что катя хватает его за руку. сережа вырывает ладонь. — прости, — быстро разворачивается, убегает. но только теряется в дверях, поэтому залетает на второй этаж, бегая глазами по коридору в надежде, что здесь есть свободная комната. легкие жжёт непонятное чувство. это не обида, которую парень должен был сейчас почувствовать. это что-то сильнее, это то, что сережа до этого не чувствовал. голова начинает раскалываться, а руки закрыли лицо. шатен пытался впихнуть в себя слезы, которые вот-вот польются по щекам. девушка смотрит на вадю. её сердце сжимается и разжимается. она бежит за пешковым в надежде, что сможет объясниться, ведь ей не хочется терять сережу. она очень сильно любит его, чтобы так быстро потерять. дверь скрипит. кареглазый сглатывает, осознавая, что готов сейчас прыгнуть с крыши. да, пожалуй, это единственное, что он сейчас правда хочет. — оставьте меня одного, пожалуйста, — сломленным голосом произносит шатен. но в ответ тишина и тихие шаги. «я разве не так сказал?» — гневно спрашивает самого себя. сережа поворачивается, готовясь начать кричать, что хочет быть один, но замолкает, а изо рта вылетает только одно слово: — бессмертных? — и всё. ваня останавливается в полушаге от него, смотря серыми глазами в карие. контраст между мёртвым и живым. но, кажется, пешков тоже начал потихоньку умирать.***
глаза — глубокие и пронзительные, такие доверчивые и чистые, казалось, навсегда и намертво въелись в сознание, заставляя тонуть, идти камнем на дно — в объятья самой смерти, а умереть дважды невозможно, но ваня погибал: рассыпался на миллионы маленьких осколков. его затягивало всё глубже в эту бездну, он задыхался и медленно терял себя. сердце, покрытое толстой коркой льда, превращалось в прах, который собрать во что-то единое было невозможно. темные карие глаза преследовали, убивали медленно и мучительно. он дрожал как на холоде. чувствуя, как тело немеет, прикрывал веки, и очередной удар приходился прямо по ребрам. рваный вздох, и из его уст вырывается протяжный собачий скулеж. его сокрушило чувствами. его сокрушило потребностью. потребностью в сереже. сейчас. это неконтролируемо. сильно и невыносимо. бессмертных сходит с ума. а его главное безумие — шоколадные глаза, которые всегда смотрят на него так, словно это такая животная преданность, понимание и желание помочь, но это, скорее всего, проклятье, которое зацепило обоих. и от этого проклятья нельзя избавиться, даже если очень сильно захочешь. ваня, возможно, никогда не ощущал себя таким потерянным. точнее, он никогда не чувствовал себя сволочью еще больше, чем сейчас. напряжение внутри достигает своего предела, и парень никак не может расслабиться, хотя сейчас, находясь в клубе, даже на дне своего бокала с дорогим виски он видит глаза. блять. его глаза. «что с тобой происходит, вань?» — спрашивает внутренний голос, на что бессмертных приглушает его, чтобы не становилось ещё тошнее. а он ведь знает ответ — но впивается руками в стекло сильнее и осушает бокал одним глотком. горький вкус на языке сейчас до тошноты противен — русый всё равно продолжает пить. пытается забыться в алкоголе. бесполезная попытка. хуево. слишком хуево. но вытравить из головы сережу не может даже спиртное. он пьёт, но облегчения не чувствует. ему плохо. так плохо, что ребра ломит. весь мир внутри переворачивается. ваня уже не способен держать себя в руках. то, что он собирается сделать — предательство, и он понимает. он любит. как проклятый, как одержимый, хоть и никогда не скажет об этом вслух, потому что не верит своим чувствам. любовь для него умерла вместе с хорошим будущим. зеленоглазый пьёт, потому что ему плохо. конечно, запивать горе алкоголем — не самая лучшая идея, но для парня нет ничего лучше, чем это. уже не осталось ничего: ни здравого смысла, ни чувств. таких, которые были бы похожи на человеческие. есть только звериная ненависть к глебу, которая заставляет жить дальше. мечта о сладкой мести движет ваней, закрывая глаза на моральные ценности. ненависть, которая даёт стимул жить, потому что малышев сдохнет первым. бессмертных не успокоится, пока эта мразь жива. он устал быть марионеткой в чужих руках. только из-за страха за жизнь брата, поэтому выполняет команды, как верная собачонка. дима должен жить, и если для этого ване придется умереть, то он умрет. это безвыходная ситуация. и русый любит его. он действительно не представляет, что с ним будет, если он не спасет брата. он живет ради него, потому что кроме него у димы больше никого нет, и это больно, хоть ваня и разучился чувствовать. у него внутри — только пустота, с которой они уже лучшие друзья. будет ли всё в порядке? он не знает. — ванечка, че ты такой грустный сегодня. — не трогай меня, — рычит русый, когда очередная шлюха пытается повиснуть у него на шее. раздражает. — уйди нахуй, — ваня не сдерживается. похоже, это одна из тех девушек, которая спала с ним, раз знает его имя. — меня зовут кристина, вообще-то, — немного обиженно фыркает девушка. ваня безразлично осматривает её. серые глаза пробегаются по всему телу, но не выявляют какой-либо интерес: — у меня плохая память на имена, — саркастически выдыхает бессмертных. — что тебе надо? трахаться с тобой я всё равно не буду, так что можешь валить уже сейчас, я тебя не держу, — смотрит на толпу пьяных людей. кристина садится рядом и внимательно смотрит на него, будто пытается что-то увидеть в его пустом взгляде и, кажется, видит — на дне красивых серых глаз плещется ноющая боль, которую русый уже не пытается спрятать. она слишком очевидна. — ты же не от хорошей жизни пьёшь, верно? — хмурится девушка. — какая разница? — спокойно спрашивает зеленоглазый. — я постоянно вижу тебя в обнимку с алкашкой, — кивает кристина, — стало интересно узнать, что же такого плохого произошло в твоей жизни, что постоянно бухаешь? — хочу. тебя это не должно ебать, окей? девушка фыркнула и отошла. ну и хорошо, без нее будет намного легче. даже сейчас, находясь в нетрезвом и угашенном состоянии, ваня всё равно думает о пешкове. это действительно можно принять за проклятье, которое сожрет бессмертных рано или поздно. он почти уверен, что сдохнет совсем скоро, потому что такая жизнь осточертела, но только нити воспоминаний заставляют его держаться. они связаны с димой. воспоминания обрушиваются, захлестывают собой с ног до головы. остались только они, в которых было счастье, радость, любовь и настоящий, живой парень, потому что тогда было, ради чего жить, а теперь всё это кажется бессмысленным и одновременно единственным шансом выжить в этом дерьме. ваня живет ради брата. прямо сейчас. никто и никогда не видел, как русый плачет, но от воспоминаний на ресницах действительно проявляются слёзы, которые он быстро смахивает ладонью. это — слабость, а он не слабый. нельзя показывать себя слабым. он сделает всё ради димы. даже умрет. если надо будет, то убьёт кого-то. и он думает, что его поступкам есть объяснение, но ведь другие так не поступают. никто. одна жизнь взамен на другую. сережа не виноват, но ваня никогда не поступал правильно. такого дня невозможно вспомнить, даже если очень сильно постараешься. и осознание предательства действительно есть. бессмертных ненавидит себя за то, что хочет сделать. осознание того, что он не передумает, пугает. но самое страшное — пешков идёт за ним, как слепой котенок за хозяином, а хозяин предаёт его. только котенок не знает об этом, а если узнает — захочет умереть, ведь верит тому, кому доверять нельзя. это — бессилие, утопия. но он знает, кто может заглушить эту боль хотя бы на секундочку. пешков, которого ваня предаёт, потому что по-другому не может. он знает, что шатен заслуживает лучшего; он знает, что будет жалеть потом; он знает, что сережу это убьет, потому что поступки убивают быстрее, чем слова. но ваня никогда не останавливается — идет до конца. даже тогда, когда конца не существует. его поступкам есть призрачное оправдание — желание вытащить брата из лап глеба. и он отдаст ему пешкова. только вместе с пешковым он отдаст ему и свою душу. проклятье. сердце действительно разбивается на частички в очередной раз, потому что вместе с шатеном в его жизнь вторглись и чувства к нему. русый знает, что нарушил свою собственную клятву — никогда и ни в кого не влюбляться. казалось, это невозможно, потому что холодное сердце не сможет растаять, а пустота не сможет наполниться чем-то теплым. ване остаётся надеяться, что совсем скоро сережа исчезнет, потому что зеленоглазый действительно хочет, чтобы парня не существовало в его жизни. так будет лучше для обоих. в первую очередь — для кареглазого, который придумал себе того, что на самом деле нет. сейчас он так уязвим, так доверчив и открыт. и ваня не хочет, чтобы юноша подпускал его к себе, он хочет, чтобы отталкивал, он хочет, чтобы шатен его ненавидел за всё, что было. но все его мысли испарились, когда на глаза показался сережа. он шёл в сторону второго этажа, явно не понимая, какого хуя он всё ещё тут. бессмертных хватило несколько секунд, чтобы понять, что это реальность, а не его пьяный бред. хотя лучше это было бы всего лишь наваждение. бессмертных хочет, чтобы пешков находился от него далеко, но парень всячески оказывается слишком близко, напоминая о слабых местах.***
это снова было похоже на какой-то нереальный сон. шатен с трудом узнавал в этом ване того самого бессмертных, с которым учился несколько лет. так ведь не бывает, правда? вроде всё хорошо, но вместе с тем всё и очень плохо. сережа стоял напротив, пытаясь понять, что вообще сейчас, блять, происходит в его жизни. сердце билось настолько сильно, что готово было выпрыгнуть из груди. — что ты тут делаешь? — слишком тихо задал вопрос. русый посмотрел на него. сново эти глаза. проклятье. — пришёл попросить прощения, — уверено сказал бессмертных. сейчас его уверенности мог позавидовать любой, особенно кареглазый. кажется, пешков перестал дышать и вовсе. эти простые вдохи-выдохи давались невероятно трудно. — за что? — удивленно спросил сережа. если бессмертных не сделает это сейчас, то не сделает больше никогда. — не спрашивай, — делает один шаг в сторону шатена, — просто прости, — ещё один шаг. между ними остаётся ровно метр, который решит почти всё — сережа может просто уйти. но он стоит, смотрит в серые глаза, где плещется уныние. оно захлестывает всё сильнее и сильнее, напоминая о безвыходном состоянии. — пожалуйста, — у вани срывает крышу. он прижимается своими холодными губами к теплым, целуя аккуратно, боится, что сейчас парень может убежать от него. хотя, так и надо — от русого стоит держаться подальше. в пешкове совмещаются все эмоции, которые, по сути, должны были быть адресованы кате. алкоголь бьёт слишком больно по голове, отключая разум, которого и так не существует, пока бессмертных находится рядом. юноша мелко дрожит, когда ваня из чувственного поцелуя переходит в более страстный, такой желанный. воздуха не хватает, но сейчас как-то очень плевать на это — хочется забыться без остатка. русый притягивает к себе за шею, заставляя сережу немного выгнуться в спине. в парне проявляется этот охотник, которого он очень сильно пытается подавить, но это не получается по нескольким причинам. и главная стоит перед ним, прикрывая глаза. ресницы дрожат, а губы ловят чуть больше кислорода, чтобы голова не закружилась. пешков ладонями придерживает чужие запястья, впитывая каждое действие со стороны бессмертных. ваня на несколько секунд отстраняется, давая сереже шанс сбежать. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. шатен прижимается к нему снова, выбивая весь воздух из лёгких. его губы немного приоткрываются, давая возможность проскользнуть языком внутрь. парень очерчивает каждый миллиметр, врываясь в рот так, как ему это нравится. зеленоглазый не медлит, углубляя с каждой секундой поцелуй полностью поглощает пешкова. алкоголь творит с людьми невероятное, а неопределённые чувства — ещё больше. сережа не понимает, что происходит. просто хочется, потому что так кричит сердце, пробивающее грудную клетку, когда русый кладёт ладони на талию, сжимая. нервный вдох слетает с губ и тонет в чужих устах. ваня пропускает по своим венам пешкова, позволяя тому раствориться. шатен сжимает свои ладони, мёртвой хваткой вцепляясь в бледную кожу. останутся следы, но на это сейчас плевать. плевать на всё, что происходит, — главное только собственное сердцебиение, смешанное с ваниным. бессмертных руками лезет под кофту, холодными пальцами проводя по горячему телу. сережа немного ежится, отстраняясь на несколько секунд, закусывает губу в размышлениях. помещение сжимается, стены сдвигаются, а потолок вот-вот обрушится. становится жарко. очень. даже русому, который смотрит на пешкова, облизывая губы. они уже покраснели от нескончаемых поцелуев. ваня приближает парня к себе, кусая за место возле шеи. завтра по-любому появится на этом месте яркий след, который потом придётся прятать от глаз вади, у которого вопросов станет только больше. их и так нескончаемое количество, как и поцелуев на молочной коже. сережа выдыхает возле уха, прикрывая темные глаза, в которых черти пляшут. запах сигарет и ментола выбивает последний кислород из легких сережи, и он снова задыхается, вцепляясь пальцами в волосы, пропускает несколько прядей меж ними. его сердце разрывается на несколько кусочков, потому что он понимает, это неправильно. однако парень не пытается сопротивляться, потому что ему это не под силу. похуй, пусть всё идёт на самотек. бессмертных не позволяет пешкову даже дышать, сминая губы в грубом, жарком поцелуе, пытается подчинить. ему просто нужно это снова, потому что с юношей он чувствует себя живым. сейчас он уязвим также, как и сережа, который голову теряет от горячего дыхания возле своей ключицы. крыша медленно, но ровно едет вниз — так и надо. шатен не успевает ее поймать, не понимая, в какой момент так сильно проебался. такого же не может быть. это всё не реально, но губы вани говорят обратное, целуя кожу и оставляя мокрый след. здравый смысл бесповоротно потерян. русому необходимо чувствовать разгоряченную кожу под пальцами, которая бы покрывалась мурашками от его прикосновений. холодные пальцы скользили по спине, вверх, к лопаткам, оставляя там невесомые узоры, пока уста осыпали ключицы. запах шоколада и клубники сводит с ума, бессмертных вдыхает и понимает, что уже задыхается, ловя губами судорожное дыхание. непонятно, у кого сердце стучит сильнее — может, у сережи, потерявшего связь с реальностью, или у вани, потерявшего контроль над своими чувствами. они обрушиваются на юношу, утаскивая на дно, где им и место. пешков первый падает в бездну, утягивая за собой зеленоглазого. второй пытается привести его в чувства своими поцелуями, но делает ещё хуже. ваня стягивает с парня толстовку, губами касаясь груди, проводит мокрую дорожку. внутри всё разом сгорает. язык идёт медленно, но верно в сторону сосков. пешков роняет свой первый стон на ухо врагу. блять, на ухо врагу. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. шатен закусывает губу, надеясь, что таким образом погасит в себе все звуки, но они становятся намного громче, когда зеленоглазый прокручивает горошину между пальцами, другую обводя языком. колени подкашиваются, а градус в крови напоминает о себе. такие действия лишают дыхания, но заставляют дышать. так… неправильно и необъяснимо, но это — факт. сережа поднимает чужое лицо и целует ваню осторожно, будто пробует на вкус, пытается запомнить его целиком и полностью и чувствует, как бессмертных прикрывает глаза, позволяя губам шатена поцеловать его в нос, в подбородок, медленно и осторожно коснуться шеи, перебирая руками пряди русых волос. грудь поднимается и опускается в страхе, что ваня сейчас уйдёт, но тот стоит на месте, как брошенный кот, который впервые почувствовал ласку со стороны человека. осознание. зеленоглазый нуждается в любви. самой настоящей, от которой внутри всё сводит, а бабочки порхают. он не ошибся. только сейчас, когда парень так близко, сережа понимает. да, алкоголь препятствует этому, но мысль всё равно пролетает в голове. значит, эти все изменения не просто так? бессмертных открыл свою душу, позволяя ворваться в неё, но надолго ли это? день, два, месяц? ваня ловит его стон, выводя замысловатые узоры на его животе. пешков проклинает весь мир. его голова откидывается назад, когда русый кладёт его на кровать, нависая сверху. серые глаза скользят вниз, останавливаясь на засосах, поставленных им же. кареглазый касается шеи, отчего русый втягивает воздух слишком резко. слабое место пешкова — это ключицы, а слабое место бессмертных — это шея. шатен ставит на этом галочку, неосознанно, конечно же, потому что сейчас все чувства обострились в несколько тысяч раз сильнее. русый ставит руки по обе стороны от головы, наклоняясь к губам, чтобы снова поцеловать. пешков непроизвольно тянется вперед. мир сейчас схлопнется, согласитесь? сука, что и когда пошло не так, почему они сейчас тут? сережа сейчас отдаётся в руки самого дьявола, понимая, на какие риски идёт. поцелуи заглушают стоны, вырывающиеся из горла мелодией. его сердце так отчаянно быстро бьётся, что, кажется, оно вот-вот выпрыгнет из груди, оказывшись рядом с хозяином. — вадь, ты не видел сережу? — катя смотрит на друга так, словно тот знает ответ на ее вопрос, но козаков мотает головой в разные стороны. пешков стонет слишком громко, когда ваня ставит коленку между его ногами, надавливая немного на пах. юноша закусывает собственную губу до крови, осознавая, что любой человек может зайти к ним, потому что дверь не закрыта. его глаза смотрят на окно, надеясь, что в пространство попадет хоть немного воздуха, которое приведёт в нормальное состояние. бессмертных ведет вниз языком, вдыхая этот ебаный запах шоколада и клубники, которым сам пропах полностью. от пяток, до кончиков волос. а всё потому, что позволил сереже растворится в собственной крови. он смешал его вместе с ненавистью, но получил совершенно другое, не то, что предполагал. его глаза ловят на несколько секунд потерянный взгляд, а потом шатен убирает его, разглядывая потолок. надеется, что эта пытка скоро закончится. музыка, что до этого была слишком громкой, перестала существовать для обоих. кажется, алкоголь отключил слух, но только ваня всё ещё слышит чужие стоны и сердцебиение. пешков старается подавить в себе это — получается слишком плохо, потому что рядом с таким ваней слишком трудно себя вести по-другому. — он не мог уйти через черный вход? — спрашивает вадя, пробегаясь взглядом по коридору и понимая, что двери никакой другой тут нет. — но он же не мог просто так раствориться, — тихим голосом произносит катя, потерявшая хоть какие-то шансы найти сережу. зеленоглазый целует спину. шатен ещё сильнее выгибается в пояснице, подставляя свое тело под пленительные поцелуи. ваня аккуратно проводит пальцами по позвоночнику, выводя какие-то непонятные узоры. сережа выдыхает в сгиб локтя. его голова опускается на подушки, а лицо прячется между одеялом и простыней. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. но нельзя нормально вдохнуть, пока бессмертных сзади проводит ладонью по твоей спине. если сначала алкоголь отключил здравый смысл, то теперь потерян и мозг, но у двоих. ваня полностью потерян в своих чувствах и в своей лжи. — да не мог он просто взять и испариться, — блондинка вздыхает, делая новый глоток виски. вадя рядом стоит, явно не понимая, каким образом вообще можно поддержать. ему тревожно за друга, потому что тот пропал как-то слишком неожиданно. вдруг случилось что-то? — выгни спину, пешков, — шепчет на ухо, надавливая на поясницу. пешков выполняет этот приказ, поворачивая голову на бессмертных, чтобы понять, что он сейчас будет делать. его губы касаются лопаток, а первый палец погружается внутрь. он не хочет сделать больно, как когда-то сделал ему глеб — да, малышев всегда причинял только одну тупую боль. русый еле сдерживается, чтобы не войти без растяжки. напряжённые плечи показывают, в какую сторону стоит двигаться. сережа рвано выдыхает, пытаясь совладать со своими эмоциями. его распирает внутри, грудь жжет, потому что кислорода совершенно нет. парень закусывает припухшие губы. пряди спадают на лицо, прикрывая темные глаза. пешков всеми силами старается привыкнуть, но это слишком трудно. его будто несколько тысяч кошек царапает изнутри. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. — да где он? — злится вадя, проходя туда-сюда по первому этажу. в его голове что-то щёлкает. парень направляется в сторону второго этажа, к шатену. бездна затягивает всё глубже. сережа давится позорным всхлипом, когда ваня, наконец, входит в него и останавливается. ничего не приводит в чувства — только глаза. серые глаза, темные зрачки и огонь в них. сережа зажимает простыню между пальцами до белых костяшек. из его рта вылетают неконтролируемые стоны, от которых колени разъезжаются в разные стороны. бессмертных надавливает на спину. пешков прогибается ещё сильнее. русый делает толчки, выпуская своего зверя из клетки. тот мечется из стороны в сторону, проламывая прутья, — юноша кусает за плечо, оставляя яркий след. рвано. резко. глубоко. но прося прощение за выбор. ваня гладит спину. из его губ вырывается тихое «прости», которое теряется в стонах. кажется, почти каждый их слышит, но не каждый слышит слова бессмертных. он выдавливает их из себя, сгорая дотла. внутри слишком жарко, как и в комнате. температура поднялась быстро, достигнула максимума. волосы прилипают ко лбу. парень старается убрать их рукой, но та слетает. пешков дышит слишком быстро. его грудь подымается и опускается. юношу пробивает через несколько секунд. перед глазами появляются фейерверки, звёздочки — да что угодно. они кончают вместе. сердца бьются в унисон, пешков слишком резко выдыхает, когда мимолетом слышит шаги, направляющиеся в сторону двери. но они прекращаются, а человек, который преследовал их, слишком быстро покидает коридор, словно увидел свою смерть. сережа пытается отдышаться. его шея, ключицы полностью покрыты засосами, которые завтра придётся скрывать от чужих глаз. бессмертных ловит взгляд темных очей. кареглазый падает на кровать, засыпая только тогда, когда чувствует теплое тело сзади. ваня утыкается носом в макушку. но, стоит только шатену уснуть, как зеленоглазый приподнимается, напоследок кидая: — за такое не прощают, — смотрит на спящего парня, который подрагивает во сне.***
на утро у сережи очень сильно болела голова, но это не значит, что он не пошел в школу. с самого прихода парень ловил на себя удивлённые взгляды, наверное, из-за внешнего вида, а может из-за того, что немного прихрамывал. но сюда он пришёл не из-за уроков, а из-за друга. надо было объясниться, потому что вчерашний потерянный взгляд козакова всё время стоял перед глазами. вадя сам кидал молнии в пешкова, но не начинал первым говорить. он ждал объяснений ровно также, как и катя подходящего времени, чтобы извиниться за своё поведение. черт, жизнь слишком сильно качает на качелях. сережа сделал шаг в сторону парты друга, как его прервал учитель. он, словно буря, ворвался в класс, обращая на себя внимание. — у вас новая ученица. она перевелась сюда, чтобы подтянуть свои знания, потому что старая школа не давала их, как таковых. надеюсь, у вас получится подружиться, по крайней мере, не ругайтесь, — вслед за преподавателем зашла девушка. она миловидно улыбнулась, поправляя волосы. лера? — пронеслось в голове у шатена и русого, только второй знал намного больше. сестра малышева.