***
— ищешь способ побыстрее умереть, бессмертных? — ваня сидит на лавке с пачкой сигарет. между пальцами зажата одна из них. вероятнее всего, и правда хочет сдохнуть. сережа не хотел идти на следующий урок по нескольким причинам, но самая главная, пожалуй, была лера, которая свалилась на голову, как снег в июле. парень вышел на улицу, оглядывая рядом находящихся людей, и по велению судьбы, на качелях возле школьной площадки, в обнимку с пачкой сигарет, сидел его личный кошмар. стоило бы просто сделать вид, что пешков его не заметил, и уйти, но, увы, не вышло. сережу снова притянуло к ване, как магнитом. надеюсь, вы помните, что шатен всегда натыкается своей задницей на проблемы? сейчас то же самое. и это уже давно перестало удивлять. он принял это, как неизбежное стечение обстоятельств. кареглазый больше не испытывает перед ним былого страха, потому что знает, что если бы русый хотел сделать больно физически, то сделал бы, а сейчас юноша выглядит немного напряженным, но спокойным. никотин успокаивает нервы, что очень даже хорошо, иначе было бы трудно в жизни. лучшее лекарство, так сказать. — я уже давно мертв, — безразлично отозвался ваня, — хуже быть не может, — в его словах звучало какое-то отчаяние, которое он всячески пытался скрыть за маской безразличия, но она почему-то каждый раз падала, стоит только сереже оказаться рядом. пешков нахмурился. бессмертных давно выучил эти привычки парня: постоянно хмуриться, когда тот чего-то не понимает, или кусать нижнюю губу, когда думает. русый старается почти полностью закрыться от этих мыслей и от назойливого шатена, который всегда появляется там, где ему не рады. а сейчас зеленоглазый ему не рад. совсем. — ты так и будешь молчать, пешков? — прервал тишину, сопровождаемую шелестом листьев. — вы с лерой знакомы? — более спокойным тоном спросил шатен, закусывая щеку с другой стороны. — держись от неё подальше, — многозначительно произнес парень. — что происходит? скажи мне, что, блять, происходит? — я сказал: держись от неё подальше, — твёрдо, — и от меня тоже. сережа запутался. почему всё так сложно? бессмертных никогда не станет другим, а пешков будет постоянно страдать. попытка была неудачной. ваня всё равно всем своим видом показывает, что ему плевать. тогда зачем сказал держаться подальше от степановой? кажется, юноша ошибся, когда думал, что их отношения начинают налаживаться. зеленоглазый всё равно не хочет подпускать к себе шатена, даже после того, что между ними было. это больно, но парень никогда больше не покажет боли, потому что русый должен сам этого захотеть, а иначе ничего не получится. сережа стоял, размышляя. его глаза становились прозрачнее, словно через них утекала душа. мальчик понял одно: разговаривать с ваней по поводу леры глупо, поэтому он даже не пытался, хотя искренне переживал за лучшего друга, который сейчас с ней. а сережа, лишенный друга, просто решил прогуляться и встретил зеленоглазого, как по щелчку пальцев. по велению судьбы, так сказать. пешков очень сильно вляпался. обойдя качели сзади, шатен осторожно толкнул их, приводя в движение. никого сопротивления не было, что очень сильно удивило парня, который сделал глубокий вдох, ожидая благой мат. сережа стал немного смелее, а по губам скользнула незаметная улыбка, потому что бессмертных, кажется, позволил. туда-сюда. туда-сюда. туда-сюда. назад-вперед. назад-вперед. назад-вперед. ваня молчал, позволяя шатену гораздо больше, чем обычно. казалось, всё хорошо. по крайней мере, пешкову так сильно хотелось верить в это, но он уже не верил, просто впитывая в себя каждый момент рядом с русым, зная, что он всё равно разрушится. как всегда. — я же попросил держаться от меня подальше, — говорит зеленоглазый. даже, можно сказать, выдыхает, но всё равно кажется, словно он злится от того, что его не слушают. — пока ты не расскажешь, что происходит, я не буду слушаться, — фыркнул сережа. ваня промолчал. тишина резала по ушам. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. — с тобой ничего не случится, если ты постараешься быть немного адекватнее, — зачем-то произнес шатен. — а зачем мне это? меня всё устраивает. — а люди? — люди — дерьмо собачье, — отрезал ваня. — и я тоже — дерьмо? — фыркнул сережа, но тут же уже серьёзно смотрел на парня, всё еще продолжая качать его на качелях. эти минуты в компании бессмертных можно было назвать нормальными, по крайней мере сейчас. не было той напряжённости, которая могла возникнуть ещё два месяца назад. — да, — серьёзно ответил ваня, вставая с качелей, — ты — дерьмо, и я уже устал каждый раз пачкаться об тебя. пешков улыбнулся, хотя внутри всё похолодело от слов. каждый раз русый пытался его задеть, спровоцировать на эмоции, но кареглазый слишком жестко контролировал себя, не позволяя себе сдаться и показать юноше свои слабые стороны. скорее всего, научился у зеленоглазого, потому что контакт с ним был практически постоянным. где-то в глубине души ваня не считал так, как говорил. кажется, сережа научился отличать ложь от правды. и сейчас бессмертных врал — бессовестно и нагло. — не плюйся ядом, — проговорил парень. — в таком случае, лучше не лезь ко мне, пешков. это опасно, — серьёзно произнес ваня. — ты думаешь, после всего, что было в моей жизни, меня пугают опасности? — приподнял бровь. — ты думаешь, это всё — ебаная игра, пешков? — спросил он. — поверь мне, ты нихуя не понимаешь, куда пытаешься залезть. в моей жизни нет места для тебя, слышишь? я не хочу, чтобы ты бегал за мной, как собачонка. всё. до свидания, катись ко всем чертям, пешков, пока не стало слишком поздно, пока ты еще можешь сбежать. хватит. — зачем это всё? — тихо произносит сережа. слова-ножи пронзают всё живое внутри. ваня так сильно хочет, чтобы шатен ненавидел его. он хочет, потому что только так, наверное, сможет спасти его. от себя самого, от глеба. бессмертных ломает, а напротив пешков смотрит на него без капли презрения. паршиво. невыносимо. омерзительно. потому что доброта парня никому не нужна. всем похуй на неё, а ване — тем более, потому что это не спасет мальчика, если малышев доберется до него. это убьёт его. сережа дышит. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. пытается дышать и смотрит. пронизывает взглядом, но всё равно не понимает поведения бессмертных. «этому ведь должно быть объяснение? этому должна быть причина?» — спрашивает внутренний голос, который не знает ответа на этот вопрос. — заканчивай с этим, пешков. я ненавижу тебя, — в который раз повторяет это, но сам не верит. плевать, главное, чтобы поверил пешков. — а то что? ударишь? сломаешь мне что-то? что из этого ты сделаешь, вань? я больше не боюсь тебя, слышишь? я больше не боюсь тебя. такой дерзости в голосе не ожидал никто, да и сам парень — похоже у него отказали все тормоза, вместе с головой. он уже несколько раз говорил об этом в открытую прямо в глаза своему личному кошмару, но сейчас однозначно осознал, что того былого страха нет. — я убью тебя, — холодно произнес ваня, — и, поверь мне, мои проблемы из-за тебя и правда тогда закончатся. — я всё равно не оставлю тебя в покое, даже если ты наведешь на меня пистолет, — серьёзно произнес пешков. — чего ты этим добиваешься? — я хочу помочь, — упрямо произносит сережа. — пытаюсь, по крайней мере. — блять, да тут ничем не поможешь, пешков. — говорит бессмертных. — если действительно хочешь помочь мне — держись от меня подальше, не подпускай меня к себе, не позволяй мне делать тебе больно, не позволяй мне воспользоваться твоими слабостями, пешков. ты должен уехать далеко и надолго, слышишь меня? я не хочу этого. я не хочу, понимаешь? не хочу, блять, хватит! просто проваливай и не попадайся мне на глаза, слышишь? вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. дышать становится в разы тяжелее. — почему? — спросил шатен. — чего ты боишься, вань? — парень поднялся с качелей и подошел к русому, заглядывая в мёртвые серые глаза, где плескалась печаль. — я не смогу тебя кинуть одного в таком состоянии… — хотел добавить «расскажи мне всё, что происходит», но не успел, потому что его нагло перебили: — придется, — сказал зеленоглазый. — если снова попытаешься — умрешь. и это нихуя не игра. ваня снова уходит, оставляя сережу. пешкову кажется, что у него внутри рухнуло полмира, хотя, в принципе, так и есть. русый снова убил его: пронзил словами, вырвал сердце и растоптал душу. несколько тысяч кошек разом начали царапать изнутри, доставляя мучительную боль. парень хочет что-то сказать в след, но бессмертных уже ушёл. небо стало свидетелем людской боли и отчаяния. кажется, эти два чувства смешались во что-то единое. там, где ваня пытается поставить точку, сережа всегда ставит запятую. вот оно — проклятье, о котором я говорю. русый не обещал ничего шатену, потому что знал — не исполнит. уйти было лучшим выходом, ведь он больше не хочет топтать сережу; он хочет, чтобы тот жил, а бессмертных скоро умрет. и умрет не один, а вместе со своим братом, потому что ваня сделал выбор. глеб никогда не упустит шанс забрать то, что по-праву будет его. даже если зеленоглазый отведёт к нему пешкова, брюнет всё равно убьёт и его, и диму, потому что появилась новая игрушка, которой можно руководить так, как захочет сам парень. этот выбор принесет обоим очень много боли, но правильные решения зачастую причиняют боль, ведь так? да. бессмертных знает, что играть против малышева слишком глупо, но он попытается. он пытается выиграть там, где уже проиграл.***
— сереж, ты видел ее? — говорил вадя, пока они вместе сидели у него дома, — видел? мне кажется, я нашёл свой идеал. она полностью подходит по всем критериям. пешков успевал лишь кивать головой, хмуря брови. козаков, видимо, был на седьмом небе от счастья, а вот шатен не разделял такой радости. что-то внутри ему подсказывало, что лера — абсолютно не та, за кого себя выдаёт, но его лучший друг был таким счастливым и таким воодушевленным, что у парня не хватило сил признаться в своих подозрениях. разрушать хорошее настроение приятеля совершенно не хотелось, а портить с ним отношения — ещë больше, поэтому он делал вид, что одобряет его выбор, правда, на душе неумолимо скребли кошки, ещё после разговора с ваней настроение юноши стало хуже, чем было. постоянно. непонятно, как это получается, но все негативные эмоции русого отражаются на сереже: он одним взглядом его убивает. вадя всё продолжал. пешков изо всех сил старался его слушать, но почти все мысли возвращались к бессмертных и степановой, которая слишком резко свалилась ему на голову. так, словно целая стройка упала разом. — ты меня слушаешь? — вдруг остановился товарищ и посмотрел на шатена, который сидел на диване больше в компании какой-то книги, а не в вадиной. парень тут же оторвался от чтения и невозмутимо посмотрел на друга. по его лицу читалось слишком много эмоций, но одна — всё же лучше всех. — да, — помедлил немного с ответом, — конечно. козаков недоверчиво покосился на него и взял из его рук книгу, со скучающим выражением лица начиная её перелистывать. друг всё пытался понять, что пешков находит в бесконечной зубрежке, но для него это до сих пор оставалось загадкой, которую невозможно разгадать. пожалуй, только у пешкова был ответ на этот вопрос, хотя он абсолютно не считал себя зубрилкой. просто с ранних лет ему в голову вдолбили, что хорошее высшее образование — залог успешного будущего, да и к тому же самому хотелось пополнять свою копилку знаний каждый день. это — уже норма в его жизни. «и как только в человеческом мозге помещается столько информации?» — думал вадя. он не знал и был уверен, что шатен никогда не откажется от своей учебы. нет, конечно, он любил кареглазого, но его лучший друг и правда был похож на комнатное растение, которое нужно периодически поливать. но парня этот образ жизни вполне устраивал. тишина и спокойствие. что может быть лучше этого? по мнению сережи — ничего. — лера приглашает всех к себе домой, чтобы познакомиться. ну, всех из класса, по крайней мере. ты идëшь? она попросила меня спросить, пойдёшь ли, потому что у тебя получилось слишком быстро испариться… — это больше не прокатит. я никуда не пойду. пешков поклялся себе, что больше никогда не купится на щенячьи глазки вади. сережа ещё помнит, чем закончилось всё, а повторять это через день — хуйня. нет, хватит, сережа устал, и он хочет спокойствия. всё снова будет плохо. он знает, что встретится с бессмертных. он просто не переживет чего-то подобного, потому что шатен заебался бегать за ним, как собака. парень — не щенок. каждый раз, когда кареглазый надеется, что ваня становится лучше, — он ошибается, а на ошибках учатся. юноша не будет искать с ним встречи. он терпеливый — он подождет. и есть призрачная надежда, что это будет оправдано: русый придет к нему сам. и придет осознанно, не потому, что выпил и ему нужен платок, а потому, что просто захочет увидеть его, быть рядом. будет очень больно, если эта мельчайшая надежда умрет. но больно всё равно. даже сейчас. пешков мастерски скрывает свою боль за почти настоящими улыбками, которые всегда говорят: «я в порядке», но с появлением вани его тихий и спокойный мирок разрушался как песочный замок, попавший под волну. вадю точно не обманешь, но, похоже, говорить сереже о том, что о бессмертных стоит забыть, бесполезно — он правда уже пытался. но бессмертных его отталкивает. всегда и везде, но больно не от этого. больно, когда тебя даже человеком не считают. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. — серег, — вздохнул козаков, — мне больно на тебя смотреть, понимаешь? ты выглядишь так, словно тебя кто-то на поезде переехал. и я знаю, кто именно. просто скажи, что с тобой происходит. да похуй, намекни, по крайней мере. я понимаю, что дал тебе время, но ты слишком быстро копаешь себе яму. — ты хочешь знать, что у меня в голове? — слишком резко спросил, даже не давая время на то, чтобы друг ответил. — это началось ещё несколько лет назад, когда я только перевёлся. я всегда старался держаться от бессмертных подальше, потому что тогда мне казалось, что человека хуже, чем он, не существует; я боялся его до звериного ужаса. он убивал меня не только морально, но и физически. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. такое слишком тяжело вспоминать. особенно всё то, через что прошел пешков. его немного трясло от своих же слов: — когда я уезжал, думал, что отдохну, но бессмертных и туда приехал, потому что считал, что мне станет так намного хуже, — он был прав. но всё слишком резко изменилось. сережа замолчал, переводя дыхание. сердце билось в груди так сильно, что, казалось, пробьёт грудную клетку. сердцебиение отдавало в висках. скорее всего, на его ресницах уже заметны маленькие слезинки, но ваде можно показать свою слабость, потому что тот поймет, потому что не будет осуждать и поддержит шатена. кареглазый просто не мог выдержать свои эмоции, поэтому, опустив голову, продолжил: — всё резко пошло по жопе, он спас меня. я буквально несколько дней назад мог сдохнуть, но он помог. и заплатил за это: от его тела не оставили ничего живого. лучше бы потом на мне выместил всё… бессмертных показал себя настоящего. он раскрывает свою душу, а потом снова закрывается, когда я слишком рядом. может, издевается, а может, боится чего-то. первая слеза скатилась по щеке, падая на джинсы. в горле застрял ком, из-за которого пешков не мог продолжить говорить, но через боль он решился: — я хочу помочь ему, показать другую сторону медали, как бы странно это не звучало. ненависть не бывает просто так, бессмертных сделал кто-то таким. но это невозможно узнать, потому что он не подпускает. не верит мне, моим словам — ничему. он ненавидит добро и не признаёт любовь. это чувство похоже на утопию. каждый день для шатена тяжелее остальных. — я — псих, потому что хочу помочь тому, кто потом меня уничтожит. но я уже сам себя уничтожил, когда решился на это. я знаю, что ты сейчас думаешь: боже, серег, ты такой еблан, не лезь к этому уроду. но я так не могу, потому что бессмертных уже показал другую его сторону. ту, в которую хочется верить даже при смерти. козаков сочувствующе посмотрел на него, прерывая одной короткой фразой: — неужели, ты влюбился в него? — одними губами прошептал вадя, закрывая глаза, словно не хочет верить в эти слова. сереже тоже трудно. ещё труднее, чем другу, который слишком быстро пытается придумать подходящие слова, но они улетают у него из головы. — я не знаю. я запутался. он сидит внутри и питается мной, но мне уже так плевать… я просто хочу спокойствия. эти чувства похожи на сумасшествие, а мне уже давно стоит съездить в психушку. пожалуй, он не рассчитывал на поддержку друга, но сейчас вадя выглядел очень взволнованным, понимая, что пешкову очень тяжело. сердце разрывалось на несколько кусочков. голова начала болеть с большей силой. кареглазому тяжело принять то, что он сейчас высказал, но это говорил даже не он, — сердце, по которому несколько раз провели раскалённым ножом. парню слишком сложно сказать: «люблю», потому что он не чувствует любви. не воспринимает, по крайней мере. — прости, прости за это, вадь, — тихо произнес шатен, закрывая лицо прядями волос. у пешкова не хватало сил, чтобы сказать что-то еще. всё, что накопилось внутри, снова вырвалось наружу. юноша ненавидел свою чрезмерную эмоциональность, но если его прорывало, то скажет всё, что думает и чувствует. повезло, что всё это услышал козаков, а не русый, потому что тот все равно не понял бы, и от этого еще больнее. — ты боишься идти, потому что он снова будет там, да? — спросил друг. — я боюсь, что не буду контролировать себя и выскажу ему всё это, но в другой форме. тогда вы будете собирать меня по кусочкам. кажется, мне стоит остаться дома. козаков вздохнул, присаживаясь рядом с другом на диван, и понимающе похлопал того по плечу. шатен почувствовал его поддержку, хотя ожидал осуждения. — я приму всё то, что ты скажешь. хочешь, останусь с тобой? вместе почитаем эту твою научную хуйню? — это лишнее, вадь. не хватало еще, чтобы ты из-за моей вселенской грусти лишался всех радостей жизни, — неодобрительно покачал головой кареглазый, — я этого не хочу, а ты можешь быть уверен, что я буду в порядке. а теперь ты должен пойти и повеселиться за нас обоих, понял меня? — краешком губ улыбнулся сережа. — точно всё будет хорошо? не хочу, чтобы ты из-за своих мыслей что-то сделал. — со мной всё будет нормально, — кивнул шатен, — тем более, я не один, со мной книжки всякие. подготовлюсь к контрольной по английскому, поэтому скучать мне точно не придется. всё хорошо, — обнял себя за локти. пешков отчаянно хочет верить в свои же слова, но не верит. его глаза бегло пробегаются по лицу напротив. — может, всё-таки пойдешь со мной? хотя бы просто погуляем? свежий воздух и всякое. — не хочу, вадь, прости, — тихо говорит шатен, — но всё хорошо. всё хорошо. всё хорошо. всё хорошо. всё нихуя не хорошо. может, хватит врать, пешков? тебе же больно. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. — но, может, я все-таки останусь? — как-то тихо произносит, словно боится повысить голос. хотя так и есть. — нет. иди повеселись. я хочу побыть один, — старается более уверенно произнести, но не получается. хотя, так кажется только кареглазому. — хорошо, серёж, без проблем. козаков обнимает парня. они стоят так минуты три, и пешков опять обещает, что всё будет в порядке. почти верит своим словам, но внутри всё снова разъедает та самая ржавчина. шатен думает, что скоро сойдет с ума, но он уже сошел и обратного пути нет.***
сережа чувствовал приближение чего-то страшного, неизбежного и опасного, а шестое чувство его никогда не обманывало. оно царапало изнутри, прорываясь наружу, но парень затыкал ее. когда, в районе полдвенадцатого ночи, в дверь постучали, пешков был уверен, что это — его друг, который все же решил провести время с парнем, но знатно охуел, когда в глазке увидел леру. его сердце забилось сильнее, он подумал, что не стоит открывать, но через стенку услышал голос вади: — блять, лер, постучи ещё раз. сережа резко распахнул дверь, но не успел посмотреть на виновников, как его взгляд резко скользнул вниз. на бессмертных, который лежал на лестничной клетке, истекая кровью. кажется, у него не было пульса.