***
вадя приоткрывает двери в свою квартиру, пустыми глазами разглядывая стоявшего напротив сережу. сердце от такого зрелища разламывается на маленькие кусочки, а в груди появляется эта ужасно огромная дыра, которая, кажется, растёт с каждой новой секундой сильнее и сильнее. — привет, — тихо говорит друг, отходя в сторону, чтобы пешков мог зайти в помещение. шатен неуверенно заходит. ему кажется, что это всё неправильно. что это нереально. он надеется сейчас проснуться где-то в сентябре, где они с ваней ещё не сблизились сильно, чтобы исправить все ошибки, которые появились у них. это дорога стала слишком чёрной. невозможно найти хоть что-то светлое — добро, например. — мне кажется, нам стоит поговорить, — говорит козаков. ему слова тоже тяжело даются, но не настолько, как кареглазому. тот кивает, усаживаясь на белый диван. до нового года оставалось две недели, которые шли слишком долго. его душа рвалась в разные стороны, когда начинался новый день: ад продолжался и продолжается сейчас, когда напротив него сидит вадя, подбирая слова. пешков всё же вернулся обратно, но радости это не придавало совершенно. каждый день видеть поникшего бессмертных было из ряда вон выходящее. наверное, он мечтал бы об этом год назад, однако не сейчас, когда знает почти всю ситуацию. но внутри осталась маленькая надежда на то, что он захочет хотя бы поговорить с парнем по-человечески, без всяких: «отъебись, отвали, ты меня заебал». они с козаковым не разговаривали с того самого рокового дня. пешкову было больно осознавать это, ровно как и другу, у которого перед глазами всё ещё стоят ужасные часы. от их прежней жизни заядлых неудачников не осталось совершенно ничего: всё разрушилось. у сережи даже взгляд стал другим: взрослым. — ты в порядке? — вопрос, который вадя почти всегда задавал другу. казалось бы, он такой простой, обычный, но сейчас это единственное, что держало их вместе. «всё нормально, я в порядке» — когда всё было плохо, но сейчас сказать, что он в порядке просто язык не поворачивался. пешков опустил голову, тихо проговаривая: «нет, я не в порядке». правда, от которой больно. правда, от которой разрывает на маленькие кусочки. — я тоже, — вадя даже не думает попытаться перевести это всё в шутку: они слишком много натерпелись, чтобы смеяться с такого. — прости, — тихо проговаривает шатен, — прости меня. он не понимал, за что он извиняется. его голова настолько пустая, но внутренний голос кричит — это правильно. может, так и есть? сережа чертовски боялся потерять единственного лучшего друга, который слишком дорог для него. было видно, как тяжело этим двоим сейчас держать свои эмоции под контролем. истерика ходила рядом, оглядывалась, ожидая подходящего момента для нападения. — ты не виноват. ничего уже не изменишь, но ты не виноват, слышишь? такими мыслями сделаешь хуже себе. — но я виноват. кажется, я никогда не смогу забыть то, что произошло. я спать не могу: я уже неделю не сплю, потому что меня преследуют кошмары, в которых бессмертных обвиняет меня. я ведь знаю, что он никогда не простит. это невозможно. такое не прощается. — ты пытался с ним разговаривать? — бессмысленно, — пешков кладёт голову на руки, закрывая глаза. — он не хочет со мной разговаривать, не хочет видеть, не хочет слышать. это невыносимо. я понимаю, что ему тоже намного тяжелее, чем всем нам, но я хочу быть рядом, чтобы спасать его от его же монстра. я боюсь за него. очень сильно. шатен не успокаивается. это невозможно, пока мысли преследуют его, впиваясь слишком глубоко в сердце. внутри него — ураган, который так трудно держать под контролем. он устал от всего, что происходит. жить с этим, на самом деле, слишком больно. даже, скорее, выживать. кажется, их отношения вернулись на тот уровень, только добавилось слишком много боли, которая растёт в геометрической прогрессии. — ему нужно время, — вадя касается плеча сережи. — ты лучше меня знаешь, что бессмертных — очень сложный человек. просто попробуй подождать, а я помогу тебе. я уверен, что он тебя действительно любит. да, я изменил мнение об этом придурке, но я готов помочь и тебе подождать, потому что вижу, что для тебя это важно. просто нужно подождать. — спасибо, и прости меня, пожалуйста. ты прав. ты прав во всём, вадь. мои чувства к бессмертных убивают меня каждую секунду. меня выворачивает от того, что я сейчас не с ним, честно. я вообще не знаю, что он не злится на меня… — сережа подпирает лицо одной рукой, заглядывая тёмными глазами в чужие. им двоим тяжело. они ломают друг друга. какой-то неправильный наркотик, от которого легче не становится: только хуже. козаков вздыхает. он хочет поддержать, но не знает, как правильно. его грудь поднимается вверх-вниз, а голова болит от количества мыслей. — он хотел спасти тебя, и он это сделал. я думаю, это говорит о многом. сейчас ему очень тяжело, как и всем нам. всем нужно время, чтобы прийти в себя. ничего не вернуть, понимаешь? даже если ты очень сильно этого захочешь. иногда приходится смириться. бессмертных поймет тебя, поверь мне. появляется надежда. надежда на то, что они смогут это пережить. надежда, что всё может быть хорошо. только сережа без вани — не сережа. от пешкова, который считал бессмертных придурком конченным, не осталось ничего. казалось, тот сережа и этот — два абсолютно разных человека. может, он просто стал взрослее? скорее всего. всё изменилось — изменились их жизни. шатен узнал, что не от каждой любви становится хорошо. русый узнал, что, наверное, он заслуживает быть любимым. пускай даже он где-то не готов к этому. в компании вади всегда становилось легче, потому что лучший друг — это поддержка. он придет к нему, даже если будет на другом конце света, в другой вселенной. — я не могу постоянно завоёвывать его, — обречённо выдыхает пешков. — моя нервная система не выдержит это. честно говоря, мне слишком плохо. я даже и не думал, что такое бывает в реальной жизни. я борюсь за сердце бессмертных, но всё время проигрываю. даже сейчас я на дне. — я думаю, что больше не нужно терзать себя, — как-то слишком резко произносит вадя. — сердце бессмертных принадлежит тебе. что бы он там не говорил, но он любит тебя. да, это ненормальная любовь, которая больше похожа на ненависть, но это любовь. это именно те слова, которые он хотел услышать, — слова поддержки. шатен искренне не понимал, как можно было так сильно чувствовать человека, но всегда в моменты, когда сереже было по-настоящему хуево, вадя был с ним. между ними существовала какая-то невидимая братская связь. если она в какой-то момент порвётся, то обоих просто не станет. они заказывают себе пиццу, разговаривая на любые темы, хотя видно, что двоим тяжело. первое, что испытывает сережа, — это боль. первое, что испытывает ваня, — это пустоту. второе, что испытывает сережа, — это любовь. второе, что испытывает ваня, — это ненависть.***
ваня не смотрит на сережу, когда заходит в кабинет биологии. он не поднимает взгляд, потому что нет сил. что ты видишь? ничего. пустоту. сплошное разочарование, которое, казалось бы, давило на грудь с новой силой. поздравляю, ты снова никто! молодец, серёж, возьми медаль и закрой ею дыру в груди, которая растёт с каждым днём. шатен чувствует, как его сердце снова сжимается от ненастоящего безразличия, которое неподъёмным грузом ложится на плечи. он закусывает губы почти до крови и сжимает карандаш в руках до боли в пальцах. кажется, до треска. терпение на исходе. на грани краха того, что случилось между ними. что же произошло между ними? ничего. абсолютно ничего, как и в обычный для них день. обыденность? жестокая реальность. они всё так же ненавидят друг-друга. под ребрами что-то ноет, а перед глазами взрываются фейерверки из прошлого. он — это прошлое. без надежды на счастливое будущее. у них никогда ничего не получилось бы, ведь это сережа верил во что-то лучшее, когда ваня во всём видел только плохое. и это останавливает каждый раз, потому что невозможно изменить то, что не хочет меняться. у этой истории нет счастливого конца. у этой истории есть только разбитые мечты, которые так и не стали реальностью. «не опускай руки, сережа» — повторял внутренний голос, перекрикивая громкие слова сердца, которое разорвалось на несколько кусочков, когда бессмертных прошел рядом, даже не взглянув. на его лице не отразилось ничего, от чего в груди защемило ещё сильнее. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. «ты должен быть сильным, должен быть мудрее, должен быть умным и держать свои эмоции под контролем, потому что эмоции не всегда способны очистить душу от тяжелого груза. и иногда они убивают» шатен не может не думать о русом. тот буквально занимает всё пространство его мыслей. если раньше пешков пытался от этого избавиться: всячески убрать бессмертных из своей головы, то теперь парень был зациклен на нём. во всех лицах он видел его. это безумие. это ужасное состояние, которое невозможно изменить даже тогда, когда ты очень сильно этого хочешь. казалось, что он медленно сходил с ума. медленно лишался здравого смысла. он так сильно нуждался в ване. бессмертных любит пешкова. так, как умеет. любит и ненавидит, но себя ненавидит сильнее. разве можно ненавидеть того, кто не виноват? его монстр никогда не примет сережу. он убьет его, не оставляя и шанса для жизни. на секундочку он действительно поверил, что заслуживает счастья, но парень рождён быть несчастливым, а кареглазый… он предназначен для другого. он предназначен для света. так бывает, когда даже сама вселенная ошибается: им не суждено быть вместе. бессмертных замолчал навсегда. и он не хотел больше ничего. только, разве что, умереть. единственная мечта, которая ещё может осуществиться. они никогда не были близкими, не были даже знакомыми. их не было, не существовало. были всего лишь две личности — сережа, который знал, что всё навсегда закончилось, и ваня, который знал, что ничего никогда не начиналось. две параллельные вселенные, которые столкнулись и разрушились на маленькие острые кусочки, вонзившиеся в кожу. они не разговаривали. пешков замолчал — бессмертных тоже. сейчас случайные взгляды делали гораздо больнее, чем раньше. только больно было шатену, а русый же чувствовал только пустоту: огромную дыру в своём сердце, которую ничего не могло заполнить. это конец? да, пожалуй, это самый настоящий финиш, которого они достигли за несколько месяцев. даже учеба отошла на второй план, и пешков изредка появлялся на уроках. за исключением того, что хотел встретиться с зеленоглазым и поговорить с ним, хотя заранее знал, что каждая его попытка обречена. это порочный круг, откуда невозможно найти выход. никогда. парень даже не смотрел на него. кареглазого трясло изнутри, хоть он и старался быть таким, как всегда. быть мудрее. быть сильнее. быть терпеливее. разве они заслужили этого? разве бессмертных заслужил такую жизнь? разве пешков заслуживал такой любви, которую даже любовью назвать нельзя? юноша танцует на битых стёклах чужих ошибок: он идет вслед за ваней, как ненормальный, не в силах остановить самого себя. снова эти чувства приносят адскую душевную боль. это утопия на двоих. сережа уже не уверен, что хочет жить так. все слишком быстро падало вниз, в бездну, откуда потом ничего невозможно будет достать. это произошло как-то быстро, но гулом прошлось по жизни подростков. пешков стоял на пороге своего собственного саморазрушения. он потерял свою жизнь. он потерял бессмертных. он потерял козакова. они все закрылись. они все оттолкнули его, оставили, бросили. это ужасно, это бьёт по больным местам, которые и так кровоточат на протяжении всей жизни. сережа остался один. даже вадя перестал с ним разговаривать. время остановилось. боль подбиралась к сердцу. «его сломанная жизнь — твоя вина. твоя вина. твоя вина, серёж» — каждый раз проносилось в голове. слишком много мыслей, убивающих разум. «я всё испортил» — шепчет серёжа, когда понимает, что вернуть всё назад невозможно, даже если очень сильно хочется. это нереально. пустой взгляд, направленный перед собой. невыносимо всё, что произошло. хуй знает, какими усилиями воли они все продолжают ходить в школу. шатен не двигается, когда натыкается на спину лучшего друга, мелькнувшего в толпе и оставившего после себя глубокую черную дыру в сердце пешкова. от их дружбы остался только дым. пепел. жирная точка, означающая только конец. сережа больше не улыбается, больше не делает вид, что всё в порядке, потому что всё плохо, потому что бессмертных теперь вообще не подпускает парня к себе: держит на расстоянии и всем своим видом показывает, что шатена не существует. может, так и есть? молчание хуже слов. воспоминания хуже смерти. парень даже не замечает, как в его глазах уже давно стоят слезы, когда он смотрит на русого, сидящего слишком далеко от него. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. огромное расстояние между ними, давящее на сознание и больное сердце. непонятно, кому из этих троих хуже, — сереже, который остался один, ваде, который не отвечает на звонки и сообщения, или ване, который теперь абсолютно не разговаривает ни с кем. «пожалуйста, посмотри на меня. пожалуйста, посмотри на меня, вань» — про себя просит пешков, заглядывая в серые глаза, полные боли и страданий. но тот не смотрит. игнорирует, делает вид, что юношу не существует. — поговори со мной. твоё молчание терзает меня, — словами ударяет в спину, и бессмертных останавливается, но поворачиваться к пешкову лицом не спешит. он знает, что шоколадные глаза пробьют мертвую душу насквозь. снова? да. — скажи, что ты меня ненавидишь, скажи, что хочешь моей смерти, скажи, что я во всем виноват, скажи, что хочешь убить меня. хоть что-нибудь скажи мне, вань. пожалуйста. шатену плевать, что сейчас он, скорее всего, выглядит очень унизительно, точнее, совершенно разбитым вдребезги, но русому гораздо хуже. всё, что хотел он, — быть счастливым, но кажется, что счастье и бессмертных абсолютно несовместимы. — никогда больше не подходи ко мне, пешков, — прошептал зеленоглазый, силясь не провалиться сквозь землю, — и я обещаю, что научусь тебя ненавидеть. если я действительно тебе важен, то ты больше никогда не будешь напоминать мне о своем существовании, потому что я не хочу делать тебе больно: ни физически, ни морально. ваня не чувствует почву под ногами. он просто говорит эти слова, но душа рвётся на маленькие кусочки. он мёртвый. его глаза мёртвые. и ничто не заставит изменить судьбу. — оставь меня, забудь меня, пешков, потому в моей жизни нет для тебя места. когда же ты это уже поймёшь? — бессмертных поворачивается к парню и обдает того холодным взглядом. у шатена не всё в порядке: он сломлен самим собой. всё по кругу. только себя он сейчас ненавидел больше всего, а глаза напротив такие стеклянные, неживые. раздробленное на части сердце. — вань, — тихо шепчет сережа. — заткнись. хватит! — прости меня. — ты мне никто, чтобы я тебя прощал, пешков, — проговорил русый. — тебе не надоело постоянно унижаться передо мной? разве так трудно понять, что я — не герой? ты ведь знаешь, что заслуживаешь лучшего, а я постоянно делаю тебе больно. в чем смысл? тебе нужно повзрослеть. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. почему именно слова делают больно? почему не синяки причиняют боль, а какие-то пустые фразы? сердце рвётся. — я потерял всё, пешков. у меня больше ничего нет, и я не хочу, чтобы ты страдал так же, как и я. понимаешь меня? — в нашем случае боль порождает сначала безумие, а потом ненормальную, но сильную волну чувств, от которой проще умереть, чем попытаться избавиться. и ты ведь знаешь, что это правда. неужели ты никогда не сможешь не делать мне больно? каждое твоё слово, каждый твой взгляд пронзает меня насквозь, и я уже не знаю, живой ли я вообще, потому что ты сначала вырываешь мне с корнем сердце, когда говоришь, что тебе плевать, а потом возвращаешь его обратно своими ебаными признаниями. сережа теряет самого себя в своих же словах. его голос такой тихий, но в то же время слишком громкий. — ты врешь самому себе. ты врешь мне. ты врешь всем, кто тебя окружает. понимаешь? — а ты всегда говоришь правду, — усмехнулся бессмертных. но это была не издевка, а маска. — пешков, сколько раз тебе можно повторять, что я не нуждаюсь в тебе? очередная порция неосторожных слов, которые порождают боль. когда это прекратится? у этого состояния вообще есть конец? разве можно так сильно любить человека, который постоянно и намеренно делает тебе больно? сережа жалел, что не может забрать чужую боль прикосновением, словом, мыслью. сейчас пустота ощутимее, чем когда-либо. шатен делает один осторожный шаг прямо в руки к своему страшному кошмару, но больше не боится умереть. смерть не так сильно страшна по сравнению с безразличием. он умрет без вани. и вот, в чем его правда. ненормальная, разрывающая. он всегда бежал не от него, а к нему в объятья, потому что именно там ему хорошо. аморально хорошо. — именно поэтому ты спас меня? скажи же! потому что ты не нуждаешься во мне? поэтому ты вытащил меня оттуда, потому что я для тебя — никто? — прошептал кареглазый. — тебя самого не заебало, бессмертных? сначала «я тебя люблю», а потом «я в тебе не нуждаюсь». в том, что произошло нет твоей вины, ты должен меня услышать и хоть один раз в жизни прислушаться ко мне, потому что я пытаюсь помочь! я, блять, пытаюсь помочь! — мой дорогой человек умер, и ты действительно думаешь, что можешь мне помочь? — прошипел ваня. он чувствовал, как истерика подступает к горлу. — ты думаешь, что я не захочу покончить жизнь самоубийством, потому что меня не заебало жить в этом жалком мире? — но у тебя есть я, — как ребенок говорит сережа. смешной. один шаг навстречу чужой тьме. пешков знает, что внутри у бессмертных творится хаос, что ему больно, что ему не хочется жить. его мысли ощущаются каждым миллиметром кожи, каждой частичкой, которая всё ещё может чувствовать. да, это правда. ваня навсегда сломался. больше ни одного огонька жизни нет в этих глазах. серые, тусклые, мёртвые. может быть, сережа — это единственный человек, который так или иначе способен достучаться до русого. — не подходи ко мне, не приближайся ко мне, потому что я видеть тебя не могу и слышать тоже. просто скажи «спасибо» и забудь, окей? оставь меня, блять, в покое, потому что я больше ничего не хочу. только одно единственное желание — умереть, и я очень тебя прошу, даже не пытайся мне помешать. ваня уходит. он всегда уходил, когда пешков так сильно нуждался в нем, но теперь, кажется, они поменялись ролями: теперь зеленоглазый нуждается в парне, но всё равно не подпускает его к себе. это утопия. это конец. бессмертных действительно потерял последнюю нить, которая связывала его с семьей. с братом. он спас одного, но потерял сразу двоих. сереже остается только смотреть, как ваня погибает в руках своей боли. сам же убивает себя. каждая попытка помочь тут же обрывается, потому что юноша не позволяет. уходя каждый раз, бессмертных знает, что пешков никогда не оставит его. шатен слишком правильный. хотя, тут подойдёт нечто другое — сережа слишком влюблен. и эта любовь скоро убьёт его. поглотит также, как ваню поглотила тьма. пешков не способен совладать со своими эмоциями, которые хлещут изнутри. они не прекращаются. нет смысла с этим бороться. парень знает русого практически наизусть. и если он не хочет сейчас видеть кареглазого, значит, так нужно. однако это очень больно. он и боль — лучшие друзья. эту боль может забрать только бессмертных. больше никто. сережа не может поверить, что именно так всё и закончится. он навсегда потеряет доверие вани и его самого. наверное, тому нужно время, чтобы принять всё это: осознать, смириться, хотя, вряд ли с таким можно смириться. это невозможно. но пешков отпускает, потому что так правильно.