честно-честно

сережа глядит в толпу, но не может найти там знакомую макушку, которую хотелось увидеть сейчас больше всего: им нужно поговорить, иначе случится что-то ужасное. вадя исчез уже давно где-то в квартире, потому что пошëл доставать выпивку, а вот пешков искренне жалел сейчас, что не может выпить. а ему бы не помешало конкретно напиться. в душе творился вселенский хаос. — не скучай, бро, — вадя протянул ему стаканчик с виски. — я понимаю, что у тебя сейчас тяжёлое состояние, но не убивай себя, хорошо? попробуй расслабиться, избавь свою голову от плохих мыслей, — козаков посмотрел на друга, ободряюще улыбнувшись, — по крайней мере, твой придурок никуда не денется. после всего, что было в его жизни, веселиться совершенно не хотелось. настроение парня было на нуле по весьма понятным причинам: хотелось сбежать поскорее отсюда, выйти на улицу. отдышаться, чтобы стало чуть легче. ему было страшно. ему было больно. сережа уже не был настоящим. вадя тоже не был похож на самого себя. они все изменились. жизнь пошла в обратном направлении, а воспоминания того дня навсегда остались в голове. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. под кожей - бешеный страх за ваню, абсолютно одинокого, и не было совершенно никакой уверенности, что он появится здесь, но шатен отчаянно звал его внутри себя немым криком. таким, что это мог услышать только бессмертных. козаков чувствовал всё: каждой частичкой тела, словно она пробивала насквозь. вадя держался из последних сил, потому что только так можно сохранить эту маленькую, прозрачную веру во что-то хорошее. делать вид, что всё хорошо, оказалось очень непросто, и сережа видел всех насквозь, потому что чужая боль всегда была важнее собственной. — хочу поговорить с ним, чтобы всё выяснить в наших отношениях, когда он придет, — улыбнулся шатен, но это выглядело, как самая вымученная улыбка из всех, что он когда-либо показывал, — если он придет, — совсем тихо произнес пешков. он перестал верить даже в то, что ваня придет. — он придет, не паникуй так сильно. но сережа знал бессмертных наизусть. он знал, что ваня не придёт, потому что его же боль убила парня и всё хорошее, что было внутри. пустота выиграла. сердце вырвано с корнем. но пешков уже сделал свой выбор: глупо бежать от своих чувств, когда они живут внутри тебя. избавиться от такого невозможно, поэтому остаётся терпеть эту боль и надеяться, что ваня тоже сделает свой выбор. надеяться, что он выберет шатена. но ни через десять, ни через тридцать минут русый не появился. стены начинали давить, а настроение пробивать дно, которое, казалось бы, невозможно было достать снизу. вани здесь не было. он точно не придёт сюда. ваде оставалось только поддерживать лучшего друга, хотя сереже это совершенно не помогало. парень всё равно надеялся, что бессмертных передумает и придет, а пешков не поговорит с ним снова. он должен поставить точку сегодня. здесь другого варианта нет, потому что терзать себя было невыносимо. кареглазый заделался психом ещё тогда, когда влюбился в бомбу замедленного действия, но теперь он не боится, что она взорвется. теперь он не чувствует страха перед бессмертных, и он не позволит парню сделать с собой что-то, потому что знает, что внутри русого живёт добро. да, оно далеко, но оно есть: оно дышит, хотя пустота душит его. каждый человек заслуживает быть счастливым, а сережа хочет сделать счастливее юношу. может, в самом начале русый этого не заслуживал, и правда не просто так он стал чудовищем: судьба сыграла с ним самую злую шутку. не хотелось вспоминать прошлое, которое разрезает на маленькие кусочки. и теперь пешкову так сильно хотелось доказать ване, что он больше никогда не останется один. он уверен, что дима хотел бы этого. брат вани всегда хотел для него всего лучшего, потому что он по-настоящему любит его. также любит, как и сережа. шатену было страшно, что русый пошлёт его, но он уверен скрывал свои эмоции за маской, и только один козаков видел парня настоящего: открытого, разбитого и разорванного на клочья судьбой. пешков потерял равновесие, потерял себя, но главное: он потерял ваню. от этой мысли становилось невыносимо больно. если можно было бы, сережа телепортировался бы к бессмертных. по щелчку пальцев, чтобы почувствовать тепло чужого тела. он не был виноват в том, что случилось, но так хотелось кричать, чтобы это, наконец, прошло, чтобы его сердце успокоилось. и только русый мог успокоить сердце шатена. и только он мог вернуть ему покой. бессмертных важен. пешков нужен. сережа действительно нужен ване, а ваня больше всего на свете нужен сереже. время не способно залечить чужие раны, для этого нужен человек, который останется с тобой до конца даже в том случае, если этот конец закончится трагично. — я не брошу его, даже если он скажет, что ненавидит меня. я ведь знаю, что это ложь. я знаю, что он любит меня, я знаю это, я чувствую это, несмотря на все его слова. и я не позволю ему опустить руки. вадя заглядывает в тёмные глаза и видит, как взгляд пешкова на секунду изменяется, и он улыбается глазами, будто кричит: «я в порядке, все хорошо». такая бессовестная ложь и такой опустошенный юноша. — у него есть ты, серег, поэтому он никогда не останется один. всё будет в порядке. лера была права, когда сказала, что он хороший парень. такое называют судьбой, — вадя хлопает парня по плечу. — я пытался бежать от этих чувств, но это невозможно. я слишком сильно люблю, чтобы так быстро забыть его. он ворвался в мою жизнь, как ураган. и мне похуй, что он скажет: пусть только не молчит. я не позволю чувствовать ему себя одиноким. сережа не из тех, кто быстро сдаётся, поэтому он будет пытаться поговорить с русым даже тогда, когда он будет закрывать уши и орать. через пять минут пешков нашёл друга на возле туалета. вручив ему свой стаканчик, шатен наклонился: — мне нужно отойти. — что? куда? всё только началось. — это всего на пару минут, ты меня дождись, хорошо? но вадя не успел ответить, как сережа вылетел на улицу. пешков сердцем чувствовал, что бессмертных нужна помощь, поэтому он обязан был находиться сейчас рядом с ним. птичка раскрывала свои крылья и полетела к своему спасателю.

***

сережа не помнит, сколько находился в помещении. ему снова надели на глаза тёмную повязку, закрывая доступ к свету. хотя, тут, скорее всего, было бы всё также тускло, потому что пешков находился в гараже: это он понял тогда, когда услышал звук машины. сердце сжалось в комочек. тук-тук. тук-тук. тук-тук. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. он слышал всё слишком хорошо: в такой тишине невозможно было не услышать чьи-то шаги, направляющиеся в сторону двери. казалось, шатен прирос к стулу, ожидая своей смерти. она была слишком близко. коса рассекала воздух рядом с сережей, но каждый раз не попадала по юноше. дверь распахнулась слишком резко. показалось сначала, что её кто-то выбил с ноги, но пешков не мог видеть кто, поэтому понадеялся на фортуну, что его жизнь ещё продлится хотя бы час. но лучше бы он умер. это ведь неизбежно? этот ублюдок в любом случае хотел бы, чтобы бессмертных страдал, поэтому неважно, в какой момент глеб спустит курок. — мне кажется, вам стоит познакомиться, — кареглазый был уверен, что малышев сейчас усмехается. сережа почувствовал, как впереди него кто-то прошёл. все внутренности снова сжались от страха за свою жизнь, но сейчас появился ещё один страх — страх за жизнь димы, потому что парень тоже находился в руках смерти. глеб ещё несколько секунд побыл в их обществе, но, когда не услышал никакого протеста от пешкова, ретировался на улицу. от этого стало легче: дьявол ушёл и оставил своих жертв наедине. через несколько минут, набрав воздух в лёгкие, шатен тихо прошептал: — ты в порядке? голос показался даже ему слишком громким, поэтому он немного выждал, чтобы продолжить. сердце отбивало чечётку, словно их сейчас кто-то подслушивает. скорее всего, так и есть, потому что парень не видел ничего. — я тебя не обижу, обещаю. ты дима? я сережа. можешь не бояться, я не причиню тебе вреда, слышишь? мы с тобой вдвоём в полной жопе, поэтому я не хочу сделать больно: я не обижу. мальчик напротив встрепенулся, стараясь понять, не врут ли ему. он вообще перестал верить в правду, потому что в его жизни слишком много лжи. один только ваня — свет в конце туннеля, который погас, когда подросток попал в аварию. его жизнь разделилась на «до» и «после», а в глазах появился вечный страх за свою жизнь. — откуда ты меня знаешь? — прошептал дима. — я знаю о тебе слишком мало, но я знаю твоего брата. я знаю ваню. — что с ним? что с моим братом? с ним что-то случилось? пешков прикусил язык. он знал, что русый придёт за ними, поэтому не поддавался паники, которая накатывала каждый раз, когда речь заходила о бессмертных. — с ним всё хорошо. я сказал, что знаю о тебе слишком мало, но я могу точно сказать, что ваня любит тебя и что ты ему дорог, поэтому не бойся, хорошо? эти слова вселили веру. он знал, что ему это нужно: нужно было услышать эти слова, чтобы стало немного легче. дима на подсознательном уровне понял, что сереже можно доверять. даже в таком хаосе пешков стал для него спасением, стал для него огнём, на который хотелось идти, не опасаясь, что можно обжечься. — я очень сильно люблю его и скучаю, — прошептал парень. — почему ты здесь? вряд ли это всё просто так. он был чертовски прав: всё не просто так. но как объяснить ему, что сейчас происходит? нельзя просто взять и вывалить на ребёнка, рассказывая о том, что было между глебом и ваней. — глеб сказал, что мы оба дороги ване, поэтому мы здесь. но он ошибся. как и я. — в каком смысле? вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. — я хочу помочь ване, но эта помощь сродни самоубийства. это как прыгнуть в костёр, но только я готов на это, понимаешь? — он тебе дорог? ты любишь его? — спросил дима. — сильнее, чем ты думаешь. честно-честно. повисла тишина. каждый пытался унять бешеное сердцебиение, которое вот-вот проломит грудную клетку. страх поселился где-то внутри, разрастаясь в геометрической прогрессии. страх того, что бессмертных не успеет. — мне страшно, — признался парень. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. — я знаю, — шатен перестал прятаться за ложью, потому что сейчас это бесполезно, — и мне тоже страшно. пешков чувствовал приближение неизбежного.

***

ветер бил в лицо. парень бежал настолько быстро, что, казалось, если остановится, сережа выплюнет лёгкие. волосы растрепались, а злосчастный галстук лежал где-то в кармане. можно было подумать, что он где-то по дороге его потерял. пешков знал, что бессмертных сейчас дома. он чувствовал это, будто между ними образовалась какая-то невидимая нить, которая держала их на этой планете. шатен не помнит, как он залетел в подъезд. шатен не помнит, как он добрался до нужной квартиры. шатен не помнит ничего, только свой голос, который звал русого. — бессмертных, — кричал он в дверь, — вань, я знаю, что ты там. открой дверь. пожалуйста, открой дверь. ваня, блять! но ответной реакции не было. юноша игнорировал, ведь он это прекрасно умеет, но только игнорировать сережу невозможно: он мог вырвать дверь с петель. к счастью, сейчас не пришлось этого делать, потому что дверь в квартиру зеленоглазого была не заперта. отворив, он зашёл в квартиру, тихо закрывая за собой. в помещении стояла тишина. так тихо было, что можно было услышать свое дыхание и сердцебиение. он оглядел прихожую, а потом до него донёсся звук, от которого по спине пробежались мурашки. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох, но без выдоха. — вань? — он со всех ног ринулся в комнату бессмертных, застывая в дверном проёме. его глаза зацепились за силуэт напротив, а сердце сделало гигантский прыжок в бездну. комната пропахла сигаретами. такими же, какими пах парень. русый стоял возле окна, а в руках у него был пистолет. — что ты делаешь? — прошептал сережа. — о, пешков, ты вовремя. помнишь, ты хотел всегда помочь мне? — бессмертных медленно повернулся. — так вот помоги мне: застрели меня, чтобы я больше не мог мучиться в этом жалком мире. ваня смотрел на сережу пустым, безжизненным взглядом, словно он уже давно пустил пулю себе в лоб. сердце на несколько секунд остановилось от увиденного и услышанного. сейчас хотелось одного: броситься к бессмертных, отобрать у него пистолет, прижать к себе и успокоить, но пешков понимал, что парень точно не шутит: он на полном серьёзе не хочет жить. он смотрел на ваню, чувствуя, как вот-вот из глаз польются слезы. всё не должно было закончиться именно так. пешков не застрелит бессмертных, даже если тот будет умолять об этом. — ни за что на свете, и ты знаешь об этом. любое неправильное слово — выстрел. и сережа это понимал. здесь нет места истерики, которая подкрадывается слишком быстро. это единственный шанс спасти юношу из лап этого безумия, и пешков должен это сделать, ведь он единственный, кто остался у русого, и он единственный, кого бессмертных может послушать. — ты боишься? — тихо спросил ваня. —ты боишься, что я умру? ты боишься, поэтому не хочешь этого делать? скажи, чего ты боишься, может, мне станет тебя жаль и я передумаю убивать себя? скажи, что всё можно решить другим способом. ну же, чего ты молчишь? скажи, что смерть это не выход, ну же. он режет по сердцу. втаптывает в грязь. уничтожает без кулаков. «это всего лишь слова. это всего лишь слова. это всего лишь слова» сережа поднимает глаза на своего злейшего врага и одновременно самого любимого человека на свете. живые карие глаза в мёртвые серые очи. кто-то же должен мыслить, а не отдаваться агрессии и отчаянию. в этой ситуации только пешков способен держать себя в руках, хотя это ахуеть, как тяжело, потому что юноша понимает, что может потерять ваню. — мне не страшно, — ложь, которую нельзя прочитать даже по темным глазам, — я не хочу останавливать тебя, потому что это твоя жизнь. если ты хочешь, то стреляй. убивай себя сам, а не моими руками. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. сердце стучит слишком громко. воздух застревает в лёгких и нет сил, чтобы проглотить тяжелый комок в горле. если он потеряет бессмертных, то он потеряет себя. сережа пользуется его же оружием — безразличием. но это очень плохо получается, потому что тревога внутри разрывает на несколько миллионов кусочков. он слишком много перенял от вани. даже ту пустоту, которая сейчас убивает русого. — ты не хочешь отомстить мне за всё, что было в твоей жизни? — отчаянно произносит зеленоглазый. — ты не хочешь дать отпор даже сейчас? какой ты жалкий, — парень провоцировал, выводя на те эмоции, которые ему нужны были. пешков держался. из последних сил, но держался. он всё ещё хотел преодолеть расстояние между ними и обнять, прижать к груди, отдавая всё тепло бессмертных. это утопия. это конец. их корабль утонул. их сердца оказались на палубе. их судьбы унесло ветром на разные полюса. он ищет виноватых. ваня думает, что он виноват во всем, что произошло, но это не так. шатен дышит, не отводя взгляда от юноши, будто силой мысли пытается заставить его бросить пистолет. разве это возможно? серые глаза уже давно мертвые. карие глаза всё ещё хотят жить. — почему ты молчишь? неужели ты не хочешь этого всего? мести. сережа смотрит на него, а внутри кричит разбитое сердце, на котором кровью выцарапано то самое имя человека, что стоит совсем рядом. даже можно рукой коснуться, только расстояние между ними, казалось бы, гигантское, ведь пешков ещё держится, а бессмертных рухнул на дно. — тебе похуй на всё, что я говорю, так зачем пустая трата времени? все мои слова — пустой звук для тебя, бессмертных. умереть от рук любимого человека — не самая ужасная смерть. сережа просто не выдержит, если ваня спустит курок. он знает, что в таком случае пойдёт за ним, как бы банально это не звучало. — не забудь мысленно извиниться перед димой, когда решишь закончить всё, — по больному, но это единственное место, которое заставит бессмертных задуматься о том, что он сейчас делает. — он мёртв, и ему плевать. ему плевать, — повторяет ваня, пытаясь поверить своим словам, — а знаешь почему? потому что, когда за тобой закрывается крышка гроба, всё заканчивается. уходят воспоминания, а тогда начинаешь уходить и ты. ты уходишь навсегда и не возвращаешься. — он живёт в твоём сердце, — прошептал парень, — а это значит, что он никогда не умрет для тебя. он всегда будет рядом с тобой. дима будет для тебя всегда живой, понимаешь? потому что даже сейчас он с тобой, в сердце. — на меня это не подействует. говори это, кому угодно, но не мне, слышишь? нахуй ты вообще приперся? чтобы мозг мне промывать? чтобы посмотреть на меня в последний раз? сережа сглатывает. его язык заплетается от страха. — а ты не знаешь, бессмертных? — я всё равно убью себя, — отрезает ваня. — мне плевать на всё, что ты сейчас скажешь, потому что ты мне не нужен, ты никогда не был мне по-настоящему нужен. я признался тебе в любви, а ты поверил в это, как мальчишка, как котёнок, которого потом выкинут на улицу. ты слишком доверчивый. мне всегда было плевать на тебя. мне ничего не стоило разбить тебе твоё сердце. ты веришь всем, ты всех прощаешь, ты такой чересчур правильный, что меня тянет блевать. мне хуево от твоей правильности, именно поэтому ты не способен понять, что я сейчас чувствую. и ты никогда не поймёшь, потому что ты живёшь в розовых очках. единственное, что нельзя говорить человеку, который на грани, «я тебя понимаю». но сережа забыл об этом важном правиле, из-за чего всё сейчас летит в бездну. — что ты понимаешь? — громко спросил ваня. — что ты, блять, понимаешь? — он сделал несколько шагов к пешкову, а тот несколько шагов от него. инстинктивно. русый абсолютно не контролировал себя. его поглотила эта ярость. злость и ненависть на всё, особенно на себя. он ненавидел себя больше, чем то, что произошло с димой. шатен боится, потому что снова видит в бессмертных чудовище, которое хочет убивать. он снова увидел в ване чудовище. невыносимое чувство, заставившее зеленоглазого прирости к полу. он не хотел делать сереже больно. он не хотел делать сереже больно. он не хотел делать сереже больно. ярость — это выход. ему легче промоломить кому-нибудь череп и сразу успокоиться, чем жить с этим чувством, но сейчас в голове сработал переключатель, который не позволил ване приблизиться к парню еще ближе. не смей. не смей делать ему больно. он этого не заслуживает. вот, что кричал его внутренний голос. вот, что кричало его сердце в эту секунду. пешков почти не дышал, боясь сказать еще хоть что-то. почти так же, как тогда в санкт-петербурге, хотя сейчас всё иначе, потому что ваня на самом деле боится сделать юноше больно, поэтому делает четыре шага назад. — я понимаю тебя, — шепчет сережа, делая шаг к собственной смерти. он не бежит от бессмертных, он падает к нему в руки. — не подходи кто мне! — рявкнул русый. — я хочу умереть. я жил ради семьи, но теперь это всё не имеет значения, потому что я сдохну, а ты всегда всё усложнял, всегда бегал за мной, как слепой котенок, но для чего? ты бы давно найти себе человека, который тебя бы любил. — я хочу помочь, — на грани слышимости сказал сережа. — так убей меня, пусть мои страдания прекратятся. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. — в таком случае умру и я, слышишь? бессмертных смотрит на пешкова, и от этого взгляда становится хуево. сережа смотрит на ваню, так, словно он — единственная причина, чтобы он вообще находился на этой жалкой планете. но в этой истории есть одна проблема: русый считает, что он абсолютно не заслуживает шатена. невозможно изменить выбор бессмертных, но то, что он боится причинить вред, может сыграть огромную роль. пешков, по крайней мере, держится за это. — если ты хочешь умереть, то тебе придётся убить и меня, — кареглазый делает ещё один шаг, чувствую, как в сердце становится холодно. — пешков, стой на месте, — но парень делал шаги, пока не почувствовал, как в его грудь упирается металл. он поднял взгляд, сталкиваясь с серыми глазами. вдох-выдох. вдох-выдох. вдох-выдох. — ты не любишь меня? — тихо спрашивает сережа. оба падают в бездну. оба падают в пустоту. шатен не дышит, не шевелится, смотря в упор на свой кошмар под названием иван бессмертных, но не испытывает перед ним былого страха. — скажи мне правду. хотя бы раз в своей жизни признайся в том, что на самом деле чувствуешь. хотя бы раз в своей жизни, — шепчет тихо-тихо. в карих глазах напротив так много уверенности, что ваня не сделает этого, потому что любит пешкова. обстановка между ними накаляется. сережа готов отдать свою душу. сейчас или никогда. — ты любишь меня? ответь: ты любишь меня? время остановилось. дыхание сбилось, а сердце перестало стучать. ваня не может держать себя в руках: он не контролирует себя, а пешков... он настоящий, он ничего не боится. единственное, что он боится, так это только потерять бессмертных. шатен знает чужую ложь. он смотрит и ждёт, не дышит и больше ничего не боится. ничего, даже смерти. — я тебя ненавижу, — это ложь, которая слишком часто появляется в их жизни. она, кажется, засела в их голове и больше не думает выбираться оттуда. пешков теряется в эмоциях, даёт им выход прямо на глазах вани. — тогда застрели меня, — шипит кареглазый. нет страха перед смертью. — давай же, — у пешкова отказали тормоза, — стреляй, иначе я никогда не поверю, что ты меня не любишь. давай, докажи мне, что ты меня не любишь. докажи, что ты же ненавидишь меня, презираешь. ты же всегда мечтал о том, чтобы меня не существовало, тогда стреляй. и ваня стреляет. пуля попадает в грудь. туда, где душа. туда, где разбитые надежды. туда, где сердце. огромное, любящее и отданное бессмертных. птичка вырвалась на свободу, но её судьба давно была определена.

смотри в глаза — они печальны, в них нет тех чувств, что были раньше. смотри в глаза — они пусты, ведь не осталось в них любви.