Голубика

      В полезности и вкусности чая Рома никогда не сомневался, потому любимым его занятием оставались именно чайные посиделки. И не то, чтобы он пил этот чудесный напиток только из-за скуки или просто «по приколу», он также верил и в лечебные свойства заваренной травы. В последнее время его новый знакомый только все больше и больше прививал любовь к чаю, показывая все новые и новые рецепты и раскрывая другие виды.       Правда, возможности встретиться с каждым разом все сходились к нулю, оставляя Рому наедине с собой и заставляя его заниматься «излюбленным» самокопанием.       Но не будем о грустном, ибо сейчас жизнь очень даже прекрасна: наивкуснейший чай, умиротворение и неуклюжий дракон, который явно не знает, как взять своими двумя человеческими кружку с кипятком. Рома лишь хихикал, поглядывая на эту милую картину. Нет, он не в коем случае не тиран и не садист! Он, естественно, объяснил Лефтариону, как обхватить пальцами ручку кружки, или, если ему так удобнее, саму кружку, как дуть, как держать, но проигнорировав второе, дракон вскрикнул и едва успел поставить бедную на место, не разлив содержимое и не разбив керамику.       – Горячо! Горячо! Горячо! – вскликнул он, прикладывая подушечки пальцев к обожженным губам и болезненно морщась.       Лололошка рассмеялся, умиляясь с этой картины, что очень не понравилось Лефтариону, что уже успел рассердиться и окинуть друга недовольным взглядом, заставляя того притормозить.       – Ну если хочешь, – в обезоруживающем жесте дружелюбно начал Рома, искренне стараясь сдержать очередной смешок, – я могу разбавить тебе с холодной водой.       – Спасибо обойдусь, – категорично выдал Лефтарион, фыркнув носиком и отворачиваясь. Он в облике человека всего лишь около пяти часов, но уже так хорошо и невероятно симпатично выражает эмоции. Они даются ему слишком легко и только придают большей очаровательности.       Рома драматично вздохнул.       – Не пережить мне твоего отказа! – словно тот самый герой-романтик из сантиментальных комедий, вздохнул Лололошка, воображая себя актером театра с большой буквы.       – Ты переигрываешь, – ровно ответил дракон, получив на себе недовольный взгляд, – Я отойду ненадолго, как раз чай немного остынет, – сообщил он, вставая из-за стола. Рома противиться не стал и без колебаний отпустил друга по своим делам. Мысли по типу «а если сбежит», конечно, присутствовали, но Лефтарион – первый, кому Рома может доверять. К тому же, вариант с побегом тоже с какой-то стороны интересен – это если быть более оптимистичным.       А за окном тем временем уже стемнело. Синий сумрачный свет падал на летнюю зелень, убаюкивая ее, а легкий ветерок, нежно шуршал ею, обдувая каждый листочек, каждую травинку. Вечерний шум отчетливо слышался из-за открытого на распашку окна, он словно пел колыбель на предстоящую ночь, а сверчки, не торопясь, рассказывали сказку.       На самом деле, немного грустно, что днем у Ромы не получилось нормально воссоздать свои желания и хотелки в виде прогулки с Лефтарионом и наблюдениями за ним и его состоянием, но, сказать честно, сейчас он рад не меньше. Причинами тому стали ромашковый чай и разговоры по душам, которые, кстати, и заняли столько времени, что уже успели наступить сумерки.       – Ну что тут мой чай? – спустя сколько-то минут вернулся дракон, сходу задавая подходящий вопрос.       Голос его, удивительно, что Рома не замечал ранее, невероятно приятен и спокоен – он совершенно точно отличается от драконьего рычанья, что хочешь не хочешь, да проскочит меж слов.       Лефтарион беззлобно усмехнулся, но попрекать не стал за столь долгий ответ, который так и не последовал. Он прошел к столу и заглянул в свою кружку, будто он взглядом мог определить температуру жидкости в ней и сделать вывод: можно ли пить этот опасно-горячий чай или все же стоит.       – Вау! – глаза Лефтариона загорелись в изумлении от сказочного вкуса, который он только что почувствовал на своем языке, – Это чудесно! – продолжал он восхищаться, восхваляя чай, который еще не успел остыть до конца, но свои волшебные свойства вскружения головы сохранил.       Лололошка хихикнул, посербывая свой и внимательно наблюдая за дальнейшей реакцией. Вообще, он знал, что дракону понравится цветочный чай, но не думал, что тот выразит это таким образом, чересчур эмоциональным.       – Когда-нибудь я достану для тебя яблочный фреш, – Лефтарион недоумевающе глянул своими голубыми на безмятежного друга, что только что создал ему новую тему для размышлений – что такое «яблочный фреш»? – О! Там, откуда я родом, этот прекрасный напиток можно найти в любой кафешке, – заметив на чужом лице непонимание, Рома поспешил исправиться, быстро отвечая на предполагаемый вопрос.       Дракон лишь хлопал ресницами, все больше и больше удивляясь фактам о своем друге, который прибыл непонятно откуда, непонятно зачем, непонятно как. Но «кафешка»?       – Кафетерий, ресторан, столовая. Если так станет понятнее, – снова опережая предстоящий вопрос, ответил Рома, который уже, к сожалению, допил свой ромашковый чай и отодвинул кружку к середине стола, чтобы ненароком не упала и не разбилась, – Прогуляемся к озеру? – предложил он, стряхивая хлебные крошки со своей одежды от шоколадных печений, которые Лефтарион почему-то так и не попробовал.       – Да.. Давай, – согласился дракон, потянувшись рукой к лакомству. Он бы, наверное, уже разлил свой чай, если бы Рома вовремя не остановил того и не отодвинул кружку. Он вздохнул.       – Какой ты рассеянный.       – Кто бы говорил, – прошипел недовольный Лефтарион, косо глянув на друга. ~       – Как же круто! – не замолкал дракон, расхваливая удобность рук и ног, которыми пользовался на протяжении всей дороги от дома Лололошки до озера.       Чувствовать себя человеком ему определенно нравилось, и Рома улыбался, слушая, как его друг восторженно рассказывал о своих эмоциях и впечатлениях. Зная характер Лефтариона и его склонность к «нытью», Рома и представить такого не мог. Крыльев нет, привычных когтей – тоже, а самое ужасное здесь то, что кожа людей невероятно нежная и любой ушиб или царапина ощущаются очень даже ярко и заживают куда дольше, чем у драконов. Ну что в такой жизни может быть удивительного и даже приятного?       – Мы пришли, – отвлекая дракона от нескончаемого потока позитивных мыслей, сообщил Рома, подходя опасно ближе к краю обрыва и устремляя свой взгляд на воду. Гладь озера отражала сверкающие на небе звезды и полную жемчужную луну, в чьем свете купался весь окружающий мир.       Красивее всего на этом фоне смотрелся сам Рома, что обернулся к пейзажу спиной, позволяя дракону полностью завладеть своим вниманием.       – Волшебно, – едва шевеля губами, прошептал Лефтарион. Он сам не понимал, о ком он говорил: о прелестной ночной природе или о своем друге. Друге, чьи каштановые кудряшки ерошил теплый летний ветерок, на чьих губах играла нежная улыбка, чей вид оставался безмятежным, но почему-то таким привлекательным. Друге, воспоминания с которым останутся навсегда и будут отдаваться приятной болью в груди.       – Спустимся к берегу? – восхищаться Лефтарион мог бы еще очень долго, если бы не бархатистый голос и нотки сонливости в нем, что тут же привлекли внимание, заставляя акцентировать его на пухлых губах, которые под синим цветом ночи казались фиолетовыми.       – Каким образом? – спустя секунды три-четыре вопросил недоумевающий дракон, не сразу понимая предложение. Его глаза поднялись, ища помощь в лазурных напротив.       Лефтарион подошел ближе к краю, осторожно заглядывая вниз – острые камни и грязь.       Лололошка же вполне осознавал, что он, вероятно, очень напугает дракона, заставит нервничать и переживать, но желание увидеть эти новые и такие сладкие эмоции на чужом лице брало верх: Рома коварно ухмыльнулся и сделал шаг назад, отчего тут же полетел вниз, прямо на острые камни.       – Лоло.. – ахнул Лефтарион, попытавшись поймать того за руку, но единственное, что он успел – так это запнуться о свои же ноги и упасть, так и не словив второго. Сердце пропустило удар, а потом и второй, он словно забыл, как шевелиться и даже дышать. Все тело охватило непонятное странное чувство: будто весь мир ушел из-под ног, заставляя падать и падать прямиком в нескончаемую пропасть, – Почему.. Зачем ты это сделал? – едва слышно шептал дракон, спрашивая неизвестные себе вещи у потенциального самоубийцы. Его пальцы сжимали сырую травы, вырывая ее с корнем, а по лбу стекали капельки пота. Сожаление, горечь и заблуждение. Неужели еще один дорогой ему человек уйдет из жизни вот так? Так просто, не моргнув и глазом?       – Долго тебя еще ждать? – вопросил Рома, левитирующий прямо над обрывом там, куда только что упал. ~       Вечер выдался незабываемым: сначала посиделки с невероятно вкусным ромашковым чаем и разговорами по душам, которых не было у них двоих, наверное, никогда, затем прогулка до озера неподалеку, которая заняла не больше двадцати минут, но уже принесла столько новых эмоций и впечатлений – Рома осознал свою склонность к садизму. Эти небесные глаза, что блестели, отражая лунный свет, глядели на него с каким-то новым видом жалости и страданий, заставляя первого упиваться от радости и веселья.       – Ты серьезно смеешься? – столь глупым сочетанием слов вопросил дракон, стирая с щек застывшие капли слез. Теперь благодаря Лололошке, что любезно воспользовался левитацией, парни находились внизу, прямо возле тех самых острых камней, о которые Рома, по мнению Лефтариона, и разбился.       – Твоя эмоциональность – это то, что всегда заставит меня улыбаться, – продолжая весело хихикать, сказал второй. Вся эта ситуация для него казалась дурацкой и абсурдной, но в то же время беспредельно забавной.       – Ты плохой друг, – обиженно бросил Лефтарион.       – Ужасный, – добавил Рома.       – Да.       – Отвратительный.       – Именно.       Эта цепочка непонятных и жутких оскорблений в сторону Лололошки могла продолжаться еще долгое время. И она продолжалась, пока сам Рома не сдался, а точнее, не ляпнул случайное:       – Но я нравлюсь тебе, – словно факт, сказал он, не сразу осознав, но потом тут же краснея. Хорошо хоть, ночь, не видно этого унизительного румянца на бледной коже.       – Ага, – не придавая этой фразе иного значения, ответил дракон. Он даже не подозревал, чего может стоить это брошенное невзначай согласие.