Голубика

      Рома прогуливался по песчаному берегу озера, едва задевая водную гладь обнаженными ногами. Вся романтика, о которой он мечтал, разбилась о суровую реальность, названную лаконичным: «жуть какой трусливый Лефтарион». Он повторял одну единственную фразу: «а вдруг со мной что-то случится?» – слушая которую, Рома все больше и больше убеждался в том, какой же, оказывается, удивительный и в то же время странный его друг: будучи ледяным драконом испугаться воды – это что-то новое. Ясное дело, огненные держатся подальше от водоемов, ведь им просто не позволяет стихия делать обратное, но конкретно ледяных ничего не оправдывает.       В любом случае, он, Лефтарион, потерял такую хорошую возможность, почувствовать теплые после жаркого дня волны на своих ногах, наслаждаясь ими. Или возможность провести эти моменты именно с Лололошкой, ведь кто еще осмелится мало того, что превратить дракона в человека (неважно каким способом), так еще и провести с ним столько времени, обучая того с нуля банальному – ходить?       – Как-то похолодало, – зябко морщась от колючего вечернего холода, зевнул дракон, привлекая внимание Ромы, который в свою очередь наоборот – то и делал, что радовался такой погоде.       – Предоставлю тебе самое теплое одеяло из всех, что у меня есть, – предложил компромисс Лололошка, усмехнувшись неожиданной реакцией на температуру друга-дракона. С каких пор ледяные такие теплолюбивые?       – Какой заботливый, – Лефтарион закатил глаза, – Но я до сих пор обижаюсь.       – Ой да ладно тебе! – вспыхнул Рома от внезапного негодования, – Разве я виноват в такой глупости?       Дракон авторитетно кивнул.       – Ну все, не общайся со мной, я расстроен, я ухожу.       Рома демонстративно фыркнул, отвернулся и уверенно зашагал дальше вдоль по берегу, мол «ты мне совершенно неинтересен» или «и вообще отойди». И к чему это приведет?       Кто вообще виноват в настолько тупой ситуации? Да, Рома совершенно согласен, что ничего глупее он никогда не делал, но и дракон тоже не самый правильный, пусть он и является жертвой. М-да уж, если бы Рома хоть на немного вернулся в школу, он бы точно стал задирой, которая будет издеваться над беспомощными тихоням. Только в данном случае Лефтарион и есть та самая тихоня.       Лефтарион шел рядом, держа в руках пару чужих кроссовок и едва успевая за задумавшимся над жизнью Ромой, который почему-то только ускорял шаг, но совершенно не замечал рядом дракона.       – Л-л-л.. – растягивая первую букву имени, медленно начал дракон, – ..ололошка! – и вдруг резко воскликнул отчего обладатель настолько прекрасного прозвища шугнулся куда-то в сторону, где и запнулся о камень и плюхнулся прямо в воду.       – А-а! – только это и сорвалось с губ, а затем последовал зловещий смех, полный коварства и сладкой мести. Только Рома, в отличии от некоторых, ситуацию понял сразу и в момент, когда он брезгливо морщился от впитавшейся в одежду влаги, хихикание друга его взбесило, заставив сделать непоправимое – взять того за руку и потянуть на себя, – ведь он сам виноват, что стоял рядом.       И как вообще их прогулка превратилась в нечто «кто кому больше нагадит»? Рома этого не понимал, Лефтарион – тоже. Но весело им было до невозможности: первый сидел по пояс в воде, наблюдая, как второй задыхался толи от кашля, толи от смеха. Иронично получилось, ведь Лефтарион запнулся о тот же камень, что и Лололошка десять секунд назад, только намок тот гораздо больше: его светло-голубые пряди полностью искупались в воде, которая любезно оставила в них немало песка и заставила слипнуться в неприятные сосульки, та же участь настигла и одежду, представленную лучшим другом.       «Какое мерзкое и отвратительное ощущение», – хотел сказать дракон, но вместо этого он только еще больше рассмеялся, случайно, как называется в простонародье, «хрюкнув». Рома сквозь улыбку вздохнул, прикладывая ко лбу ладонь от такого ребячества. Правда, единственное, что он сделал, так всего лишь брызнул водой в друга, отворачиваясь от этого испанского стыда.       – И где же наш веселый Лололошка? – в ответ Лефтарион сделал то же самое, только волна, которой он окатил Рому, оказалась куда больше и сильнее.       – И где же твоя боязнь воды? – отвечая дракону тем же, саркастично полюбопытствовал Лошка.       Решив, что дальше сидеть в воде – не самая лучшая идея, он выловил свои промокшие насквозь кроссовки, что спокойно плавали возле берега после того, как дракон их обронил, и поднялся на ноги. С одежды тут же начала водопадом стекать неприятная вода.       – Мы что, уже уходим? – с неким разочарованием в голосе вопросил Лефтарион, так и не дав никакого ответа на риторический вопрос со стороны друга.       – А тебе что, нравится?       – Какой ты злой.       Ему, видимо, хотелось уколоть своего спутника последней брошенной фразой, но тот поддаваться инфантильности первого не собирался, потому терпеливо ожидал, когда же Лефтарион последует его примеру и наконец выберется из воды. Сам же Рома стоял по щиколотку в ней, протягивая обе руки Лефтариону в знак помощи. Кроссовки он оставил на камушках, имея каплю надежды, что те не успели пропитаться мерзкой влагой насквозь и что еще есть вероятность избежать противного хлюпанья в ногах по дороге домой.       Смирившись со своей участью, Лефтарион ухватился за обе руки и полный отчаяния взглянул в глаза напротив. Плескаться в воде ему определенно понравилось, потому и уходить он не особо хотел. А бодрость и возбужденность ему щедро подарил вечерний дневной сон, который он, на удивление, не пропустил.       – Неужели ты не хочешь искупаться после длинного жаркого дня? – и если Лефтарион мог похвастаться своей бодростью, то глаза Ромы уже слипались, а ноги чуть ли не подкашивались от нахлынувшей на него усталости. Но предложение Лефтариона, пусть и весьма странное, особенно, после фразы «а вдруг со мной что-то случится?», сказанной раз пятнадцать: пять за весь путь до озера и еще десять – возле самого озера, звучало очень даже завлекающе. Купаться и плавать Роме нравилось, а еще..       – Я никогда не целовался в воде, – зачем-то озвучил он свои мысли, задумавшись. Дракон опешил, сначала не понимая, а потом резко меняясь во взгляде, – То есть.. Это совсем не то, о чем ты.. – Рома попытался исправить что-то, но Лефтарион его перебил коротким:       – Да.       – Что «да»?       – Это совсем не то, о чем я мог подумать, – словно по тексту, продолжил за Лололошку дракон, – А как оно вообще, это ваше человеческое «целоваться»? – голос его был вполне серьезным, он, наверное, правда интересовался таким колючим вопросом.       Рома молчал, переваривая только что услышанное и искренне стараясь понять, для чего дракону такая информация.       – Ну.. – только это и протянул он, делая задумчиво-умный вид, хотя на деле просто не зная, что ответить.       Лефтарион ждал, не меняясь в лице.       – Ты хочешь, чтобы я тебе показал? – Рома буквально разгневался на дракона и его незнание этого сложного человеческого мира.       – Нет, – ответ звучал также спокойно, словно сказавший его совсем не обратил внимания на такую бурную реакцию собеседника, – Я хочу, чтобы ты объяснил мне, как это. Я много читал романов, написанных людьми, и в романтике вы, люди, часто выражаете свою «любовь», – кавычки он выделил двумя пальцами – весьма человеческим жестом, – отпустив руки второго, что так и держал в своих все время их диалога, – потому мне просто интересно, – а на слове «просто» сделал особый акцент, – и я был бы не против услышать от тебя пояснение.       – Поцелуй – это.. – Рома затормозил, придумывая, что сказать в таких неловких для себя ситуациях, – Ну вот, если брать в пример нас, – к его щекам и ушам подлилась кровь и, слава богу, что темно и не видно, образовала красный румянец, – Представим, что мы любим друг друга. Но только представим! – Лололошка воскликнул, выделяя одно заветное слово, которое сделает ему лучше, но которое останется проигнорированным Лефтарионом, – Любить – это испытывать к другому человеку чувство ну.. Привязанности? Да, привязанности и симпатии, – сам с собой рассуждал Рома, не переставая краснеть и нервничать. И для чего он выбрал их ради примера? Полнейший мазохизм.       – Но я дракон, – невозмутимо исправил его Лефтарион, словно так и надо, тем самым разозлив Лололошку, что так сильно пытался задушить эту мысль, которая всплыла у него в голове, но которую озвучил не он.       – Я же говорил, представим! Да и неважно, сейчас же ты человек, – бесился Рома, оправдывая себя. Сделав вдох, а затем и выдох, он решился продолжить, – Вернемся к поцелуям. Это.. Касание губами кого-либо или чего-либо? – спрашивая у самого себя, говорил Лололошка, ловя на себе косые взгляды.       – Это же глупо, – безжалостно критиковал занятия людей Лефтарион, фыркнув и состроив гримасу, – и мерзко.       – Для выражения любви, – добавил Рома с нотками грусти в голосе, – но согласен. В чем-то мы странные.       – Если странно, зачем ты сказал это «я никогда еще не целовался в воде»? – посчитав свой вопрос вполне логичным, рассуждал дракон. Рома уже начал думать, что тот над ним просто издевается, но серьезность почему-то никак никуда не девалась, не позволяя с уверенность заявить, что Лефтарион шутит.       – Понимаешь.. Есть такое понятие, называется «флирт», – аккуратно подбирал нужные слова Рома во избежание недопониманий, – это своего рода заигрывание. Ты же понимаешь, что это значит?       Дракон кивнул.       – Ты заигрываешь со мной?       – Что? – не успев принять и отфильтровать только что услышанное, вопросил Рома, и лучше бы он этого не делал.       – Ясно.       Дав себе еще около пяти секунд на усваивание информации, Рома простоял на месте, провожая взглядом Лефтариона, что уже развернулся и медленно заходил в озеро. И пока он не оказался по колено в воде, осознание не приходило.       – Стой! Нет! Ну, то есть, да, я заигрывал с тобой, но не всегда люди это делают в надежде на будущие отношения. С моей стороны это был прос.. – говорил Рома чересчур эмоционально до того момента, пока сам Лефтарион не обернулся к нему лицом и не перебил.       – Лололошка, – услышав свое прозвище, его обладатель даже опешил, – Успокойся.       Видеть Лефтариона таким – нечто новое и чертовски сексуальное очаровательное. Рома молчал, размышляя о многом: о своих глупостях, смущениях, Лефтарионе и его серьезном выражении лица, что заставляло щеки пылать с большей яркостью.       – Так что насчет искупаться? – поинтересовался дракон, глядя на друга через плечо, – Ты так и не ответил, – он заходил в воду все дальше и дальше, пока не оказался по пояс в ней.       Рома кивнул, принимая предложение. Оглядев обстановку от начала до конца, он пошел в брод в нежной воде навстречу дракону, на чьем лице отражалась задумчивость.       – Как грязно, – ворчал Рома, чувствуя неприятный песок под тканью черных шорт и белой светящейся в темноте футболке. Он снял с себя верхний, успевший прилипнуть к телу, предмет одежды, погружая его в воду и вынимая из нее, затем снова погружая и снова вынимая и так по порядку.       Его друг, стоящий рядом, рассматривал эту картину с таким любопытством, что не замечал ничего вокруг: особенно его интересовали губы. Те самые, которые Лошка уже успел искусать, предавая тем самым им еще большей красоты. Лефтарион был настолько заинтересован мыслью «каково это, целоваться», что больше терпеть не мог.       Он, убитый желанием знать, даже не позвал второго по имени, когда подошел ближе и поднял чужой подбородок, заставляя смотреть в глаза. Он коснулся чужих губ своими, оставляя на них неумелый поцелуй (если это можно так назвать, больше такого рода нежности походили на столкновение). Рома буквально завис в одном положении, едва не роняя пропитанную водой футболку и даже забывая дышать. Лефтарион как первый начал, так первый и отстранился, он оставался задумчивым.       – Это очень странные ощущения, – вслух прокомментировал он свои действия, мысленно ставя галочки и крестики напротив пунктов, связанных с поцелуями. И, признаться честно, понравилось ему не особо, зато щеки Ромы пылали красной краской. Его интересовал один вопрос: «Что. Это. Мать его. Только. Что. Произошло?!»       – Ты.. – протянул растеряно Рома, буквально в открытым от шока ртом глядя на дракона, но тот лишь закатил глаза и цокнул языком, отворачиваясь.       – Да. Я поцеловал тебя. Попытался, – как-то раздраженно бросил Лефтарион, словно в реакции второго на свои действия он нашел что-то противное или наивное.       – Плохо получилось, – согласился Рома, но языком по влажным от чужой слюны губам все же провел.       – Знаю.       В произошедшем Лефтарион обвинял исключительно свое любопытство, остальные возможные причины своих действий он упорно игнорировал, включая и всем знакомое выражение «бабочки в животе». Иногда, будучи драконом, он открывал художественную литературу, вчитываясь в текст и представляя, каково героям испытывать это чувство, но когда он испытал его сам, оно оказалось совсем не таким, каким представлялось.       В груди расплылось что-то вязкое и приятное, Дыхание сбилось, а сердце словно замедлялось с каждой секундой, посвященной размышлениям об этом недо-поцелуе. Неужели люди и правда испытывают эти отвратительно-сладкие чувства в такие моменты? Другой вопрос – почему это сейчас испытывает сам Лефтарион?       Но времени на анализ ощущений и причины их возникновения у него будет еще предостаточно, а сейчас цель, которую он себе поставил – перешагнуть через свой страх глубины и занырнуть в, как оказалось, не такую холодную воду.       Роме же оставалось только смотреть тому в спину и размышлять о своем, паника началась чуть позже, когда уровень воды уже стал дракону по грудь.       – Лефтарион! – воскликнул он, всерьез испугавшись за друга.       Откровения и размышления о них – дело, конечно, хорошее, но факт того, что Лефтарион только недавно научился ходить и может преспокойно утонуть, не отменяло.       Потому долго Рома тупить на одном месте не был намерен: он хотел как можно скорее добраться до той же глубины, что и Лефтарион, чтобы взять за руку, словно строгий родитель и запретить именно то, что и собирался сделать дракон – нырнуть. А он, кстати, это и сделал, отчего Рома едва не словил паническую атаку от нахлынувших его переживаний, – «а вдруг не вынырнет?» – издевательски предлагал внутренний голос, который Лололошка, как только услышал, тут же послал куда подальше.       – Прохладнее, чем я ожидал, – прокомментировал показавшийся из воды дракон, вытирая лицо свободной рукой, которую Рома буквально выхватил, больно сжимая запястье.       – Чтобы научиться плавать, не обязательно так сразу нырять, – язвительно сообщил он, – также, как и заставлять меня переживать.       – Ой, ну что ты, я же не маленький ребенок, – нахохлился Лефтарион, отводя стыдливый взгляд, который он упорно пытался скрыть, но что-то не вышло.       Вместо полюбившихся еще со времен переходного тринадцатилетнего возраста нотаций, Рома предпочел просто молчать, ожидая достойных оправданий, но ничего, к своему сожалению, не получил. Разве что кроме поднятой из воды второй руки Лефтариона, на которой поместился маленький камушек черного цвета. Лололошка смутился.       – Что это? – вопросил он, с нескрываемым отвращением показывая пальцем на это нечто.       – Пресноводная ракушка, – гордо выпрямившись, пояснил Лефтарион. В его планах не было закончить лекцию о своей находке сейчас, потому он незамедлительно продолжил, не обращая внимания на смущенный взгляд, в котором плескались омерзение и непонимание, – Беззубка, относится к роду пресноводных двустворчатых моллюсков семейства унионид.       Рома удивленно хлопал глазами, пытаясь понять, для чего ему вообще эта информация. Лефтарион же наоборот – в лице не менялся, улыбался словно идиот и оставался собой запредельно доволен.       – Хорошо, – сделав глубокий вдох, начал Лололошка, – Моллюски – это, конечно, очень интересно, но как ты, блин, понял, что это именно они? Обычный камень, – фыркнул он, до сих пор не решаясь взять природного творение из рук друга.       – Человеческие ступни такие чувствительные, – пожал плечами Лефтарион, совершенно не замечая во всей этой ситуации ничего удивительного.       – Если ты потерял мои тапочки, я убью тебя, – нахмурился Рома, представляя, что случится с драконом, если его догадки окажутся верными.       Он ведь ему по-дружески одолжил свои единственные шлепанцы, которые достались ему с огромным трудом: бегать по всему Арниру, конечно, очень увлекательно, а ссориться с другим покупателем, который тоже положил глаз на последнюю оставшуюся пару – так вообще восхитительно, но даже перечисленное не стоит пропажи такого раритета – резиновых тапочек.       Убить, конечно, Рома может и ее убил бы, но расплакаться вполне мог – вещами, в особенности такими, он очень дорожил. Конечно, ведь ему пришлось за них отдать в два раза больше изначальной стоимости, чтобы они достались именно ему.       – Да не переживай ты, на берегу они, – остановил от убийства голос дракона, давший понять, что волноваться-то и не за чем.       Рома прищурился, глядя в глаза напротив и ища в них подвох, но его там, к счастью, не оказалось, потому досталась возможность облегченно выдохнуть.       – Отлично. Значит, пошли домой, я передумал насчет водных процедур на ночь, – важно заявил Лололошка, разворачиваясь в сторону берега и уже планируя уходить, пока голос дракона его не остановил:       – Мы в воде, – Рома притупил на месте, не желая понимать не понимая, к чему это сказано, – Действуй.       – Ты о чем? – по-дурацки переспросил он, разворачиваясь обратно лицом к дракону. Тот лишь ожидающе глядел на друга, ничего не говоря и надеясь, что он додумается. И Рома додумался. Но смущение – такая колючая штука, которая почему-то не всегда разрешает сделать желанное. Они же друзья! Не что-то большее, а только друзья! Для их отношений не характерны поцелуи и прочие нежности, это же дикость!       Изменено: лишь Рома считает это дикостью, потому что Лефтарион – дракон, он многих тонкостей человеческой жизни не знает, оно не удивительно.       – Больше такой возможности не будет, – коварно ухмыльнувшись, говорил сладкие речи Лефтарион.       Лололошка просто тащился, но отчаянно подавлял в себе это. Внутренний голос шептал: «Вперед», – а Рома изо всех сил душил его, – «Это твой шанс, недо-натурал», – продолжал первый. Сердце стучало все сильнее, руки охватила мелкая дрожь, а в горле встал ком, – «Просто сделай это», – Рома сглотнул, – «Трус».       Шаг навстречу.       Пальцы в воде переплелись с чужими в так называемый замочек.       Искусанные докрасна губы накрыли другие – ставшие фиолетовыми из-за холода.       Как же глупо!       В этот раз поцелуй вышел куда лучше, чем первый: нежный, мягкий, конечно, неловкий и неаккуратный, но картину в целом это не портило, даже наоборот, придавало больше прелести.       И когда этот дракон успел наесться голубикой?