Четвёртый лишний: Возрождение

Тюремная одежда была чрезмерно тонкая. А ещё она не предполагала обуви. Именно по этим двум причинам Хару уже четвёртую ночь подряд мёрзла, стараясь хоть как-то согреться. Выживание под тёмными кронами деревьев более менее удавалось. Пищей служило всё съедобное, что попадалось под руку, постелью — всевозможные поверхности. Девушка была рада, что за весь этот период не встретила ни одного шиноби, который мог бы нанести ей вред. Но было и то, что огорчало светловолосую — токсикоз даже не думал отступать. Сероглазая постоянно сверяла своё направление движения с направлением севера. Именно туда ей необходимо было попасть. Через пару дней густые леса страны Огня стали редеть, на местности начали появляться лесостепи. Солнце неумолимо жгло и жгло землю, голову и вообще всё, что попадало под лучи. Куноичи постоянно думала о том, как бы побыстрее добраться до логова. До Обито. Две недели разлуки — не так уж и много, особенно по сравнению с тем, на сколько они разучились когда-то. Вместе с воспоминаниями о том дне, когда мир поделился на «до» и «после», Хару начала вспоминать всё то время. Тогда их было много, всегда можно было пойти посоветоваться с более опытным человеком, найти себе компанию, поговорить по душам, пускай даже по пьяни. Но это было действительно классно. Каждый член Акацуки отличался от другого, и не было того монотонного представления слова «люди», какое как раз и крутилось сейчас в голове Хару. Потом всё рухнуло, и теперь начало потихоньку оживать, подниматься. Но светловолосая знала, что никогда не почувствует того, что чувствовала тогда. Она поменялась. Это пугало. Ощущение чего-то упущенного так и хлестало фонтаном откуда-то изнутри. Оно разливалось по всем мыслям, оставляя на каждой след. Когда перед куноичи показалось знакомое отверстие в земле, она выдохнула. Внутри начало что-то растягиваться, от этого начало щекотать горло и бить в мозги тяжёлыми, сразу улетучивающимися осознаниями. — Наконец-то. Сероглазая спустилась, проходя в убежище. Как и предполагалось, оно было пустым. Ни души… Первым делом куноичи вернулась в лес на ручей, чтобы отмыть с себя пыль, грязь, пот, и вообще всё. После дороги это было самое то. Тогда же перед девушкой встал вопрос: а что надеть? Обратно зайдя в логово, Хару отыскала одежду, принадлежащую ей, и стала ждать, пока придёт Учиха. Он, к слову, вернулся только за полночь. Замерев в дверном проёме, мужчина вглядывался в темноту, где на их кровати лежала девушка. — Где ты была? — спокойно, без агрессии спросил Обито, проходя в комнату. Светловолосая вздохнула, мысленно поражаясь реакции брюнета. — В тюрьме, — так же спокойно ответила она, будто бы они все эти две недели жили вместе. — Где-где? — переспросил обладатель шарингана, снимая свой плащ. — Говорю же: меня поймали, заныкали в Коноховскую тюрьму, пытались допрашивать… Её уставшая за день, раскалывающаяся голова тяжелела с каждым мгновением. Куноичи сползла по спинке кровати, укладываясь на бок. Обито, невесомо паря над ней, залез к девушке на постель. Хару уже не веспринимала мир, готовясь уже заснуть. Но сильные мужские руки, обнявшие её и начавшие гладить спину и затылок, заставили сероглазую немного преободриттся. — Я всё время думал о тебе, — шрамированный произнёс это тихо, но светловолосой показалось, что это прозвучало громко, отдаваясь эхом от стенок черепа. — Я… тоже. Она обняла брюнета в ответ, прижимаясь к нему всем телом. — Скажи честно, ты пытался меня искать? — Конечно, — прикрыв глаза, ответил Учиха. Они лежали молча, прерывая тишину своим дыханием. Обито открыл по привычке один глаз, глядя на Хару. — Ты разочаровалась во мне? Да? — Нет, но я думаю, что ты бы всё равно не нашёл меня, — хихикнула девушка, даже сейчас найдя время для шуток. — Я упорно иду к своим целям, — протянул он, всё так же равномерно почёсывая чужой затылок. Словно кошку. Тёплую, нежную, искренне преданную… От такого сравнения по коже пробежали мурашки. Пальцы Хару ловким движением поддели края водолазки Обито, снимая её. Стало на порядок холоднее. — Что ты делаешь? — А ты разве собираешься спать в верхней одежде? Мужчина чуть приподнялся, позволяя куноичи стянуть водолазку полностью, а потом улёгся обратно. — С тобой же всё хорошо? — спросил он, на что сероглазая слегка нахмурилась. — Ну… Вроде да. А что? — Ничего. Хотел просто убедиться, — обладатель шарингана замолк, начиная дышать глубже. Его горячие руки замерли, мышцы постепенно расслаблялись. Девушка убрала руки с чужойх спины, всё ещё пребывая в объятиях Учихи. Создавалось ощущение, что воспоминания недавней жизни отрывками появляются, словно сны. Что всё время, проведённое с Обито было монотонным и многолетним, будто бы… Хару сжала ладони в кулаки. Она поняла, что опять в мыслях строила стену между ними, оттачивая каждый кирпичик из своих переживаний. Она поняла, что многое упустила. Гналась только за шрамированным, не замечая больше никого. Надоедало, давило. Хотелось поменять обстановку. Позволить себе то, что было когда-то под запретом. Хотелось либо убивать, либо быть убитой. Неважно чем, собственными принципами, стыдом, алкоголем, да хоть армией шиноби. Кожа покрылась мурашками. Сердце билось с тяжестью, словно вот-вот сейчас что-то случится. Как от дикого смущения. Как от эмоционального возбуждения, когда хочется метаться туда-сюда, кричать, колотить стены и творить глупости, место для которых не находилось ранее. Сна уже не было ни в одном глазу. — Обито, — позвала светловолосая, теребля мужчину за плечо. Тот открыл глаза почти сразу. Не удивительно, ведь нукенин должен быстро просыпаться даже от мелочей, чтобы в случае чего сразу отразить нападение. — Что? — Я тут подумала, может ну его… это… Акацуки. И Биджу. Ну их всех. Переедем куда-нибудь поближе к цивилизации, построим домик. Двухэтажный. А лучше трёх-! Будем жить там вместе, счастливо, может быть даже долго, — по мере того, как куноичи говорила, брови брюнета всё больше сдвигались к переносице. — Заведём себе собачку, или котика. А если ты не любишь животных, то можно и без них. А ещё… — Слушай, — перебил её Учиха. — Мы не можем этого сделать. Сейчас не можем. — Ну понятно, что на это нужно время, но идею развивать-то можно хоть сейчас. Руки шрамированного оставили девушку, складываясь на груди. — Всего этого не будет. — Почему? — У меня свои цели относительно мира, и я не могу просто вот так всё бросить и уйти в закат. — Ты всегда так говоришь, — возмутилась сероглазая, — И ничего не делаешь. Спустись уже с облаков на землю и попытайся хоть как-то поменять жизнь в лучшую сторону. — После таких заявлений мы всегда ссоримся, не замечала? Хару хотела что-то ещё сказать, но тут же решила оставить свои мысли при себе. Она понимала, что Учиха прав. Но прав только в том, что они ругаются по сути из-за ерунды. Куноичи положила ладони на надплечья шрамированного, заглядывая в его потемневшие от хмурости глаза. — Значит, — выдохнула она, уверенно сжимая его кожу пальцами, — решим сначала твои проблемы, достигнем всего, что ты хотел, а потом домик, кошечки и собачки. Обито тоже положил руки на чужие плечи, в которой раз уже ломая невидимую стену, оную светловолосая всегда ненароктм отстраивает по новой. — Давай, — согласился тот. — Расскажешь в чём заключаются твои цели? — воодушевившись, спросила светловолосая всё так же с долей серьёзности. Мужчина выдохнул, опуская глаза вниз. Хару потрепала его за плечи, — Ты можешь мне довериться. Правда. — Мне необходимо собрать всех Хвостатых зверей для возрождения Десятихвостого, чтобы с его помощью создать мощнейшее гендзуцу, — на одном дыхании произнёс брюнет, после этого делая глубокий вдох. — Устраивает? — Вполне, — отозвалась девушка. — Стой, погоди… То есть ты… так… Ты хочешь… — Давай поговорим об этом утром? — прервал он слова сероглазой. — Если ты опять не уйдёшь от разговора.