Houris

      Дезмонд хохотал, пока Око выжигало ему остатки мозга. Было больно. Было страшно.       Было адски смешно.       Запах жжёной плоти — его собственной руки, — заполнял лёгкие с каждым судорожным вздохом и вылетал каркающим смехом изо рта.       А потом всё кончилось. Остановилось. Боль осталась, но уже потише. Смех не прекратился, но сошёл на лёгкое хихиканье.       «Вот бля, я жив, — пронзила Дезмонда первая ясная мысль. — Опять наебали… Даже в этом, в этом — наебали! Ну что за люди, а?»       Он открыл глаза, но перед ним была только чернота. То ли в Храме свет вырубился, то ли зрение в процессе повредилось — а могло, светило Око знатно, — но Дез не видел ничего.       — Что. За. Херня?       Это был и не он. И не Ребекка. Не Шон. Не Уильям: тот в своей унылости говорил «Ауч», даже ударившись мизинцем об тумбочку.       Дезмонд повернул голову на звук.       Альтаир, Эцио и Радухнагейду стояли ровным треугольничком и настороженно зыркали друг на друга одинаково янтарными глазами. Дезмонд видел каждого из них в мельчайших деталях, несмотря на темноту, что намекало на их иллюзорность… Кроме прочих факторов, да. Или это был Анимус, тот тоже иногда лажал с освещённостью и тенями.       Раду сверкал выбритыми висками, а его шэнбяо чуть свисало с руки, готовое к атаке. Альтаир был, как обычно, закапюшонен до самого подбородка, но при этом был нехарактерно растрёпанным. Он держал руку на рукояти ятагана. Эцио… Эцио сверкал сединой в бородке и шарашил харизмой так, что воображаемые полевые цветы пригибались под давлением. Дезмонд не видел, тянулся ли он к оружию, но, может быть, это было и не надо.       — Какого хера ты носишь знак Братства на виду?! — продолжал Альтаир, глядя на Эцио.       Тот приподнял брови в лёгком озадаченном восхищении. Даже у Макиавелли не всегда хватало устойчивости к его шарму, чтобы говорить с ним в подобном тоне. А тут какой-то посторонний чел из-под капюшона. Гонит на него. За неправильное использование символики Братства. На него.       — Прости, что? — уточнил Эцио.       — Ты бы ещё мишень на спине нарисовал! И эта амуниция… ты сколько бабла на неё продолбал? Зачем?! Она же бесполезная!       Дезмонд хихикнул. С учётом того, что амунягу Эцио делал Леонардо, стоила она как бюджет небольшой страны.       Или большой.       — Ничего, что я бы не мог себе позволить, — отозвался Эцио с улыбкой.       Кажется, это на оба наезда.       — Ты вообще кто такой? Я тебя не знаю, — Альтаир-подозревака.       — Взаимно?       — Значит, вы тоже братья, — кивнул Радухнагейду, убирая шэнбяо. — Приветствую. Я Коннор. Вы знаете, где мы?       — Что? — Альтаир развернул недоумение под капюшоном в его сторону. — Хочешь сказать, ты тоже ассасин? Каким-таким чудом ты собираешься оставаться незаметным?! Что с твоими волосами?! Да какая крыша тебя вообще выдержит?!       Раду-«у меня не настолько испорченный мозг, чтобы понимать ваши наезды»-хнагейду только серьёзно кивнул.       — У нас хорошо строят, проблем не было.       Альтаир осёкся, помолчал немного:       — Вы кто такие вообще? Я всех в Масиафе знаю, и вас бы я точно не забыл.       — В Масиафе? — Эцио. — Он же заброшен уже пару веков.       — Я должен знать это место? — Раду.       — В смысле, заброшен? Мы сейчас в нём! То есть я только что спустился с башни…       Альтаир приглушил возмущения и огляделся. Они все огляделись, но кроме черноты посмотреть было не на что.       — Позвольте представиться, Эцио Аудиторе де Фиренце, Ментор Братства. Я был в Масиафе пару месяцев назад и не встретил никого живого.       — Наставник? Ты? Да не может быть! — Альтаир.       — По-твоему, я выгляжу настолько нелепо? — Эцио откровенно веселился.       — Нет, просто я предыдущего Аль Муалима совсем недавно сам грохнул и о каких-то других — не слышал.       Раду совсем немножечко шагнул назад.       — За дело хоть? — Эцио, не смутившись.       — Ещё как. Я Альтаир ибн Ла’Ахад, и я заправляю этим местом.       — Альтаир? — приподнял бровь Эцио. — Который мастер-ассасин, стал Ментором и владел Яблоком Эдема?       — Откуда ты знаешь про Яблоко?       — Я видел его у скелета Альтаира.       — Ты что, ограбил мою могилу?!       — Ни в коем разе. Альтаир наврал всем, что он спрятал в Масиафе великолепную библиотеку, наполненную тайными знаниями, отослал братьев разойтись по разным странам, а сам заперся в потайной комнате вместе с Яблоком, сел в красивую позу и умер. А затем, пару веков спустя, его призрак любезно проводил меня к тайнику. Так что я вполне уверен, что ты — не тот самый Альтаир. Ещё попытка?       Альтаир замолчал почти на минуту.       — Да, я бы точно так сделал… Не знаешь, во сколько я умер?       — Девяносто два.       — О, сколько времени всё подготовить!       — А ты крепкий парень, — Эцио хмыкнул. — Хочешь сказать, что я — видение из будущего?       — А что, это похоже на материальное место? — Альтаир указал руками куда-то в пространство. — Ясно же, что какая-то иллюзия из-за Яблока.       — Вообще, я тоже слышал про Эцио Аудиторе, — подал голос Раду. — Что был такой ассасин несколько веков назад.       — О, — только и отозвался Эцио.       А затем все трое, не сговариваясь, посмотрели на Дезмонда.       — Ваттафак! — тот дёрнулся. — Вы что, меня видите?!       — Прости, дружище, — Эцио улыбнулся. — Но меня больше волновали эти два вооружённых парня, чем раненый безоружный человек на полу.       — Я на полу? — озадачился Дезмонд. — О. Я на полу. Ну блин. Бывает. Я безоружен?       Он начал ощупывать себя здоровой рукой. Нашёл в кармане радужный керамбит, который он стащил у Ребекки, потому что… Потому что он мог, если честно. Дезмонд в последнее время не блистал рациональными решениями.       — Я вооружён?       Троица ассасинов скептично посмотрела на хищный-опасный ножик, который помещался в ладони Дезмонда целиком. Ребекка обычно зачищала им провода и выковыривала мелкие шурупчики, когда лень было идти за нормальными инструментами.       — А, ещё это! — Дез активировал скрытый клинок. — Считается?       — Да, — Радухнагейду серьёзно кивнул и подошёл ближе. — У тебя рука… дымится. Возможно, тебе нужна помощь?       Альтаир прыснул.       Дезмонд с опаской взглянул в сторону левой руки, но быстро понял, что, чтобы рассмотреть её, ему нужно хотя бы сесть. Он осторожно поднялся, опираясь на здоровую руку. От каждого движения то голова, то рука простреливала такой болью, что хотелось шевелиться чисто назло: мол, а ещё сильнее долбануть слабо или всё, боль уже достигла максимума?       Раду быстро присел на корточки и помог ему сесть. Он был… фак, он был огромным. Это не была какая-то новость, наоборот, это очень банальная мысль. Но одно дело плевать на макушки из-за плеча Радухнагейду, и совсем другое — оказаться рядом с ним во плоти. Да у него даже запястья были такие, что рука самого Дезмонда казалась тонкой девичьей ладошкой.       А Дезмонд не был маленьким.       Окей, ладно, полюбовались, и хватит. Так что там со второй рукой?..       Со второй рукой было всё плохо. Она сгорела до чёрной корочки, как кусок хлеба, забытый на раскалённой сковородке. Ожог третьей, четвёртой степени? Наверное, всё-таки четвёртой: предплечье сильно сдало в объёме, значит, вода из мышц выкипела чуть ли не до кости.       И какого тупого Ису оно всё так болит, если настолько сгорело? Нечему ведь уже, ну.       — Вот блин, — протянул Дезмонд после паузы. — Татухи жалко.       Альтаир хмыкнул.       — А ты хорош.       А вот сам Дезмонд бы не был так оптимистичен насчёт своей реакции. Возможно, он просто окончательно тронулся умом… На что также намекают другие обстоятельства.       — Сильно болит? — спросило обстоятельство номер три.       — Ну, я могу говорить, — прикинул Дезмонд, — и даже не только матом. Восемь из десяти, примерно.       — Можно? — Раду протянул руку.       Дез понятия не имел, что он собирается делать, но кивнул. Хуже точно уже не сделать.       А в следующий момент по руке прокатилась волна прохлады, смывая боль. Просто вжух и всё, кончилось. Дезмонд неверяще взглянул на вниз: рука всё ещё была похожа на реквизит к дурному ужастику, но больше не болела.       — Что ты сделал?       — Смыл боль. Если это какое-то духовное пространство, значит, в нём должна действовать магия. У меня получилось?       — Эм, да, спасибо…       А что, так можно было?!       Раду кивнул и начал подниматься.       — Подожди! — Дезмонд. — Э-э-э... А можешь что-то с головой сделать? Она тоже болит.       На секунду Дез смутился, мол, не сильно ли обнаглел за три минуты знакомства на шею лезть, но Раду только кивнул.       — Конечно. Как она болит?       — Сильно? Девять из десяти примерно.       Раду чуть нахмурился.       — В смысле, как она чувствуется?       — Пульсирующая интенсивная опоясывающая боль.       На лице Раду появилось выражение «Переселенец снёс какую-то хуйню. Должен ли я был её понять?»       — Какое описание ты хотел услышать? — исправился Дезмонд. — Как бы ты её описывал?       — Как иглу, что вонзается в висок. Как венок из шиповника. Как обруч из раскалённой стали, что сжимает голову.       — А, образно. Понял. Магия же, всё верно! Э-э-э... — Дез задумался. Как-то до этого он пытался игнорировать боль, а не придумать её поэтическую метафору. — Раскалённые спицы, по которым периодически стучат молотком, загоняя их глубже? И они ещё не прямые, а в голове расходятся, как корни деревьев, понимаешь?       Дезмонду казалось, что он несёт чушь, но Радухнагейду серьёзно кивнул, протянул руку куда-то ему за ухо. Затылок Деза прорезала отвратительная тянущая боль, а затем...       Стало легче.       Раду показал ему спицу — тяжёлую, будто настоящую. С одной стороны она была гладкой-гладкой, как обычная безликая фабричная спица, а с другой стороны расходилась отвратительными щупальцами. Раду аккуратно отложил её и нарисовал прямо на условно земле светящийся круг, запирающий её.       — Плохая штука, — Радухнагейду нахмурился.       — Хуже руки?       — Да.       Он снова потянулся к голове Деза, и на этот раз дёрнуло висок.       Раду отложил вторую спицу — всё такую же отвратительную, совмещающую в себе индустриальную безликость и космический ужас Лавкрафта. Потянуло второй висок.       — Ох ёбушки-воробушки, — Дезмонда повело.       Это было похоже на падение в кровать после долгого дня разъездов. Вроде бы всё нормально, вроде справлялся. Ну устал немного и шея болит... А потом раздеваешься, ложишься в кровать — и простыни обжигают прохладным удовольствием, а каждый позвонок разрывает блаженным стоном.       Только сейчас это была не пара неприятных дней и напряжённая шея. Так, чутка похуже. Пара месяцев всё усиливающейся головной боли.       Радухнагейду — святейший человек, надо построить ему храм и молиться каждый день.       — Ниауа... — тихо протянул Дезмонд.       Он проморгался, заново осознавая себя в пространстве и, одновременно, делая это впервые за долгое время. Он... Да, он утыкался лбом в плечо Раду, за спину его поддерживала чужая рука. Хм. Он что, сидел в объятьях Раду? Класс... В смысле!..       В памяти Дезмонда мелькнуло выражение полнейшей моральной паники на лице Раду, когда вокруг происходило что-то вроде неплохое, но социально непонятное. Дез вздохнул и начал неохотно отстраняться.       Но рука прижала его обратно.       — Ты из ганиа-гейха-ага? — спросил Раду, и голос его был другим. Звуки были более уверенными, быстрыми, точёными.       Это... не английский. Это могаук. Почему Раду обращается к нему на нём?       О.       Потому что Дез на нём ляпнул «спасибо».       — Нет, — Дезмонд не хотел вводить в заблуждение. — В смысле, технически-то да. То есть у меня были предки из племени, но сам я не в общине. Так, знаю пару слов.       — Ясно.       — Серьёзно?       — Да. Тебе легче?       — О, да. Пиздец как. Спасибо.       — Да, я слышал, — в голосе Раду звучало тепло.       Дез снова попробовал отстраниться, и на этот раз его отпустили.       Резкость зрения возвращалась рывками, в такт биения сердца. Будто до этого момента мозгу не хватало мощности обрабатывать картинку, и он воспринимал её в минимальном разрешении. А тут начали проявляться детали.       Дезмонд с удивлением смотрел на папиллярный узор на своей ладони и думал о том, какой же Уильям ебанутый. Кто в здравом уме вообще мог доверить ему оружие в таком состоянии?! Особенно после того, как он уже зарезал человека при весьма мутных обстоятельствах. Серьёзно, ребята? Да с таким зрением ему бы даже водительские права бы не дали, ну!       Не говоря уж, что это чистая психиатрия, ему просто внимания не хватало обрабатывать детали, с глазами-то всё в порядке было…       — Странно, — проговорил Альтаир. — Вы говорили на другом языке, но я всё равно понимал. Как это работает?       Фак.       Дезмонд забыл, что Альтаир здесь. Что Эцио здесь. Что они так умеют: незаметно стоять на самом виду в мире, где буквально негде спрятаться.       — Лучше не думай об этом, — посоветовал Дезмонд. — Честно, лучше не думай.       У него как-то мелькнула мысль, что из-за всех этих просачиваний он однажды может и английский перестать понимать. А потом он сидел, кушал йогурт и слушал, как Уильям читает Шону нотацию на какой-то тарабарщине. К концу стаканчика эффект прошёл, и вроде бы никто не заметил, но было стрёмно.       — Ты что-то об этом знаешь, — Альтаир, даже не вопросительно.       — Дезмонд Майлз, — Дез указал на себя. — 1987 год рождения. Южная Дакота.       На самом деле Дезмонд понятия не имел, где он родился, родители как раз в это время были активно в бегах, но Ферма была наиболее близкой локацией к правде.       — Это на две с половиной тысячи километров западнее Нью-Йорка, — пояснил он для Раду. — Это в Новом Свете, — для Эцио. — Э-э-э… Где-то между Англией и Китаем? — для Альтаира.       — Масиаф находится между Англией и Китаем, — хмуро ответил тот. — Говори точнее.       — С другой стороны. Западнее Англии и восточнее Китая.       Альтаир завис, что-то прикидывая. Дезмонд с тихим восторгом смотрел, как человек из двенадцатого века прикидывает расположение Америки по описанию. И у него получается. А в двадцать первом на него напал плоскоземелец и выносил мозг полсмены.       — А, вот оно что. Ну, может быть, — наконец, кивнул Альтаир.       — Радухнагейду, — продолжил Дез. — 1756 год рождения. Ганадахзейду, Новый Свет, чуть ближе к Англии, чем к Китаю.       Раду кивнул с выражением тихой паники на лице. Да, прошло немало времени с тех пор, как он представлялся настоящим именем.       — Ладно, снимаю вопрос с причёской. И, возможно, с крышами, — Альтаир.       — Спасибо? — Раду.       — Эцио Аудиторе ди Фиренце, — продолжил Дез. — 1459-ый. Флоренция, как понятно из имени. Это в Италии, — добавил он для Раду.       — Приветствую. Не думал, что будут обстоятельства, в которых нужно добавлять год рождения… Стоп, что ещё за Италия?       — Альтаир ибн Ла-Ахад, — продолжил Дезмонд, не желая ввязываться в историю геополитики. — 1165-ый, Масиаф. Это… в Сирии?       Дез хоть убей не помнил, какое государство было на территории Масиафа во времена Раду. Колонизаторы пробегали, всё такое.       — Это где-то в Европе? — предположил Раду совершенно без задней мысли.       — Чего, блин?! Да щаз!       — Юго-восточнее Италии, — подсказал Дезмонд. — И нет, это не Европа. Это уже Азия. Если не Африка… Не Африка же? Фак. В общем, во времена Альтаира к ним из Европы набегали с сомнительными намерениями.       — Это… знакомо, — Раду бросил на Альтаира настороженный взгляд. — Но… Я должен знать, где Италия?       — Граничит с Францией на Северо-Западе? — предложил Дез.       — А. Понял.       — Какая ещё Франция?! — Эцио.       — Честно, не знаю, откуда они это название выцепили, но это вроде местные, никто никого не захватывал… Так, чтобы необратимо. Вроде бы.       Дезмонд неловко замолчал и опустил взгляд. Он никогда историей не интересовался, и это никогда в жизни ему не мешало, пока не настали… несколько специфичные обстоятельства.       А ещё ему резко, до одури захотелось предков полапать. Пока в основном за амуницию: пощупать ткань, гравировки, ремни. Анимус никогда не давал подобной детализации, да и с тактильными ощущениями там было так себе… Что местами хорошо: Дезмонд не хотел испытывать те дивные впечатления, что однозначно были у Раду, плавающего в полной броне зимой.       — Звучит как полнейшая брехня, — выразил Альтаир общую мысль. — Но ничто не истинно и других версий всё равно нет. Значит, Эцио, ты ассасин из христианского сектора?       — Верно, — Эцио наклонил голову, отвечая внимательной тьме под капюшоном. — Хотя с христианством у меня не сложилось.       — Да, частая проблема братьев, — Альтаир задумчиво обошёл его вокруг, рассматривая со всех сторон.       — Он набил морду Папе Римскому, — сдал Дез.       — Хорошо не сложилось, одобряю, — Альтаир кивнул. — Значит, ты не используешь маскировку?       — Маскировку? — Эцио вообще не понял, о чём речь.       — Это — маскировка, — Альтаир указал обеими руками на себя. — Под паломника. Чтобы заходить в города, не вызывая подозрений у стражи. Но христианские паломники предпочитают чёрные или коричневые одежды, значит, это изначально не имеет никакого смысла.       — Да, у нас это просто традиция… — Эцио кивнул. — Даже не знал, что это когда-то было маскировкой.       — Значит, у вас это мишень?..       — И знак отличия. Чтобы, если было нужно, каждый знал, кто это сделал.       — Хм… — Альтаир сделал ещё кружок. Эцио распахнул руки, чтоб было удобнее рассматривать. — Хорошая мишень, одобряю. Аж самому ограбить захотелось.       Эцио рассмеялся — легко и громко, тем смехом, что заставляет наизнанку вывернуться, но ещё раз пошутить так, чтоб вызвать этот смех.       — А ты, — тьма под капюшоном Альтаира развернулась к Раду. — Ты сначала представился другим именем. Почему? Соврал?       — Нет. Я просто обычно представляюсь Коннором. Так… проще, — Раду замялся.       — Ты что, назвался нам именем для чужаков? — Альтаир угрожающе на него надвинулся. — Сам назвал нас братьями, но имя своё сказать не решился? Где это видано вообще?!       Радухнагейду, двуногий лосяра, застенчиво отступил.       — Ну, моё имя сложное…       — Ты что, меня сейчас дураком назвал? Неспособным выучить одно слово?       — Эм, нет, но…       — Тогда не мог бы ты повторить своё имя?       Дезмонд сидел и с непередаваемым выражением смотрел, как Альтаир пытается выучить имя Радухнагейду, а тот со всей серьёзностью помогает и изо всех сил старается не показать, как он растроган. Он подобного ожидал от Эцио, это социальное чудовище может походя очаровать полгорода, но нет. Это Альтаир, не выходя из режима «я тут самый охуенный, чо пасть раззявил», завалил медведя-Раду и чешет ему пузо.       Эцио, к слову, сел рядом с Дезмондом и смотрел на импровизированную лекцию по фонетике с не меньшим удивлением.       — Неужели и я в молодости был таким невыносимым?       Дез покосился на него, но комментировать не стал. Он мог бы ответить, конечно, но…       Для человека, в языке которого официально гласных нет, Альтаир справлялся на удивление быстро.       — Это «э», такое длинное, оно обязательно должно петься вверх?       — Эм, да. В смысле, я и так пойму, но…       — Брось, это же так красиво, язык, который сразу и поётся. А вот второй звук, он какой-то совсем непонятный, можешь повторить?       Раду покраснел — покраснел! — и изо всех сил постарался объяснить, как работает назальная «у».       — Я думаю, не стоит этого делать, — негромко сказал Эцио.       — А? — Дезмонд бросил на него косой взгляд.       — Руки.       Дезмонд посмотрел вниз и осознал, что вцепился правой рукой в левую. Прямо в предплечье, в самый уголь, немного его покрошив.       — Фак, — Дезмонд убрал ладонь, к которой прилипли куски угля. Угля из его собственной плоти. — Хотя хуже уже вряд ли будет.       — Всё равно не стоит трогать. На, — Эцио протянул ему свою ладонь.       — А?       — Если тебе нужно за что-то подержаться.       Фак.       Если есть предложения, от которых невозможно отказаться, то это одно из них. Дезмонд мысленно извинился перед будущим собой и взялся за руку. Тёплую, чуть шершавую и кажущуюся такой реальной… возможно, она была такой же реальной, как он сам.       — Радухнаге-эйду, — наконец произнёс Альтаир. — Радухнагейду.       Произношение было чересчур нарочитым и чувствовался акцент, однако это определённо были правильные звуки.       — Радухнагейду? — предположил Эцио.       Его произношение, наоборот, было слишком быстрым и флорентийским, он залажал обе назальные «у», а долгое «э» с восходящим тоном превратил в «эй», но…       — Да, хорошо. Подходит, — Раду кивнул с лёгкой паникой.       — Видишь? Не так уж это было и тяжело, Радухнагейду, — Альтаир похлопал его по плечу.       На лице Раду была только паника. Дез не знал, как тому удалось сохранить хотя бы такое лицо, он сам был готов разреветься от многолетней обиды. Вот захотел человек, уделил время и выучил. А все остальные…       — Так, это всё хорошо, — продолжил Альтаир, отвернувшись от Раду. — Остаётся главный вопрос: где мы? Поведай нам, Дезмонд.       Тот вздрогнул. Услышать своё имя в устах Альтаира. Просто услышать своё имя… Фак. Когда к нему по имени обращались?.. По ощущениям — пару жизней назад. Может, было недавно, но чувство времени сбоило… по очевидным причинам. Фак, у него тоже проблема с именами.       — Я… не знаю, — наконец, сказал он.       В конце концов, он действительно не знал. Он вообще помереть должен был.       — Да неужели? — Альтаир сложил руки на груди. — Из нас четырёх только один раненый, этого уже было бы достаточно для вопросов. Но этот раненный ещё знает о каждом из нас такие подробности, как год рождения…       — Может, я люблю историю?       — Радухнагейду не слышал ни обо мне, ни о Масиафе. Даже Эцио уже не знал, почему одежда ассасинов так выглядит. Знания теряются со временем.       — Может, я из специалистов по истории? Ну, знаешь, специальные люди, которые не дают информации потеряться?       — И не знаешь при этом, откуда взялось название целой страны. Ещё попытка, брат?       Дезмонд постарался не показать, как его передёрнуло, но Эцио держал его за руку, он наверняка всё заметил. Чёрт, страшнее наезжающего Альтаира может быть только тихий Эцио.       Боньк! Боньк! Боньк!       Все замерли, а затем быстро свели взгляды к источнику шума — к спицам с тентаклями, которые бились остриём в барьер, прыгая на щупальцах.       — Какая… интересная штука, — отметил Эцио. — Что это?       — Боль, — Раду, присаживаясь перед спицами на корточки.       — А чего она вдруг? Она так и должна? — Альтаир.       — Боль, разделённая с хозяином, обычно исчезает сама, — Раду поднял ладони над барьером и немного надавил, как пружину. — Это что-то очень нехорошее.       Дезмонд посмотрел на спицы, посмотрел на руку. Он и не сомневался, что его мозги в худшем состоянии, нежели его рука.       — И что, они так и будут стучать? — Альтаир.       Радухнагейду покачал головой, прикрыл глаза. Тьма под спицами поднялась за его руками, пожирая их голодной пастью. Те сопротивлялись, отпихивались щупальцами, пытались выпрыгнуть, но вязкая чернота поглотила их целиком. Раду сделал жест, будто запихивает их глубже под землю. Замер, к чему-то прислушиваясь. Открыл глаза. Барьер растворился за ненадобностью.       — Всё. Земля должна их удержать, но я не уверен. Я не так в этом хорош, как матушка…       — Всё равно спасибо, — Дезмонд улыбнулся. — Хорошо, когда не больно.       Эти головные боли не брали никакие таблетки. На самом деле, единственное, что помогало — это сам Анимус, во время синхронизации он мог хотя бы отвлечься от неё.       — Значит, неприятные вопросы вызывают у тебя головную боль, — хмыкнул Альтаир. — Прекрасно. У меня есть решение: как насчёт того, чтобы не врать?       Дезмонд посмотрел прямо в темноту под капюшоном и подумал: «Правду? Ка-а-ак же я обожал быть тобой! Ты, самоуверенная задница, был невыносим со стороны: это подтвердит хоть Малик, хоть всё остальное братство, — но как же охуенно было быть тобой. Идти, сминать горы на своём пути, удостоив их только взглядом, мол, чо тут развалились на дороге. Получать по шапке и собираться за считанные секунды, ещё лучше, упрямее и злее. Как же хорошо было быть тобой».       — Что, нет? — Альтаир, так и не дождавшись ответа.       — Я не знаю, где мы, — ответил Дезмонд, с трудом вспомнив вопрос. Он отвёл взгляд. — Но у меня есть пара догадок.       — Уже хорошо. Поделись с братьями.       Альтаир, говнюк, неужели заметил, как его передёргивает?       Дез взглянул на Эцио, мол, взрослый мастер-ассасин, разве он позволит какой-то малолетке тут командовать? Но тут же оборвал эту мысль. Позволит, ещё как. Эцио вообще не мешал людям работать, только восхищался и денег давал. А тут целый Альтаир, в стадии между юным упизднем и великим наставником. Да тут только сидеть, умиляться да сдерживать фанатские писки, чтобы не отвлекать.       Дезмонд тяжело вздохнул и попытался вызвать окно Анимуса. Был вариант, что он застрял, как Клэй — электронным призраком в посмертии. Или что любящий папочка его специально в него запихал после Ока. Что даже более вероятно, потому что повреждения руки сохранились.       Окно появилось.       Но не Анимуса.       Дезмонд тупо уставился на чёрно-золотое окно, в котором символы мелькали так быстро, что было непонятно, на каком они языке. Помнится, Шон обладал почти сверхъестественной способностью с одного взгляда на здание определять, в какой стране и каком году его построили. Дезмонд смел надеяться, что так же разбирается в Анимусах.       — И что это значит? — поторопил Альтаир.       — Ису… это народ, которой создал Яблоки Эдема и ту кубическую штуку, — начал Дезмонд, — умеют записывать сознания живых существ в свои артефакты. Правда, они обычно это только для себя берегут…       — Хочешь сказать, мы в Яблоке? — Альтаир, скептично.       — Думаю, этот конкретный артефакт называется Око, но да.       Альтаир огляделся. Вокруг была только непроглядная темнота.       — Хорошо. И как отсюда выбраться?       — Эм… Никак? Мы как бы все уже мертвы, — Дез.       — Хм? Даже ты?       — Дезмонд Майлз, дата смерти — 21-ое декабря 2012-го, — Дез пожал плечами. — Ваши назвать?       — Нет, спасибо, — Раду, быстро.       — То есть это, по сути, ад, — сделал вывод Альтаир.       — Всегда знал, что в аду меня ждёт приятная компания, — мурлыкнул Эцио.       «Ох ты ж блядь», — только и подумал Дезмонд, чувствуя, как по спине пробежали мурашки. Мурлыкающий тон Эцио вживую оказался ещё более убийственным. Дез как-то успел забыть, расслабился, в конце концов, Эцио уже целых двадцать минут ни с кем не флиртовал.       Покраснел даже Раду. Он, может, и социально неловкий медвежонок, но не дурак, и месседж «Приятно провести с вами вечность, господа» вполне уловил.       — И что, мы так и будем сидеть среди ничего? — только Альтаир был защищён ореолом собственной охуенности.       — Не обязательно, — прикинул Дезмонд. — Здесь может быть что-то. Что-то может появиться. И что-то однозначно можно создать.       Он кивнул на висящее в воздухе окно. Предки же появились? Может, и какой-нибудь милый домик появится. Да и потом, Клэй даже в Анимусе умудрился сделать островок безопасности, Дезмонд не думал, что скучающий Альтаир Око распотрошит хуже.       — Значит, мы должны это найти, — решил Альтаир. — Поднимайтесь.       — Ты сможешь? — спросил Эцио Дезмонда.       — Думаю, да.       В конце концов, у него теперь даже ничего не болело.       Дезмонд довольно успешно поднялся, почти не опираясь на Эцио, повернулся, чтобы его поблагодарить, и… его взгляд с лёгкостью скользнул над макушкой предка.       — Э-э-э? — глубокомысленно заметил Дез.       Он повернулся к Радухнагейду и столкнулся с ним взглядом. Столкнулся. Взглядом. С Раду. Их глаза были на одном уровне. Какая-то разница в росте у них была, но минимальная, так что даже с ходу не определишь, в какую сторону.       — А я думал, ты больше, — ляпнул Дез.       Раду был массивнее: крупнее в кости, мышц раза в полтора больше, но не выше. Это что, получается, Раду всё это время был нормального роста? А шуму-то было…       — Я тоже, — Раду тоже выглядел удивлённо, но скорее приятно.       А потом Дез посмотрел на Альтаира.       — Боже, — прошептал Дез. — Да ты же воробушек!       Совершенно не думая, он протянул руку и похлопал Альтаира по капюшону. С учётом того, что тот был ему где-то подмышку, было очень удобно.       — А я-то думал, что у тебя кончились лишние руки, — послышалось из-под капюшона.       Дез спешно отдёрнул руку.       — Прости, — покаялся Дез, но тут же добавил: — Хотя это того стоило.       — Так ты из тех, кто при виде ядовитой змеюки посреди пустыни хватает её на руки и с воплем: «Смотри, какая милая змейка!» — бежит домой?       Дез однажды чуть не завалил последовательность, попытавшись погладить медведя по пушистой жопоньке. Он определённо был из тех.       — Да?..       — И убился только в двадцать четыре? Впечатляет. Но попридержи язык, «воробушка» ещё нужно заслужить.       Дез сначала смутился, а потом осознал, что Альтаир в принципе не возражает зваться «воробушком» или, как минимум, использовать это во имя шантажа и подкупа. В смысле, совсем не против. Вот эта маленькая машина для убийства, полтора метра на цыпочках, в котором помещаются пара тонн гонору и десять — наглости, не против, чтобы её называли «воробушком». Если это не эссенция милоты, Дез ничего не смыслил в милом.       Хотя, скорее всего, он и не смыслил.       — Как насчёт пойти туда? — предложил Эцио, указав куда-то в сторону.       Он занимал среднее положение по всем параметрам. Заметно выше Альтаира. Заметно ниже Дезмонда. Мускулистее Альтаира и Дезмонда, посуше Раду. Совершенно пропорциональный, кра…       Дезмонд мгновенно оборвал себя. Он себя знал, вот подобные мысли на его лице читались крупными буквами. А у Эцио отличное зрение на подобного рода тексты…       — А почему именно туда? — тут же пристал Альтаир.       — А куда ты хочешь?       Альтаир повертелся на месте, подумал и указал в ту же сторону.       — Приятно, когда интуиция совпадает, — мурлыкнул Эцио.       И они пошли.       Шли, шли, а затем Дезмонд внезапно перекатился через правое плечо и вскочил на ноги, дико оглядываясь.       — Что случилось? — Эцио.       Остальные тоже напряглись.       — Я… споткнулся? — Дез, неуверенно.       Не то чтобы это было очень знакомым ощущением. В последний раз он споткнулся лет в шестнадцать, и то потому, что был пьян настолько, что от алкогольной комы его уберегла только молодая здоровая печень.       — Обо что? Тут же буквально ничего нет! — Альтаир.       — Не… не уверен, — Дез присел на корточки и начал шарить рукой по земле.       Поверхность была мягкой и пушистой, деликатно-нежной, будто ковёр, целиком сделанный из кошачьих животиков. Она была чуть тёплая и идеально гасила шаги, но… обо что-то же он запнулся? Если всё настолько плохо, что он падает на ровном месте, то почему вскочил так резво? А потом Дез наткнулся на что-то тёплое и шершавое, длинное, узкое и круглое в пересечении.       — Здесь что-то есть, — Дезмонд смотрел на свою руку, которая явно сжимала это что-то, но глаза видели, как пальцы сомкнулись вокруг пустоты.       Альтаир присел и начал щупать вокруг себя.       — И правда! Что-то… есть. Но почему невидимое?       — Текстуры не прогрузились? — пошутил Дез, а потом понял, что это может быть не шутка.       Все объекты и обнаружение столкновений с ними уже прогрузилось, а картинка — нет. Вот гадство. Опасно так гулять вслепую.       Дез прищурился и сосредоточился. Анимус порой лагал, как и любая компьютерная система, какой научно-фантастической она бы ни хотела казаться. Вначале он пытался жаловаться Ребекке, но от её вмешательства появлялось ещё больше багов, так что Дез привык натягивать улетевшие текстурки изнутри, усилием воли. Сейчас текстур не было вообще, но принципиально это ничем не отличается…       Он «зацепил» картинку и немного сдвинул её, позволяя изображению лечь на свои места.       — Мерда, — тихо ругнулся Эцио, оглядываясь.       Они оказались в сожжённом лесу. Чёрные обгоревшие стволы шли частоколом насколько хватало взгляда. Пепел — лёгкий, серый, летучий, — стелился по земле почти до колена. Ни ветерка, ни бриза, небо тёмное и только зарево с одной стороны — то ли остатки заката, то ли лесной пожар.       — К слову, про ад… — хмыкнул Альтаир. — Приятное местечко.       Эцио хмыкнул в ответ.       Дез поднялся, огляделся. Он никогда сам не бывал на месте пожарища и не помнил, чтобы кто-то из предков был. Что это? Случайно сгенерированное пространство? Отражение депрессухи? Нехватка ресурсов сделать нормальные деревья?       — Кажется, впереди люди, — заметил Радухнагейду, вглядываясь вдаль.       Дез взглянул Орлиным Зрением. И правда, серые пятна на горизонте, плотные такие.       — Поселение, — выдохнул Альтаир. — Слава несуществующему Аллаху! Я уж боялся, что мы тут совсем одни.       Дез зыркнул на него с интересом. Это такие присказки, да, у атеистов двенадцатого века?