Все дороги ведут в Арктику

Дрим замечает за своим товарищем по несчастью тревожно много странностей. Теперь речь идёт не о том, что Дэйв… Техно какой-то не такой: чудной ли, странный, асоциальный как не пойми что, или ещё что-то такое. Теперь все подозрения парня о том, что попутчик его, возможно, немного шизофреник или психопат, спрятаны в коробку и убраны далеко на антресоль — потому что все эти очаровательные странности абсолютно прекраснейшим образом совмещаются с тем фактом, что он тусит с грёбаным Богом. Техно какой-то не такой… в принципе. Когда узнаёшь, что твой очень-очень хороший знакомый — ни много ни мало древний Бог, ожидания выходят чрезмерно завышенными как-то сами по себе. Дрим далёк от религии (всё ещё оккультист-исследователь с уклоном в геноцид, если вы не забыли), в детстве его настольной книгой была не Библия, а эндевритский словарь вместе с жёлтой прессой и работами всех мало-мальски известных философов всевозможных направлений, которых только выпускали в не так уж и развитую индустрию книгопечатания, но даже для настолько духовно нищего человека, как он, божественное всегда было синонимом чего-то… значимого. Однако когда дело касается неформала-доходяги, пинающего камни на дороге и постоянно из-за своей хаотичности норовящего упасть в ближайшую канаву, о чём-то значимом не может быть и речи. Техно смешон. Техно худощав, невыразителен, и выглядит, откровенно говоря, как насмешка над всем высоким и священным, что только остаëтся в этом мире. Возможно, такой образ выбран не случайно — чем больше Дрим с ним общается, тем менее бредовой кажется догадка о том, что Блэйд просто всех жестоко высмеивает. Тем не менее на его фоне хронически больной, бледный и тощий как смерть разваливающийся на части беглец выглядит очень даже презентабельно (он не скажет об этом Техно, ни за что). Не совсем та вещь, которой можно гордиться. Техноблэйд… обычный. Если бы Дрим не видел однажды, на что он способен, давно бы окрестил лжецом и самозванцем — конечно, аутодафе не совсем по его части, и кто он вообще такой, чтобы сжигать на кострах еретиков и глупцов, посмевших назвать себя именем Божьим, но уважение бы Техно точно потерял. Сейчас к Техноблэйду Дрим относится не то чтобы с симпатией, но по крайней мере не по-скотски. Да, эти двое всё ещё ведут взаимную полушутливую игру в неприязнь с соревновательным элементом, где они стараются просто друг друга уколоть посильнее, выявить, кто сорвётся первым (обычно это Дрим, у которого нервишки и так ни к чëрту). Это может звучать странно, но тем не менее неплохо так разбавляет скуку в долгом походе. Однако страха у Дрима не было и нет. Нет… благоговения. Чего-то такого, что бы ты испытывал к своему духовному наставнику — нет жертвенности волхвов, искренности и безумного обожания фанатиков, нет желания упасть в ноги и молить о благословении. Нет багрянца. Нет ломоты в конечностях, когда хочется больше-больше-больше с привкусом серы и ландыша, с лихорадочным жаром по всему телу, со сжатым в дрожащих руках клинком. Дрим не особо боготворил, но он определённо был преисполнен веры и почтения по отношению к Тому, что сводило его с ума и доводило до крайности все его садистские порывы год назад. Сейчас вера тоже есть, но другого рода — скорее всего, Дрим просто не сомневается в словах Техно о его божественном происхождении, но в остальном ему абсолютно фиолетово на него, его штучки и выкрутасы. Они вроде как всё обсудили. Привкус лëгкого разочарования на кончике языка всё-таки остаётся. В детстве старшие дети читали ему и другим таким же, как и он, забитым почти что сиротам много сказок. Когда вырос — начал читать сам для других и просто для себя, заинтересовался мифологией, впитывал легенду за легендой как губка. Помимо некоторых отдельных легенд (например, той, где Бог играл в карты с Божеством Удачи и печально известным покровителем шулеров в одном лице, в конечном итоге проиграл и на эмоциях немножко прикончил соперника), историй о похождениях Кровавого Бога было мало, и вся суть в них была тонким слоем размазана по обветшалым страницам настолько искусно и незаметно, что какую-то стоящую информацию из неё бы не выцепил и самый чуткий читатель. В противовес этому об Императоре Техноблэйде, уроженце холодного Севера, цесаревиче Арктической Империи (почему именно цесаревич, он же вроде и правил?) было написано бесконечное множество разнообразных эпических поэм, ему же и посвящённых. Юнца эти поэмы не слишком впечатляли: кем бы ни был их автор, он был до того тошнотворно скрупулёзен в мельчайших исторических подробностях и практически лишён всякого поэтического дара, что этим едва ли можно было увлечь малолетку. Конечно, героически-исторический эпос подобного склада — не совсем уж чтиво для ребёнка, но Дрим действительно интересовался. Техноблэйд был для него таким же мифическим персонажем, как и не ушедший от него слишком далеко Кровавый Бог, и остальные Божества — от того вокруг его образа всегда едва ощутимо витала аура божественности, величия, жестокости и беспощадности, которые чудесно сочетались со справедливостью и честностью. Как и у любого другого мальчишки его возраста, у Дрима появился кумир. Потом сказки позабылись. Дитя выросло, интересы поменялись (на самом деле не слишком), он изменился. Но сейчас как никогда ярко всплывают в голове все те поэмы, невероятно скучные и нудные по сути, но заставлявшие того маленького мальчика из прошлого зачитываться ими до рассвета при свете одной лишь тусклой свечи. Дрим смотрит на Техно, и вокруг него божественного нимба нет вообще. Поэтому он и странный. Интересный, забавный, располагающий к себе, но странный. Наверное, опыт Империи всё-таки послужил во благо, и Блэйд чуть-чуть, вот совсем капельку, научился скрывать свою удушающе доминантную потустороннюю ауру, весьма ловко и удачно прикидываясь самым обычным смертным (не так уж и хорошо, на самом деле, если учесть, что ощущение фальши преследует Дрима невидимой тенью с самого момента их знакомства, просто раньше он не удосуживался обратить на это внимание). Может, поэтому Дрим почему-то верит ему (беспрекословно, по-глупому равнодушно, будто слов о том, что Боги врать не умеют, ему было достаточно), но доверять — не доверяет. Он не доверяет Техноблэйду. Дрим держится рядом с ним, потому что так проще. И веселее. И нет удушающего одиночества. И желания забиться в тëмный угол и рычать оттуда на всех. Но колючие мурашки бегут по спине до загривка каждый раз (он не ссыкуха, не ссыкуха, не ссыкуха, он способен подавить в себе иррациональный страх), когда Техно случайно отстаёт и оказывается позади. Дрим не имеет ни малейшего желания подставлять ему спину, но всё равно делает это, потому что он не хочет показывать, что ему неуютно, не хочет казаться перепуганным диким животным перед клыками хищника. Не. Жертва. Дрим постоянно невольно касается рукояти меча, отгоняя всякую мысль о том, что ему это нужно только для собственного успокоения — проверить, как гладко из ножен вынимается клинок, (не вынул ли его из крепления попутчик, не занёс ли над дримовой глупой недальновидной головой). Держит расстояние и трепетно соблюдает своё личное пространство, стараясь не думать о том, что это ему нужно не потому, что он привередливый недотрога, а потому, что рядом с ним мифическое опасное существо, и с обычным человеком таких проблем бы не было. Дрим знает, что ему ничего не сделают, но… Он не может это объяснить. Техноблэйд, наверное, всё замечает. Замечает, обижается, конечно, но виду не подаёт. Догадывается обо всём, а Дрим своим поведением догадки только и подтверждает. Некрасиво получается. Они мало говорят. Не потому, что поговорить не о чем (о-о-о, нет, определённо не в этом причина их молчания, темы у них находятся всегда, и каждый раз всё интереснее), а скорее из-за некой липкой неловкости, которая застывшей карамелью осталась между ними, всё ещё вязкая и мешающая двигаться. Дрим бы хотел что-нибудь сказать, завести диалог — например, о погоде. Да, почему бы и нет! Климат на юге действительно шепчет (если не считать палящую жару в середине дня и ощутимые заморозки под утро), и пусть та пара десятков километров, на которую Дрим отклонился от своего курса, особо погоду не меняет (как бы забавно это ни звучало), присутствие океана рядом ощутимое. Это не Логстедшир, где к большой воде даже в середине лета подходить тошно и холодно, это — самое настоящее тёплое море, ещё не остывшее к зиме, всё ещё отдающее тепло. Может быть, если бы у Дрима было чуть больше времени, он бы остался здесь ненадолго. Отпуск на берегу океана звучит действительно хорошо. Каникулы — не совсем то, о чем сейчас стоит беспокоиться беглецу. У него остаëтся ещё парочка насущных проблем, которые ему стоит решить в ближайшее время. Одна из них прямо сейчас идёт совсем рядом и ведёт себя так, будто ничего не происходит — просто мистер Невозмутимость. Неплохой способ борьбы с какими-то своими тараканами: видеть триггер, говорить ему чëткое и ясное «не-а» и игнорировать проблему дальше. Психотерапевту Дрима бы это понравилось, если бы он вообще у него был. Дрим пытается на вкус и цвет определить, что он чувствует по этому поводу (нет, это не советы из учебника по психологии, не-а, вы ничего не докажете), чтобы рационально разобрать свои эмоции и не проецировать их на ни в чëм не повинного Бога (у Дрима тошнота, головокружение и усталость смешиваются в один большой поток, когда он снова вспоминает об этом. Тошно). Ему хочется надеяться, что это не просто усталость и его любовь до последнего игнорировать проблемы, а реальный факт того, что он понял и смирился. Что когда он придёт в себя, его недоверие не перерастёт в ненависть и агрессию. Он уже сам без понятия, чего от себя ожидать. Техно стоило бы бояться Дрима, Энд знает, когда тот совсем поедет крышей и набросится на него с ножом. — Ты мне не нравишься, — в один из дней замечает Техноблэйд, до этого никого не трогавший и молча сидевший у костра. Дрим, рассеянно наблюдавший за чистым синим небом и россыпью звёзд на нём, реагирует не сразу и сначала просто вопросительно глядит на Блэйда. Тот молчит, мастерски делая отстранённый и ни в чем не заинтересованный вид, и помешивает кинжалом угли в костре. Дриму бы могло показаться, что ему причудилось, и на самом деле попутчик рта не раскрывал, но он ещё верит в свою адекватность и то, что он ну не настолько глухой (так ведь, да?). — Да неужели? И что же тебе не нравится? — Дрим язвит, но не злится. Нет ничего удивительного в том, что Бог испытывает к нему неприязнь. Техноблэйд дёргает плечами, очевидно, пытаясь имитировать пожатие, но на Дрима глаза так и не поднимает. — Ты нервный. И дерганный, — наконец отвечает Техно. — И твоими мешками под глазами я мог бы вычерпать море. Не моё дело, конечно, но всё же. Что происходит? Вот же догадливый. Дрим молчит, думает, как ответить, и смотрит на звезды. Шея болит из-за неудобного положения, несмотря на то, что парень давно подложил под голову руки и разлëгся на траве. Действительно, что же такое происходит? Например то, что в Дриме непозволительно долго живут чистой воды ужас и непонимание происходящего? Всё кажется грёбанным сюрреализмом. Даже сил на страх нет, он просто там, где-то в животе чуть ниже желудка, в конечностях оседает бетонной крошкой и щебнем, а не ожидаемыми уколами адреналина в мышцы. Дрим устал от того, что с самой Пандоры так и не может толком расслабиться. Каждый светлый момент, когда зарождается хотя бы крошечная надежда на то, что в конце пути его ждёт спокойствие, тишина и безопасность, обрывается подобными случаями: побегом от полдюжины охотников ли, внезапным фактом ли того, что твой попутчик не абы кто, а мифологический персонаж и Божок условного кровопролития в одном лице, который пусть и косвенно, но виноват в том, что ты был психованным и неуправляемым без малого несколько лет, или необходимостью, душа иррациональный ужас в себе, проводить дни напролёт с этим самым интересным созданием. Блэйд не плохой. Ну, в той мирной спокойной ипостаси, в которой Дрим его знает и в основном наблюдает. Когда Техно хоть чуть-чуть выбивается из образа флегматичного миролюбивого идиота, он резко становится пугающим. Сера и ландыш, которые щекочут рецепторы и давят на мозги. Багровая пелена перед глазами. Фантомное ощущение липкого и горячего на руке, сжимающее ладонь и заставляющее схватиться за рукоять топора сильнее. Дрим хмыкает. — Не обращай внимания. Техноблэйд на пару мгновений поднимает на него глаза и смотрит — Дрим чувствует на себе взгляд, но не реагирует. Он, наверное, хочет что-то сказать, снова поспорить — Дрим знает, что не будет отвечать. Над ним — бесконечно бескрайний чёрный купол с вкраплениями из кварца — любопытно мигающими звёздами — и он хочет просто в полной мере прочувствовать восторг от того, что он видит эту громадину. Он давно не наслаждался чем-то таким, давно не слушал треск сверчков в траве и звуки каких-то ночных птиц, давно не чувствовал запаха дыма и нежного согревающего тепла обычного огня, а не обжигающе жестокого жара лавы — и это было чем-то таким родным, давно забытым, что Дрим и выкинул из головы всякое упоминание о неуютном диалоге. Всё это чертовски сильно отдавало домом. Техноблэйд напоминает о своём присутствии фырканьем и глухим кашлем — ветер подул не в ту сторону, и дым ударил прямо в лицо. Парень нехотя поднимается со своей импровизированной лежанки и подходит ближе к костру. — Ложись, я посижу до полуночи, покараулю, — говорит Дрим, швыряя Блэйду свой плащ. Тот его… не ловит, точнее, он прилетает, но прямо в лицо, и пока Техно, ругаясь на чëм свет стоит, выпутывается из него, Дрим усаживается по другую сторону костра, полностью готовый нести свой пост. Техноблэйд добрую волю в виде отданной одежды по достоинству не оценивает и глядит на равнодушно греющего руки в перчатках (не снял, видимо, ради поддержания образа и из любви к запаху палёной кожи) парня с враждебностью. Тот по привычке взгляда сначала не замечает, игнорируя Блэйда, но потом голову всё же поднимает, всматривается и хмурит брови. Дрима это уже начинает раздражать. — Тебя что-то не устраивает? — с вызовом спрашивает Дрим, но всё в его голосе говорит о том, что отвечать в силу последствий не стоит. — Что опять? Сначала тебе не нравилось то, что я не говорю с тобой, потом тебя не устраивал я в принципе, а теперь-то что? Факт моего существования? Может, тогда и прикончишь меня по-быстрому, чтобы настроение не портить ни тебе, ни мне? Это были… жестокие слова, вызванные усталостью, голодом и постоянным напряжением. Это была не злость только на Техно, скорее, тот стал катализатором для всей этой лавины гнева, глухого отчаяния и ненависти, которую Дрим испытывал уже автоматически, постоянно и на всё подряд: от злости на самого себя до раздражения от всей ситуации в принципе. Дрим, честно говоря, не жалеет о том, что гарпией напал на попутчика, брызжа ядом вокруг себя, потому что на поддержание функциональности совести нет ни сил, ни желания, да и если бы ему дали шанс, всё равно не сдержался бы. Блэйд это, кажется, понимает, хотя и на его лишённом как таковой способности к эмоциональности лице достаточно явственно читается обида. Какую-никакую, но колкую и жгучую вспышку вины Дрим всё же чувствует. — Прекрати истерику, Дрим, тебе не идёт, — лениво замечает Техно, кидая на парня пронзительные взгляды. — Ты уже несколько ночей просишь первую очередь в карауле, а потом утром я просыпаюсь и вижу тебя, полуубитого и несчастного. Какой бы обидной формулировка ни была, она, к сожалению, правдива. В последнее время Дрим немного избегает засыпать в присутствии Бога. Не особо осознанное решение — даже если парень захочет, его тревожность и бьющий в набат инстинкт самосохранения не позволят ему закрыть глаза ни на минуту (как в старой доброй Пандоре, которую Дрим, как бы ни противился, всё равно вспоминает — вспоминает, как с болезненным предвкушением и страхом он ждал очередного посещения, пусть и не знал, когда оно произойдёт — никаких часов, кроме внутренних, сбитых к чертям, у него не было). Элемент недоверия в их отношениях, углубившийся едва ли не до физико-психологического уровня, убивает его получше любого яда и острого клинка. Не дождавшись ни одного внятного комментария от Дрима (тот молчит, не показывая никаких признаков заинтересованности в диалоге), Блэйд мученически выдыхает — одна из его самых ярких и драматичных реакций, настоящее искусство усталости и презрения к Судьбе — и пододвигается ближе, почти впритык, стараясь завладеть вниманием парня. Дрим активно сопротивляется, игнорируя пронзительные взгляды, дыхание почти в самое ухо и давление чужой ауры, и ворошит кинжалом угли в костре. — Так, Дрим, — Божество делает для их взаимоотношений действительно очень много, пусть от этого ему никакой выгоды нет, когда как сам парень упрямо его игнорирует, несмотря на то, что нахождение Техноблэйда рядом — одна из тех немногих вещей, которые позволят ему дожить до конца путешествия. — Давай с начала. Давай устроим грёбаный брэйнштурм, поговорим как одно взрослое осознанное существо с другим взрослым осознанным существом. Предложение здравое. Чертовски здравое. Они пытаются решать свои проблемы словами через рот, где вы в последний раз вообще такое видели? — Хорошо, окей, ладно, я не против, — голос дрожит и звенит, как натянутая струна, потому что Дрим всеми силами сдерживает себя от вопля. У него нет моральных, ментальных, физических, психологических, астральных, фигуральных и даже теоретических сил на Серьëзный_разговор™. В глазах чуть рябит, когда парень поднимает голову и смотрит прямо в глаза Блэйду. В сумраке они более того утратили цвет и стали аспидно-чëрными. Не по себе. — Так что ты от меня хочешь? — Мы уже с тобой вроде обсудили, что в произошедшей ситуации виноваты мы оба, — если смотреть непредвзято, то Техно прав. Дриму же это нахмуриться и сделать самый агрессивный вид из возможных не мешает. — Ты был неосмотрительным и тупым, я просто неправильно понял намёк и думал, что тебе нужна помощь свыше. Ни прибавить, ни убавить. — Допустим. — Так что если у тебя есть какие-то претензии ко мне, или ты чего-то опасаешься, или ещё какая-то глупая человеческая херня, вызванная потребностью в безопасности, ты мне скажи. Я, конечно, не так хорош в обсуждении, но камон, мы можем хотя бы попытаться. Они могут попытаться. Дрим хочет попытаться. Пусть он ничего и не умеет, кроме молчания, беспрекословного подчинения и игнорирования собственных потребностей и недовольств в угоду товарищей (будто в друзьях у тебя не живой человек, а наёмник, отличие которого только в том, что платишь ты своим вниманием), он хочет что-то изменить. Он не хочет повторения истории с Джорджем и Сапнапом (хотя Техно кажется таким проницательным, что разозлить его недопониманием практически невозможно), он не хочет снова оказаться виноватым и в стороне только потому, что он так привык. Что он по-другому не умеет, что его представления о дружбе настолько извращённые и размытые, несмотря на активную социальную позицию, что превращают его жизнь в кромешный ад, с удовольствием издеваясь над фанатичной потребностью в социуме. Техно хочет говорить — и, великие Души, он чëртово потустороннее существо, которому всё человеческое глубоко чуждо и противно, и даже в нём разумности больше, чем во всей грёбаной жизни Дрима! — Я думал, в твоей привычке решать подобные вопросы кровопролитием, — безрадостно замечает Дрим. Техно фыркает, поправляя сползающие с носа очки. — Дипломатия — тоже война. Искусство ведения переговоров не менее важно, даже несмотря на то, что я специфически к нему отношусь. Они замолкают, оставляя одну лишь густую холодную тишину, разбавленную привычными уже стрёкотом сверчков, шелестом листьев и прочими звуками живущей свою ночную жизнь природы. Со вкусом щёлкают пожираемые пламенем поленья — шипит свежий сок, вспениваясь в местах изломов случайно попавших в костёр вместе с сухим хворостом живых веточек, и тёмные языки бросают неровный тусклый свет вокруг себя. Хочется держаться ближе к огню, залезть прямо в костёр, чтобы быть в окружении тепла и пламени целиком — а то, что ему, вероятно, будет невыносимо больно из-за ожогов, опустить можно вполне легко. Привык уже, небось, как и может привыкнуть к тишине вокруг себя, к присутствию ощутимого, горячего, согревающего ненормальной почти незерской жарой тела рядом, к тому, как приходится вжаться в чужое плечо и бедро из-за уже нередких даже для этой местности пробирающих до костей прохладных осенних ветерков. Техно в забытьи водит пальцами по острому колену Дрима (даже сквозь ткань штанов он чувствует тепло), отвлекается на игру пламени, уставившись на огонь с таким же вниманием, как до этого изображал парень, и, слава всем известным и не очень Богам, молчит. Да, попутчик Дрима тот ещё любитель побубнить себе под нос какую-нибудь свою потустороннюю непонятную ересь, когда сам отключается от мира и сознанием пребывает где-то вне тела (оно и понятно — Богов, в отличие от людей, плоть удержать не может никак), но сейчас Дрим ясно понимает, что Техноблэйд не шепчет что-то самому себе, игнорируя существование парня, только потому, что про разговор их он не забыл. И молчит для того, чтобы дать Дриму время подумать и подобрать слова. И парень чертовски ему за это благодарен. — Всё в порядке. Слов, однако, не находит. И, пока не может сделать этого, предпочитает действовать по неустаревшей классике — то есть не видеть проблему на корню и делать вид, будто всё хорошо. Техно, проницательный бес, это понимает — в ответ раздражённо пихает плечом. — Говорит человек, который не спит, находясь со мной рядом, и дёргается от моего голоса. Техно улыбается одним краешком губ, чуть искривлëнно, абсолютно не умея этого делать, и его глаза блестят в свете костра — обнадеживающе, с весельем, какой-то тенью глубокой хронической усталости, но без так ожидаемого разочарования. Масляные блики, липкие и вязкие, лицо оттеняют чем-то таинственным, сюрреалистичным, — Дрим, поражённый до глубины души, пытается всмотреться, но наваждение исчезает быстро, — как и слепая уверенность в том, что что-то в чужих глазах есть. Как обычно стеклянная пустота, поверхностность и равнодушие. — Я дëргаюсь от всех громких звуков, и бессонница у меня из-за тревожки. Ты не особенный, Тех, — замечает Дрим, после чего Блэйд сразу же, используя свои драматические способности по максимуму, шумно вздыхает и закатывает глаза. — О Духи, как с тобой сложно. Дрим пожимает плечами. Ну, если мыслить рационально и игнорировать чувство вины, ему ни капли не жаль, и это не его проблемы, что кто-то не может вынести общения с ним (на самом деле его, Дриму взаимодействия с людьми и наличие привязанностей, заземляющих и дающих хоть какой-то смысл для дальнейшего существования (идея бороться ради свободы — весело, конечно, но не долговечно), как бы он ни отрицал, очень сильно важны). Он такой, какой есть, и извиняться за это не будет. — Просто… — вздыхает Техноблэйд, обращая на себя внимание, — Перестань быть таким гиперактивным претенциозным идиотом… — Я не претенциозный, — возникает Дрим, но на него не обращают внимания. — …и прекрати уже, наконец, думать. Задолбал. В этом грëбаном лесу на сотни километров во все стороны нет ни единой живой души, кроме нас, мы идём уже несколько дней и обходим все крупные дороги, максимум, чего ты сейчас можешь опасаться — это диких зверей и воскресших мертвецов, — Дрим морщится, но тем не менее признаёт, что доля разума в монологе приятеля есть. — Да и вообще, первых отпугивает свет, а вторые в принципе божественного присутствия на дух не переносят. Расслабься, всё в порядке. Тебе в кои-то веки не нужно ничего опасаться, — «Кроме тебя», — хочет добавить парень, но давит это желание глубоко-глубоко в себе. — Ну всё, прекращай дуться, иди сюда, старый добрый Блэйд прижмëт тебя к сердцу и скажет, что всё окей. Техно расставляет руки пошире и давит широкую кривую улыбку, видимо, посчитав, что его тощая жёсткая грудь хоть в ком-то может пробудить желание обниматься. Дрим смотрит скептически. Это всё, конечно, очень мило, даже поразительно, что жестокое и абсолютно неэмпатичное сердце Блэйда, состоящего из одного только сарказма, красноречия и острых ассиметричных углов, согрелось настолько, чтобы лёд равнодушия, извращённой морали и любви к спонтанным убийствам растаял достаточно для чего-то такого простого, как желание физического контакта, но вы серьёзно надеетесь, что Дрим на это купится? Да, он не всеведущ в делах человеческих, у него не самые лучшие методы работы с межличностными отношениями, и всë своё детство и юность, во время которых он и должен был прокачивать социальный навык, он провёл в попытках выжить, но он не настолько глуп, чтобы подчиняться слепой надежде, которую до этого старательно травил, и просто забыть о сущности Техно. Тут даже не о Божественном происхождении речь — Блэйд просто не выглядит и не ведёт себя всё остальное время как тот человек, который без какой-нибудь коварной мысли согласится на что-то столь для него непривычное. И все те вскользь пропущенные неловкие прикосновения пополам с доверчивой тактильностью абсолютно не то же самое, как когда тебе предлагают примирительные обнимашки. Тем не менее, Дрим падает ему на грудь, опираясь щекой о ключицу. Всё только потому, что он так и не научился врать себе. Руки всё ещё аномально горячие, словно кипяток — но у Дрима больше нет навязчивого желания отстраниться, только разве что спросить, почему Техноблэйд ощущается так, как будто только недавно из Незера вылез. Он весь от ног до макушки — один большой косплей на грелку, небось и на снегу спать может без ущерба для здоровья, и Дриму, в тайне говоря, это нравится. Кем бы там Техно ни был, какие бы титулы ни носил, обниматься он умеет, и хорошо, и парень чувствует себя странно уютно, непривычно, пусть и не особо удобно, но неплохо. Блэйд размеренно гладит его по спине, бормоча какую-то чушь куда-то в макушку Дрима, и это всё так притупляет внимание и замыливает рассудок, что даже несмотря не определённо неудобную позу парень чувствует, как веки наливаются свинцом, и он понимает, что… И он понимает, что что-то тут не так. — Что за… Техно, что за херня?! — перед глазами всё ещё матовая дымка, она же, персиково-розовая, и в голове, и парень пытается стряхнуть наваждение, потому что знает, что он не может чувствовать себя так — не когда его выдержки хватает на бодрствование по четыре дня, не когда паранойя заставляет Дрима дёргаться буквально каждый час и навязчиво и зло расчёсывать себе кожу из-за зуда, причиной которого стали расшатанные в конец нервы. Дрим чувствует себя расслабленным, эфемерным, бестелесным, и ощущение это настолько дурманящее и приятное, что соблазн поддаться ему преодолеть с каждым мгновением всё сложнее и сложнее. Чужие пальцы едва ощутимо касаются волос, и парень снова превращается в одну большую расслабленную жижу, натурально млеет, но мгновенно встрепенается. Это определённо проделки Техно — с каждой секундой Дрим уверяется в этом сильнее. Он не хотел спать до этого (он врёт. Он чертовски сильно хотел спать), и такая разительная перемена в его организме не могла появиться просто из воздуха. А ещё Блэйд чёртов Бог. И кто знает, на какие магические штучки он способен со своим-то титулом. Дрим пихает его в бок, в рёбра, пытается вырваться, но это, конечно же, похоже на ворочание котёнка, в нём сил даже на то, чтобы улечься получше и смириться с ситуацией, нет вообще, и все тычки, которые вообще-то должны причинять боль (а Дрим славится этим своим талантом), никуда не годятся. Техно только прижимает его к себе сильнее, агрессивнее наглаживая круги на его спине, тем самым заставляя парня бороться всё с большим энтузиазмом. Он не проиграет. Он, мать его, не уснёт. — Техноблэйд! Клянусь, если это один из твоих приколов, я тебе!- — Тс-с-с, вертлявая задница, — шипит Техно, сжимая тушку Дрима с большей настойчивостью и не давая ему лишний раз пошевелиться. — Прекрати вертеться и расслабься. А Дрим не будет. Пока не выяснит, что за чертовщина с ним творится, он будет делать всё абсолютно противоположное советам Техноблэйда. Даже несмотря на то, что ресницы слипаются так сильно, будто их обмазали клейкой липкой субстанцией с паутин огромных пещерных пауков, и веки тяжёлые настолько, что кажется, что в них внезапно оказались все золотые запасы Лас-Невадаса. — Блэйд! Что ты сделал со мной?! — строго и чуть истерично вскрикивает, потому что у него действительно нет желания быть серьёзным и разумным. Он напуган, и зол, и вымотан просто до ужаса. — Пф, ничего особенного. Просто тележка внимания, вагон заботы и самая капелька магии. Ты же не против? Я вижу, что нет, ты буквально таешь у меня в руках. — Это потому что ты пытаешься меня усыпить! — Не без этого. Но ведь работает? — и скалится, ублюдок, так довольно, так хитро, очевидно издеваясь. Дрим хочет плюнуть ему в лицо. Дрим хочет выцарапать ему глаза, сжечь его дом и убить всю его семью включая любимую собаку. Вместо этого он только лишь глухо рычит. Да, стоит признать, работает. Даже на ура, если в планы Техно входило пробуждение в Дриме его низменного и жестокого желания убивать. Хей, даже никакого холёного Божественного влияния не нужно, никакого пахнущего серой и ландышем эфира, чтобы у парня крышу снесло далеко и надолго. Верный своей не подчиняющейся контролю яростной натуре, которую он весьма удачно скрывает за высокомерным жеманным спокойствием, издёвками и усталостью, Дрим снова дёргается, словно подстреленное животное, тем не менее, с каждым рывком сбавляя обороты и увеличивая промежутки между ними. Выдохся даже сильнее, чем пропитался магией Техно, что не так уж удивительно. Возможно, на это и был расчёт. — Ты, грязный ублюдочный кусок засохшего дерьма, эгоистичный идиотский Божок с садистскими замашками, который не заслужил ничего, кроме огромного презрения… — рычит Дрим, с каждым произнесённым оскорблением звуча всё тише и поверхностнее. Сдаёт позиции. — Да-да, конечно, Дрим. Всё, что позволит тебе спокойно спать, — спокойно и даже отчасти умиротворëнно заявляет попутчик, по-прежнему выражая свою навязчивую дурацкую гипертактильность лишними ненужными движениями и касаниями. Дрим не может найти в себе сил оттолкнуть его. Ноги ватные, едва ощутимые, и острые уколы судороги с них ползут выше. — И силы твои дурацкие. И лицо твоё дурацкое. И видеть я тебя больше не хочу, и вообще катись отсюда ко всем Духам Незера, чтоб тебе до бедрока провалиться… — упрямо бормочет Дрим, потому что ему есть что сказать. Голова безвольно падает на чужое плечо, и парень продолжает ворчать не шибко недовольному таким раскладом Техноблэйду (он, похоже, наслаждался происходящим, от души веселясь) куда-то в шею. — Не устал ещё? — И волосы у тебя идиотские, самый дерьмовый оттенок, который я когда-либо видел. И легенды у тебя говно, ты наверняка всё приукрашиваешь, чтобы, — Дрим сладко и со вкусом зевает, широко раскрыв рот и заставляя Блэйда поëжиться от горячего дыхания, обдавшего его шею, — не казаться таким неудачником, какой ты… на самом деле… есть… — Ауч, удар ниже пояса. Ещё что-нибудь? — в голосе Бога неприкрытое веселье, но парень не хочет (не может) возмущаться. — Ненавижу. Техно хрюкает, тихо посмеиваясь (Дрим чувствует, как содрогается его грудная клетка от коротких бесшумных смешков), и натягивает на расслабленное тело плащ парня, который валяется совсем неподалёку, забытый до поры до времени. Руки у него всё ещё горячие, и тепло от ощутимого прикосновения распространяется по всему немощному одеревеневшему телу — Дрим сдаётся, справедливо решая для себя, что отомстит потом, и закрывает глаза, с удовольствием отпуская контроль, запихивая тревогу глубоко в задницу и засыпая обычным человеческим сном. — Конечно, Дрим. И тебе спокойной ночи.