Все дороги ведут в Арктику

Дрим поклялся никогда, ни за что не вспоминать последние двадцать четыре часа своей жизни. От момента, как беглец впервые ощутил пробежавшую от затылка до копчика волну холодного фантомного ужаса с привкусом разыгравшейся до неприличия паранойи, до текущего, когда он наконец вздыхает полной грудью и полноценно осознаёт, что он всё ещё в этом мире. Все прошлые сутки — как промелькнувшее у лица крыло ласточки, мимолётны по сути, но, скорее всего, настолько тяжелы эмоционально, что мозг Дрима самостоятельно решил оградиться от этого и не фокусироваться более. Как и каждый другой раз, когда парень терял связь с реальностью, с головой опускаясь в пучину ужаса, от которого в венах стынет кровь и всё внутри тянет в муке, и необъяснимую животную агрессию. Убей или будь убитым. Дрим сползает ниже, чувствуя, как сено путается в его волосах и засыпается за шиворот, заставляя кожу омерзительно зудеть. Снова с усилием вздыхает, игнорируя то, как пыль от сухой душистой травы оседает в носу, оставляя смутное желание раскашляться, и пытается держать глаза открытыми. Невпопад гулко стучат по каменистой земле копыта тихо пофыркивающей кобылы, шумит с надрывом ветер, пригнанный с долин между крутых голых скал, в тяжело нависшем над тропой лесу, иссохшееся дерево старой повозки уютно скрипит, приятно разбавляя шум в голове и навевая сонливость, но Дрим упрямо держит глаза открытыми, отлично понимая, что уснуть ему в ближайшее время не удастся никак. Ни в сложившейся ситуации, ни с пережитым стрессом, ни в окружающей его компании. И проблема даже не в разбойничьего вида торговце: весьма мутном молчаливом человеке, который как-то слишком охотно подобрал на большой дороге трёх не менее мутных типчиков. Поразительно, что у него даже вопросов не возникло, кто они такие, но в этой ситуации, возможно, свою роль сыграл увешанный магическими побрякушками Панз, демонстративно выставивший из-под светлой накидки ножны с искрящимся сильнейшими чарами клинком — это лишнее, ведьм в этих краях и безоружных боялись больше чумы. Или, возможно, Техно, который перманентно выглядел так, будто готов в любой момент совершить государственный переворот или умереть от переутомления. Тем не менее, Дрим не знает почему, но не испытывать лёгкое ощущение иррационального гнева при виде Панза он не может. Это просто… очень много разных эмоций, которые он не способен испытывать так сразу и одновременно, но по-другому не получается. Волоски на загривке встают дыбом, а в груди поднимается неясная жгучая агрессия и недоверие каждый раз, когда Панз случайно или нет (уж больно резво и настойчиво он крутился вокруг беглеца) появляется в его поле зрения, ни капли не облегчая ненормальный страх и недоверие — и видят Боги, Дрим слишком плохо контролирует себя с таким коктейлем эмоций, бурлящим в нём. В происходящем он винил Панза и был вполне спокоен с этим. Потому что сначала обещать свою защиту и лояльность, а потом между делом вбрасывать ни разу не шутку о том, что вообще-то его прямая обязанность — скрутить Дрима и доставить под белые ручки в Пандору — это, честно говоря, очень по-скотски. Парень даже слушать наëмника не стал — одного, пусть и даже очень радостного и признательного, «прости, что поздно» и «рад видеть, что ты жив, приятель» недостаточно, чтобы уговорить Дрима не поддаться желанию всадить кинжал по рукоять в брюхо старого друга и прокрутить. Сдерживает себя беглец практически буквально только с Божьей помощью (хотя, что-то ему подсказывает, Техно будет только рад посоучаствовать в убийстве особенно чем-то не приглянувшегося ему наëмника) и не очень твёрдых уверений в том, что он больше не будет лишать людей жизни без необходимости. Техноблэйд, так к слову, не лучше. Им ещё предстоит разговор о бесполезном необоснованном самопожертвовании (лицемер), который не понравится ни одному из них, а пока Дрим просто тихо радуется, что этот человек вообще жив и дышит. Про скребущее в груди и зудящее роем пчёл раздражение, к слову, он не забывает. Сейчас пока что знать, что они оба выжили и не оставили свои души в том ни разу не приветливом лесу, от которого у парня до сих пор мурашки по коже (будь он проклят, только б в кошмарах не пришёл), достаточно для самоутешения, а каждое мимолётное прикосновение к привычно горячему запястью Блэйда, живому и абсолютно точно физическому, сбрасывает по мраморной плите с плеч Дрима. Живой. Действительно живой, а не откисает где-то под елью, зарезанный толпой придурков только из-за своей глупости (и откуда в Богах столько самоотверженности, или это только его такой?), сидит рядом, почти не двигаясь, и, кажется, тоже мало осознавая своë счастье, сжимает пальцы парня в ответ в жесте защитном и ободряющем, пытаясь заземлить и успокоить не то Дрима, не то самого себя. Не говорит даже ничего, но это и не надо — молчаливого присутствия достаточно, — изредка только поглядывает многозначительно на бормочущего с мрачной усмешкой «Дэйв, Дэйв, Дэйв» Панза. Что между ними произошло, пока Дрим метался по чаще, как раненное животное, и шарахался от собственной тени (он же зарëкся про это вспоминать, да какого чёрта), беглецу категорически не интересно, и разбираться он с этим не намерен, даже пусть и подозревает, что причина кроется во вновь полюбившейся Божеству привычке называться при знакомстве с людьми разными именами. Боги не умеют врать? Как же. Хотя, Техно, скорее всего, на все обвинения скажет, что лёгкое лукавство не то же самое, что и ложь, и Дрим вряд ли сможет что-то на это ответить. Вот такие вот пироги. Итак, если подводить итоги: они трясутся в ветхой повозке, удобно устроившись на соломе и ящиках сомнительного содержания, с человеком на козлах, который вполне может сдать их в руки в обилии шныряющим по таким местам разбойникам (Дрим определённо не хочет выбирать между ними и охотниками), где-то посреди чащи и всё ещё сохраняя глухое молчание. Идиллия, мать его. Единственный минус — от Техно как-то странно несёт тиной, а так всё в пределах нормы. Извращённой, Дримовской, но нормы. В принципе, всё было в порядке, и это было… странно. Дрим был рад этому, несомненно, и из шанса полностью опуститься в адреналиновый откат, не стыдясь своей слабости и боли, пусть и не с тем ощущением безопасности, которое же, однако, он потерял давно и надолго, готов выжать всё. Смурная погода давит на мозги, и солнце, всегда скрытое дымкой туч, не поднималось из-за горизонта уже несколько дней, припоминая, что закончились тёплые знойные деньки, что Дрим провёл в дороге половину осени, а впереди у него столько же миль пути, которые он не знает, как пройдёт. Это просто тяжело, держит в бесконечном напряжении и истязает только так, но беглец ничего не может с собой сделать сейчас, кроме как сползти по соломе ниже в поисках более удобной позы и попытаться провалиться в смутно напоминающую болезненное истощение дрёму. Он сойдёт с ума, если не поспит прямо сейчас, или рассыплется песком и пеплом, или спрыгнет с этой повозки прочь и уйдёт в никуда рефлексировать своё дерьмо и доводить себя до крайности, как он любит. В его голове слишком много всего тревожного и успокоенного одновременно, нервного, мрачного, агрессивного пополам с желанием отпустить контроль и не то решить спокойно плыть по течению, наконец перестав сражаться с миром, не то свихнуться окончательно, бесповоротно и со вкусом. Только смех и ощущение хаоса. Из чего бы то ни было, вулканическим пеплом и гравием осевшего у Дрима в груди, парня выводит внезапное ощущение жара на собственном холодном лбу. Тепло отрезвляет мгновенно, заставляя распахнуть глаза (когда он успел их закрыть?) и попытаться отыскать раздражитель. Всё остаётся на своих местах: и угрожающе нависающий своими ветками над головой лес, и скрип колёс, и подёрнутое дымкой бесконечное пространство по другую сторону ухабистой дороги, после которой никто из путешественников не сможет нормально сидеть. Дрим подозревает, что там горы, но туман обманчиво скрадывает ощущение пространства и его необъятности, беспокоя что-то тревожное внутри и заставляя бурлить ощущение фальшивости. Панз там же, напротив них сидит, прислонившись к ветхому борту, несмотря на опасность понахватать заноз, держит на коленях ножны и время от времени нервно сжимает рукоять, бросая мрачные взгляды по сторонам и не менее настороженные в его (или не совсем) сторону. Раздражает, особенно это видимое беспокойство в его глазах, будто и вовсе не плевать ему, и будто сожалеет о том, что в своё время оставил его один на один со всем этим невообразимо огромным опасным миром (никак иначе для жертвы одиночного карцера он не выглядел) и не пошёл с ним, выбрав путь конспирации и так легко согласившись стать охотником за головой Дрима. Дрим может это понять, но осадок всё равно остаётся. Кстати, о мечах. У Техноблэйда, почти что уложившего голову беглеца себе на грудь (Дрим оперативно отсаживается чуть в сторону, но не слишком далеко: тепло тела рядом подкупает), на бедре всё ещё висят пустые ножны, оставленные, судя по всему, привычки ради. Дримов меч он-таки посеял. Очаровательно. Беглец не может и не хочет злиться и что-либо спрашивать, нет, не-а, не сегодня. — Ну так и, — осторожно начинает парень, стараясь не смотреть ни на кого в повозке. Прокашливается в кулак, чтобы горло прочистить, и продолжает, понизив голос, уже заметно тише, — ну так и зачем ты меня искал? Панз оживляется сразу — очевидно, только и ждал повода завести разговор, да темы не находил: всё желание отбивала вымученная кислая моська Дрима. Техноблэйд рядом недовольно шевелится, реагируя на внезапную активность в его поле зрения. — А что, мне нельзя проверить, как там сбегает мой дорогой любимый друг? — лукаво улыбаясь, бормочет наёмник, щурясь от смеха. Дрим морщится в ответ — чужое веселье резко отторгает. — Прекрати лгать, я отлично знаю, когда ты пытаешься навесить мне лапши на уши, в конце концов я платил тебе, — холодно замечает парень, всей своей мимикой (если за таковую можно считать её полное отсутствие) показывая, что чужой радостный тон не то, что не привлекает, а наоборот — не на шутку злит и разочаровывает. Если Панз и заметил чужую неприязнь, то виду никак не подал — разве что ухмылка стала чуть резче и напряжённее, а в глазах промелькнул оттенок грусти, но не более. Ублюдок умеет держать лицо, столько лет-то врал всем вокруг. — Зачем я тебе нужен? Панз вздыхает, но молчит. Постепенно улыбка, возможно, искренняя, возможно, фальшивая, сползает с лица незаметно, но быстро, и в итоге наёмник просто пилит Дрима изучающим, не выдающим никакую эмоцию, взглядом. Неуютно — такое пристальное внимание без единого комментария всегда напрягает, — но в ответ Дрим с презрением и мрачным вызовом щурится. Всё в штыки, абсолютно всё — но, как беглец выяснил, делить мир на чёрное и белое, на врагов и друзей сейчас ему намного проще и надёжнее, чем лишний раз напрягать свой моральный компас, иррациональность эмоций и прочее, чтобы сразу давать разочаровавшим его людям второй шанс. Пока Панз не доказал, что он не такой придурок, каким он надолго и перманентно остался в списке отбитых ублюдков Дрима — предвзятая реакция беглеца, пусть и нелогичная, пусть и быстро сменяющаяся на симпатию и прощение, обеспечена. Это ненормально, Дрим знает — слишком много ресурсов тратит сначала на разочарование и настороженность (но никогда на по-настоящему искреннюю злость. Слишком вымотался для таких чувств), а потом на уродливое подобие расположения, приправленное гнусно неадекватным, лживым и осторожным доверием, этакий катарсис личного отношения, ядовитый нейтралитет, извращённый тем фактом, что это нейтралитет Дрима. Очаровательно неприступный барьер, который даже Техноблэйд, не до конца прошедший защитное отторжение беглеца, не сломил, поэтому сейчас сидит рядом, скромно помалкивая в тряпочку и пытаясь слиться с окружением. — Я волновался, — Панз с натяжкой вздыхает и отворачивается, сдаваясь. Гордость и жгучее желание снова повыделываться и наврать с три короба были благополучно засунуты подальше — скорее всего, к лучшему. — Правда. Где-то месяц назад в Л’Манбург пришла информация о том, что дальше на востоке каким-то чудесным образом сгинул отряд охотников, и мне показалось, что это как-то связано с тобой. Не прогадал. Я боялся, что тебя убили. И голос у Панза подозрительно слабый и беззащитный при этом, даже сил злиться нет — вроде звучит так, будто действительно раскаивается. Дрим и не злится, в общем, просто раздражается, вспоминая не самые лучшие эпизоды их истории чисто по инерции, а не доверяет так и вообще перманентно — просто теперь демонстрировать свою неприязнь так открыто уже неловко. Дрим поджимает губы, не зная как реагировать — краем глаза ловит недоумевающий взгляд Блэйда. Парень сам ничего не понимает. — Как видишь, пока что нет, — осторожно замечает Дрим, вызывая кислую автоматическую улыбку на лице собеседника. — И что же, тебя никто не попытался остановить? Ты же вроде сам в их ряды затесался. — В какой-то момент меня отозвали, — Панз пожимает плечами так, как будто это что-то само собой разумеющееся. — Кое-кто не видит смысла в том, чтобы возвращать тебя обратно в СМП и прятать в Пандоре, поэтому мне помогли по-тихому покинуть территорию страны. Воу. Парень вскидывает брови, действительно удивлённый новыми подробностями; где-то рядом хмыкает Блэйд, и они все втроём подозрительно косятся на торговца — разговор всё же не подразумевает лишних ушей. Честно говоря, всё это время Дрим был свято уверен, что абсолютно все его знакомые и бывшие друзья с СМП страстно желают его смерти, чем мучительнее — тем лучше. Он может это понять и даже, наверное, оправдать (но простить — никогда), всё же, он был не лучшим другом, лидером, человеком, и какое бы то ни было влияние Техноблэйда здесь вовсе ни при чём. Если бы Дрим был достаточно хорош, удушливо цветочный кровавый дурман и навязчивый шёпот в голове никогда его не сломили бы (как ловко он умеет обманывать себя, поразительно), и он преодолел бы божественное влияние так же, как и большинство фантастических жутких неурядиц в своей жизни. Тем не менее, смириться с ярлыком беспринципного, эгоистичного, жестокого садиста и злодея было просто, даже, возможно, удалось немножко вжиться в роль — на пару с Техноблэйдом это было забавно и легко, как понимает сейчас Дрим, между делом анализируя свой прошлый опыт и находя всё больше и больше подтверждений сторонней помощи в его решениях. Может, он злодей до сих пор — просто сейчас сменились приоритеты, и желание выжить внезапно стало преобладающим, — но это не является чем-то, что беглеца по-настоящему беспокоит. Но теперь, если излагать всё услышанное чётко, ясно и крайне обобщëнно, у Дрима появились неизвестные сторонники, таинственные покровители из бывшего круга его общения, наверняка влиятельные люди (тут без сомнений), раз позволили себе не только выдернуть самого эффективного, талантливого и дорогостоящего охотника за головами со службы Л’Манбургу, но и нанять для своих целей. Дрим не думает, что хочет узнавать, кто это. Что бы от него ни хотели люди, стоящие за Панзом, он вряд ли сможет им это дать — и дело даже не в личном желании, а… просто. Он бесполезен. Слаб, беспомощен, близок к срыву как никогда и слишком талантлив в том, чтобы наживать себе и всем окружающим проблемы на мягкое место, а его несомненных плюсов в виде превосходной реакции, острого ума, того умопомрачительного количества информации в голове и огромного боевого и не только опыта вряд ли достаточно, чтобы окупать все затраты на спасение его шкуры. И это всё, если не учитывать повышенного интереса всевозможных совершенных сакральных существ к его персоне, которые с разным успехом превращали и превращают его и так не лишённую всякой необъяснимой чертовщины жизнь в паранормальный ужас. Картина вырисовывается… не очень. Отвратительная, если вам будет угодно. Дрим тихо вздыхает и мысленно возносит молитву в небеса, не надеясь на ответ. Боги обычно глухи к его словам, так что парень приходит к очевидному выводу, что они либо боятся существа поопаснее, которое едва ли позволяет себе отходить от Дрима хотя бы на пару метров, вот уже второй месяц вываливая ему на голову всё своё ненормальное гиперопекающее дерьмо, либо им в кайф наблюдать за страданиями беглеца. Какой из этих вариантов звучит лучше, он даже предположить не может. — То есть, никаких приколов, ножа в спину и предательства исподтишка? — устало, но не без нотки подозрения спрашивает Дрим. — Неа. — И ты действительно здесь, чтобы за бесплатно стать моим телохранителем? — Мне тебе на Книге Хаоса поклясться, или ты мне на слово поверишь? — раздражённо огрызается наëмник, но после уже более миролюбиво добавляет. — К тому же, прошу учитывать, что не за бесплатно и по большей части по собственной инициативе. Если ты забыл, то спасать тебя, придурка, из патовых ситуаций — это уже не просто моя работа, это предназначение, — не без улыбки говорит парень, но его следующий, жгуче острый взгляд, ударом хлыста пришедшийся всё ещё подозрительно тихо и невозмутимо сидящему рядом Техно, заставляет Дрима немного напрячься. Какую бы чертовщину Панз ни замышлял, она беглецу априори не нравится. — Хотя, судя по тому, что я увидел, сторожевых псов у тебя и без меня достаточно. Техноблэйд оживает, словно по щелчку пальцев, энергично встрепенувшись как чëртик из табакерки. Дрим не успевает шикнуть на двух великовозрастных детей, с тихим ужасом наблюдая за развитием событий. — Ну, попреданнее других псин буду, — надменно вскинув подбородок, отвечает Блэйд, не забывая при этом впрыснуть в голос как можно больше пренебрежения и яда. И… …о-о-о, здесь определённо попахивает вызовом. У беглеца никогда раньше не было проблем с потасовками среди его друзей, как-никак, он, сам по себе буйный, выбирал в компанию не менее вспыльчивых, неконтролируемых засранцев, и подобные обменивания любезностями, а иногда и битва раз на раз больше веселили, чем напрягали, побуждая желание не только распалить злость ссорящихся собственными колкими комментариями, но и присоединиться к набирающему обороты цирку. Однако сейчас немного не место и не время для подобного (да и вообще, склонность к необдуманной агрессии плохо сказалась на жизни беглеца, и её пришлось в срочном порядке подавлять), так что, даже если Дрим был напряжён до этого, то вмиг накалившаяся ситуация доводит его до крайней степени нервного кипения. — На что это ты намекаешь, друг? — обманчиво спокойным, вкрадчивым голосом спрашивает Панз, напрягаясь всем телом, когда ведётся на такую очевидную провокацию. Дрим напрягается вместе с ним, не зная, что сейчас делать и за какие грехи ему Боги послали этот ужас. Если так продолжится, эти двое его в могилу сведут. — Даже не знаю, чува-ак, — наигранно задумчиво тянет Техно, очевидно, пытаясь довести противника до кипения. — Например, на то, что не я организовывал на Дрима облаву, натравливая на него буквально всё дееспособное население СМП, и не с моей подачи он угодил в тюрьму строгого режима. Во имя Незера, Техноблэйд действительно говорит это. Лицо Панза в мгновение меняет несколько цветов сразу, от бледного к серому, от серого к зелёному и обратно к белому, и наëмника бросает в крупную гневную дрожь, когда он останавливается на благородном бордовом. Детский сад на выезде. — Как ты смеешь… — А ну заткнулись! — рявкает Дрим, не без удовольствия отмечая, как растерянно вздрагивают эти двое после окрика. Точно суслики, ей Богу. — Оба. Иначе я вышвырну вас из повозки. И, поразительно, угроза работает. Эти ненормальные, Боги им судьи, расползаются по разным углам повозки, мигом теряя весь запал. Дрим не знает и знать не хочет, почему они собачатся друг с другом, хотя это очевидно — с Техноблэйдом никто больше нескольких часов не выдерживает, тот быстро душит чужое желание общаться ядом, сарказмом и беспочвенными угрозами. Всё, что Дриму нужно — банальное спокойствие, тишина и отсутствие нагрузки на его бедное сердце. Иначе его бренное бездыханное тело станет заботой этих двоих. — Не понимаю, чё вы взъелись друг на друга, меньше суток знакомы, а грызётесь как старые супруги, — вздыхает Дрим, не признавая, что его бы больше устраивало, если бы «старыми супругами» звали их с Техно. Да, он возлагает слишком много надежд на восхитительную убойную динамику их дуэта. — О, на самом деле всё просто, — с поддельным оптимизмом в голосе заявляет Панз. — Он пытался меня утопить. О нет, они опять. — Да-да, конечно, — выразительно хмыкает Техноблэйд. — А ты меня – прирезать. — Я бы и не пытался, если бы ты буквально не был нацелен меня прикончить, Дэ-эйв. — Ну, извини, не читаю мысли, не знаю, что ты там пытался или нет. — Эй! — опять одёргивает их беглец, смиряя уничижительным злым взглядом — мгновенно уровень агрессии на один квадратный метр спадает до приемлемых отметок. — Хватит, нашли время. Извольте решать свои проблемы не в моём присутствии, слушать вас противно, — с отвращением фыркает парень и, не дожидаясь бесполезных оправданий, быстро продолжает. — Всё, смена темы, а то вы, ублюдки, друг другу глотки перегрызёте. Ты идёшь с нами, Панз? Панз недовольно ведёт плечом, быстро остывая. Без слов видно — ответ отрицательный, хотя Дрим и не удивлён, ничего другого от человека, без задней мысли вышвырнувшего его, едва оправившегося от физических травм и ещё не осознавшего целостность и вездесущность мира, буквально на улицу, ожидать не приходится. Да, Дрим ушёл добровольно, отлично понимая, что его нахождение в доме старого друга чревато проблемами как для одного, так и для другого, вплоть до соседствования в одной камере Пандоры (Дрим уже тогда твёрдо решил для себя, что скорее сдохнет, чем вернётся), но припоминать от этого не перестанет. — Хотелось бы, но вряд ли, — ожидаемо, Панз отказывается, имея наглость при этом звучать сдержанно огорчённо. — После шороха в лесу придётся срочно заметать за нами следы, но не факт, что это отведёт за вами погоню. Скорее всего, ещё один отряд с компасом уже в пути. — С компасом? — вклинивается в диалог Техно, с мрачной тревогой замечая на лице одного из своих попутчиков отвращение, а у другого — смущение. Да, компас, Техно уже знаком с этим явлением — звучит как что-то, что Дрим предпочёл бы не вспоминать и не слышать вообще никогда в своей жизни. Он всё ещё был свято уверен, что уничтожил его, давным давно, и что же, ошибся, и в лаву полетело что-то другое, а вещь, о которой идёт речь, буквально годы провалялась в каком-нибудь далёком сундуке Общественного Дома, чтобы вот так предательски быть использованной сейчас. Очевидно. Панз пожимает плечами, а Дрим морщится. Златопёрая Фортуна, видно, не на его стороне, и, как очевидно, уже давно, наверное, с самого заключения в Пандору, когда от него отвернулись не только все Боги разом, но и природная удача, находчивость и банальное везение. Наёмник тянется к своей сумке, недолго там копается, прежде чем вытащить на свет кошмар любого любителя острых ощущений (Дрима, например). Нежным перламутром переливаются свежие сильные чары, ласково искря и выразительно выделяя заковыристую вязь эндеврита на боку потёртого облупившегося компаса. Тихо щёлкает замок покоцанной магической вещички, крышка отскакивает в сторону, показывая не подчиняющуюся никаким законам физики и природы стрелку. — Компасы, указывающие на твоё местоположение. Когда ты сбежал, где-то отыскали один зачарованный, хотя я без понятия, как ты согласился на отслеживающую магию, — Дрим поморщился, пробормотав что-то об ошибках юности, играх и инфантильности. — Успели сделать только три копии, остальные при перезачаровании просто плавились и взрывались. Панз и Дрим, не сговариваясь, оборачиваются с подозрительными взглядами к Блэйду. — Что? — растерянно и недоумённо спрашивает Техно, очевидно, не понимая такого повышенного интереса к своей персоне. Конечно же, он даже не пытается притвориться, что он не причастен к происходящему. — Если бы я этого не сделал, наше мирное путешествие превратилось бы в беготню. Конечно же, абсолютно все в этом мире хотят скорейшей смерти Дрима. Он уже даже в этом не сомневается. — Опять твои фокусы, я же просил, — ноет беглец, на самом деле, практически не удивлённый, пока Панз хищно и лихорадочно бормочет что-то отдалённо напоминающее «невозможно» и «да как тебе это удалось вообще». У него ещё впереди полное осознание бренности и неадекватности происходящего, и всё, что Дрим может пожелать ему — это удачи и побыстрее смириться, что Техноблэйд крайне ненормальный человек. Может, дойдёт своими мыслями до какого-нибудь тайного сообщества, обучающего таких нескладных придурков, как Техно, магии, может, ещё что-то, но ему в голову точно вряд ли придёт идея, что Блэйд может быть, ни много ни мало, всемогущим Богом. Да, поверить в это сложно, уж больно он сирый и убогий, чтобы заподозрить его в использовании столь сильных защитных чар на серьёзной дистанции, Дрим тоже бы не поверил, если бы иронично не знал об этом почти с самого начала. Несмотря на то, что выбор столь хрупкого слабого тела для всесильного Божества — вдоль и поперёк ироничная насмешка над всеми законами Мироздания, вот оно, прямо перед глазами. — А этот компас? Он не похож на тот, изначальный. Панз на мгновение задумывается, вертя в руках предмет, а после протягивает его Дриму, чтобы рассмотрел поближе. — Это… немного другой, — Техно ловко выхватывает вещичку из чужих рук, ибо, конечно, ему интереснее больше всех. — Оригинал остался в Л’Манбурге, местные маги ещё надеются дублировать чары. Из трёх копий остались две, ибо, как я понимаю, Техно уничтожил одну, — Блэйд в подтверждение важно кивает. — А этот особенный, по случаю достался. Можно сказать, мне пришлось долго выпрашивать его у кое-кого, — неловко и скомкано заканчивает Панз, затихая и тоже обращая всё своё внимание на компас в руках Техноблэйда. Блэйд задумчиво рассматривает чары на свету, бормоча что-то тихо про ублюдков, влезающих не в своё дело, царапает ногтём неровно выцарапанную в металле вязь символов, в конце концов передаёт Дриму, но надолго в его руках вещичка не задерживается. Беглец почти и не держит магический артефакт в руках, возвращает обратно Панзу так, будто ему противно прикасаться, будто магия, въевшаяся в поцарапанные бока, стрелку и крышку лучше всякой кислоты, обжигает пальцы Арктическим холодом и Незерским жаром. Стрела при всех движениях упрямо и упорно указывает точно в грудь Дриму, словно невидимая рука сама её туда наставляет, но наёмник торопится защёлкнуть крышку и спрятать компас в походной сумке. Артефакт исчезает из виду, и сразу становится как-то спокойнее дышать. Дриму уж точно. Сразу небо стало светлее, горный промозглый ветерок свежее, компания поприятнее, а скрип телеги не так сильно напоминал похоронный марш. Перспективы на будущее омерзительные, но они хотя бы есть: всего лишь добраться более-менее здоровым и целым до границы и пересечь её (желательно). Ну и по ходу дела по возможности избавиться от всех компасов, которые только могут привести преследователей к Дриму и его маленькой компании побега. Подумаешь, чего тут невыполнимого — сказал бы Дрим, если бы ему благоволила хотя бы его природная удача. Он знает, что молиться бесполезно, а своими силами прорваться на неизученные земли и продолжить путешествие уже там, где каждая тропа полна опасности, а толковой карты нет ни у кого, он вряд ли сможет. В навыках своих, беглец, конечно, не сомневается, он и путешественник, и солдат, и охотник от Бога — и по запаху океан найдёт, и с помощью чуйки до захолустной деревни доберётся, — но этого мало, отвратительно мало, потому что как прежде сражаться с толпой разбойников одним тупым топором и щитом у него не получится, исчезнуть среди деревьев и скал не удастся, а союз с хаотичным Богом без царя в голове надежды не внушает тем более. Отвратительные перспективы. И магия эта проклятая, будь она не ладна. Раньше было весело, да и Бэду какое-никакое, но доказательство, что его пасынок пока что жив-здоров — Дрим в свои семнадцать-восемнадцать был бесом, какого даже врагу не пожелаешь, а у заботливого демона таких, как он гиперактивных идиотов с шилом в заднице, почти что толпа. Проблемы пришли, откуда не ждали, и ласково ткнули ножом под лопатку — всё же после его перфоманса с поджогом Общественного Дома стоило убедиться, что он-таки отправил в небытие всё, что может его скомпрометировать. Если и жечь все мосты, так вместе с тем, что ему в перспективе может навредить. В Энд все привязанности и слабости. Как показывает опыт, ни к чему хорошему это не приводит.

***

Погода обещает быть кошмарной, хочет сказать Панз из своего уютного местечка среди длинной, сочной, но прижатой бесконечными истязающими горными ветрами к земле травы, любуясь бесконечно огромным и давящим на плечи небом. Облака фигурные, слоистые, громадные и тяжёлые, безумно красивые, но пугающие, сгустились ещё сильнее, и, кажется, вот-вот готовы нагрянуть на землю если не в виде ливня, так хотя бы удушливым густым туманом. Если бы у Панза, вольно развалившегося в траве посреди холма и задумчиво жующего колосок, было хоть какое-то желание двигаться, он бы без раздумий потащил бы с собой двух великовозрастных идиотов, выбивающих друг из друга дух с бесовскими воплями и окриками чуть в стороне, искать укрытие от надвигающейся стихии, но что имеем, то имеем. Он имеет право на передышку, в конце концов они половину дня прошли в бесконечном движении вверх-вниз по рассыпающейся земле и глубоким долинам и, кажется, не продвинулись ни на милю. А укрытие на ночь, которое к тому же может послужить и спасением от дождя, они могут поискать и потом, когда наёмник вдоволь належится на холодной земле и окончательно застудит спину — ну и когда двое его компаньонов заколебутся мутузить друг друга палками и соизволят перевести дух и пообедать. В избиении друг друга они преуспели знатно. Панз так и не понял, что это за прикол с тренировками, потому что Техно махнул рукой, мол, неважно, а Дрим объяснить не успел, так как его оперативно утащили в сторону. Всё, чем может сейчас наёмник удовлетворить собственное любопытство — это глухие удары поразительно ровных гладких палок-шестов, которые Техноблэйд на скорую руку обтесал и приспособил для их нужд, короткие вскрики Дрима, когда он совершал очередную ошибку в собственных движениях и сполна получал за это от своего не знающего пощады тренера, да сухие монотонные комментарии самого преподавателя. Весьма толковые, как успел заметить (подслушать) Панз, точные и донельзя ехидные. — Если ты продолжишь так двигаться, тебе будет намного проще просто лечь на землю и прикинуться мёртвым, пользы наверняка будет больше, — хмыкает Техноблэйд, точными ударами выбивая у Дрима почву из-под ног. Влажная свежая трава скользит под ногами, и парень катится по ней вниз, упрямо пытаясь прихватить с собой ещё и Блэйда, но тот с ловким хладнокровием уворачивается от чужого отчаянного удара, которым беглец пытался сбить его с ног, и скучающе смотрит, как запыхавшийся, взъерошенный партнёр пытается перевести дух и удержаться на поверхности. Безжалостный ублюдок, однако, долго не церемонился — как понял, что Дрим более-менее устойчиво стоит на своих двоих, рванул вперёд с ужасающей скоростью, пригнувшись к земле, и их «клинки» со звонким треском столкнулись снова. Дрим едва-едва успел заблокировать чужой выпад, как Техноблэйд, сумевший урвать выгодный момент, подбивает его ногой и снова отправляет отдыхать в травку. — Ты забываешь, что у меня есть ноги, — с ухмылкой, близкой к садистской, замечает Техноблэйд, укладывая палку на плечо. Дрим, едва выглядывая из травы, рычит. — Хотя, мне иногда кажется, что ты и со своими-то с трудом справляешься. Дрим находит в себе силы на новый рывок, отталкивается с резвостью молодого оленя, поднимая пыль и грязь, и в приступе глухой отчаянной ярости кидается на Блэйда, не замечая чужую довольную ухмылку. Удар — блок, удар — перекат — подсечка, Блэйд толкает его со всей дури, пытаясь отправить партнёра вниз по склону, но Дрим чудом умудряется устоять, буквально вгрызаясь в землю пальцами и вырывая клоки травы. Удар — парирование — отступить и перегруппироваться, оценить возможности противника, выдохнуть и снова броситься в атаку. Удар — наскок — блок, в бесконечно повторяющемся цикле вместе с навязчивым зудом в местах особенно болезненных ударов, глухой яростью, когда даже рот для ответной колкости открывать не хочется, и абсолютной концентрации на собственных движениях. Удар — подсечка, Техно шипит, грубо блокируя чужую попытку его подловить, прокалывается на следующем движении, потому что Дрим, внезапно решивший стать больно быстрым и наконец соображающим, не оставляет ему ни шанса, не прощает ошибки. Удар — толчок, и Блэйд наконец-то валится в траву, едва успевая в последний момент откатиться, когда мгновением после в то место, где недавно была его голова, с дикой мощью вбивается шест — и точно не ради того, чтобы по головке погладить. Дрим кидается на Блэйда с яростью дикой кошки, вжимает человека в землю всем своим весом, вдавливая шест в кадык и не позволяя ни поднять головы, ни вздохнуть толком, наконец-то застывает в таком положении, абсолютно доминируя и побеждая. Панз, половину битвы пропустивший из-за скрывающей их силуэты травы, точно не видит, каким взглядом Техноблэйд одаривает Дрима в тот момент, так что парень решается сохранить это, предназначенное только для него, в своей памяти на веки. Скромно и так, чтобы никто точно никогда не узнал, как у Дрима от смущения и удовольствия встопорщились волоски на руках и загривке. Возвращаются обратно грязные, все в траве и земле, мокрые и вонючие от пота — хотя последнее почему-то затронуло только Дрима, задыхающегося настолько усердно, что невольно создаётся впечатление, будто он вознамерился свалиться в обморок от гипервентиляции прямо там, где стоит. И ведь действительно падает, как подстреленный, в траву рядом с Панзом, переворачивается на спину, широко раскинув руки, и дышит. Наёмник в тревоге от странной реакции приподнимается на локтях, пытаясь понять, что не так с непривычно даже для себя бледным Дримом, едва живым и отчаянно задыхающимся. Техно, присевший рядом на корточки, убирает с чужого мокрого лица приставшие к коже, выбившиеся из растрёпанной косы волосы (да, Дрим наконец-то согласился на смену имиджа, и нет, вовсе не потому, что он готов был опуститься в пучину ужаса от одного только предложения отстричь всё мешающееся, не потому, что перед глазами болезненными воспоминаниями явились ножницы, зажатые в чужой безжалостной руке, которые готовы были бить и резать, бить и резать до бесконечности…). А потом Дрим сгибается на земле пополам, переворачивается на бок и начинает безбожно сильно кашлять. — Панз, дай воды, — вздыхает Техноблэйд, осторожно приподнимая тушку мучающегося в непрекращающихся спазмах Дрима. Наёмник поспешно тянется к сумкам с ненужной торопливостью, в конце концов протягивает флягу Блэйду и помогает ему поднять беглеца, чтобы тот не захлебнулся почём зря. Тот сразу же приникает к горлышку и с небывалой жадностью пьёт, давится, пытается не расплескать из-за кашля, но пьёт. Кашляет снова, но уже не опасно-удушливо, а только ради попытки прочистить горло, и в конце концов устало укладывается на траву обратно, изображая из себя самую несчастную жертву и великомученника. — Ты как, мужик? — спрашивает Панз, сам отхлебывая из фляги. Протягивает Блэйду, но тот жестом отказывается — Энд знает, из чего сделан этот человек, раз даже после сложной выматывающей тренировки, после которой даже Дрим свалился как подстреленный, он не только не вспотел, но даже не мучается от жажды. Какому бы Демону Техно не продал душу, Панз хочет спросить его контакты. — Чуть не сдох, — хрипит в ответ Дрим. Техно со странной эмоцией хмыкает. — Дерьмо в твоей голове ощутимо мешает тебе, приятель, — Блэйд задиристо щёлкает беглеца пальцем по носу, и тот, не успев увернуться, сердито сопит в ответ. — Ты слишком много думаешь не о том во время боя, будто витаешь в облаках, и это мешает твоей скорости и рефлексам. Дрим выдыхает, не пытаясь подобрать слова возражения, кивает в ответ, пусть и недовольно, но согласно, и тихо фыркает, почти что даже не расстроенно, когда Техноблэйд ласково-насмешливо треплет его по волосам. Всё, что остаётся Панзу в этой до несмешного нелепой ситуации — молча наблюдать за сценой и с недоумением коситься на этих двоих, ведь удивляться тут действительно есть чему. Будем честны и немножко самонадеянны: наёмник знает Дрима — его поведение, образ мышления, все его привычки, полезные и не очень, едва ли не мысли читать может (не зря они когда-то едва ли не братьями единоутробными друг друга называли, авось через титул и ментальная связь передаётся). Панз знаком с его эмоциональностью и тем, насколько порой ненормальным он может быть. Дрим ненормальный и всегда таким был, Дрим до болезненности строгий к себе и другим, не умеющий прощать ошибки (себе — тем более), целеустремлённый и неэмпатичный, равнодушный и сам себе на уме, наверняка с какой-то детской травмой, раз так тактильно стремится к людям и одновременно пытается отгородиться от всех подряд, на инстинктивном уровне не то не доверяя, не то просто опасаясь. Маленький дикий зверёк, кусающий пусть и не смертельно, но весьма болезненно. Раненый волк, зажатый в угол. Дрим — это про безумный истерический хохот пополам со слезами в моменты, когда у него сносит башню и он встаёт на путь ненависти, саморазрушения и ужаса; Дрим — шаткая неживая фигура, неадекватная тень самого себя, которую боишься упустить из виду — вдруг растает в воздухе в любой момент, потеряется. Дрим — демонстрация всего самого худшего, что может произойти с человеком после девяти месяцев одиночного заключения и пыток. Когда Панз вытаскивает его (помогает сбежать) и не знает, слышит и понимает ли его друг вообще, способен видеть в нём защиту, способен осознать, что худшее позади и что он наконец может расслабиться, или Панзу намного благороднее будет просто обезглавить безумца, позволив быстро скончаться, не мучаясь от всевозможных ран, пневмонии, бессилия и давно поехавшей крыши. Даже сейчас, кажущийся вполне нормальным и уравновешенным, покалеченным, но живым, близким к грани, после которой точно уйдёт во все тяжкие и его действительно останется только застрелить, но ещё способным сражаться. Чуть более нелюдимый, злой и диковатый Дрим всё равно не уклоняется от чужих прикосновений, хотя, Панз уверен, наёмника бы за такую наглость точно укоротил на две конечности. Доверяет рукам Техноблэйда, действительно же ведь, и не кажется это, и не бред это уставшего сознания, не морок, беглец в ответ тянется и почти что ласково пихает Блэйда в бедро. Панз не знает, что здесь происходит, и он не уверен, что хочет в это лезть. — В какой-то момент я действительно захотел тебя убить, — с равнодушной улыбкой признается Дрим, на что Техно только лишь вскидывает брови, а после ободряюще усмехается. — Отлично, запомни это ощущение, — настоятельно советует напарник, на что Дрим сдавленно свистяще хихикает. Панз качает головой, пока эти двое продолжают вполголоса обсуждать успехи сегодняшней тренировки. Если не брать во внимание то, что несколько минут назад Дрим грозился начать блевать от ни капли не здорового кашля (Панз знает Дрима, Панз знает его физическую подготовку, и он точно также прекрасно осведомлён о том, что у его друга раньше не было проблем с лёгкими), парень выглядит воодушевлённым. Избитым, измученным, опасающимся глубоко дышать, будто что-то внутри него может взорваться от каждого неправильного вдоха, но действительно довольным собой. Беглец никогда не щадил себя, и его тренировки больше походили на акт самоистязания, чем на что-то хоть сколько-нибудь приемлемое, но и это окупалось — он был сильнейшим воином на континенте, выносливым, хитрым и ловким. Он был создан как для жестоких сражений на мечах и топорах, когда от каждого столкновения искры летят, выбиваемые зачарованными клинками, а сильные удары могут пробить несколько миллиметров «алмазной» брони, так и для грациозной манёвренности, пряток на пересечённой местности, почти что полёту меж каньонов и среди отвесных скал. Дрим доводил себя до идеала, до внутреннего позволения звать себя живым искусством через травмы и шрамы. Дрим доводил себя до ручки, до безумия с окровавленными из-за стёртой кожи ладонями, с непредумышленными гематомами и переломами, которые он игнорировал с отточенной ловкостью, заставляя седеть вообще всё своё окружение — и, если в и так светлых волосах Панза седину различить сложно, Сапнапу в своё время едва не пришлось искать краску. Дрим отказывается от оружия, упрямо вбивая в свою глупую пробитую черепушку мысль о том, что он бесполезен на поле боя. Да, Панз не видел всей их тренировки целиком (полежать несколько минут, чтобы его никто не трогал, всё же было предпочтительнее), но то, что он успел уловить краем глаза, весьма и весьма прилично. Техноблэйд — грёбаный кошмар в теле человека, сущий монстр с нелепо сидящими на заячьем дёрганном лице очками и по-подростковому нелепыми конечностями. Будем честны, наёмник может обхватить его руку ладонью полностью и соединить пальцы, потому что худосочный юнец тощий настолько, что складывается впечатление, будто его морили голодом несколько месяцев. Но преподаватель он толковый — более чем, — и, на удивление, мечник с выдающейся техникой, реакцией и умением быстро думать и анализировать происходящее. Да, может, местами его движения выглядели неуклюже (как будто он не до конца знал, как управляться с собственным телом) и он иногда изворачивался под всеми невозможно неудобными углами, при виде которых сразу начинали болеть все суставы, но его бой выглядел так, будто у него в голове есть какая-то отточенная, совершенная стратегия, тактика, на которую он опирается, чёткое осознание ситуации и предельная концентрация внимания, которые чувствовались едва ли не на физическом уровне. Когда Техно брал в руки меч (или любое его подобие, насколько бы глупым оно ни казалось, он даже с палкой умудрялся выглядеть смертоносным), необъяснимо страшно становилось буквально до трясущихся колен. Он из апатичного придурка себе на уме, имевшего привычку довольно яро спорить с самим собой вслух, преображался до неузнаваемости. Он давил своей силой с неумолимостью разъярённого кабана, душил ядовито-монолитной аурой с привкусом ландыша и ржавчины, вытравляя из головы любые мысли кроме настойчиво-панического желания бежать куда глаза глядят. Панз почувствовал это на своей шкуре единожды и не думает, что захочет ещё — поэтому от предложения размяться вместе с Блэйдом, пока Дрим отдыхает, вежливо и аккуратно отказался, — однако понятия не имеет, как сам беглец не замечает в себе вспышки дикой звериной паники, с которой он вроде бы хорошо знаком, почему не слушает свой инстинкт самосохранения. Наверное, потому что его нет. Да, Техно учитель что надо, партнёр по спаррингу тоже — и Панз это признаёт не так уж и легко, как вам кажется. Сказать, что его не берёт страх каждый раз, когда Техноблэйд делает какое-то резкое движение на периферии зрения или когда он слишком близко — хищно — наклоняется к Дриму, чтобы лучше слышать его сбивчивый рассказ, ничего не сказать. Может, с чужой помощью беглец сможет в кратчайшие сроки вернуть былой навык и вспомнить, как держать оружие без страха, что оно в любое мгновение окажется в его груди — по случайности ли или по злому умыслу, кто знает. Хотя, вероятно, если бы Блэйд не потерял меч, привыкание бы шло быстрее. Панзу на короткое мгновение эта мысль кажется донельзя справедливой. — Вам нужны клинки, — говорит наёмник, прерывая своей внезапной репликой чужой увлекательный разговор. Когда Дрим и Техно в едином движении поворачиваются (господи, как жутко-то) к нему, Панз понимает, что сказал это вслух. От спонтанной мысли, тем не менее, не отказывается, позволяя ей набирать обороты в его голове. — Да, именно. Клинки. Парные. Для ваших дуэлей. Дрим выглядит так, будто услышал что-то по-настоящему весёлое (как ожидаемо), и по нему сразу видно его отношение к идее — парень снисходительно хмыкает, поднимая брови до видимых складок на лбу. Шрам, тянущийся от краешка рта через всю левую щёку, делает его улыбку ещё более издевательской. — Парные клинки? — уточняет Техно, на самом деле, не выглядящий осуждающим — скорее задумчивым. Действительно, он реагирует будто бы даже позитивно — но Панз не хочет знать, что произойдёт, если у этого человека в руках окажется настоящее оружие. Вероятно, это будет худшей ошибкой человечества. Без сомнений. Клинок в руках Блэйда (как бы забавно это ни звучало) — преступление перед Богами. Вероятно, если доверить ему оружие, он станет угрозой для всего Божественного. — Издеваешься? — тоном, буквально сочащимся сарказмом, наконец выдыхает Дрим, демонстративно вытягивая обе ладони вперёд. Те заметно мелко трясутся, остинатно, навязчиво и без перерывов — по выражению лица Дрима уже понятно, что его самого это достало в край. Последствия травмы головы выглядят так и никак иначе, и Дрим, кажется, ещё легко отделался — хотя, честно говоря, этот тремор ужасает. Руки Дрима — искусство воплоти, что-то, чем стоит восторгаться, и дрожь просто аннулирует всё, что есть в них. Панз мягко пытается перехватить чужие ладони, но беглец быстро рефлекторно отдёргивает их и прижимает к груди. Наёмник, на самом деле, ни капли этим не огорчён, вот правда, верьте на слово. — Ну, ты едва не порвал меня недавно как тузик грелку, — легко заявляет Панз, пожимая плечами. — Если бы не Техно, мой хладный труп лежал бы сейчас в лесу с вскрытым горлом. Техно в ответ рядом громко хмыкает, заставляя Дрима от внезапности вздрогнуть. Во имя Энда, этот человек невозможен… — Случай в лесу не в счёт. Там адреналин, паника, всё такое… — бормочет Дрим, и наёмник, если честно, хочет закатить глаза. Выразительно так, чтоб все рядом находящиеся смертельно оскорбились, со вкусом. — Ну, на наших тренировках ты тоже показываешь себя весьма неплохо. — Победить тебя не то же самое, что победить другого человека, — огрызается Дрим в ответ уж больно зло. Дикий зверёк, ей Богу. Продолжает, тем не менее, уже спокойнее. — Я боюсь, если на нас действительно нападут и у меня не будет выхода, кроме как убить, я не смогу это сделать. Я всё ещё бесполезен. Это жалко. Даже не знаешь, что хочешь сделать сильнее: наорать, дать подзатыльник или молча обнять. Однако первый вариант заканчивается тихой оскорблённой обидой в духе Дрима, второй — дракой (и, пусть беглец не до конца восстановился, Панз предпочитает не иметь с ним дел), третий — тоже дракой, но уже непредумышленной. Избегание прикосновений, он помнит, спасибо. Наёмник всё ещё разрывается между жаждой насилия и жалостью, поэтому не представляет, что он вообще может сделать — сказать. В самовнушении и упрямстве Дриму, несравненно, нет равных. Даже всеми любимый белобрысый бесоватый ребёнок по навязчивости, упорству и агрессивной активностьи меркнет на фоне человека, который в прошлом построил государство из говна, палок и амбиций, а сейчас отказывается даже банально попробовать вспомнить, как защитить себя. Они далеко от Центра СМП, здесь под каждым кустом пространственная ловушка, в каждом овраге разбойничьи костры (и, поверьте, вы не хотите к ним на огонёк), а в нависающих над ними крутых скалах прячутся малочисленные потомки Драконов. Здесь без владения клинком не выжить, и то, что их пока не попытались нашпиговать стрелами группировки фавнов в местных диких лесах, обусловлено только тем, что им улыбается удача Покровителя, и Дрим, на радость Панза, не сопротивляется, когда наёмник без конца сходит с прямого маршрута и водит их по самым непредсказуемым тропам. Наверное, это даже неплохо, что в спутниках у Дрима Техно (как же быстро он смирился с его присутствием, посмотрите). Да, наёмник слишком мало знает про этого пацана, и он до сих пор вызывает в Панзе эффект зловещей долины, но он вроде умеет держать оружие в руках и рубить всё живое в капусту, и беглецу с ним вроде как нормально? Да, они пытаются друг друга убить (чем вызывают у наёмника приступ за приступом), да и их шутливые перепалки под конец заставляют волосы дыбом встать, но они до сих пор целы и доверяют друг другу, как ни странно. Ну или сотрудничают, потому что доверие - не про Дрима. Да и, в конце концов, не под венец же Панз свою сестру отдаёт, это Дрим и в случае чего он в обиду себя не даст (иногда фантомными уколами по шее проходится холодок, и Панз вспоминает, что он мог быть мёртв прямо сейчас). Наёмник, конечно, не волноваться не может, он знает этого человека с самых их зелёных годов, помнит все взлёты и падения, все разделённые на двоих тайны, помнит, каким был человеком Дрим, когда ему только-только в голову пришла идея СМП (человеком, за которым хотелось следовать) (человеком, каким хотелось быть) (человеком, которого хотелось любить и защищать) (человек, заслуживающий большего). Панз может перед лицами Богов заявить, что они братья, так что он банально не может не волноваться. — Я не думал, что ты планируешь идти по пути исцеления через искупление, — тем не менее, осторожно замечает Техноблэйд. И Дрим, чёрт возьми, вспыхивает. — Заткнись, — обезоруживающе зло огрызается Дрим, отстраняясь и закрываясь почти на физическом уровне. Это выглядит… тревожно. Он научился обороняться и выставлять щиты слишком хорошо. — Мне плевать на Л’Манбург, мне плевать на Уилбура и всю его шайку, мне плевать на Томми. Эта грёбаная страна сгорела в огне и я ни капли об этом не жалею. Я не собираюсь ни перед кем вставать на колени и слёзно извиняться за содеянное. Панз знает и уважает его за это решение. Л’Манбург уже почти что исчез с лица земли, ну а последует ли за мёртворождённой страной весь остальной континент — вопрос десятый, и не наёмнику им задаваться. Техно, молчаливый, тревожный и очень зашуганный, умудряется выглядеть праведно недоумевающим. У него настолько красноречиво ничего не понимающее лицо, что даже Панзу становится неловко — хотя от всей ситуации, как и от гнева Дрима в целом, он старается отгородиться как можно более аккуратно. Они случайно раздраконили психопата, ха-ха, Техно, пожалуйста, не закапывай их ещё сильнее, спасибо огромное. Даже Дрим, кажется, на мгновение теряется и тоже перестаёт понимать, что происходит. — Нет, даже не смей делать вид, что ты не понимаешь, о чём я. Во всех этих битвах ты был, — бросает осторожный взгляд на Панза. Наёмник в ответ вопросительно выгибает бровь, — буквально плечом к плечу со мной. Во внезапное ухудшение памяти я тоже не поверю. Техно выглядит сложно буквально мгновение, прежде чем его лицо озаряется пониманием и его физиономия, как и прежде, принимает расслабленно-флегматичное выражение. Один Панз, как обычно, ничего не понимает. Он имеет полное право оскорбиться, знаете ли. — Да ладно-ладно, не заводись, — Техно примирительно выставляет ладони вперёд. — Не во всех твоих приключениях я сидел у тебя на плече и соблазнял на насилие, приятель. Я, всё-таки, достаточно занятой человек. — Тогда? На короткую заминку Блэйда Дрим опускает брови всё ниже и всё суровее. — …я бы назвал их особо навязчивыми духами хаоса из моей свиты. Неупокоенные души, черти из самого Незера, отголоски убитых мной мстительных Богов, собственный фан-клуб, называй как хочешь, — Блэйд устало закатывает глаза, ненавязчиво показывая, насколько попытка объяснить его утомляет (действительно, будто каждый час обсуждает свою прогрессирующую шизофрению). — Суть одна, на уши они со своим бредом присесть могут знатно. 𐌏𐌏𐌏, 𐌿Р𐌏 𐋏А𑀝 В𑀝𐌿𐌏𐌑𐋏И𐌡И       ςηƴς੮я ςκ૦ʌьκ૦? ∂ɞ૯ⲏɑ∂цɑ੮ь ɾʌɑɞ υ ηƿ૦ʌ૦ɾ? 𝐿

ⲘⲀⲖЬⳠⳘⲔ-ⲂⲈⲆЬⲘⲀ ⲘⲀⲖЬⳠⳘⲔ-ⲂⲈⲆЬⲘⲀ

κᴛ᧐-нᥙδудь, ᥴκᥲжᥙᴛᥱ ᥱʍу, чᴛ᧐ ᥰя᧘ᥙᴛьᥴя нᥱᥰρᥙ᧘ᥙчн᧐ 𐌏𐌑𐌑𐌑𐌲𐌲𐌲 ЭТ𐌏 ДРА𐋏З𐋏𐌏Б𐌡ЭЙД??? ⲏυκɑκυⲭ ∂ƿɑⲏਡ૦ɞ ɞ ϶੮૦ⲙ ૫ɑ੮૯.

Ⲕⲁⲧυⲥь ⲃ Ⲏⲉⳅⲉⲣ ⲏëⲣⲇ ⲇⲣⲁⲏⳅы ⲡⲟⲅ. Ⲙⲁⲗьⳡυⲕ-ⲃⲉⲇьⲙⲁ ⲡⲟⲅ.

ʙы ᴛ᧐жᥱ чуʙᥴᴛʙуᥱᴛᥱ, κᥲκ ɜдᥱᥴь ɜᥱ᧘ёныʍ уδ᧘юдκ᧐ʍ ɜᥲʙ᧐ня᧘᧐? Ⲕⲣυⲏⲯ 𝔹𝕖𝕝𝕝 𝕕𝕦𝕠? ВРЕ𐌑Я УБИЙ𑀝ТВА Б𐌏𐌲𐌏В ⲄⲆⲈ ⲎⲀⲰ ⲨⳜⳘЙЦⲀ_ⳜⲞⲄⲞⲂ™??? Р̏е̏б̏я̏т̏, э̏т̏о̏т̏ и̏в̏е̏н̏т̏ з̏а̏п̏л̏а̏н̏и̏р̏о̏в̏а̏н̏ н̏а̏ с̏л̏е̏д̏у̏ю̏щ̏у̏ю̏ с̏е̏р̏и̏ю̏, у̏с̏п̏о̏к̏о̏й̏т̏е̏с̏ь̏.       ℈Ҋ ੮૯ⲭⲏ૦ ηƿ૦ςυʌ ઠ૯ਡ ςη૦ύʌ૯ƿ૦ɞ Ⳅⲁⲧⲕⲏυⲥь ⲗⲟⲱⲁⲣⲁ ⲃⲥⲉⲙ ⲡⲗⲉⲃⲁⲧь ʟ 𝐿 Они невыносимы. Техно демонстративно ковыряет мизинцем в ухе, пытаясь вытрясти из него весь шорох, щебет и вопли, производимые его несносными и незапланированными «соседями по комнате» — Техноблэйд искренне считает себя проклятым, несмотря на то, что вина за его страдания лежит только на нём. Не заигрывайтесь, дети, с божественным оружием и не пытайтесь убить Богов — в худшем варианте, если у вас получится, это может обернуться некоторыми жизненными сложностями, навязчивыми паразитами в голове, например. Как и у любой высокодуховной всесильной сущности, мозгов у Бога Войны, конечно же, нет, но неупокоенные тени почему-то всё ещё продолжают весьма успешно прессовать его рассудок большую часть времени. Это не самое худшее, что ждало его после одной весьма забавной выходки (ну и, опять же, не считая тысячелетия в изгнании, подумаешь), так что Блэйд весьма справедливо может называть себя счастливчиком — даже несмотря на то, что с Божеством Удачи ведёт исключительно рабочие отношения. А Чат в порядке, Чат просто радуется, что его признали. (Настырные ублюдки) Дрим ничего не понимает всего мгновение, а после напряжённая складка между бровями разглаживается и его лицо принимает прежнее отрешённо-холодное выражение. Он принял сказанное как данность, как истину, не удивляясь и не задавая вопросов — после всего, что он пережил и что узнал о своём странноватеньком приятеле, он практически на законодательном уровне не имеет права удивляться. Кажется, он не поведёт и ухом, если к ним в это же мгновение вслед за Войной спустятся все остальные всадники Апокалипсиса и даже сам Хаос во всех своих невозможных воплощениях, только вежливо поинтересуется, чем они кормят своих демонических лошадок, прежде чем его испепелит божественным сиянием. Просто так, между нами, сразу же хочется задать вопрос, как же выглядит сам Техно за всеми своими масками, личинами, человеческими дьявол как добытыми телами (нет, Дрим всё ещё, как и месяц назад, не хочет знать, у кого Блэйд стащил свой лик и сколько человек ему пришлось вырезать ради этого)? Наверняка, как-нибудь ужасающе-претенциозно, так, чтоб от одного присутствия мурашки по коже и неуютное ощущение в желудке, шёпот падших в голове, багряная кровавая дымка перед глазами и пепел разрушенных городов в лёгких. Наверняка, Дрим не смог бы даже взглянуть на Техноблэйда в его истинном воплощении, как и любой другой смертный, удостоенный Божественным присутствием. Возможно, его просто размажет, он не уверен (странная ностальгическая тяжесть в груди почему-то подсказывает что нет, не размажет и не убьёт как и до этого). В общем, что хочет Дрим сказать. Он бы предпочёл не встречаться с Техно таким образом. Панз же, как самый настоящий счастливчик, коим он и является, не понимает ничего красноречиво и зло, и умудряется настолько негодовать от этого факта, что не сразу находится, что сказать. Покровитель гарантировал ему, что под крылом кого-то такого, как он, все тайны Вселенной раскроются перед наёмником, все знания и истины будут перед его ногами — поэтому ситуация, когда, кажется, абсолютно все вокруг Панза понимают, что происходит (кроме него самого, конечно же), становится неприятным нововведением. Неосознанно парень скользит пальцами по подвескам на поясе и камням-индикаторам, сжимает в пальцах, и они всё ещё близки к тому, чтобы покрыться инеем от холода — на мгновение Панз беспокоится, как бы чувствительные минералы не треснули и зачарованный металл медальона, прожигающего ему морозом кожу даже сквозь рубашку, не деформировался, но быстро любые тревожные мысли уходят из головы, когда он встречается взглядом с Техно. На мгновение они оба застывают, не отрываясь друг от друга, а потом Блэйд дёргано пожимает плечами, и Панз повторяет это движение за ним. Странно это всё. Дрим бессильно падает обратно в траву. — Твоя шизофрения передаётся воздушно-капельным, это омерзительно, — жалуется беглец самым капризным голосом из всех ему доступных. Обнаружить спрятанное за показушной плаксивостью напряжение, торопливый сосредоточенный анализ, работу пусть и разбитого, но всё ещё достаточно эффективного мозга всё же достаточно просто, но, скорее всего, только потому, что это Панз; они делили хлеб и звание лучших друзей, они делили одного Покровителя, пусть даже Дрим и не знал об этом. Наверное, к лучшему, тут даже не понятно, что хуже — внимание кого-то такого, как Наставник Панза (особенное внимание, стоит заметить, учитель имел странный гиперфикс на личности беглеца), либо угроза быть казнённым на главной площади страны за государственную измену. Дрим расчётлив и умён, несмотря на всё количество запутанного ядовитого бреда, в котором он тонет, и Панз прячет улыбку за кашлем, когда видит его глаза. Техно просто препарируют заживо, какая прелесть. Пусть даже наёмник мало что понял в сказанном до этого (он всё еще не знает их общую историю и в принципе то, кем этот человек, чёрт возьми, является), он может быть уверенным в том, что Дрим не пропустил ничего мимо ушей. — Твоё бессилие передаётся воздушно-капельным, нёрд, — ласково заявляет Техноблэйд в ответ, неумело проводя рукой по голове лежащего рядом с ними Дрима. — Я из-за тебя устал. Дрим уворачивается, скатывается чуть ниже по скользкой траве прочь от прикосновения. Елозит, не давая себя снова издевательски-нежно трогать. — Кто бы говорил, — шипит парень, чуть задушенно от того, что Блэйд решает не церемониться и всем телом наваливается на беглеца, садясь ему на живот и игриво борясь с его руками. — На тебе ни капли пота! Техноблэйд скалится, потому что так и есть — лохматая чёлка абсолютно сухая, как и мятая рубашка, на лице ни оттенка усталости после хорошей, долгой, выматывающей тренировки, только заметные следы недосыпа и недоедания, но он будто бы и не выбивал из Дрима дух где-то получасом ранее. Будто те сухие выкрики и осуждающее ворчание никакого отношения к нему не имеют, словно цветущие на грязных от земли и старых шрамов предплечьях синяки — не его рук дело. Техноблэйд будто был с ними всё это время и не был. И сейчас, в мгновение полностью восстановивший силы (никогда их не тративший), борется с Дримом на земле, выкручивая ему руки и седлая извивающегося под ним человека, словно строптивого жеребца, до тех пор, пока Дрим не изворачивается и не бодает его лбом в лицо. Эффект мгновенный — нет, ничего не хрустит (переносица цела) (опять), но Техно заваливается на спину как подстреленный и скатывается вниз кубарем, сипло лающе хохоча и задыхаясь, пока Дрим, нашедший в себе все силы мира подняться и возжелать отомстить за учебные ссадины и ушибы, на трясущихся ногах, скользя и громко проклиная приятеля, спускается следом. Панз смотрит на это ещё мгновение, прежде чем обратно упасть на спину. Небо над ним всё такое же тяжёлое, свинцовое, кудрявое и грандиозное. Пахнет землёй, озоном, свежей травой и приближающимся дождём, и откуда-то издали что-то с глухим треском обрушивается, словно падает с обрывов отколовшаяся порода — это может быть и гром, и нечеловеческие крики чуть ниже и дальше (остаётся понадеется, что Дрим Техноблэйда всё-таки не прикончит). Панз прикрывает глаза, справедливо решая, что, чем бы дети не тешились, главное чтоб столицы не подрывали и по возможности оставались целыми.