***
— Думаю, я так сильно обидел его, что он готов меня убить, — свесив ноги с кровати, машет ими, как скучающий ребёнок. — Ты обижать не можешь, алло, — оторвавшись от телефона, напомнил чрезмерно важную деталь Хэйдзо, а затем вновь канул в социальные сети. — Характер у него такой и всё, ну. Ты же психолог, не мне тебе объяснять. Просто забей на него, наверняка эмоциональный вампир. — Нет таких вампиров, — натянул кривую улыбку. — Есть энергетические. — Вампиров в принципе нет, так что не умничай. Кадзуха бы последовал примеру друга и отвлёкся, например, в просторах интернета, потерялся бы в этой клейкой паутине, позабыв обо всём на тридцать минут, час, дольше, хоть до самой ночи, но он попросту не такой человек. Каэдэхара не жаждет раскручивать киноленту сегодняшнего разговора, не хочет всё пересматривать, а иначе никак не выходит. Его всё равно что-то будет грызть внутри, и это «что-то» — вина. Вдруг действительно ляпнул что-то такое, что зацепило юношу в их первую стычку? Точно и не узнать, ведь грубиян не скажет, а сам первокурсник в точностях не помнит. «Что это вообще такое? Соседи ведь должны дружить крепко, всегда здороваться, общаться». Он всегда любил романтизировать, и даже Сиканоин однажды сказал, что невозможно жить так, как представляет себе мир Кадзуха. Фантазии излишни, мешают здраво мыслить, заметают песком реальность, а сам человек попадает в кошмарную песчаную бурю и видит в ней счастье. Не так сложен мир. Один сосед протянет тебе руку, поздравит со всеми праздниками, пригласит пообедать; другой же и дверь не отворит, поглядит на тебя из окна, подумает о плохом и будет разносить слухи. Каэдэхара понимал всё это прекрасно, для него не существует розовых очков и нет в руках разноцветных баллончиков с краской, и поэтому возникает каверзный вопрос: если один сосед дружелюбен с тобой, а второй — нет, значит, ты сам сделал что-то не так — что именно? Для Кадзухи и вопрос ясен, и ответ прозрачен. Выпил, наговорил чёрт знает что, не помнит этого — вкратце говоря, виноват. Однако он извинился. Разве может незнакомый человек без особых причин злиться на кого-то, оскорблять, всем своим видом демонстрировать, что ты где-то провинился? Каэдэхара не может себе такое представить. — Пойду прогуляюсь, — на выдохе сказал беловолосый, еле как поднявшись. — Я с тобой, — быстро отреагировал Хэйдзо. — Прости, я сам хочу пройтись. — Если надоест бродить одному, звони, я прибегу. Последние слова Кадзуха не услышал, потому что торопливо ушёл. День не удался, солнце уже не порадует, так, может, тишина позднего вечера принесёт благо? Он обещал уличным фонарям воротиться, а сам скрылся в парке, который более всего напоминает своей небрежностью обыкновенный лес, если не сворачивать с главной освещённой дороги в поисках скамьи. Впрочем, забрёл парень достаточно глубоко, даже меж деревьев не мелькали последние сигнальные огоньки заглавной, почти безлюдной дороги. Посветив себе фонариком, парень зацепился алыми глазами за скамейку неподалёку, зигзагом побрёл по протоптанной тропинке, берёг лицо от тонких веток высоких кустов, и наконец присел, спрятав телефон. Заговорил со звёздами в тёмном небе, задал им те же вопросы, которые задавал себе, — не услышали, заморгали по очереди некоторые и умолкли, спрятавшись за облаками. «Ну и почему меня так сильно тревожит это? Он кто мне? Никто. Мне должно быть всё равно, а вместо равнодушия устраиваю себе муки, строю проблему абсолютно из ничего. Во всяком случае я сделал всё, что должен был, — пытается верно рассуждать. — Не хочет ладить — его дело. Люди разные, да и я не доллар, поэтому всем не угодишь». Кадзуха сдался, впервые за долгое время прислушался к мнению Хэйдзо. Никакой дружбы с соседом не получится, потому что он зол на всех и вся, прощать не умеет, извиняться, видимо, тоже не научился. Как он тогда живёт, с кем общается? Скорее всего, у него есть компания такого же калибра: дерзкая, озлобленная, каждый в ней такой же хам, высокомерный и жадный на добро. «Остаётся только забыть или хотя бы не принимать близко к сердцу», — пришёл к выводу, единственному решению. Каэдэхара не той природы, чтобы стереть из памяти каждое слово и жест, ему понадобится время, усилия, терпение, возможны и срывы, полное погружение в давно прошедшую ситуацию, повторные обвинения себя без веских обоснований, которые держатся на одном лишь «а вдруг?». Как ему справляться? И правда ли, что время лечит? Если ему не нравится всё это переживать, нужно ли изменить себя? Хочет ли Кадзуха этих изменений или готов плясать под чужую дудку, позабыв о своём мнении и желании? Что ему, в конце концов, делать? Забыть, попробовать забыть то, что случилось с ним впервые. Но они ведь могут пересечься в коридоре, в университете, даже в этом парке. Из чего можно соорудить стену, дабы не видеть друг друга в течение нескольких лет? У Каэдэхары не так хорошо развито воображение, чтобы заменить наглеца кем-то другим. Этот угрюмый сосед пройдёт мимо, не поглядит на первокурсника и никакую эмоцию не выдаст, а Кадзуха всё вновь вспомнит, станет какое-то время унывать и думать, что же сделал не так. «А мне наплевать, что у него в голове творится. Мне и самому встречаться с ним теперь не хочется, — поднявшись, изо всех сил старается себя убедить беловолосый. — Пусть катится своей дорогой этот сосед». Каэдэхара никогда не любил ставить крест на людях. Ему выпала тяжёлая участь, где расстался с другом старше него на пару лет. В далёком детстве они сидели вместе на качелях, рассматривали небо и гадали, будет ли вечером дождь, и каждый раз Кадзуха был прав; когда-то любили вместе баловаться опавшими ветками и сражаться, а потом дома выслушивать поучения от родителей. И всё это веселье тянулось долгое время, но пришло к финишу, когда Каэдэхаре исполнилось десять. Дружба оборвалась, друг переехал в другой город, и на смену ему явился Хэйдзо — другой, противоположный, интересующийся совершенно иным, далёким делом, которым беловолосый никогда бы не занялся. Они разные, их хобби не переплетаются меж собой, но они и по сей день общаются, понимают друг друга иногда на полуслове, иногда и вовсе без слов. Им всегда есть о чём поговорить и чем поделиться, всегда есть связь. «Зачем же мне уважение и принятие посторонних, если у меня есть Хэйдзо и другие ребята, которых я встретил на днях и которых повстречаю в будущем?» Множество достойных людей пройдут его дорогой, а некоторые, так уж и быть, пусть остаются в стороне и наблюдают втихомолку. Он раскроет сердце всем желающим, которые окажутся избранными, достойными его откровений. Новые люди поведают о своём счастье и горе, а он внимательно выслушает, поможет, не даст пойти ко дну, где покоятся те, кто держал зло на целый мир, кто закрыт в своём разбитом доме и холоден ко всем. Кадзуха шёл, разгадывая загадку поведения незнакомца, и всё же потерял к ней интерес: примерно так и поступают, когда дело не имеет смысла, — бросают и дают замести пылью. Возможно, Каэдэхара взаправду преувеличивает и в итоге навсегда отпустит случившееся в казну опыта общения со сверстниками. Юноша вышел из сплошного мрака на освещённую дорогу, отряхнул мелкую листву с себя и заметил, что совсем скоро лето покинет это место окончательно, — вот ведь, оно уже предсмертно вздыхает, и среда приобретает другие тона. Кадзуха без оглядки подался в общежитие, в одночасье замечая, что разом с умирающим летом здесь, в странном парке, пропали и люди. Заглянул в телефон, а время-то пролетело, скоро полночь. Поэтому никого больше, наверное, и не видать: все разбежались, разодетые простенько, не устояли перед прохладным ветром и убежали. Хорошо, что Каэдэхара знаком с природой и её порой непредсказуемым переменным настроением, как никто другой.***
— Долго же ты шлялся, — зевая, посмотрел на время Сиканоин. — Как ты? — Мерзко. Я пытаюсь забыть об этом, но не могу. Пытался себя как-то настроить, что ли, на другой лад. Да всё ни к чёрту. Мне нужно время, вот и всё, — беловолосый снял тёплую толстовку и кинул на стул; подошёл к зеркалу и поправил хвост. — Слушай, давай я с ним поговорю! — показался храбрецом Хэйдзо, которому было наверняка интересно посмотреть на недружелюбного соседа. — Если у меня получится с ним нормально побазарить, то будем знать, что не так уж он и плох. — Ещё чего! Ты скажи ещё, что я тут нюни распустил из-за него, — Кадзуха встал подле двери; подумал, что друг рванётся в соседнюю комнату без каких-либо опасений. — Я знаю, у кого можно расспросить о нём. Ты со мной? — О-о, эту тайну я хочу знать, погнали. Вдвоём вышли, и Каэдэхара настойчиво постучал к другим соседям, которые были веселее и добрее. Открыл Кэйа, пригласил, предупредил, что в этот раз без алкоголя, и беловолосый прямиком выпалил: — Тебя вывел из себя парень, который живёт рядом с нами. Ты о нём что-нибудь знаешь? — Помимо того, что он быдло, ничего. Хотя… — посмотрел на потолок и поднял брови, стуча пальцами по столу. — Не знаю, короче. Конченый он, вот это точно знаю. А вам-то что с этого? — он опустил глаза на Кадзуху, требуя развёрнутого ответа. — Он со всеми так разговаривает, да? — спросил вместо друга Хэйдзо. — Ну, это вряд ли, а вообще я без понятия. Он в прошлом году и на Дилюка наехал, а Дилюк же почти святой, хотел, типа, первокурсника встретить и познакомиться. Короче, не советую с ним связываться, он дикий какой-то и со своими замашками, только настроение умеет портить. «Так он на втором курсе…» — единственное, что выведал Каэдэхара. Впрочем, нет, есть ещё кое-что: к этому соседу как ни подойди — оттолкнёт, оскорбит, и плюнет прямиком под ноги в прямом смысле этого выражения. «Значит, моя совесть чиста? — сомнительно спросил себя, неискренне улыбнувшись. — Проблема далеко не во мне, а в нём. Больше нет смысла считать себя обидчиком». — А Дилюк где? — перепрыгнул на другую тему Кадзуха, не желая рыскать в предыдущей, где всё стало понятно. — Где, где. В душе, а то скоро закроется. — Его закрывают?! В полночь? — Сиканоин в удивлении распахнул очи, как можно скорее смотря на часы. — Ну, да. А вы чё, не знали? — на лице Кэйи не дрогнула ни единая мышца. — С шести утра до десяти открыто, с пяти вечера и до полночи тоже. Не, пацаны, такое надо запомнить в первую очередь. — Двадцать минут осталось. Побежали? — Хэйдзо в мольбе глянул на друга и мотнул головой в сторону двери. Кадзуха вылетел пулей из комнаты, крикнув: — Я тебя ждать не буду! — Эй, ну подожди! — Малыши, дверь закройте ключом, иначе останетесь без носков и трусов! — дал хороший совет напоследок Кэйа и тихо продолжил: — Некоторые очень любят пиздить вещи.