Комната Скары оживала с каждым днём, она цвела, радовала глаз. До появления сожителя он бы не взглянул на свою коморку иначе, и благодаря Кадзухе она обрела великолепный окрас: необычайно большая для студента коллекция книг с разноцветными переплётами на полке; гирлянда, играющая красным, голубым, жёлтым, зелёным и другими цветами, это особенно создавало уют вночи, когда свет ламп гаснет и все готовы ко сну либо к разговору по душам; пёстрые канцелярские принадлежности на столе и богатая на оттенки одежда в шкафу. Всё можно счесть за обыденность, за нечто простое, что ничего не меняет, однако у Скары начало появляться ровное настроение, без скачков от оптимизма до пессимизма и напротив. В нём рождалось что-то, чего объяснить нельзя, но, если говорить простым языком, это первые и самые длительные радужные впечатления, которых подавно не было.
Второкурснику нравился его новый сосед, который умел и слушать, и сказать своё мнение, и вовремя переключить весёлость на серьёзность и проницательность. Скара и жаловался, и смеялся, и грустил, и исповедовался. Он начал жить без страха, без опасений, без надумок — жил так, как до встречи с Тартальей, и, нарочно всматриваясь в прошлогоднее фото своего жизнерадостного лица, улыбался, приветствуя пробудившуюся в себе добрую, искреннюю сторону.
Бывали дни, когда всё омрачено, когда сил встать нет, когда он задумывался о былом. Пожалуй, единственное, что тянуло его вниз, это множество воспоминаний. Парень не кричал в пустоту об этом — он говорил о наболевшем другу.
Каждый сидел на своей кровати, их отделяла пара метров, но Скара, всякий раз всматриваясь в алые очи в свете насыщенно-красных огоньков гирлянды, не чувствовал незначительного расстояния. Слова Каэдэхары, раздающиеся шёпотом, подобно тихой мелодии в наушниках затрагивали тёмные уголки сознания, освещали их, искореняли накопившиеся и зло, и ненависть, и обиду.
Это сродни бесед у костра, это та самая атмосфера, что раскрепощает скованные годами мысли и нелепые, и забавные, и унылые. Это тот самый человек, который снизошёл с небес как ангел и, расправляя белоснежные крылья, исцеляет от недугов, заменяет внутреннюю пустоту забавным бездельем и полезными советами, помогает настроить тонкие струны души.
В глазах Кадзухи юноша видел что-то привлекающее, недоступное, чуткое, счастливое, и сам, бывало, пытался глядеть так же. Однако в зеркале он видел совершенно другое: синие очи сродни загрязнённым водоёмам, ил которых ежедневно беспокоят.
Каэдэхара возвращался поздно, учитывая, что его заинтересованность в ночных похождениях напрочь отсутствовала. Когда он воротился, то Скара сдержанно спросил:
— Ну что? — он ни разу не видел друга таким вымотанным.
— Можешь поздравлять, меня приняли, — разбувшись, юноша снял куртку и повесил её на крючок на двери, излучая радость.
— Поздравляю, конечно, — темноволосый сел по-турецки и поддержал Кадзуху улыбкой; ему было тяжело принять то, что их беседы перед сном совсем скоро кончатся. — Какой график?
— С десяти до семи, — наконец-то лёг на кровать, шумно выдыхая, и повернул голову к соседу, который уже заметил промах во вранье. — Что такое? — волнуясь, Кадзуха стал придумывать новые отговорки.
— Сколько дней в неделю работать?
— Пять.
— Им всё равно, что ты студент? Девять часов работы, это выше нормы для тебя.
Каэдэхара упустил один важный момент: Скара учится на юриста, который обязан знать права граждан. Он знатно промахнулся, и теперь подставляет не столько себя, сколько родственника, который лишь помог.
— Я работаю восемь часов, Скара, — он растягивал слова, серьёзно смотря на друга, и продолжил: — Дополнительный час работы я буду возиться с документами. Своего рода отчёт о проделанной работе, понимаешь?
— Это твоя обязанность? — невозмутимо сверлил толстый слой лжи, проницательно следя за нехарактерным спокойствием Кадзухи.
— Нет, я решил помочь дяде.
Темноволосый ухмыльнулся на таковое заявление. Его беспечность пугала Каэдэхару, у которого на лбу, возможно, написано чёрным маркером «лжец», однако Скара напрямую не обвинил его в этом некрасивом поступке.
— По-моему, Кадзуха, твой дядя попросту воспользовался твоей добротой. Я уже молчу о том, что работать тебе придётся ночью. Как ты будешь учиться?
Его проницательность вдруг перешла в иное, что давило на живое и выпытывало короткую фразу: «Ты прав, я об этом не подумал». Однако беловолосый позаботился обо всём преждевременно и не собирался отступать, как бы не хотел.
— Ты ведь как-то учился, — дёрнув плечами, Каэдэхара более не смог сдержать напора, потому устремил взор на скучный потолок.
— Вот именно, что «как-то». И это при том, что была неофициальная работа, я был на побегушках несколько часов почти каждый день и приходил сюда никакой. А ты что скажешь, уходя в десять и приходя позже семи?
Скара слез с кровати и поплёлся к выходу, и Каэдэхару словно настигло дежавю. Неужели он врал настолько плохо, что сосед, не скрывая злобы иль обиды, сейчас уйдёт, как Хэйдзо?
Кадзуха тотчас поднял туловище и без раздумий окликнул:
— Скара!
Думалось, что сейчас дверь отворится и студент-юрист ускользнёт, где-нибудь притаится, как Сиканоин когда-то, и оставит Кадзуху одного. Но Скара всего лишь выключил свет, тут же реагируя:
— Чё?
— Ты знаешь этот город лучше меня, — издали зашёл, потирая глаза, и с облегчением вздохнул. — Давай завтра погуляем?
— Ты в какое-то конкретное место хочешь? — голос соседа с каждым словом приближался, и Каэдэхаре почудилось, что сейчас этот человек как следует ударит по голове за весь непристойный обман; однако тот лёг обратно на кровать, шерудя здоровой рукой по столу в поисках, наверное, телефона.
— Я услышал про какую-то китайку, мне интересно туда сходить.
— Блять, что? — Скара переменился, стал по непонятной причине грубым. — Откуда ты о ней узнал?
— В университете сказали.
На самом деле Кадзуха не только впервые слышит о так называемой китайке, но и без понятия, где она находится. В анонимном чате ещё при деловом свидании с Тартальей успели опубликовать обновлённый график, а лично сам рыжий не поленился собственноручно вписать «Странник» напротив понедельника и неизвестной до сих пор китайки.
Видимо, это место именовали так странно только в Фатуи, иначе бы Скара не был ошарашен и зол. В других кругах, не замешанных в криминале, данный клочок города всяко называют по-другому.
— Мы туда не пойдём вечером, там может быть опасно, — отказался наотрез темноволосый.
— Так давай днём сгоняем, а?
— Нет.
Всё могло перерасти в ссору, но Кадзуха вовремя остановился. Ему не хотелось связываться с Тартальей повторно и слушать очередные бредни о том, что, втянувшись в дело, он не сможет уйти. И после этого человек должен верить в чудо? Похоже, всё-таки придётся говорить с рыжим о китайке.
— Ладно, сходим мы туда.
Благо Скара добровольно сдался, хоть и с опозданием. Выходит, нужно прямо сейчас засыпать, дабы к утру быть готовыми посетить загадочную китайку.
***
Дороги, припорошенные снегом, разветлялись. Они уходили к частному сектору, к автозаправке, общежитиям и университету. Последняя тропа была для Скары ведущей, и Каэдэхара догадался, что придётся миновать проходную.
— Обязательно идти через университет? — юноша потянул за рукав куртки друга, останавливая.
— Хочешь петлять туда полчаса и даже больше? Прикалываешься? — неодобрительно посмотрел на беловолосого.
— Мы же не спешим, гуляем, куда торопиться?
Кадзуха не в том состоянии, чтобы средь ночи потом рыскать в поисках обходных путей, потому наипростейшим вариантом было, конечно, спокойно пройтись, якобы беззаботно прогуливаясь, и молча запоминать каждый поворот. Скара и на сей раз поддался, по ходу отвечая на незамысловатые вопросы.
Китайка — это небольшой район, принадлежащий территории высшего учебного заведения. Словом, это общежития для иностранных студентов, отличающиеся более хорошими условиями для проживания.
Почему на китайке опасно — нетронутая тема нынешней прогулки. Можно предположить, что ввиду работы закладчиков из Фатуи этот район заслужил не самую лучшую репутацию. Впрочем, частыми гостями китайки считаются не столько иностранцы, сколько городские студенты, любившие пошуметь, как выразился Скара.
Общежития прятались за огромной территорией университета, едва заходили в негустой лес, и дорога, по которой ехал транспорт, катилась плавно вниз.
— Только этот вид чего-то стоит, — Скара замедлил шаг, рукой показывая куда-то в даль.
Там, далеко, свинцовые тучи, низко опустившись, почти касались многоэтажных домов. Издали чувствовался сей натиск на весь город, вдалеке наверняка зима была другой, жестокой, сдавливающей умы, она мучила граждан морозом и днями, лишёнными солнца. Становилось грустно от одного лишь вида, однако до чего внушающе, грозно и великолепно это выглядело здесь, будто на противоположном уголке Земли.
— Вечером очень красиво, везде включают свет, — в голосе Скары чувствовалось запредельное воодушевление, присущее человеку, который склонен уделять внимание порой незначительным мелочам. — Когда впервые увидел, как на той стороне светло, мне показалось, что там есть казино, прикинь. Похоже на пародию на мерцающий богатый Лас-Вегас. Когда-нибудь мы обязательно придём сюда вечером, когда потеплеет.
Мрачный вид далёкой красоты обнадёживал. Когда шла речь о столкновении небес с землёй и для всех это оставалось не более чем красивой фразой, Кадзуха сейчас понял, что является свидетелем наглядного примера.
— Когда-нибудь, — улыбнувшись, молвил беловолосый.
— Вот, видишь? — мотнул головой вправо. — Это и есть китайка. За ней есть здоровенный холм, оттуда всё как на ладони. Дальше мы не пойдём, можем надолго застрять.
— Ты прав, пора возвращаться.
***
Новый год — это время начать всё с чистого листа, время, когда, загадывая желание, человек верит в его исполнение. Толика чуда, не погасшая в Кадзухе, горит едва живым огоньком и более не способна раскидываться языками пламени.
Распивая безалкогольные напитки вместе с соседом и празднуя сию ночь словно с собственной семьёй, Каэдэхара ежеминутно терял и находил силы для принятия ситуации. Полюбившийся обоим синий цвет гирлянды скрывал усталость на лице беловолосого, и он, будучи как будто в тени, боялся встречи с взором тёмно-синих очей Скары, боялся быть пойманным и осуждённым.
Это всё ветошь, которая не имела ни малейшего смысла. Раз взял на себя столь тяжёлый груз, стоит нести его достойно до самого конца, не споткнувшись ни об один камень. Куда приятнее видеть перемены другого человека. Скара рассказывает, как обстоят дела с психологом, к которому он ходит, делится всем подряд, а особенно радовало то, что большинство речей из его уст были положительного характера.
Темноволосый принимал антидепрессанты согласно инструкциям, но единственное, что он не мог окончательно побороть, — это булимию. Парень-юрист как ни в чём не бывало вставал из-за стола, опрокидывал «щас приду» и спустя пять-восемь минут возвращался, снова садился за стол и ел всё, до чего только мог дотянуться.
Глубокое непринятие себя сулило долгое выздоровление, новые открытия и сокрушительные потрясения. И как бы там ни произошло, Кадзуха всегда поможет, потому что он — настоящий друг.
— За нас, Скара, и пусть Новый год перевернёт всё с ног до головы в нашу пользу.
— За нас и нашу эру!
