Витраж расколотой судьбы

Утро обратило в комнату ослепительные солнечные лучи, и Каэдэхара, проснувшись как-то резко, тотчас посмотрел на кровать друга, который, видимо, спал, повернувшись лицом к стене. На секунду Кадзуха поверил, что вчерашний день был всего-навсего кошмарным сновидением, возникшим из-за усталости и нервной встряски. Однако нет, он отчётливо помнил то, что произошло буквально перед его сном: неутихающие крики Скары били своей болью; брань из уст друга, адресованная Тарталье, Фатуи и беловолосому, лишала даже мизерной возможности что-то сказать в своё оправдание; непрекращающиеся слёзы раскалённым мечом вонзались прямиком в сердце первокурсника, и он не мог ничего поделать, кроме как принять своё наказание и оплакивать его разом с сожителем. Сегодня Кадзуха полноценно ощутил дух борьбы, в которой он с Куникудзуши проиграл. Их несправедливая и тяжёлая участь то ли связала парней воедино, то ли отстранила друг от друга, создав непробиваемый и высокий барьер, из-за которого все слова будут доноситься с оборванным смыслом в искажённом контексте. Скара никогда ему не простит данной глупости, будет опасаться того же предательства. Или нет? Сейчас Каэдэхаре видно лишь спину, и повод ли это считать, что друг ему по-прежнему доверяет? А может, второкурснику уже совершенно плевать на всех и на всё, в особенности на то, что ему в любой момент могут нанести удар со спины, в том числе Кадзуха. — Куникудзуши, ты спишь? — вполголоса и хрипло обронил беловолосый юноша, с огромным сожалением глядя на отвернувшегося товарища. — Нет. Как и всю ночь, — без настроения ответил, шмыгая носом, отчего плечо дёргалось. — Я вчера тебе так ничего и не объяснил… — Что ты хочешь объяснить? Мне это неинтересно слушать. Куда более любопытнее узнать, кого из вас двоих Тарталья считает работником, цитирую, «превосходящим меня в сотню раз», — он стал грубить, и это, пожалуй, возвращение прошлых привычек, которые хотя бы как-то могли его защитить от всего мира. — Что ты имеешь в виду? — не понял Кадзуха. — Вау, ты не в курсе? — с некоторой претензией и издёвкой спросил. — Ты соревнуешься в Фатуи со своим дружком Хэйдзо, который, наверное, выигрывает у тебя потому, что крепко дружит с рыжим гондоном. Они живут вместе, Кадзуха, и вроде как не разлей вода. — Этого не может быть… — Чему ты удивляешься? — не стерпел и перевернулся на другой бок, чтобы посмотреть на ошеломлённое выражение лица друга; правда, Кадзуха оторопел ещё больше, когда увидел заплаканный и покрасневший лик Скары, который вдобавок ко всему ещё и улыбался донельзя по-доброму. — Тебя смущает то, что он живёт с нашим «старшим братцем», или то, что ты стоишь ниже Хэйдзо в рядах Фатуи? — как будто бы заранее зная ответ и не намереваясь выслушивать Каэдэхару, высказал Куникудзуши и медленно встал с кровати, хватаясь за поясницу, и поплёлся к двери. — Противно находиться с тобой в одной комнате. — Противно? Тебе я противен? — закричал, ломая голос, не выдерживая так же, как Скара, утративший надежду; он взял книгу со стола, которая не хвастается своим большим объёмом, и кинул, попадая второкурснику в голень. — Ай! — согнувшись в три погибели и схватившись за поражённое место обеими руками, парень зашипел: — А чё ты от меня хотел услышать? Ты заврался, а тебя благодарить, падать на колени и боготворить? Сука, вообще-то больно! — выпрямился, поворачиваясь к Кадзухе. — А мне не больно? Ах, да мне приятно слышать от тебя подобную хуйню! — наигранно возрадовался он и восторженно хлопнул в ладоши, на секунду улыбнувшись; поднялся и стремительно сократил дистанцию, тыча в грудь друга указательным пальцем. — Я пошёл ради тебя. Я хотел помочь, и мне теперь глубоко плевать, что этот поступок достоин называться самым дурацким в моей жизни. Думаешь, мне приятно было смотреть на разбитого тебя здесь, в больнице, на стадионе? Когда правду от тебя узнал, у меня сердце на части разрывалось от твоих мучений, и пусть же тебе будет с этого дня противно быть рядом со мной, пусть! Но тебе не отвертеться от нашей проблемы. Либо мы её пытаемся решать, ты выслушиваешь меня от начала и до конца, либо мы расходимся, забываем друг о друге, живём и бродим поодиночке, пока нас обоих не прирежут. Выбор за тобой, — подобрав книгу с пола, юноша нелюбезно впечатал её в грудь Куникудзуши, и тот, растерявшись, ухватился за неё, чтобы она не упала дважды за сегодня. — Ты куда собрался? — расстроенно задал вопрос, наблюдая за уходом сожителя. — На раздумья у тебя есть десять минут. Надумаешь действовать сообща — приходи в курилку, там и поговорим. Захлопнутая дверь завела невидимый таймер, и Скара, наконец положив предмет в руках на место, задумался над словами Кадзухи. Трудно взвешивать все за и против в тревожном состоянии, однако выбора иного взаправду не было, ведь юноша знал, что на кону стоит как минимум дружба, не говоря уже о цене обоих жизней. Он не имел понятия, как поступить правильно. В его запутанных мыслях велись десятки логических цепочек и сценариев, и всё это не имело ни конца, ни края, ни точного финала. Механизмы в голове притупились и заржавели после вчерашних неприятностей, а сегодняшние концерты подвергают не менее серьёзным испытаниям. Скара признался себе в том, что сказал то, что нельзя было говорить Кадзухе. И позволил сказать себе честно, что первокурсник — единственный человек, который пошёл на крайние меры ради него. И тем не менее это, конечно, глупость, и из-за данной глупости юноша не готов проститься навсегда с Каэдэхарой. Если их пути разойдутся, обоих ожидает скорая остановка, и это на руку одним только Фатуи. Если объединить усилия, можно свернуть горы, и в сей раз не скрывая друг от друга абсолютно ничего. Коль горы и не свернуть, то быть хотя бы вместе и разделять потерянную счастливую жизнь вдвоём. Кажется, работа в команде более плодоносна, нежели одиночная игра с зеркалом. Куникудзуши побежал в курилку, боясь опоздать, ибо он ненароком позабыл о точно отведённом времени на взвешивание всевозможных вариантов. Комната, полная табачного дыма, мешала вырвать из тумана сидящего Кадзуху. Он зацепился за мутный образ беловолосого, до конца не понимая, что виною всему не заполонивший тесное место сигаретный дым, а слёзы: действительно страшился того, что времени более у него не осталось. Второкурсник сел рядом с товарищем, который протянул, предлагая, пачку сигарет с зажигалкой, и поддержал его нынешнее времяпровождение ранним весенним утром. Испуганным взором Скара столкнулся с решимостью в очах Кадзухи, которые пылали красным, жесточайшим огнём, и сомнения развеялись: Каэдэхара готов на всё, чтобы покончить с Фатуи, с Тартальей и вновь подарить ту самую размеренную счастливую жизнь второкурснику, по которой тот безумно тоскует. — Вместе до конца? — тепло спросил беловолосый, протягивая руку. — Вместе до конца, — подтверждение, закреплённое словесно и рукопожатием, создавало приятную иллюзию того, что им всё по плечу. — Расскажи мне всё, что происходило с тобой. — Я заменял тебя, потом меня повысили, я стал посещать клуб как раз по «работе». Одну девушку забрала скорая, ей я подсыпал наркотик в напиток. Времени много прошло, вряд ли выйдут на меня, — Каэдэхара, ранее волновавшийся по поводу своего прямого участия в этом преступлении, сейчас ведёт себя строго и холодно, словно он со всем смирился и не имеет веских оснований тревожиться повторно из-за данного неприятного инцидента. — Пиздец, Кадзуха… Что с ножом? — Кровь не моя. Знаешь Сяо, программиста? — Нет. — Меня Тарталья напряг со взломом, и я обратился к Сяо за помощью. За день до этого я его пырнул ножом, он тоже на меня пока что не выйдет. Ошивается в районе, где иногда я «работаю». Боюсь, следующая наша встреча будет не такой дружелюбной. Он вообще дикий пацан, я тебе скажу, — вспоминая страшную ночь, Кадзуха нахмурил брови и поблагодарил небеса за чудное спасение. — С пестиком своим ебаным шастает, небось и пульки ему подгонят для следующего «счастливчика». Короче, Кун… можно же так тебя называть буду? — кивая, Скара намеренно не обронил ни слова, дабы не перебить, и Каэдэхара продолжил: — Я не ебу, чего он добивается, но он ищет Фатуи, Тарталью и очень негостеприимно относится к чужакам, пришедшим на его район раскидывать дурь. — Для последующих «вылазок» тебе потребуется подстраховка. Я пойду с тобой, — твёрдо заявил, вытирая наконец влажные дорожки на своих щеках. — Ага, щас, — напыщенно хмыкнул. — Не смей думать о возврате в эту яму, тебе понятно? Тарталья не должен знать, что тебе известно о моих похождениях. Кстати, Фатуи же тебе учёбу оплачивали, а сейчас что, прекратили, не наблюдал? — Когда Тарталья сказал в день моего рождения, что всё кончено, я увидел себя в должниках за тот месяц. Так что не оплачивают теперь они нихуя… Наверное, это и был знак того, что со мной поквитаются, — помотал головой, коря себя за наивность. — Если будут возникать проблемы с оплатой обучения, я тебе помогу. — С этим разберёмся позже, хорошо? Ты вступил к ним с каким-то планом, правда? Скажи мне, как ты хотел всё разрулить. — Для реализации моей задумки потребуется много времени, Кун. Да и шансы у нас пятьдесят на пятьдесят, — на выдохе это прозвучало максимально обнадёживающе. — Не важно, рассказывай. — Когда я узнал, что твоя подруга Аяка является сестрой декана нашего факультета, то подумал, мол, можно как-то договориться с ним, чтобы выступал в суде на твоей защите или как это у вас, юристов, правильно называется, — он искал уместный и точный термин, однако махнул рукой и кратко бросил: — Нанять его быть твоим адвокатом, короче. — Кадзуха, какой же ты дебил… — скорее в шутку, чем в качестве оскорбления сказал Скара, и отвёл взгляд в сторону. — Ты серьёзно хотел провернуть это за моей спиной? — Пф, не вижу проблемы. Нужно будет поговорить с Аякой и очень, повторюсь, очень сильно попросить об одолжении, — на ничего не значащих словах всё казалось столь простым да осуществимым, что Каэдэхара в самом деле не понял, почему друг придирается. — Как ты себе это представляешь? — снова глядя на сожителя, поинтересовался второкурсник, совсем позабыв о горящей сигарете. — Подойду к ней и скажу: «Эй, слушай, меня тут прикрыть надо в суде», — так ты себе представлял? — Промашка, не угадал, — затягиваясь, улыбнулся юноша. — Благо ты нихуя не успел сделать. Ты хотя бы понимаешь, что мне при любом исходе светит срок? Уж не знаю какой, но светит! — само упоминание о месте лишения свободы вызывает у него отвращение, особенно если в одной клетке придётся сидеть с недружелюбными агентами Фатуи. — Кстати, хорошо, что ты напомнил, — его лицо посветлело. — Нам надо заняться этим вопросом и хотя бы приблизительно знать, сколько могут дать за наркоторговлю. И о судебном процессе нужно детальнее узнать. Может, вообще ебать мозги себе не будем и спросим у кого-то? Так-то ты у нас юрист, — подмигнул Скаре. — Господи, Кадзуха, ты реально готов сесть за решётку? — возмутился, замечая, как другу становится с каждой фразой веселее. — У меня алиби, сладкий, я работаю по документам с десяти вечера до четырёх утра у дяди. А ты выступишь если что свидетелем того, что каждые мои выходные я провожу в общежитии и не шляюсь по ночам. Вахтёры тоже в курсе, что я работаю ночью, — в Кадзухе каким-то образом возродилась самоуверенность, и он не смеет сдавать позиции; подвинувшись ближе, чуть тише заговорил: — Тебя мы выкрутим кое-как иначе. — И как же? — недоумевал студент-юрист, особо не следя за мыслью воодушевлённого Каэдэхары. — Ты болен, Кун. Выписанные рецепты лекарств, твоё посещение психолога и психиатра зафиксировано как у них на учёте, так и в твоей медицинской карточке. Справка есть? — Есть, и прошлогодняя тоже где-то валяется… Я не пойму, это ведь… Это тупо, Кадзуха, меня запрут в психушке, раз не посадят! — Кто сказал, что тебя начнут подозревать и что ты будешь на скамье обвиняемых? Кун, ты будешь потерпевшим! — юноша ободряюще приобнял темноволосого одной рукой. — Как и я, собственно. Нам позарез надо обдумать, что, когда и как мы будем делать. Представь только, Тарталью не спасёт никакой из адвокатов Фатуи, потому что он будет обвинён не в наркоторговле, а в нанесении тяжких телесных, а подобное они не смогут опровергать в суде и выстраивать линию защиты, ибо результат налицо, а экспертиза всё докажет окончательно. — Нет, нет… — он искренне не верил, что какая-либо идея сойдёт за правду, и стал говорить фразами «старшего братца», слова которого по-прежнему свежи в его памяти. — У него будет алиби, у него точно найдётся алиби! — Хм, — задумавшись, Каэдэхара на миг обратил свой взор на собственный телефон, лежащий подле него на скамье. — Мы его как-то спровоцируем, и доказательства нападения у нас будут сняты на видео. Если повезёт, то и на свидетелей наткнёмся. — Как мы сможем это записать? Ты сумасшедший, Кадзуха! — Нам нужна помощь человека, который будет готов с нами сотрудничать, быть заодно и так же выступать против Фатуи, — объяснился первокурсник, хлопая по плечу друга, а после, вдруг вскакивая с места, бросил окурок в банку и легонько ударил себя по лбу, наконец делясь мыслью: — Сяо! Как я мог его упустить! Мы договоримся с Сяо на свой страх и риск! — Ты не будешь с ним пересекаться, только попробуй! — запротестовал Куникудзуши, периодически нервно затягиваясь. — Он опасен. — Других союзников мы не отыщем. Попробую привлечь его к нашему плану. Второкурсник притих, переваривая всю полученную информацию, и она никак не могла уместиться в его голове так, как это получается у Кадзухи, которым, кажется, овладели азарт и изобретательность. Риск далеко не оправдан, дополнительные связи могут послужить во вред обоим жизням, а Каэдэхара рассматривает одни лишь плюсы и моментально говорит, как можно решить любую проблему, словно ему приятнее прибегнуть к одному хорошему решению и позабыть, как это может обернуться против них. Наверное, беловолосый самостоятельно не отвергнет однобокую и плоскую позицию, однако у Скары не хватает терпеливости сейчас, чтобы объяснить всё от и до. — С чего начнём? — делая вид, что приняты все пункты, спросил Куникудзуши и потушил сигарету о внутреннюю стенку жестяной банки. — Мой график не изменится, я буду работать на Фатуи. А ты постарайся вести себя как приличный мальчик с вахтёрами, преподавателями, соседями, окей? И не бросай принимать таблетки, это очень важно! — протараторил не по теме вопроса. — Если их прикроют… Хэйдзо может тоже попасть под удар, тебя это не волнует? — второкурсника совершенно не тревожила судьба юного юриста, однако ему отчего-то было жутко интересно узнать мнение Кадзухи. — Волнует, — тихо признался и потупил взгляд в пол. — Я с ним поговорю. — Сомневаюсь, что он мечтает о разрыве с Фатуи… — Не огорчай меня раньше положенного, Кун, — закатил глаза и цокнул языком, демонстрируя неприязнь к данной теме в целом. — Пойдём в комнату, в коридоре уже шум поднимают и собираются на пары, а нам лишние уши ни к чему.